Нед всем своим видом показывал, что он не связан с этими грубыми небритыми бродягами. Бродяги, в свою очередь, давали понять, что они здесь только потому, что не могут сказать «нет» Дегтярнику. Они не скрывали, что если не получат свою долю награбленного, то пострадает Нед Портер.
– Если вы ищете мистера Сеймура, – заявил преподобный Ледбьюри, – то нет смысла тратить тут время. Я ему не доверяю и прямо сказал ему об этом. Мы рассорились, и он с мастером Скокком без нас отправился в Лондон.
Преподобный врет, чтобы защитить Гидеона, подумала Кэйт. Значит ли это, что он переменил свое мнение? Но потом до нее дошло, что он тем самым просто дает Гидеону и Питеру возможность внезапно появиться.
Когда разбойники услышали, что Гидеон поехал в Лондон, они тут же захотели получить награбленное и скакунов (так они называли лошадей) и отправиться туда же. Ведь прошел уже месяц, заметил Уилл, как они любовались таверной «Роза» на Дру-ри-Лэйн. Однако Нед Портер не поверил объяснению преподобного.
– Даже человек в облачении способен на маленький обман для своей выгоды. Уж простите меня, преподобный, но мы еще подождем – вдруг мистер Сеймур и молодой мастер Скокк изменят свое решение. Мне с трудом верится, что они оставят своих милых товарищей одних в нашей компании.
Бродяги валялись на земле в ожидании, пока Нед закончит беседу с преподобным и заберет у него ценности. Кэйт было интересно, сколько времени понадобится, чтобы лопнуло терпение банды Каррика. Вскоре у всех заурчало в животах, поскольку бродяги не ели с прошлого вечера. Послали Заику Джона с рогаткой подстрелить чего-нибудь на ужин. С ним пошел мальчик, который выглядел старше Питера и Кэйт, но был дюйма на три их ниже. У мальчика были большие тревожные глаза на подвижном лице. Он все время сутулился, будто опасался удара.
Джон прицелился из рогатки в грачей, сидящих на дубе. Его выстрел заставил целую стаю каркающих птиц подняться в небо. Когда же охотники вернулись с четырьмя толстенькими зайчатами, они увидели, что Нед Портер все еще беседует с преподобным Ледбьюри. Правда, преподобный отказывался отвечать, и Нед все больше злился.
– Вы неправы, представляя меня обычным воришкой. Если бы моя семья не попала в беду, я получил бы профессию. Я мог бы быть доктором, или адвокатом, или даже преподобным…
Джо Каррик громко рыгнул. Его братья разразились хохотом.
– Уж извините меня, ваше лордство, – сказал Джо. – Я не хотел оскорбить вашу чувствительность.
– Тогда прочти нам п-п-п-проповедь, Нед, – выкрикнул Заика Джон.
Нед обернулся с таким свирепым лицом, что даже Джо Каррик попятился назад. Нед схватил Джона за горло и выхватил пистолет. Остальные братья тут же вскочили на ноги, но Нед был не в том состоянии, чтобы отступать. Коренастый Уилл Каррик, который хромал на одну ногу, перестал обдирать шкуру с зайца и держал наготове залитый кровью нож.
– Тот, кто тронет Неда Портера, очень пожалеет об этом. – Горящий взгляд Неда сверлил Джона Заику, пока тот не отвел глаза. Лишь тогда Нед отпустил его. Джо кивнул остальным, чтобы они сели.
– Так где же бриллиантовое ожерелье, Нед? – спросил Уилл, нарушив долгое молчание и пытаясь переменить тему разговора. – Расшевели-ка преподобного. Глянь, что там у него в камзоле.
– Посмотрим под париком, – сказал Джон, друг Неда, известный всем как Джон Вонючка. – В прошлый раз он там прятал.
С этими словами Джон Вонючка смахнул с преподобного парик, обнажив его седую коротко стриженую голову. Но там ожерелья не было.
– Вы – человек образованный, – сказал преподобному Нед, – и вам, как и мне, вряд ли нравится компания, с которой я вынужден поддерживать отношения. Однако позвольте дать вам совет, как вести себя с этими парнями. Вы можете избежать неприятностей, если просто скажете нам, где прячете ожерелье и деньги. Учтите, банду Каррика не учили хорошим манерам.
Кэйт посмотрела на Джо Каррика, нетерпеливо постукивавшего ногой. О, скажите ему! Ради всего святого, скажите! Они и так скоро все найдут!
Преподобный молчал, и какое-то время было слышно только, как Уилл Каррик скребет ножом шкурку зайца. Этот человек знает, как пользоваться ножом, подумала Кэйт. Было видно, какая борьба идет в душе преподобного. Обидно отдавать все этим негодяям, но и сопротивляться бесполезно. Преподобный посмотрел на Сидни, будто бы извиняясь, и глубоко вздохнул.
– Мое золото в деревянном ящике с бренди. Ожерелье миссис Бинг вы найдете в моем камзоле.
Джо и Уилл развязали преподобного, чтобы взять камзол. Джо снимал камзол, а Уилл – брюки. Ханна отвернулась, но лишь после того, как с удовлетворением отметила, что в Бэслоу-Холле хорошо стирали белье. Разбойники быстро нашли ожерелье, и их настроение сразу улучшилось. Джо и Джон Заика обыскали сундуки и чемоданы, валявшиеся вокруг сломанной кареты, и взломали ящик с бренди. Джо вытащил оттуда мешочек с золотыми монетами и взвесил на руке.
– Маловато, – сказал он. – Тут около пятидесяти гиней.
– Пятьдесят семь гиней, – уточнил преподобный сквозь зубы.
– Глянь-ка, как сверкает, – с восторгом сказал Уилл, разглядывая бриллиантовое ожерелье. – Даже когда скупщик возьмет свою долю, у нас останется куча денег.
– Я не собираюсь обращаться к скупщику краденого, – сказал Нед. – У нас есть точный приказ. Деньги мы поделим между собой. Ожерелье пойдет Ворюге.
Уилл раскрыл рот и тут же закрыл, будто сообразил, что нет смысла спорить с Недом.
– Ворюга продаст это для нас подороже, – добавил Нед, протягивая руку за ожерельем.
Уилл с явным сожалением опустил ожерелье в руку Неда, затем похромал к Джо и прошептал так, что все могли услышать:
– Мы не должны были его отдавать. Можешь сказать ему, мы никогда не найдем…
– Эй, м-мы так н-не д-д-догов-варивались, – пробормотал Заика Джон.
– Пораскиньте мозгами, парни, – сказал Джо, глядя на Неда. – Вспомните Четыре Шнурка. Ворюга так или иначе всегда все узнает.
Уилл что-то проворчал.
– И вспомните, когда Лоуренс Роуз был в Олд-Бэйли, – продолжал Джо, – Ворюга заплатил подставному человеку, и тот поклялся, что Лоуренс был в это время в каком-то другом месте. Лжесвидетельство стоит большую кучу денег.
Нед не отвечал. Кэйт смотрела на него. Он казался таким расслабленным, будто пришел на пикник, но Кэйт заметила, как его рука сжимает пистолет.
– Ой, ребята, кто хочет кое-что из игрушек преподобного! – крикнул Джон Вонючка, подходя к костру с тремя бутылками бренди. При этом он многозначительно подмигнул Неду.
– Несите свои кружки, парни, с этим мы не замерзнем. Том, ты будешь караулить. Полезай на дерево.
Значит, его зовут Том, подумала Кэйт. Мальчик вскарабкался на дерево и стал вглядываться во тьму. Вокруг костра сидели Нед, Джон Вонючка и бродяги. Они почти не разговаривали, а только пили, утирая рты и сплевывая в костер. Уже почти наступила ночь, на лицах негодяев играли блики от костра, и длинные тени плясали за их спинами.
– Видели ли вы когда-нибудь в жизни такое скопище безобразных людей, – прошептала Ханна Кэйт. – От их вида даже молоко прокиснет. Хотя Неда я не включаю в эту компанию…
– А кто такой Ворюга? – спросила Кэйт.
– А вы не знаете, мистрис Кэйт? Это тот, кто возвращает краденое, чаще за вознаграждение, и иногда, если ему выгодно, выдает злодеев. Ворюги еще хуже, чем те негодяи, за счет которых они живут. Они нужны магистратам, негодяи боятся их, а они сами враждуют друг с другом. Тот, о ком здесь говорили, должно быть, обладает большой властью, коли держит в рабстве таких бродяг, как эти…
Уилл сделал из веток вертел, и вскоре от запаха жареной зайчатины у разбойников потекли слюнки. Теперь, когда они перестали обращать внимание на пленников, Кэйт полегчало. Однако мальчик Том, похоже, не спускал с нее глаз. Каждый раз, когда она поглядывала на него, она встречалась с ним взглядом, и он тут же отводил глаза. Внезапно Кэйт осенила идея. Она подвинулась глубже в тень и чуть прикрыла глаза. Решила попытаться раствориться. А что ей еще оставалось делать? Только удастся ли достаточно расслабиться в этих условиях…
Чуть погодя Вонючка Джон толкнул Неда и указал на Уилла.
– Что с тобой? – спросил Нед.
Уилл Каррик ронял слезы в свой бренди.
– Это я из-за Джорджа Четыре Шнурка.
– А кто это? – удивился Нед.
– Его вздернули в Тибурне, в апреле, – печально ответил Уилл. – Мы называли его Четыре Шнурка, потому что он повязывал разноцветные ленты над коленками, под штанами. Он был славным парнем. Когда напивался, становился счастливейшим человеком в Англии. Боже, как мне его не хватает.
Бродяга шумно потянул носом и утер слезы.
– Дай платок, Джо.
Брат протянул ему носовой платок, бывший когда-то белым.
– Он уже мертв, Уилл, – сказал Джо. – Беспокоиться надо о живых.
– Он ус-с-троил хорошее представление в Тибурне, – сказал Заика Джон. – Никто не заметил, что ему было страшно. Толпе он понравился. Дж-ж-ек Кетч дал ему легко умереть.
Уилл еще поплакал от этих воспоминаний, и вскоре они вместе с Заикой Джоном рыдали друг у друга на плече.
– И теперь он горит в аду, и все мы тоже скоро присоединимся к нему! – произнес Уилл, всхлипывая.
– И мы н-н-никогда не увидим нашей м-м-мате-ри, которая в раю, и она там будет целую вечность ждать своих д-д-дорогих мальчиков, – выл Заика Джон.
Несмотря на страх, Кэйт тихонько смеялась в темноте, а затем еще раз заставила себя представить кухню на родной ферме в Дербишире.
– Мне прошлой ночью с-с-снилось, что вокруг нас столпились все люди, которым мы сд-д-делали что-то плохое, и бьют нас до потери сознания. П-п-преподобный Ледбьюри, может Господь простить таких грешников, как мы? Есть у нас хоть какая-то надежда?
Преподобный посмотрел на них и помолчал, прежде чем ответить.
– Еще есть время, – прогудел он, – чтобы вы, негодяи, пришли к Богу с миром. Наш Господь – всепрощающий, но чтобы он вас простил, нужно раскаяться! Подойдите ко мне и покайтесь в своих грехах, как каются даже маленькие дети.
Джо Каррик неуверенно встал.
– Попридержи язык, преподобный, сейчас не время для воскресных проповедей.
Однако бренди, похоже, вызвал у братьев желание поразмышлять о душе, и они стали настаивать, чтобы преподобного развязали – так ему будет легче говорить с ними.
– Как хотите, – рявкнул Джо и повалился на землю.
Бродяги же уселись у ног преподобного, как послушные дети. Правда, время от времени они прикладывались к бренди. Том тоже слез с дерева, чтобы послушать. Преподобный что-то долго говорил этим негодяям, и они все сильнее плакали. Все так увлеклись разговором, что никто не заметил, как фигура Кэйт стала расплываться и в конце концов совсем исчезла во тьме ночи.
Питер с Гидеоном приближались к гигантскому дубу, стараясь оставаться незамеченными. Питер внезапно представил, что они попали в бродячий цирк. Он увидел сидящих в кружок людей, освещенных костром; комичную фигуру полуодетого, размахивающего руками преподобного без парика; лошадей, как будто ожидающих выхода на арену. Однако Питер знал, что если кто-то увидит его, то это будет уже не цирк.
Первым Кэйт заметил Гидеон, он даже закрыл рот рукой, чтобы не закричать от испуга. Он следил за тем, как формы Кэйт становились все более отчетливыми, потом опомнился и повернул голову Питера так, чтобы тот мог увидеть свою подружку.
– Кэйт! – позвал Питер.
– Шшшш! – прошипел Гидеон. – Тихо, умоляю тебя, нас могут услышать.
Кэйт трясла головой, будто выбиралась из сна.
– Как ты здесь оказалась? – тихонько прошептал Питер.
– Ну, я же растворилась! – ответила Кэйт.
– Здорово, мистрис Кэйт, – сказал Гидеон. – Вы не могли выбрать времени лучше – от вашего вида у меня все похолодело внутри.
Неожиданно Кэйт принялась колотить Питера по груди. Изумленный Питер пятился назад, пока Кэйт не остановилась. По ее лицу медленно катились слезы.
– Что я тебе сделал? – сердито прошептал Питер. – Я-то тут причем?
– Она не владеет собой, мастер Питер, разве вы не видите, как она дрожит?
– Где вы были? – воскликнула Кэйт. – Я думала, вы сбежали, и мы все умрем! Я решила, что ты перенесся обратно, в двадцать первый век!
– Как ты можешь такое говорить? Это было бы нечестно… – нахмурился Питер.
– Неужели? Разве тебя никогда не бросали? Разве твой отец не вел себя так же по отношению к тебе? Вот что значит быть единственным ребенком и не думать о чувствах других…
– Попробуй тут не подумай о твоих чувствах, когда ты столько ревешь!
– В моей семье, это не считают признаком трусости или слабости… Думаешь, лучше скрывать чувства?
Оскорбленный Питер открыл было рот, чтобы ответить, но Гидеон положил руку ему на плечо:
– Сейчас не время спорить. Кое-кто нуждается в нашей помощи.
Другой бы радовался, что его пытаются спасти, раздраженно подумал Питер. Но не Кэйт.
– Мистрис Кэйт, – продолжал Гидеон. – Там кто-нибудь ранен? Они получили ожерелье? Расскажите, что произошло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
– Если вы ищете мистера Сеймура, – заявил преподобный Ледбьюри, – то нет смысла тратить тут время. Я ему не доверяю и прямо сказал ему об этом. Мы рассорились, и он с мастером Скокком без нас отправился в Лондон.
Преподобный врет, чтобы защитить Гидеона, подумала Кэйт. Значит ли это, что он переменил свое мнение? Но потом до нее дошло, что он тем самым просто дает Гидеону и Питеру возможность внезапно появиться.
Когда разбойники услышали, что Гидеон поехал в Лондон, они тут же захотели получить награбленное и скакунов (так они называли лошадей) и отправиться туда же. Ведь прошел уже месяц, заметил Уилл, как они любовались таверной «Роза» на Дру-ри-Лэйн. Однако Нед Портер не поверил объяснению преподобного.
– Даже человек в облачении способен на маленький обман для своей выгоды. Уж простите меня, преподобный, но мы еще подождем – вдруг мистер Сеймур и молодой мастер Скокк изменят свое решение. Мне с трудом верится, что они оставят своих милых товарищей одних в нашей компании.
Бродяги валялись на земле в ожидании, пока Нед закончит беседу с преподобным и заберет у него ценности. Кэйт было интересно, сколько времени понадобится, чтобы лопнуло терпение банды Каррика. Вскоре у всех заурчало в животах, поскольку бродяги не ели с прошлого вечера. Послали Заику Джона с рогаткой подстрелить чего-нибудь на ужин. С ним пошел мальчик, который выглядел старше Питера и Кэйт, но был дюйма на три их ниже. У мальчика были большие тревожные глаза на подвижном лице. Он все время сутулился, будто опасался удара.
Джон прицелился из рогатки в грачей, сидящих на дубе. Его выстрел заставил целую стаю каркающих птиц подняться в небо. Когда же охотники вернулись с четырьмя толстенькими зайчатами, они увидели, что Нед Портер все еще беседует с преподобным Ледбьюри. Правда, преподобный отказывался отвечать, и Нед все больше злился.
– Вы неправы, представляя меня обычным воришкой. Если бы моя семья не попала в беду, я получил бы профессию. Я мог бы быть доктором, или адвокатом, или даже преподобным…
Джо Каррик громко рыгнул. Его братья разразились хохотом.
– Уж извините меня, ваше лордство, – сказал Джо. – Я не хотел оскорбить вашу чувствительность.
– Тогда прочти нам п-п-п-проповедь, Нед, – выкрикнул Заика Джон.
Нед обернулся с таким свирепым лицом, что даже Джо Каррик попятился назад. Нед схватил Джона за горло и выхватил пистолет. Остальные братья тут же вскочили на ноги, но Нед был не в том состоянии, чтобы отступать. Коренастый Уилл Каррик, который хромал на одну ногу, перестал обдирать шкуру с зайца и держал наготове залитый кровью нож.
– Тот, кто тронет Неда Портера, очень пожалеет об этом. – Горящий взгляд Неда сверлил Джона Заику, пока тот не отвел глаза. Лишь тогда Нед отпустил его. Джо кивнул остальным, чтобы они сели.
– Так где же бриллиантовое ожерелье, Нед? – спросил Уилл, нарушив долгое молчание и пытаясь переменить тему разговора. – Расшевели-ка преподобного. Глянь, что там у него в камзоле.
– Посмотрим под париком, – сказал Джон, друг Неда, известный всем как Джон Вонючка. – В прошлый раз он там прятал.
С этими словами Джон Вонючка смахнул с преподобного парик, обнажив его седую коротко стриженую голову. Но там ожерелья не было.
– Вы – человек образованный, – сказал преподобному Нед, – и вам, как и мне, вряд ли нравится компания, с которой я вынужден поддерживать отношения. Однако позвольте дать вам совет, как вести себя с этими парнями. Вы можете избежать неприятностей, если просто скажете нам, где прячете ожерелье и деньги. Учтите, банду Каррика не учили хорошим манерам.
Кэйт посмотрела на Джо Каррика, нетерпеливо постукивавшего ногой. О, скажите ему! Ради всего святого, скажите! Они и так скоро все найдут!
Преподобный молчал, и какое-то время было слышно только, как Уилл Каррик скребет ножом шкурку зайца. Этот человек знает, как пользоваться ножом, подумала Кэйт. Было видно, какая борьба идет в душе преподобного. Обидно отдавать все этим негодяям, но и сопротивляться бесполезно. Преподобный посмотрел на Сидни, будто бы извиняясь, и глубоко вздохнул.
– Мое золото в деревянном ящике с бренди. Ожерелье миссис Бинг вы найдете в моем камзоле.
Джо и Уилл развязали преподобного, чтобы взять камзол. Джо снимал камзол, а Уилл – брюки. Ханна отвернулась, но лишь после того, как с удовлетворением отметила, что в Бэслоу-Холле хорошо стирали белье. Разбойники быстро нашли ожерелье, и их настроение сразу улучшилось. Джо и Джон Заика обыскали сундуки и чемоданы, валявшиеся вокруг сломанной кареты, и взломали ящик с бренди. Джо вытащил оттуда мешочек с золотыми монетами и взвесил на руке.
– Маловато, – сказал он. – Тут около пятидесяти гиней.
– Пятьдесят семь гиней, – уточнил преподобный сквозь зубы.
– Глянь-ка, как сверкает, – с восторгом сказал Уилл, разглядывая бриллиантовое ожерелье. – Даже когда скупщик возьмет свою долю, у нас останется куча денег.
– Я не собираюсь обращаться к скупщику краденого, – сказал Нед. – У нас есть точный приказ. Деньги мы поделим между собой. Ожерелье пойдет Ворюге.
Уилл раскрыл рот и тут же закрыл, будто сообразил, что нет смысла спорить с Недом.
– Ворюга продаст это для нас подороже, – добавил Нед, протягивая руку за ожерельем.
Уилл с явным сожалением опустил ожерелье в руку Неда, затем похромал к Джо и прошептал так, что все могли услышать:
– Мы не должны были его отдавать. Можешь сказать ему, мы никогда не найдем…
– Эй, м-мы так н-не д-д-догов-варивались, – пробормотал Заика Джон.
– Пораскиньте мозгами, парни, – сказал Джо, глядя на Неда. – Вспомните Четыре Шнурка. Ворюга так или иначе всегда все узнает.
Уилл что-то проворчал.
– И вспомните, когда Лоуренс Роуз был в Олд-Бэйли, – продолжал Джо, – Ворюга заплатил подставному человеку, и тот поклялся, что Лоуренс был в это время в каком-то другом месте. Лжесвидетельство стоит большую кучу денег.
Нед не отвечал. Кэйт смотрела на него. Он казался таким расслабленным, будто пришел на пикник, но Кэйт заметила, как его рука сжимает пистолет.
– Ой, ребята, кто хочет кое-что из игрушек преподобного! – крикнул Джон Вонючка, подходя к костру с тремя бутылками бренди. При этом он многозначительно подмигнул Неду.
– Несите свои кружки, парни, с этим мы не замерзнем. Том, ты будешь караулить. Полезай на дерево.
Значит, его зовут Том, подумала Кэйт. Мальчик вскарабкался на дерево и стал вглядываться во тьму. Вокруг костра сидели Нед, Джон Вонючка и бродяги. Они почти не разговаривали, а только пили, утирая рты и сплевывая в костер. Уже почти наступила ночь, на лицах негодяев играли блики от костра, и длинные тени плясали за их спинами.
– Видели ли вы когда-нибудь в жизни такое скопище безобразных людей, – прошептала Ханна Кэйт. – От их вида даже молоко прокиснет. Хотя Неда я не включаю в эту компанию…
– А кто такой Ворюга? – спросила Кэйт.
– А вы не знаете, мистрис Кэйт? Это тот, кто возвращает краденое, чаще за вознаграждение, и иногда, если ему выгодно, выдает злодеев. Ворюги еще хуже, чем те негодяи, за счет которых они живут. Они нужны магистратам, негодяи боятся их, а они сами враждуют друг с другом. Тот, о ком здесь говорили, должно быть, обладает большой властью, коли держит в рабстве таких бродяг, как эти…
Уилл сделал из веток вертел, и вскоре от запаха жареной зайчатины у разбойников потекли слюнки. Теперь, когда они перестали обращать внимание на пленников, Кэйт полегчало. Однако мальчик Том, похоже, не спускал с нее глаз. Каждый раз, когда она поглядывала на него, она встречалась с ним взглядом, и он тут же отводил глаза. Внезапно Кэйт осенила идея. Она подвинулась глубже в тень и чуть прикрыла глаза. Решила попытаться раствориться. А что ей еще оставалось делать? Только удастся ли достаточно расслабиться в этих условиях…
Чуть погодя Вонючка Джон толкнул Неда и указал на Уилла.
– Что с тобой? – спросил Нед.
Уилл Каррик ронял слезы в свой бренди.
– Это я из-за Джорджа Четыре Шнурка.
– А кто это? – удивился Нед.
– Его вздернули в Тибурне, в апреле, – печально ответил Уилл. – Мы называли его Четыре Шнурка, потому что он повязывал разноцветные ленты над коленками, под штанами. Он был славным парнем. Когда напивался, становился счастливейшим человеком в Англии. Боже, как мне его не хватает.
Бродяга шумно потянул носом и утер слезы.
– Дай платок, Джо.
Брат протянул ему носовой платок, бывший когда-то белым.
– Он уже мертв, Уилл, – сказал Джо. – Беспокоиться надо о живых.
– Он ус-с-троил хорошее представление в Тибурне, – сказал Заика Джон. – Никто не заметил, что ему было страшно. Толпе он понравился. Дж-ж-ек Кетч дал ему легко умереть.
Уилл еще поплакал от этих воспоминаний, и вскоре они вместе с Заикой Джоном рыдали друг у друга на плече.
– И теперь он горит в аду, и все мы тоже скоро присоединимся к нему! – произнес Уилл, всхлипывая.
– И мы н-н-никогда не увидим нашей м-м-мате-ри, которая в раю, и она там будет целую вечность ждать своих д-д-дорогих мальчиков, – выл Заика Джон.
Несмотря на страх, Кэйт тихонько смеялась в темноте, а затем еще раз заставила себя представить кухню на родной ферме в Дербишире.
– Мне прошлой ночью с-с-снилось, что вокруг нас столпились все люди, которым мы сд-д-делали что-то плохое, и бьют нас до потери сознания. П-п-преподобный Ледбьюри, может Господь простить таких грешников, как мы? Есть у нас хоть какая-то надежда?
Преподобный посмотрел на них и помолчал, прежде чем ответить.
– Еще есть время, – прогудел он, – чтобы вы, негодяи, пришли к Богу с миром. Наш Господь – всепрощающий, но чтобы он вас простил, нужно раскаяться! Подойдите ко мне и покайтесь в своих грехах, как каются даже маленькие дети.
Джо Каррик неуверенно встал.
– Попридержи язык, преподобный, сейчас не время для воскресных проповедей.
Однако бренди, похоже, вызвал у братьев желание поразмышлять о душе, и они стали настаивать, чтобы преподобного развязали – так ему будет легче говорить с ними.
– Как хотите, – рявкнул Джо и повалился на землю.
Бродяги же уселись у ног преподобного, как послушные дети. Правда, время от времени они прикладывались к бренди. Том тоже слез с дерева, чтобы послушать. Преподобный что-то долго говорил этим негодяям, и они все сильнее плакали. Все так увлеклись разговором, что никто не заметил, как фигура Кэйт стала расплываться и в конце концов совсем исчезла во тьме ночи.
Питер с Гидеоном приближались к гигантскому дубу, стараясь оставаться незамеченными. Питер внезапно представил, что они попали в бродячий цирк. Он увидел сидящих в кружок людей, освещенных костром; комичную фигуру полуодетого, размахивающего руками преподобного без парика; лошадей, как будто ожидающих выхода на арену. Однако Питер знал, что если кто-то увидит его, то это будет уже не цирк.
Первым Кэйт заметил Гидеон, он даже закрыл рот рукой, чтобы не закричать от испуга. Он следил за тем, как формы Кэйт становились все более отчетливыми, потом опомнился и повернул голову Питера так, чтобы тот мог увидеть свою подружку.
– Кэйт! – позвал Питер.
– Шшшш! – прошипел Гидеон. – Тихо, умоляю тебя, нас могут услышать.
Кэйт трясла головой, будто выбиралась из сна.
– Как ты здесь оказалась? – тихонько прошептал Питер.
– Ну, я же растворилась! – ответила Кэйт.
– Здорово, мистрис Кэйт, – сказал Гидеон. – Вы не могли выбрать времени лучше – от вашего вида у меня все похолодело внутри.
Неожиданно Кэйт принялась колотить Питера по груди. Изумленный Питер пятился назад, пока Кэйт не остановилась. По ее лицу медленно катились слезы.
– Что я тебе сделал? – сердито прошептал Питер. – Я-то тут причем?
– Она не владеет собой, мастер Питер, разве вы не видите, как она дрожит?
– Где вы были? – воскликнула Кэйт. – Я думала, вы сбежали, и мы все умрем! Я решила, что ты перенесся обратно, в двадцать первый век!
– Как ты можешь такое говорить? Это было бы нечестно… – нахмурился Питер.
– Неужели? Разве тебя никогда не бросали? Разве твой отец не вел себя так же по отношению к тебе? Вот что значит быть единственным ребенком и не думать о чувствах других…
– Попробуй тут не подумай о твоих чувствах, когда ты столько ревешь!
– В моей семье, это не считают признаком трусости или слабости… Думаешь, лучше скрывать чувства?
Оскорбленный Питер открыл было рот, чтобы ответить, но Гидеон положил руку ему на плечо:
– Сейчас не время спорить. Кое-кто нуждается в нашей помощи.
Другой бы радовался, что его пытаются спасти, раздраженно подумал Питер. Но не Кэйт.
– Мистрис Кэйт, – продолжал Гидеон. – Там кто-нибудь ранен? Они получили ожерелье? Расскажите, что произошло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40