– Это ты? – спросил Питер, насторожившись.
– Нет, – сказала Кэйт. – Ты хочешь меня напугать?
– Нет, правда, я не шучу. Давай прекратим эти игры. Скажи, это ты выла?
– Да нет, я не выла! – крикнула Кэйт.
– Аа-уууу! – Мирную тишину долины вновь нарушили звуки, издаваемые незнакомцем.
В ту же секунду Питер и Кэйт стремглав помчались вниз по склону, стараясь не упасть в густой траве. Прыгая по уступам холма, они спугнули кучку зайцев, бросившихся врассыпную. Оказавшись на опушке леса у подножия холма, они в изнеможении рухнули на землю, хватая ртом воздух.
В глубине леса стояла кромешная тьма. Только на опушке бледная кора берез светилась в лунном свете. Если там, наверху, были волки, думала Кэйт, то какие создания живут здесь, внизу? Наверняка тут водятся смертоносные пауки и ядовитые змеи. По своей воле она ни за что не пойдет в этот лес. Но потом она оглянулась на холм. Все сжалось внутри, когда она представила, как прыгает на спину волка, спасаясь от его острых белых зубов, как вцепляется в косматую мерзкую шкуру и колотит его изо всех сил… Она закрыла глаза руками, пытаясь выбросить все из головы, и сквозь пальцы потекли тихие слезы. Где ты, папочка, где ты?
Тем временем Питер прислушивался – вдруг волк вслед за ними спустился с холма? Он так напрягся, что ушам даже стало больно. Сначала он слышал только сопение Кэйт, но постепенно начал различать шорох листьев, колышущихся под дуновением ветерка, затем другие звуки… и вот он точно услышал, что рядом бежит ручей.
– Вода! – закричал он и, схватив Кэйт за рукав, потащил ее в темноту.
Никогда вода не казалась такой вкусной. Дети жадно пили холодную воду, пока не забулькало в животах. Наконец, тяжело дыша, они развалились на траве.
– Пойдем, – сказала Кэйт. – Нечего рассчитывать, что ночью нас кто-нибудь разыщет. Надо самим искать помощь.
Они пробирались через темный лес, спотыкаясь о поваленные стволы, невидимые ветки хлестали их по лицу. Кэйт было особенно тяжело. Как только ее касался лист или острая травинка, девочке казалось, что это паук, она останавливалась и начинала яростно чесаться и трясти ногами.
– Бесполезно! – наконец воскликнул Питер. – Ничего не видно – мы ходим по кругу.
– Хорошо, – сказала Кэйт. – Давай останемся здесь до утра. Хотя я вовсе не собираюсь спать.
– Ну и я тоже.
Питер рухнул на землю. Голова раскалывалась, он устал и хотел есть. Посмотрел сквозь кроны деревьев на ночное небо. Над долиной повис звездный ковер. Может, они и вправду в Австралии? Он начал себя убеждать, что небо повернуто другой стороной.
Чуть погодя Кэйт не очень уверенно заговорила:
– Знаешь, когда ты приехал на нашу ферму, я сказала, что от тебя будут одни неприятности…
– Да…
– Ну, возможно, это было несправедливо.
– Ох, ладно.
Кэйт лежала рядом с Питером на голой земле.
– Повернись, – сказала она. – Надо лечь спиной к спине, чтобы было теплее.
– Ни за что! – возразил Питер. – Я не сплю с девчонками.
Из-за усталости спорить не хотелось, Кейт отошла и легла спиной к березке. Оттуда ей было видно Питера, залитого лунным светом.
– Мой папа найдет нас. Он очень умный и не допустит, чтобы со мной что-то случилось. Он обязательно вернет нас назад, я уверена.
На самом деле Кэйт не была в этом так уж уверена. Тревога не покидала ее, хотя ей этого очень хотелось бы.
А Питеру было интересно, побеспокоит ли хоть кто-нибудь его отца на важной деловой встрече, чтобы сообщить об исчезновении сына.
– Ага, – сказал Питер. – Уверен, ты права.
Кэйт не отвечала. Она уже спала.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Удачная рыбалка
Настало утро, солнечный свет неторопливо заливал склоны долины, покрытые густой травой. Призрачный туман белой пеленой повис над ручьем, возле которого спали Питер и Кэйт.
Кэйт прижалась к стволу березы, на ее запыленном бледном лице виднелись дорожки от слез. Питер потянулся и огляделся. Блестящие на солнце капельки росы покрывали все вокруг. После сна на голой земле все тело онемело, одежда стала влажной. Майка прилипла к спине, и чуть различимый запах коровьей лепешки, исходящий от куртки, напомнил ему о вчерашних событиях. Питер поглядел на Кэйт: ее спина поднималась и опускалась в медленном ритме дыхания.
Питер решил не будить Кэйт и самостоятельно выйти на разведку. Внезапно он понял: это первое утро в его жизни, когда никто из взрослых не говорит, что ему делать. Вот свобода! Он пошел по течению ручейка. Почему-то он не ощущал ни страха, ни грусти. Сейчас мальчик мог бы побиться об заклад, что волк, которого они слышали прошлой ночью, был просто большой собакой. И хотя до сих пор оставалось загадкой, как они здесь оказались, теперь им нужно было всего лишь найти телефон, позвонить домой и дождаться, когда за ними приедут.
Питер присел на корточки зачерпнуть воды – уж если нечего есть, то, по крайней мере, можно напиться. И – шлеп! Краем глаза он увидел рыбу, которая выскочила из воды и поймала муху. Питер тихонько встал и затаился. Может, появится еще какая-нибудь рыбка? У него запрыгало сердце, когда он насчитал пять, шесть, семь прекрасных форелей, плывших вверх по течению. Зеленовато-коричневые спинки форелей трудно было различить среди водорослей, но рыб выдавали их поблескивающие бока, усеянные красными, зелеными и серыми пятнышками. Перед мальчиком, которому уже приходилось ловить форель руками, неожиданно замаячил завтрак.
Дедушка говорил Питеру, что поймать трепещущую форель трудно, это требует бесконечного терпения, однако, даже будучи совсем маленьким, мальчик всегда добивался своего. Так что теперь он лег на живот и опустил сначала кисть, а потом и всю руку в ледяную воду. Он замер, словно слившись в единое целое с течением, с каменистым дном ручья и пульсирующей водой. Вскоре толстенькая пятнистая форель остановилась около его руки. Медленно и очень ловко Питер начал поглаживать ей живот, и уже через несколько минут будто загипнотизировал ее. Момент настал – ухватил рыбу и тут же бросил в траву. Затем поднял добычу и, как учил дедушка, убил одним ловким ударом о камень. Когда он решил еще раз попытать удачи, звук треснувшего сучка заставил его оглянуться и насторожиться. В этом лесу, пронизанном лучами солнца, есть кто-то еще? В конце концов он решил, что это какое-то животное, и вернулся к своему делу.
Спустя полчаса, очень довольный собой, с тремя коричневыми форелями, которых он обернул листьями и засунул в карманы куртки, Питер отправился к Кэйт. Он решил разбудить ее волчьим воем и хитро ухмыльнулся от этой мысли. Но потом вспомнил, как она испугалась прошлым вечером, и подумал, что лучше так не шутить.
Кэйт по-прежнему спала в той же скрюченной позе, капюшон куртки прикрывал голову, а ноги прижимались к тоненькому стволу молодой березки. Завитки рыжих волос выбились из-под капюшона, и их шевелил ветерок. Питер, стараясь не шуметь, присел и взглянул на нахмуренное лицо Кэйт. Даже несмотря на веснушки было видно, какое оно бледное и встревоженное. Питеру стало грустно. Он уже решился разбудить ее и чуть было не коснулся плеча, когда случилось что-то непонятное. Кэйт стала таять в воздухе. Питер в изумлении уставился на девочку, заморгал и протер глаза. Никаких сомнений – Кэйт превращалась в облачко тумана! Питер заставил себя посмотреть по сторонам: на землю, покрытую опавшими желтыми листьями, на муравья, ползущего по травинке, на огромную паутину с большим жирным пауком в центре. Все было ясно, отчетливо видно, только Кэйт стала похожа на изображение плохо настроенного телевизора, она мерцала – никаких четких контуров. Сквозь ее тело уже просвечивал ствол дерева. Питер испугался. А если она совсем исчезнет?
– Кэйт! – крикнул он. – Проснись!
При звуке его голоса Кэйт мгновенно обрела свои очертания и стала обычной девочкой, которая тут же вскочила на ноги.
– Что случилось? – с тревогой в голосе спросила она. – Волки?
– Нет… нет. Просто ты… так забавно выглядела.
– Ты так закричал только потому, что я забавно выгляжу? Ты хуже, чем Сэм. Испугал меня. Я подумала, нас сейчас кто-то разорвет на куски… – Кэйт остановилась и перевела дыхание; она сжала кулаки, глаза ее прожигали Питера. – Что ты имеешь в виду, почему это я смешно выгляжу?
Сейчас уже ничто не напоминало о том, как Кэйт мерцала и расплывалась, и Питер начал сомневаться, видел ли он это. Может, от голода ему померещилось? Он решил не вдаваться в подробности.
– Мне показалось, у тебя слегка расплывшиеся очертания, вот и все, – сказал он, придумав такое объяснение за неимением лучшего.
Кэйт недоверчиво уставилась на него.
– Слегка расплывшиеся очертания? – воскликнула она. – Ты решил меня разозлить?
Питер был слишком поглощен своими мыслями и не заметил, что Кэйт снова готова расплакаться. Я должен убедиться, что она опять настоящая, сказал он себе и подумал, что проще всего будет нечаянно ее ударить. Кэйт с подозрением поглядывала на него, когда он принялся ходить вокруг да около, а потом, споткнувшись о корень дерева, налетел на нее. Кэйт в ответ грубо отпихнула мальчишку и крикнула:
– Ты что делаешь, идиот?
– Я не хотел. Прости, пожалуйста. Я не думал, что ты так рассердишься.
Кэйт глубоко вздохнула.
– Да дело вовсе не в тебе, – сказала она. – Когда ты меня разбудил, я думала, что стою в кухне, у себя дома. Я видела Милли на полу около плиты, она писала что-то на клочках газеты и запихивала их во все ботинки. Моей сестричке всего два года, и она уверена, что умеет писать. Потом вошла Молли, моя собака. Остановившись, она не прыгала и не лизала меня, как обычно… Лишь слегка подвывала. Как будто знала, что я там, но не видела меня. А Милли и вовсе меня не замечала. Ужасно… Это не похоже на сон. Я там была.
Питер не знал, что сказать. Кэйт вытерла лицо носовым платком. Вокруг жужжали насекомые и шуршали от ветра листья берез. И тут Питер вспомнил о форели.
– Смотри, что у меня есть. – Он, вытащил рыб из карманов куртки. – Коричневые форели!
– Ух ты! Ты их поймал? Питер кивнул.
– Ты умеешь их потрошить? – спросила Кэйт. – А ножик у тебя есть?
– Ножика нет… – ответил Питер.
– А как мы разожжем огонь? – В ее голосе поубавилось восторга.
– Пока не знаю, но что-нибудь придумаем.
– Понятно. Так как же мы их съедим! Будем сосать, как леденцы?
Питер чуть было не рявкнул: «Тогда сама ищи себе завтрак!», но сдержался. Хорошо, что она хоть перестала плакать.
Питер смутно представлял, как делают каменные ножи, но когда после усердных поисков нашел только округлые камешки гальки, он оставил эту идею. Тем временем Кэйт пыталась разжечь огонь трением палочки о палочку.
– Ладно, с меня достаточно. Пойдем искать телефон, – сказала она.
Они оставили рыбу воронам и решили идти вдоль ручья, вверх по холму. Когда ребята вышли из леса, солнце стало пригревать спины, они сняли куртки и обвязали их вокруг талии. Достигнув вершины холма, Кэйт в изнеможении упала на землю. Питер, откинув волосы со вспотевшего лба, сделал то же. Спустя некоторое время он стал рассеянно оглядывать лес, в котором они провели ночь. Сначала Питер почувствовал запах, а потом и увидел серый дым, отчетливо просматривавшийся на фоне чистого утреннего неба.
– Смотри! – закричал он. – Кто-то зажег огонь! И во второй раз с момента их прибытия Питер и Кэйт помчались вниз, с холма в долину. Приблизившись к источнику дыма, ребята услышали чей-то голос.
– Моя любовь добивалась меня. Фол-де-ла-ла-да. Моя любовь говорила, что так любит меня. Фол-де-ла-ла-да, – пел мужчина.
Питер и Кэйт вышли на полянку, и сразу аппетитный запах от костра напомнил о том, что со вчерашнего дня они ничего не ели. За костром присматривал мужчина с хвостиком светлых волос. Он обернулся на звук их шагов. У него были спокойные голубые глаза и широкое красивое лицо, и он явно не удивился их появлению. Его лицо показалось Питеру знакомым, но это длилось всего мгновение.
Незнакомец шагнул к ребятам и изящно поклонился.
– Меня зовут Гидеон Сеймур. Надеюсь, что могу хоть чем-то вам услужить в вашем затруднительном положении. В любом случае я позволил себе приготовить вашу форель.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Первое утро в XVIII веке
Гидеон протянул каждому по форели, поджаренной на длинной палочке. Потом жестом предложил сесть.
– Вам нужно поесть, – сказал он. – А после поговорим.
Все трое уселись вокруг потрескивающего костра. Питер и Кэйт поглядывали на Гидеона. В нем было спокойное достоинство, внушающее им робость. Гидеон спокойно ел форель, а перехватив долгий взгляд Питера, улыбнулся ему открытой, искренней улыбкой.
Гидеон доел последний кусок рыбы, бросил кости в костер и вытер рот тыльной стороной ладони. На нем была просторная белая рубаха, испачканная и порванная после нескольких дней пути, и сильно поношенные сапоги, почти до колен измазанные грязью. В сапоги были заправлены брюки, плотно облегающие ноги. В хвостике его волос запутался маленький сучок терновника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40