Значит, жив! Хотя бы зять… А как там сыновья? И Будимирко, и Вышата остались под стенами Киева…
– …И Бог сотворит сегодня великое чудо, которому вы будете свидетелями! – надрывался Карсидар, уже без остатка переключая внимание на тучи.
Ах да, конечно, ещё предупредить…
– …Поэтому не бойтесь того, что свершится сейчас, – как можно увереннее провозглашал Михайло. – Пусть не дрогнут сердца ваши, пусть трепещут татарские! Они побегут в панике, тогда бейте их!..
– …Но помните и другое: ни в коем случае нельзя выходить на лёд. Сбрасывай в Днепр татарина, но не выходи сам! Так велел государь Данила Романович! Молитесь все! И да поможет нам Бог!
Закончив выкрикивать приказ, который он разумел лучше других, Карсидар как бы в молитвенном жесте простёр руки к небосводу. Остальные воины тоже посмотрели в зенит и начали молить Богородицу о чуде.
По примеру Михайла стали молиться и воины южного отряда.
Время от времени поглядывавший в сторону одинокого холма Данила Романович увидел, что Читрадрива воздел руки вверх, и подумал: «Ну, теперь-то Небо ответит на мольбы моего народа как следует!..»
…Окружившие Тугарханову косу татары пребывали в полной растерянности. Что случилось? Как могло это произойти? Ведь только что проклятые урусы были здесь – и вдруг как сквозь землю провалились, да ещё вместе с частью татарских воинов и трупов! Все бросились на обильно залитый кровью клочок песка, проступивший посреди льда и снега, но кроме глубоких отпечатков ног и стрел, вонзившихся в верхние части стволов тополей, не обнаружили ровным счётом ничего…
Когда невесть откуда взявшиеся урусы ударили в спину татарам, хан Гуюк не знал, что и думать. Было вообще непонятно, как проморгали засаду и разведчики, и прошедшие здесь прежде отряды. И каким образом урусы проникли на косу, не оставив вокруг следов? Гуюк ни за что не поверил бы россказням о стрелах и копьях, которые либо не долетали до косы и поражали в спину своих же, либо наоборот перелетали через песчаную полоску и угрожали тем, кто покидал левый берег. Но ведь он видел это собственными глазами!
Что теперь делать? Обратиться за распоряжениями к великому Бату?..
После недолгих колебаний Гуюк решил не беспокоить предводителя. Он сам задержал часть воинов, чтобы покончить с жалкой кучкой урусов, дерзнувших столь наглым образом оказать сопротивление. Его огромная лисья шапка замелькала тут и там подобно огненно-рыжему факелу. Гуюк торопил нерадивых: скорей! скорей! Минкерфан ждёт своих победителей, чтобы растечься перед ордой грудой сокровищ! Великая слава об этой победе пойдёт по всей земле, вселяя ужас в сердца упрямцев…
Вскоре пришёл приказ самого Бату, полностью оправдавший действия младшего хана. Гуюку было велено как можно быстрее подавить неожиданно возникшее препятствие и двигаться дальше. Более того, великий Бату направил к месту схватки дополнительные силы, которых вполне хватило бы для уничтожения сотни таких отрядов. Лишь бы не задерживать переправу всего войска.
А между тем эффект получился совершенно противоположный. Куча воинов практически топталась на месте, татары теснили друг друга, сами себе мешали сражаться. Только что подошедшие вновь начали стрелять из луков и метать копья, поражая своих же. И завершилось это безобразие загадочным исчезновением урусов.
Гуюк похолодел. Всё случившееся навело его на мысль о нанятых урусами колдунах…
Не может быть! Ещё затемно до левого берега добрался один из тех, кто был послан убить колдунов. Он доложил, что на этот раз покушение удалось. Без этого великий Бату не начал бы переправу…
Но как тогда объяснить происшествие?! И о чём докладывать предводителю?..
Словно недовольное ворчание разбуженного в разгар зимы медведя пронеслось над головами татар. Все посмотрели наверх… и задрожали. Ещё с вечера к Киеву потянулись вереницы облачков и тучек. В бледном свете начинающегося утра стало видно, что над городом нависло гигантское скопище тёмных туч. Толкователи объяснили великому Бату, что это добрый знак: дескать, сами небеса гневаются на упрямых урусов. Теперь же татары увидели, что тучи висят не над городом, а прямо над руслом Днепра. Над ними!..
В облачной массе произошли неуловимые изменения. Казалось, она готова осыпаться на землю лёгкими пушинками снега. Но вот по тучам пробежали зарницы… ещё и ещё…
Громадная разлапистая молния распорола воздух и впилась огненными когтями в самый центр татарского войска! Но это было лишь начало. Вслед за тем десятки, сотни, тысячи молний обрушились на замерших людей, мигом ослепших от нестерпимо яркого сверкания и оглохших от грохота.
На переправе началась паника. Объятые ужасом татары метались из стороны в сторону, сталкивались друг другом, падали на лёд. Сумятицу усиливали вставшие на дыбы лошади и обезумевшие верблюды, которые с диким рёвом топтали всё вокруг. На обоих берегах Днепра в считанные минуты образовалась грандиозная свалка из человеческих тел, опрокинутых телег, павших верблюдов и лошадей. Почти четыреста тысяч татар оказались отрезанными от спасительной земной тверди. Те, кто находился на периферии переправлявшихся отрядов, бросились врассыпную – на север и юг по руслу реки – но слишком, слишком поздно…
Впрочем, как таковые молнии убили не очень много татар, куда больше их гибло в давке. Но Карсидар с Читрадривой метили вовсе не в людей. Они понимали, что сжечь такое громадное войско им не под силу; вся соль их дерзкого плана состояла в другом. Огненные стрелы ударяли в лёд и рассыпались по его поверхности ярко-голубыми шариками, которые тут же оглушительно взрывались. Толстый ледяной панцирь уснувшей до весны реки не выдержал, дал трещины и, наконец, со стоном и скрежетом раскололся на множество льдин.
Вопреки всем законам природы Днепр пробудился к жизни посреди лютой зимы! И подобно могучему великану, чей сон так некстати потревожили, он был страшен в гневе, жесток и не ведал пощады. Сильное течение подхватывало татар, мощные водовороты затягивали их в пучину. Студёная вода сковывала движения, лишая последних сил, отнимая надежду на спасение. Громадные льдины перемалывали захватчиков, как жернова пшеничные зёрна. Лишь немногим удалось выбраться на берег к югу от бывшей переправы – но и этих немногих доставали стрелами подоспевшие из резерва половецкие лучники. А те единицы, которых не настигли и стрелы, тоже далеко не ушли – насквозь промокшие, израненные, обессиленные, они в конце концов валились в снежные сугробы и там замерзали насмерть. Окрестные жители находили их тела до самой весны, а потом оттаявшее мясо обглодали с костей хищники, расклевали вороны…
…Карсидар устало опустил руки и впервые за время, прошедшее со вчерашнего вечера, вздохнул с облегчением. Стоявший на холме Читрадрива теперь сам в силах удержать ослабевший поток молний, основная масса которых сместилась к берегам Днепра, препятствуя оказавшимся на мелководье татарам выбраться на сушу. Время от времени особо сильные разлапистые молнии ударяли в островки, где нашли себе пристанище уцелевшие дикари. Вконец обезумев, татары бросались в днепровские воды, где их поджидала смерть.
Почти половина вражеского войска была уничтожена на переправе, остальные татары были разделены скресшим в стужу Днепром и деморализованы ужасной гибелью сотен тысяч своих соплеменников. Теперь силы захватчиков и русичей сравнялись. На правом берегу русские войска даже имели численный перевес, а на левом, хоть и уступали в количестве, зато превосходили по боевому духу, к тому же на их стороне была внезапность. После блестяще осуществлённой молниеносной атаки Карсидар не сомневался в конечной победе русичей; он лишь заботился о том, чтобы как можно меньше татарвы уцелело, чтобы весь мир знал, сколь жестокая расплата ожидает тех, кто посмеет зариться на землю Русскую, на его землю…
Да, теперь это и его, Карсидара, земля! Здесь у него дом, жена, будут и дети, которые продолжат его род. Он больше не наёмник, сражающийся на стороне того, кто платит; теперь он воин, защищающий свою родную страну от иноземных поработителей! И он никому не позволит угрожать будущему своих детей, внуков, правнуков…
Вдруг Карсидар улыбнулся. Ему очень нравилась идея Данилы Романовича в отношении хана Бату; он находил её весьма остроумной. Мир должен не только знать, но и видеть, какая участь уготована врагам Руси. Пусть это видят все – в том числе и ненавистные «хайлэй-абир»!
И Карсидар не мешкая приступил к исполнению первой части государева замысла…
…Когда с неба ударили молнии, русские воины, оборонявшие Подольский частокол и подходы к городу, на мгновение замерли, многие даже оробели, но затем с радостными криками, с удвоенным, утроенным рвением налегли на противника и принялись неотвратимо теснить татар обратно к Днепру. Тут у русичей появился совершенно неожиданный союзник в лице вражеских воинов, находившихся в задних рядах, у самого берега. Поддавшись панике, они стали бить своих же в спину, лишь бы не попасть под град молний, обрушившихся на переправу… Так вот почему Данила Романович, всем сердцем уверовавший в высшую помощь, приказал своим войскам не выходить на лёд!
Тем временем с севера и юга, подчиняясь условному сигналу, выступили засадные полки и атаковали с тыла татарские отряды, которые стремились взять Киев в тиски. Не получая дальнейшего подкрепления, ордынское воинство на правом берегу неумолимо таяло под ударами русских дружин…
А из всех церков и церквушек высыпали на улицу богомольцы и, не веря собственным глазам, таращились на ослепительные стрелы, которые суровый Громовержец Илья посылал с огненной колесницы, запряжённой огненными конями. Да вон же он скачет меж клубящихся туч!.. Многие впоследствии подтверждали, что в самом деле видели в небесах Илью на колеснице.
Правда, кое-кто, возможно, вспомнил некоторые проделки колдуна Хорсадара и догадался об истинных причинах, вызвавших потоки небесного огня. Да только вряд ли кто решится сказать худое слово человеку, который с Божьего милостью помог одержать такую славную победу…
…Великий Бату был вне себя от бешенства. На его глазах рушились все надежды и чаяния. Лучшая часть его воинства гибла под ударами молний, храбрые бойцы, прекрасные кони, выносливые верблюды, «пороки», перед которыми не устоит ни одна стена, – всё это тонуло в ледяной днепровской пучине, перемалывалось льдинами. А он ничего не мог поделать! Его прежде победоносная армия оказалась разрезанной надвое, и он понятия не имел, что происходит на правом берегу.
Теперь ясно, чьих рук это дело!..
Бату кровожадно повёл глазами, разыскивая лжецов, принесших перед рассветом весть о гибели колдунов. Вот на ком можно выместить бессильный гнев! Посадить мерзавцев на кол и, не дожидаясь, пока они сдохнут, содрать с них до пояса шкуру, выдрать их лживые языки, выжечь хитрые глаза, выпустить кишки, набить брюхо горячими углями, облить голову смолой и подпалить. А затем с чувством сладострастной удовлетворённости наблюдать, как они корчатся в предсмертных конвульсиях…
Но осуществить зверскую казнь у Бату не было ни возможности, ни времени. Внезапно в хвосте арьергарда, так и не успевшего начать переправу, раздались воинственные крики урусов. Это взбунтовались суздальцы, подстрекаемые Святославом Всеволодовичем, который понял, что настал его черёд припомнить татарам разорённые и пограбленные северные земли. И как ни злился на выскочку Данилку князь Ярослав Всеволодович, он тоже обнажил меч и вместе с другими вступил в схватку. Примеру отца последовал и Андрей Ярославович.
В узеньких щёлочках глазок Бату блеснул радостный огонёк. Вот и проявили себя те, на ком можно отыграться! Всё верно, за урусов пусть отвечают урусы, а своих предателей он наказать успеет.
И тут произошло событие, выходящее за рамки постижимых разумом вещей. Внезапно перед Бату, словно из воздуха, возник невысокий статный урус в лёгкой кольчуге с темно-каштановыми прядками волос, выбившимися на лоб из-под остроконечного шлема. И хотя вооружён он был лишь игрушечным мечом, на татар напал такой сильный страх, что все они замерли, точно парализованные. Да что там, окружавшие хана телохранители вообще попадали замертво! А проклятый урус шагнул к великому Бату, зажал в кулак его пышные космы цвета воронова крыла – и исчез столь же внезапно, как появился, унеся с собой предводителя дикой армады. На утоптанном множеством ног снегу осталась лишь вышитая бисером кунья шапка…
…Карсидар исчез, но тут же вновь возник почти на том самом месте. Воины, которые заметили это, возможно, и не придали бы его короткой отлучке значения, если бы не одно важное обстоятельство. Карсидар вернулся со спутником – вернее, с пленником. Он крепко держал за волосы толстого татарина, одетого с невероятной роскошью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72