- Однако, это едва ли подходящий момент, мой Вазкор, - за два дня до
коронации Сорема.
Я пришпорил лошадь и поехал через рынок, такой яркий, шумный,
красочный йод безоблачным сапфировым небом. Денейдс держался рядом со
мной.
- Сорем знает?
- Узнает в течение часа.
Он нахмурился и замолчал.
Волей-неволей я принял бесшабашный вид. Слабость переполняла мое
тело. В детстве мне снился сон, позже ой стал немного другим - какое-то
дикое животное, которое я выследил и убил на охоте, тут же опять вскочило,
его смертельные раны кровоточили, и опять кинулось, чтобы вцепиться мне в
горло.
Тем временем Денейдс повернул лошадь к Цитадели, конечно же, чтобы
сообщить новости.
Мне придется сражаться. Другого выбора у меня не было. Сражаться и
сражаться, сколько бы раз ни бросался на меня убитый зверь. Я не брал на
себя обязательства спасти ни этот город, ни жизнь или честь кого-либо из
мужчин или женщин в нем. Это был мой собственный ужас. Я предпочитал лицом
к лицу встретиться со злодейкой, чем повернуться к ней спиной. Я думал,
что она мертва или - что то же самое, - что у меня будет время выследить
ее, даже, может быть, - забыть. Теперь Уастис должна потешаться надо мной,
сидя в своих развалинах.

7
Я вошел в Малиновый дворец, как я, казалось, много раз входил туда во
время этого бесконечного полдня. Солнце, плавая в верхних рамах западных
окон, полосовало пыльными лучами красно-розовые стены и розовые мраморные
полы.
Сорем был занят советом и жрецами, он репетировал слова, которые надо
будет говорить на коронации. За день до нее он должен будет войти в храм
Масримаса и оставаться там, такова традиция подготовки к церемонии. Вообще
с тех пор, как мы взяли Небесный город, я мало его видел. Однажды мы
поехали охотиться на диких кабанов, специально прирученных и выпущенных из
клетки в охотничьем парке с одной единственной целью - чтобы аристократия
могла загнать их; потом я подумал, что это идиотский, развратный спорт,
хотя тогда и не возражал. Сорем, которому это не понравилось так же, как и
мне, пообещал, когда у нас появится для этого время, лучшую охоту на южных
холмах на пуму или льва и разных водяных зверей в тамошних долинах. В этот
полуденный месяц он все время мне что-нибудь обещал и посылал подарки,
когда был занят с советом, так что было бы неблагодарно от них
отказываться. Находясь чаще с его матерью, чем в своих апартаментах, я
почти не обращал внимания, когда их приносили, но теперь я стал
задумываться, что, может быть, он мне не доверяет и пытается подачками
укрепить мою лояльность.
Насмет прибежала ко мне на своих позолоченных ножках, когда я лежал,
печально глядя на солнце. Она вложила в мою руку цветок. Это был сигнал от
Малмиранет. Насмет, очевидно, нисколько не расстраивалась, играя в
любовную связь со мной, хотя на самом деле эта связь соединяла меня с ее
госпожой. Обычно я бывал в хорошем настроении и был рад видеть девушку.
Сегодня она заметила во мне перемену и сказала:
- Она не будет вас держать, если у вас где-то дела.
- Дела могут быть с тобой, - сказал я, и мой страх придавал всему
какой-то извращенный аромат. - Ты бы этот хотела, - я положил руки на ее
талию. Я не хотел ее, на я бы переспал с ней, если бы она захотела.
Но она сказала:
- Я немного хотела бы. Но не хочу расстраивать Малмиранет. Я люблю ее
больше, чем смогу полюбить когда нибудь какого-нибудь дурака-мужчину, как
бы он ни был красив или хорош в постели. Кроме того, - и ее глаза изменили
выражение, - она бы убила нас обоих.
Ее верность и ее проявившаяся враждебность смешивались с какой-то
почти ненастоящей гордостью, как если бы с ножом Малмиранет в своем сердце
она сказала: "Смотрите, это и есть гнев императрицы", - и все это привело
меня в чувство. Наверное, я был бы озадачен, если бы другие заботы не
висели на мне свинцовой тяжестью. Я спрашивал себя, идя за Насмет,
расскажет ли она Малмиранет о моих неуклюжих ухаживаниях. Я подумал, что
какая-то часть меня хотела бы вырвать желания и привязанности из моего
тела, моего сознания, моего сердца. Умирать без этого будет легче.
Затем двери распахнулись, я увидел ее, и все переменилось, как я и
надеялся.
Думаю, я никогда, приходя к ней, не заставал ее одной и той же.
Всегда была незаметная перемена в ее настроении, убранстве комнаты, ее
одежде. Это было ее умение, не знаю, инстинктивное или достигнутое в
результате воспитания - всегда быть переменчивой и неизменной, как смена
времен года в саду.
Помню, как ее тонкое белое платье из тинзенского газа, ловя красное
отражение солнца на разрисованной стене, казалось, тлело на ее коже, и
складчатый дым был пойман поясом рубинового шелка. Ее волосы были убраны
наверх и свободно завязаны. Она иногда укладывала их таким образом, так
что я легко мог их распустить. Она играла с котенком леопарда, маленьким
желто-коричневым мяукающим дьяволом, который катался по мозаичному полу,
вцепившись в концы ее шелкового пояса. Она повернулась ко мне, свет
освещал ее сзади, и стройная темнота ее тела была оттенена светлым
ободком, а я внезапно вспомнил Демиздор, хотя они ничем не были похожи.
- Я слышала любопытную новость, - сказала она. - Ты опять собираешься
драться на дуэли?
Я был озадачен скоростью распространения марийских сплетен. Но я и
сам собирался рассказать ей об этом.
- Да. Это то, чего не избежать.
Она развязала свой поясок и отдала его леопардику, затем подошла и
положила руки мне на плечи.
- Я признаю, что ты привел моего сына к трону императора, что без
тебя и твоего коварного дара он был бы холодным трупом, а я - объемом для
той или иной гнусности. Я признаю все и покоряюсь тебе. Но не делай это,
не делай сейчас, за два дня до коронации Сорема. Он доверяет тебе, ценит
тебя. Если ты умрешь, умрет и какая-то его часть тоже. Я не говорю уже о
своем горе.
Даже она ничего не знала о моем прошлом, кроме того, что было
известно всем. Мы полюбили друг друга так просто и так мало лгали друг
другу; она в отличие от большинства женщин, не выспрашивала у меня никаких
подробностей о моем прошлом, как будто каждое освеженное в памяти событие
- соединяющее двоих звено, как будто у вас не должно быть никакой другой
жизни, кроме той, что вы ведете сейчас. Малмиранет из меня ничего не
вытягивала, но знала меня таким, каким я был.
Увидев мое лицо, ока тихо сказала:
- Ты все же сделаешь это? Никакие мои мольбы не переубедят тебя.
- Нет. Это выше твоих слов и моих. Выше всех нас.
- Ты скажешь, что заставляет тебя идти на это?
- Сказал бы, если бы это помогло нам. Не поможет.
Она притянула меня к себе, обняла и сказала:
- Ну, хорошо. Я ни о чем больше не спрошу.
Если бы я когда-нибудь плакал с тех пор, как стал мужчиной, то я бы
заплакал тогда. Я предвидел и мою смерть и ее так же ясно, как видел
солнечный свет на красной стене.
В этот момент не нужны были резкие звуки, однако дверь распахнулась,
и вбежала бронзовая девушка Айсеп.
- Императрица, - отрывисто заговорила она. - Ваш сын...
Она могла не продолжать За ее спиной появился Сорем.
Он был в черном, как предписывала перед коронацией традиция, и от
этого гнев на его лице был еще более очевиден. Он схватил бронзовую
девушку за волосы. Она вздрогнула, но не издала ни звука.
- Да, - сказал он нам.
Он посмотрел на Малмиранет, на ее тонкое платье, увидел, под ним
ничего нет, и взъярился еще больше. На меня он не смотрел.
Малмиранет отошла от меня.
- Айсеп, - сказала она, - пожалуйста, возьми леопардика и накорми
его, если он захочет еще чего-нибудь, после того как съел мой пояс. - Она
говорила легко, как будто ничего особенного не происходило. Почти неохотно
Сорем выпустил девушку, которая кинулась вперед, подхватила котенка и пояс
и выбежала вон. Сорем демонстративно закрыл дверь.
Стоя к нам спиной, он сказал:
- Я вижу, что все во дворце, кроме меня, знают, что между вами
происходит. Я знал, что вы похотливы, мой Вазкор, желанный гость в
постелях Пальмового квартала. Но я удивлен, что своей похотью вы
оказываете честь телу моей матери.
- Давайте разберемся, - сказал я. - Ваше понятие о чести допускает
пробираться тайком в ее комнату, чтобы проверить, как она хранит обет
безбрачия?
Он резко обернулся, выкрикнув какое-то проклятие.
Малмиранет мягко заговорила с ним:
- Мой милый, я не давала клятву жрицы, как ты помнишь.
- Да, ты выбирала мужчин, - ответил он. - Это было твое дело. Но
этот, этот пес с севера, который кропит своей спермой, как винам...
Я чувствовал себя довольно вяло и из этого состояния перешел к тупой
злости. Сейчас я лишь улыбнулся бы с горечью. Опять произошла
бессмысленная ссора. Что владело им?
- Месяц назад ты меня иначе называл, - сказал я.
- Я доверял тебе тогда, хотя и не должен был обманываться. Пятьсот
мужчин и женщин умерли по твоей вине, Вазкор, когда горел город, а ты
убеждал меня, что так и Должно быть.
- И ты опять об этом вспоминаешь.
- Я никогда не забывал об этом.
- Ты забыл только одну вещь, - сказал я, - себя.
- Во имя Масримаса, - сказал он отрывисто и шагнул ко мне. Его глаза
были полубезумны. - Ты бы стал, если бы смог, королем вместо меня, -
закричал он. - Заговор - твое самое верное оружие, это да еще инструмент у
тебя между ног, которым ты пользуешь ее для этой же цели. Это таким
образом ты собираешься взобраться на мой трон? При помощи женской страсти?
- Кто сказал тебе это? - спросил я.
Он с усилием овладел собой и ответил:
- Один из капитанов Денейдса доложил мне, что тебя видели на рынке
разговаривающим с симейзскими колдунами. Я знаю о твоих связях с Симой -
хотя бы этот Лайо, твой бывший раб. Я не знаю, что за заговор ты плетешь,
Вазкор, но предупреждаю, я защищен от него.
- Очень жаль, что вы не были защищены от дурацкой болтовни, господин,
- сказал я. Я подумал, а не капитан ли рассказал ему о моей связи с
Малмиранет. Кое-кто Знал некоторые факты, и едва ли было мудрым скрывать
все от Сорема, раз уж так вышло. Он бранился, как ребенок или как пьяная
девица.
Он побледнел, как пепел в холодном очаге. И сказал хрипло:
- Я доверял тебе. Я бы сделал тебя моим братом, другом.
Он пересек комнату и ударил меня по лицу. Я никогда никому не
позволял оставлять это без ответа, если только мои руки и мозг были
свободны. И будьте спокойны, я ему Ответил.
Он растянулся на мозаике, как раз в том месте, где леопард кусал
красный пояс, и концы его свисали из пасти звереныша.
Красная кровь струей вытекла из углов рта Сорема.
Он медленно поднялся, прислонился к стене и посмотрел на меня. Его
глаза были полны слез. Затем он крикнул, и Яшлом с шестью джердиерами
вошел в комнату.
Малмиранет отодвинулась, вертя на запястье золотой браслет-змейку, и
смотрела на нас, как бы не желая быть свидетельницей позора. Теперь она
прошептала:
- Нет, Сорем, ради меня.
Ее голос дрожал, как тогда ночью, когда она просила меня о его
безопасности. Но я понял, что она просила не ради себя и не ради меня, а
ради него самого.
- Мадам, - ответил он, - я считаю ваши дела слабостью. Не вынуждайте
меня подозревать ваше участие в заговоре.
Она повернулась, чтобы посмотреть ему в лицо. Однажды она посмотрела
так на меня, и я хорошо запомнил этот взгляд. Сорем заморгал и отвернулся.
Не глядя ни на кого из нас, он велел шести джердиерам проводить меня в
отведенные мне апартаменты. Я никогда еще не слышал, чтобы приказ
отправить человека в тюрьму звучал так изысканно.

Я пришел к ней невооруженным, при мне не было ни меча, ни ножа. К
тому же и двигался я медленно. Испарения с болота сделали меня ленивым, и
я не мог сразу отбросить эту лень, чтобы схватить какое-нибудь оружие из
имеющихся под рукой - табурет или одну из охотничьих ник со стены. Мне все
это казалось мелким по сравнению с моим внутренним отчаянием. А к Силе я
не осмелился прибегнуть. Я отказывался от этого самого близкого и
эффективного из всех видов оружия. Я подумал: "Может быть, идиотизм
Сорема, и его злоба - тоже дело рук ведьмы. Она это сделала, чтобы сковать
меня. Если я воспользуюсь Силой, которая во мне, она тоже сможет управлять
ею, и обернет ее на мое уничтожение. Если я не буду ею пользоваться,
ведьме понадобится больше времени, чтобы убить меня. Но все же она до меня
доберется".
Моя темница представляла собой несколько комфортабельных комнат в
одной из дальних башен, они были отделаны мрамором и изразцами, книги в
одной из комнат занимали целую стену, был также бар с винами и ликерами, а
кровать покоилась на спинах четырех лежащих женщин-львов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55