Там он бегло оглянулся на остальных, приосанился и затрусил к холмам по неширокой дорожке. Ехал Пеменхат молча, словно позабыв бесконечную голосянку, благодаря которой успел сделаться в некотором роде знаменитым.
Кажется, старик действительно думал вскоре покинуть их маленький отряд. Пожалуй, доведёт до предгорий, и всё. Или даже раньше…
Нет, теперь не время предаваться грустным размышлениям. Вон проводник уже на мосту, надо следовать за ним.
Карсидар похлопал Ристо по шее, точно ободряя. Вновь зазвучала мысль Читрадривы:
«Боишься, ай, боишься!..»
Карсидар досадливо поморщился. Конь издал своё обычное лёгкое: «Хррри!..» – и ступил на настил.
…Едва подковы Ристо забарабанили по дереву, как в его бока ударили каблуки сапог Карсидара. Хорошо ещё, что он не носил шпоры. Хотя эффект и без того впечатлял. Конь взвился на дыбы, бешено замолотил в воздухе передними ногами и пронзительно заржал. Любой другой седок не удержался бы при этом в седле, но Карсидар вцепился в уздечку и в конскую гриву обеими руками, обнял животное ногами и точно прилепился к нему. Ристо всё гарцевал на задних ногах, ржал, будто умоляя о пощаде, а Карсидар нелепо болтался у него на спине обременительной ношей, как неумело привязанный мешок. Расползавшаяся от серьги по всему телу адская боль парализовала его…
Очнулся Карсидар на другом берегу речки. Голова просто раскалывалась от боли. Все столпились вокруг него, даже Пеменхат вернулся и стоял немного поодаль, наблюдая за распростёртым на траве «мастером-колдуном» со странной смесью лёгкого суеверного страха, неприязни и жалости. Остальные просто жалели его, а Читрадрива, кроме того, пытался разобраться в случившемся. Вообще, несмотря на раздирающую головную боль, Карсидар очень остро чувствовал эмоции окружающих. И свои собственные… Стоп!
– Там, на мостике… доска гнилая. Подломилась… – с усилием выдавил он из себя, но, уловив изумление Читрадривы, переспросил:
– Или не подломилась?
– Какая доска? – удивился Сол, который очень испугался за Карсидара. – Мост цел-целёхонек, всё в порядке, все переехали. Мы бросились за тобой, когда Ристо взбесился…
– Ристо?! Где? – Карсидар приподнялся на локте и увидел коня, который смотрел на хозяина, словно понимал, что с ним произошло несчастье и хотел чем-нибудь помочь.
– Успокойся, ялхэд… – начал Читрадрива, как вдруг Карсидар с какой-то болезненной интонацией вскрикнул:
– Мальчик!
– Да, мальчик, ты верно запомнил слово…
– Нет! – перебил его Карсидар, хотя тут же почувствовал, что Читрадрива и сам понял свою ошибку.
Действительно, гандзак хмыкнул и медленно произнёс:
– Ты имеешь в виду другого мальчика, верно? Того, который спустился сюда с гор. Из Риндарии.
– Он бежал по этому мосту на другой берег, туда, где лес. Он хотел спрятаться от дикарей… – простонал Карсидар и замолчал, потому что боль начала потихоньку сверлить виски.
Ристо дёрнул ушами и недовольно фыркнул.
«Прекрати немедленно! – мысленно взмолился Читрадрива. – Расслабься, не то моя голова лопнет от боли, как и твоя».
А вслух произнёс:
– Знаешь, Карсидар, я бы никогда не подумал, что рассказ о чужом несчастье может произвести на тебя столь сильное впечатление. – И обратился к проводнику:
– Это действительно тот самый мост?
– Наверняка тот самый, – парень пожал плечами. – Другого вроде бы нет… А, впрочем, как знать? Ведь дело-то как давно было! Я ж и не родился ещё, когда тут был мальчик, про которого все болтают. Значится, видеть его я не мог, и не могу точно сказать, с какого моста он в воду сверзился. Так вот.
Карсидар вздохнул. От проводника ничего путного не добьёшься. Дорогу он знает, и то ладно.
«Верно, рэха. Поэтому садись на коня, и поедем в Толстый Бор».
По-прежнему напряжённо прислушиваясь не только к мысленным посланиям Читрадривы, но и к малейшим обострениям боли, которая подло угнездилась где-то в темени, Карсидар осторожно встал и поплёлся к Ристо. Пеменхат уже вскочил на своего мула и, не дожидаясь ничьих указаний, поскакал по дорожке, ведущей к холмам.
– В путь, – коротко сказал Карсидар, с трудом попав ногой в стремя. – Нечего задерживаться.
– Правильно, как раз к обеду поспеем, – поддакнул проводник, очень надеявшийся, что его сытно накормят на хуторе.
«Слышал бы тебя Пеменхат, пройдоха ты этакий», – беззлобно подумал Карсидар, направляя коня вслед за ним. Он очень хотел отвлечься от чего-то неведомого, страшного, время от времени начинавшего шевелиться в мозгу…
А отвлечься и расслабиться никак не удавалось. Серёжка в ухе точно взбесилась. Острых приступов больше не было, однако боль всё не унималась, постоянно давала о себе знать, то отпуская его из своих цепких объятий, то совершенно неожиданно наваливаясь вновь, стоило ему посмотреть куда-то в сторону. Даже брошенного вскользь на какой-нибудь замшелый валун взгляда было достаточно, чтобы услышать недовольный мысленный окрик Читрадривы: «Рэха, перестань!» В конце концов гандзак изобрёл довольно оригинальный способ защиты, а именно внутренне напрягся. Карсидару от этого сделалось только хуже, зато Читрадрива, по-видимому, чувствовал себя неплохо.
Через полчаса они были в Толстом Бору. Для посёлка, состоявшего из десятка домишек с хозяйственными пристройками, название и в самом деле было чересчур громким. Проводник подъехал к двухэтажному дому, возвышавшемуся над прочими, как гриб над кочкой, постучал в окно и спросил выбежавшую служанку, где её хозяин. Выяснилось, что Векольд вместе с женой, приёмным сыном и всеми работниками с утра отправился на виноградники. Впрочем, чего ещё было ожидать…
– Ну, так беги скажи ему, что сюда пожаловали гости его светлости князя. Живо! – Проводник сделал повелительный жест рукой, но тут же спохватился и добавил:
– Да пусть нас накормят как следует.
Тут из дома вышла служанка постарше. В её присутствии первая бежать к хозяину отказалась, потому что на виноградники всё равно скоро обед везти, тогда, мол, и передать можно, чего зря мотаться. Проводник принялся спорить с ней, изображая важную персону.
А Карсидара всё это не интересовало. Проклятье, ему сделалось по-настоящему плохо! Он даже был вынужден сойти с коня, приблизиться к стене дома и опуститься прямо на землю, прищурившись и прикрыв глаза рукой, потому что южное солнце светило так ярко, ослепительно ярко, нестерпимо ярко…
– Эй, деревенщина, пошевеливайся! – прикрикнул на молодую служанку проводник. – Видишь, человеку плохо? А это, между прочим, гость сиятельного князя. Узнает твой хозяин, как ты обошлась с такой важной особой, – ох и влетит тебе! Да и его светлость будут недовольны.
Это подействовало. Правда, служанка не побежала на виноградник, как того требовал явно зарвавшийся проводник. Зато обе женщины подскочили к Карсидару, подхватили его под руки, подняли и попробовали провести в дом.
– Не надо, я сам, – запротестовал Карсидар, отпихнул служанок и, пошатываясь на подгибающихся от слабости ногах, поплёлся по тёмному коридору.
– Направо комната, – робко сказала старшая из женщин, которой было жалко вконец измученного головной болью Карсидара.
– Знаю, – ответил он невпопад, привычным движением обогнул сундук со всякой рухлядью, который стоял здесь, казалось, испокон веков, и ввалился в комнатку, помимо прочего служившую для приёма уставших с дороги путников.
Сзади раздался грохот и сдержанное проклятие на анхито – это шедший следом Читрадрива налетел впотьмах на сундук. Но подобные мелочи Карсидара не интересовали. Забыться, забыться!.. Он повалился на кровать, сжал нестерпимо ноющую голову обеими руками и, уже низвергаясь в ледяную бездну бредового кошмара, услышал испуганный возглас служанки:
– Ой, ты всё же наскочил на этот окаянный сундук! Никак не переставим. Это кто у нас впервые, обязательно налетает.
Что ответил Читрадрива, Карсидар не слышал…
«…Эй, рэха, тебе не кажется это странным?»
«Что? Что странное? Что вообще со мной происходит?»
Карсидар не понимал, где очутился. Кругом вились, переплетались, вспыхивали и гасли не то гибкие снопы мерцающего живого света, не то столбы танцующих ледышек. Призрачно-лёгкая субстанция сильно холодила, но в то же время бодряще покалывала кожу.
«Странно всё, что происходит с тобой. У меня есть кое-какие догадки на твой счёт. Надо сказать, весьма занятные».
«Какие же?»
«Увы, пока сказать не могу. Рано ещё. Но если я прав, то-о-о-о…» – странно затянув последний звук, Читрадрива умолк.
«Эй, что такое?» – заволновался, запаниковал Карсидар. Ведь если им угрожает опасность, а Читрадрива знает и молчит… Тогда горе ему!
«Нет, не то, что ты подумал. Совсем не то. Просто… любопытно. Очень любопытно».
«А яснее выражаться не можешь?»
«К сожалению, нет. Иначе всё испорчу. Ты лучше сам…»
«Что – лучше сам? Что ты имеешь в виду?»
Ответом был лёгкий смешок, столь необычный для вечно замкнутого Читрадривы.
«Эй… где ты?!» – заподозрив неладное, воскликнул Карсидар.
В ответ хихиканье усилилось и постепенно перешло в сытый довольный хохот нажравшегося до отвала трупоеда.
«Где ты-ы-ы?!.» – в отчаянии завопил Карсидар.
И проснулся.
Прежде затенённая комната была залита ярким светом, значит, судя по положению солнца, он дремал не менее трёх часов. В доме царило оживление, из-за двери раздавались голоса и топот, доносились другие шумы. Пеменхат громко сказал: «А вот это просто здорово!» Карсидар осторожно повёл головой, проверяя, ушла ли боль. И тут же вскочил от сказанных над самым ухом слов:
– И всё-таки я могу не поддаваться твоей серьге.
Читрадрива сидел у изголовья кровати и пытливо рассматривал его.
– Ты давно тут? – спросил Карсидар слабым голосом и с оханьем опустился обратно на кровать.
– Как пришёл за тобой, так и сижу.
– И… я болтал тут? Или, может, кричал?
– Нет, ничего такого.
– Значит, померещилось.
– Да.
Карсидар бросил на Читрадриву быстрый подозрительный взгляд, решил, что тот всё же солгал, и на всякий случай натянул шляпу с бахромой чуть ли не на самые уши.
– Векольд уже вернулся с виноградника, а с ним и его жена, – сообщил Читрадрива, словно хотел увести разговор в сторону от неудобной темы.
Карсидар не чувствовал себя настолько сильным, чтобы сказать Читрадриве о своих подозрениях и начать допытываться, что он делал здесь три часа кряду. Вместо этого покорно «склевал наживку»:
– Ага, приёмный отец мальчика-легенды?..
В правый висок кольнуло иглой, но в общем ничего, терпимо.
– Тогда пойдём к нему. Помоги мне встать.
Найти хозяина дома не составило труда – он беседовал с Пеменхатом в просторной светлой горнице, а поскольку старик, как всегда, говорил довольно громко, почти кричал, им оставалось идти на звук его голоса.
– Ага, вот и остальные! Очень рад, очень рад.
Векольд был, пожалуй, ненамного старше Пеменхата, но выглядел не таким бодрым. Когда этот приземистый сгорбленный человечек поднялся и пошёл навстречу вошедшим, стало заметно, как сильно он хромает. Карсидар решил, что и походка, и сам вид его отвратительны. Даже сплошь покрывавшие лицо белёсые шрамы, которые свидетельствовали о бурно прошедшей молодости, не внушали доверия. Карсидар поймал себя на том, что с уважением думает о людях, нанесших эти шрамы, но никак не об их носителе. А сам Векольд… Да лучше б ему провалиться сквозь землю! Глаза бы не видели этого мерзкого старикашку.
– Мы… Знаешь, мы хотели расспросить про мальчика, который когда-то, давным-давно, пришёл на твой хутор. Со стороны гор, – сказал Карсидар, желая как можно скорее выяснить всё, что его интересовало, и вслед за тем убраться отсюда подобру-поздорову.
– О нет, нет, что ты! Что ты, почтенный… – запротестовал хозяин, протянув к вошедшим длинные, некогда сильные руки.
– Да какой из меня почтенный, – слегка досадуя на этого олуха, возразил Карсидар. – Вот он почтенный (небрежный кивок в сторону Пеменхата), а я – так, голодранец.
– Что ты, что ты! Все гости его светлости для меня почтенные. Не обижай меня. Но… Я вижу, тебе плохо? – заволновался Векольд.
– Ничего, ничего, всё это ерунда. Не обращай внимания. Просто расскажи про мальчика…
Ему почудилось, что эта тема очень неприятна бывшему оруженосцу князя. Но разобраться в эмоциях Векольда не удалось, поскольку тот, не обращая внимания на протесты Карсидара, подошёл к двери и самым решительным образом потребовал, чтобы подали обед.
«Не противься», – мысленно посоветовал ему Читрадрива.
«Я просто не выдержу», – честно сознался Карсидар.
«Выдержишь, – заверил Читрадрива. – В конце концов, это даже интересно».
«Что „интересно“? Мне плохо, прекрати, наконец, говорить загадками!» – попросил Карсидар.
Читрадрива не ответил. И вместо того, чтобы поддержать Карсидара принялся расхваливать люжтенское гостеприимство. В применении к гандзаку, с детства приученному к сдержанности в общении с чужаками, такое поведение можно было назвать безудержной болтливостью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
Кажется, старик действительно думал вскоре покинуть их маленький отряд. Пожалуй, доведёт до предгорий, и всё. Или даже раньше…
Нет, теперь не время предаваться грустным размышлениям. Вон проводник уже на мосту, надо следовать за ним.
Карсидар похлопал Ристо по шее, точно ободряя. Вновь зазвучала мысль Читрадривы:
«Боишься, ай, боишься!..»
Карсидар досадливо поморщился. Конь издал своё обычное лёгкое: «Хррри!..» – и ступил на настил.
…Едва подковы Ристо забарабанили по дереву, как в его бока ударили каблуки сапог Карсидара. Хорошо ещё, что он не носил шпоры. Хотя эффект и без того впечатлял. Конь взвился на дыбы, бешено замолотил в воздухе передними ногами и пронзительно заржал. Любой другой седок не удержался бы при этом в седле, но Карсидар вцепился в уздечку и в конскую гриву обеими руками, обнял животное ногами и точно прилепился к нему. Ристо всё гарцевал на задних ногах, ржал, будто умоляя о пощаде, а Карсидар нелепо болтался у него на спине обременительной ношей, как неумело привязанный мешок. Расползавшаяся от серьги по всему телу адская боль парализовала его…
Очнулся Карсидар на другом берегу речки. Голова просто раскалывалась от боли. Все столпились вокруг него, даже Пеменхат вернулся и стоял немного поодаль, наблюдая за распростёртым на траве «мастером-колдуном» со странной смесью лёгкого суеверного страха, неприязни и жалости. Остальные просто жалели его, а Читрадрива, кроме того, пытался разобраться в случившемся. Вообще, несмотря на раздирающую головную боль, Карсидар очень остро чувствовал эмоции окружающих. И свои собственные… Стоп!
– Там, на мостике… доска гнилая. Подломилась… – с усилием выдавил он из себя, но, уловив изумление Читрадривы, переспросил:
– Или не подломилась?
– Какая доска? – удивился Сол, который очень испугался за Карсидара. – Мост цел-целёхонек, всё в порядке, все переехали. Мы бросились за тобой, когда Ристо взбесился…
– Ристо?! Где? – Карсидар приподнялся на локте и увидел коня, который смотрел на хозяина, словно понимал, что с ним произошло несчастье и хотел чем-нибудь помочь.
– Успокойся, ялхэд… – начал Читрадрива, как вдруг Карсидар с какой-то болезненной интонацией вскрикнул:
– Мальчик!
– Да, мальчик, ты верно запомнил слово…
– Нет! – перебил его Карсидар, хотя тут же почувствовал, что Читрадрива и сам понял свою ошибку.
Действительно, гандзак хмыкнул и медленно произнёс:
– Ты имеешь в виду другого мальчика, верно? Того, который спустился сюда с гор. Из Риндарии.
– Он бежал по этому мосту на другой берег, туда, где лес. Он хотел спрятаться от дикарей… – простонал Карсидар и замолчал, потому что боль начала потихоньку сверлить виски.
Ристо дёрнул ушами и недовольно фыркнул.
«Прекрати немедленно! – мысленно взмолился Читрадрива. – Расслабься, не то моя голова лопнет от боли, как и твоя».
А вслух произнёс:
– Знаешь, Карсидар, я бы никогда не подумал, что рассказ о чужом несчастье может произвести на тебя столь сильное впечатление. – И обратился к проводнику:
– Это действительно тот самый мост?
– Наверняка тот самый, – парень пожал плечами. – Другого вроде бы нет… А, впрочем, как знать? Ведь дело-то как давно было! Я ж и не родился ещё, когда тут был мальчик, про которого все болтают. Значится, видеть его я не мог, и не могу точно сказать, с какого моста он в воду сверзился. Так вот.
Карсидар вздохнул. От проводника ничего путного не добьёшься. Дорогу он знает, и то ладно.
«Верно, рэха. Поэтому садись на коня, и поедем в Толстый Бор».
По-прежнему напряжённо прислушиваясь не только к мысленным посланиям Читрадривы, но и к малейшим обострениям боли, которая подло угнездилась где-то в темени, Карсидар осторожно встал и поплёлся к Ристо. Пеменхат уже вскочил на своего мула и, не дожидаясь ничьих указаний, поскакал по дорожке, ведущей к холмам.
– В путь, – коротко сказал Карсидар, с трудом попав ногой в стремя. – Нечего задерживаться.
– Правильно, как раз к обеду поспеем, – поддакнул проводник, очень надеявшийся, что его сытно накормят на хуторе.
«Слышал бы тебя Пеменхат, пройдоха ты этакий», – беззлобно подумал Карсидар, направляя коня вслед за ним. Он очень хотел отвлечься от чего-то неведомого, страшного, время от времени начинавшего шевелиться в мозгу…
А отвлечься и расслабиться никак не удавалось. Серёжка в ухе точно взбесилась. Острых приступов больше не было, однако боль всё не унималась, постоянно давала о себе знать, то отпуская его из своих цепких объятий, то совершенно неожиданно наваливаясь вновь, стоило ему посмотреть куда-то в сторону. Даже брошенного вскользь на какой-нибудь замшелый валун взгляда было достаточно, чтобы услышать недовольный мысленный окрик Читрадривы: «Рэха, перестань!» В конце концов гандзак изобрёл довольно оригинальный способ защиты, а именно внутренне напрягся. Карсидару от этого сделалось только хуже, зато Читрадрива, по-видимому, чувствовал себя неплохо.
Через полчаса они были в Толстом Бору. Для посёлка, состоявшего из десятка домишек с хозяйственными пристройками, название и в самом деле было чересчур громким. Проводник подъехал к двухэтажному дому, возвышавшемуся над прочими, как гриб над кочкой, постучал в окно и спросил выбежавшую служанку, где её хозяин. Выяснилось, что Векольд вместе с женой, приёмным сыном и всеми работниками с утра отправился на виноградники. Впрочем, чего ещё было ожидать…
– Ну, так беги скажи ему, что сюда пожаловали гости его светлости князя. Живо! – Проводник сделал повелительный жест рукой, но тут же спохватился и добавил:
– Да пусть нас накормят как следует.
Тут из дома вышла служанка постарше. В её присутствии первая бежать к хозяину отказалась, потому что на виноградники всё равно скоро обед везти, тогда, мол, и передать можно, чего зря мотаться. Проводник принялся спорить с ней, изображая важную персону.
А Карсидара всё это не интересовало. Проклятье, ему сделалось по-настоящему плохо! Он даже был вынужден сойти с коня, приблизиться к стене дома и опуститься прямо на землю, прищурившись и прикрыв глаза рукой, потому что южное солнце светило так ярко, ослепительно ярко, нестерпимо ярко…
– Эй, деревенщина, пошевеливайся! – прикрикнул на молодую служанку проводник. – Видишь, человеку плохо? А это, между прочим, гость сиятельного князя. Узнает твой хозяин, как ты обошлась с такой важной особой, – ох и влетит тебе! Да и его светлость будут недовольны.
Это подействовало. Правда, служанка не побежала на виноградник, как того требовал явно зарвавшийся проводник. Зато обе женщины подскочили к Карсидару, подхватили его под руки, подняли и попробовали провести в дом.
– Не надо, я сам, – запротестовал Карсидар, отпихнул служанок и, пошатываясь на подгибающихся от слабости ногах, поплёлся по тёмному коридору.
– Направо комната, – робко сказала старшая из женщин, которой было жалко вконец измученного головной болью Карсидара.
– Знаю, – ответил он невпопад, привычным движением обогнул сундук со всякой рухлядью, который стоял здесь, казалось, испокон веков, и ввалился в комнатку, помимо прочего служившую для приёма уставших с дороги путников.
Сзади раздался грохот и сдержанное проклятие на анхито – это шедший следом Читрадрива налетел впотьмах на сундук. Но подобные мелочи Карсидара не интересовали. Забыться, забыться!.. Он повалился на кровать, сжал нестерпимо ноющую голову обеими руками и, уже низвергаясь в ледяную бездну бредового кошмара, услышал испуганный возглас служанки:
– Ой, ты всё же наскочил на этот окаянный сундук! Никак не переставим. Это кто у нас впервые, обязательно налетает.
Что ответил Читрадрива, Карсидар не слышал…
«…Эй, рэха, тебе не кажется это странным?»
«Что? Что странное? Что вообще со мной происходит?»
Карсидар не понимал, где очутился. Кругом вились, переплетались, вспыхивали и гасли не то гибкие снопы мерцающего живого света, не то столбы танцующих ледышек. Призрачно-лёгкая субстанция сильно холодила, но в то же время бодряще покалывала кожу.
«Странно всё, что происходит с тобой. У меня есть кое-какие догадки на твой счёт. Надо сказать, весьма занятные».
«Какие же?»
«Увы, пока сказать не могу. Рано ещё. Но если я прав, то-о-о-о…» – странно затянув последний звук, Читрадрива умолк.
«Эй, что такое?» – заволновался, запаниковал Карсидар. Ведь если им угрожает опасность, а Читрадрива знает и молчит… Тогда горе ему!
«Нет, не то, что ты подумал. Совсем не то. Просто… любопытно. Очень любопытно».
«А яснее выражаться не можешь?»
«К сожалению, нет. Иначе всё испорчу. Ты лучше сам…»
«Что – лучше сам? Что ты имеешь в виду?»
Ответом был лёгкий смешок, столь необычный для вечно замкнутого Читрадривы.
«Эй… где ты?!» – заподозрив неладное, воскликнул Карсидар.
В ответ хихиканье усилилось и постепенно перешло в сытый довольный хохот нажравшегося до отвала трупоеда.
«Где ты-ы-ы?!.» – в отчаянии завопил Карсидар.
И проснулся.
Прежде затенённая комната была залита ярким светом, значит, судя по положению солнца, он дремал не менее трёх часов. В доме царило оживление, из-за двери раздавались голоса и топот, доносились другие шумы. Пеменхат громко сказал: «А вот это просто здорово!» Карсидар осторожно повёл головой, проверяя, ушла ли боль. И тут же вскочил от сказанных над самым ухом слов:
– И всё-таки я могу не поддаваться твоей серьге.
Читрадрива сидел у изголовья кровати и пытливо рассматривал его.
– Ты давно тут? – спросил Карсидар слабым голосом и с оханьем опустился обратно на кровать.
– Как пришёл за тобой, так и сижу.
– И… я болтал тут? Или, может, кричал?
– Нет, ничего такого.
– Значит, померещилось.
– Да.
Карсидар бросил на Читрадриву быстрый подозрительный взгляд, решил, что тот всё же солгал, и на всякий случай натянул шляпу с бахромой чуть ли не на самые уши.
– Векольд уже вернулся с виноградника, а с ним и его жена, – сообщил Читрадрива, словно хотел увести разговор в сторону от неудобной темы.
Карсидар не чувствовал себя настолько сильным, чтобы сказать Читрадриве о своих подозрениях и начать допытываться, что он делал здесь три часа кряду. Вместо этого покорно «склевал наживку»:
– Ага, приёмный отец мальчика-легенды?..
В правый висок кольнуло иглой, но в общем ничего, терпимо.
– Тогда пойдём к нему. Помоги мне встать.
Найти хозяина дома не составило труда – он беседовал с Пеменхатом в просторной светлой горнице, а поскольку старик, как всегда, говорил довольно громко, почти кричал, им оставалось идти на звук его голоса.
– Ага, вот и остальные! Очень рад, очень рад.
Векольд был, пожалуй, ненамного старше Пеменхата, но выглядел не таким бодрым. Когда этот приземистый сгорбленный человечек поднялся и пошёл навстречу вошедшим, стало заметно, как сильно он хромает. Карсидар решил, что и походка, и сам вид его отвратительны. Даже сплошь покрывавшие лицо белёсые шрамы, которые свидетельствовали о бурно прошедшей молодости, не внушали доверия. Карсидар поймал себя на том, что с уважением думает о людях, нанесших эти шрамы, но никак не об их носителе. А сам Векольд… Да лучше б ему провалиться сквозь землю! Глаза бы не видели этого мерзкого старикашку.
– Мы… Знаешь, мы хотели расспросить про мальчика, который когда-то, давным-давно, пришёл на твой хутор. Со стороны гор, – сказал Карсидар, желая как можно скорее выяснить всё, что его интересовало, и вслед за тем убраться отсюда подобру-поздорову.
– О нет, нет, что ты! Что ты, почтенный… – запротестовал хозяин, протянув к вошедшим длинные, некогда сильные руки.
– Да какой из меня почтенный, – слегка досадуя на этого олуха, возразил Карсидар. – Вот он почтенный (небрежный кивок в сторону Пеменхата), а я – так, голодранец.
– Что ты, что ты! Все гости его светлости для меня почтенные. Не обижай меня. Но… Я вижу, тебе плохо? – заволновался Векольд.
– Ничего, ничего, всё это ерунда. Не обращай внимания. Просто расскажи про мальчика…
Ему почудилось, что эта тема очень неприятна бывшему оруженосцу князя. Но разобраться в эмоциях Векольда не удалось, поскольку тот, не обращая внимания на протесты Карсидара, подошёл к двери и самым решительным образом потребовал, чтобы подали обед.
«Не противься», – мысленно посоветовал ему Читрадрива.
«Я просто не выдержу», – честно сознался Карсидар.
«Выдержишь, – заверил Читрадрива. – В конце концов, это даже интересно».
«Что „интересно“? Мне плохо, прекрати, наконец, говорить загадками!» – попросил Карсидар.
Читрадрива не ответил. И вместо того, чтобы поддержать Карсидара принялся расхваливать люжтенское гостеприимство. В применении к гандзаку, с детства приученному к сдержанности в общении с чужаками, такое поведение можно было назвать безудержной болтливостью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72