Пока преподобный расправлялся со второй порцией десерта, Питер смотрел в окно на улицу. Мимо пробежала собака золотистого цвета, и Питеру внезапно вспомнились Молли и генератор Ван дер Гра-афа. Как они попадут домой, если им не удастся получить антигравитационный аппарат? От этой мысли пребывание в 1763 году немедленно потеряло всякую прелесть.
Тем временем Кэйт не удержалась и стала вслушиваться в оживленную беседу двух джентльменов за соседним столом. Более молодой собеседник задавал вопросы крупному, грузному человеку в расстегнутой до пупа рубашке, который говорил более раскатистым голосом, чем преподобный. Лицо и шея мужчины были в глубоких шрамах, и он был слеп на один глаз. У него были распущенные волосы и шотландский акцент. Похоже, он по всем вопросам имел собственное мнение. И часто, когда старший говорил что-нибудь особенно остроумное, младший заносил его слова в маленькую синюю записную книжку.
– Преподобный Ледбьюри, – прошептала Кэйт, – я думаю, мы сидим рядом с Сэмюэлем Джонсоном!
– Не может быть! Надо немедленно ему представиться!
Преподобный повернулся на стуле и крикнул:
– Простите меня за то, что я вас перебиваю, джентльмены, но скажите, я имею честь обращаться к доктору Джонсону, создателю словаря английского языка?
Большой человек подтвердил, что он действительно доктор Джонсон и автор этой книги. Преподобный сказал, что недавно в Личфилде он имел удовольствие разговаривать с Эразмом Дарвином. Доктор Джонсон вежливо кивнул и сказал, что это прекрасный доктор с заслуженной репутацией. Тут преподобный принялся описывать свою встречу с королем Георгом и сообщил, что копия «Словаря» находится в личной библиотеке короля. Доктор Джонсон был этим весьма польщен и пригласил преподобного и детей пересесть к нему за стол. Он представил молодого шотландца, мистера Джеймса Босуэлла. Преподобный назвал свое имя и рекомендовал своих молодых друзей.
Услышав, что Питер и Кэйт только недавно прибыли в Лондон, доктор Джонсон спросил Кэйт, как она находит город.
Кэйт захихикала и покраснела, затем взяла себя в руки и торжественно произнесла:
– Что ж, доктор Джонсон, если человек устал от Лондона, то он устал от жизни.
– Хорошо сказано, мистрис Дайер, весьма красиво. Мистер Босуэлл, я думаю, это стоило бы записать…
Мистер Босуэлл послушно записал фразу, при этом у Кэйт рот был до ушей. «Что это с ней?» – подумал Питер. Когда мистер Босуэлл закончил писать, доктор Джонсон сказал им, что отбывает в долгое путешествие на континент, но будет очень тосковать по Лондону. Преподобный согласился, что путешествие – великолепный способ расширить кругозор, но посоветовал за границей быть поосторожнее и отказаться от привычки все записывать.
Доктор Джонсон понимающе рассмеялся и сказал:
– Я не так давно вернулся из Франции и должен признать, что нашел французов грубыми, невоспитанными неучами… будучи во Франции, я лишь еще больше радовался тому, что живу в Англии. А вы, мастер Скокк, как вы находите Лондон? Вы не думаете, что это величайший и наиболее цивилизованный город в мире?
– Мне нравится Франция! – воскликнул Питер. – Мы ездили туда на каникулах, и я переписываюсь с французскими друзьями! У них изумительная еда, и они хорошо играют в футбол… Что же до цивилизованности Лондона…
Питер внезапно потерял дар речи, поскольку у него в сознании пронеслось все, чего он лишился, оказавшись не в своем времени. Он остро ощутил тяжесть потери. Боль, которую он испытывал с момента появления в этом веке, закипела в нем. Он больше не мог сдерживать чувств. Доктор Джонсон, мистер Босуэлл и преподобный ждали, что же скажет Питер…
– Цивилизованность!.. Я даже не знаю, с чего начать… Там, откуда я прибыл, нечистоты не текут по улицам, и у нас не подают сыр с червяками. У нас в туалетах все смывают водой. В супермаркетах мы покупаем чистые продукты. Чего бы я только не отдал за бутылку кока-колы, и за мороженое, и за ужин из китайского ресторана, и за хороший фильм… ох, вам этого не понять… Можно ездить куда угодно, и на вас не нападут разбойники или бродяги, а если кто-то попытается вас ограбить, вы наберете 999, и приедет полицейская машина и арестует грабителей… Вы идете по улице, и вам не встречаются сотни голодных людей и инвалидов. Если вы заболеете, то есть доктора и больницы. Люди не настолько бедны, чтобы воровать и попадать в тюрьму, где с ними обращаются хуже, чем с животными…
– Питер, – мягко сказала Кэйт, – они в этом не виноваты… Они не знают…
Преподобный потерял дар речи. Доктор Джонсон обменялся со своим молодым товарищем удивленными взглядами.
– Достойное обеспечение бедняков – это истинное определение цивилизации, и очень похвально, что вы говорите об этом, – сказал доктор Джонсон. – Но скажите мне, что такое 999 и полицейская машина? Этих терминов нет в моем словаре… Быть может, вы будете так добры, что просветите меня, мастер Скокк?
– Полиция останавливает людей, чтобы они не нарушали закон. Для этого полицейские ездят на специальных машинах… Машины – это как кареты, только без лошадей и гораздо быстрее. Когда они за кем-то гонятся, то наверху машины зажигается мигающая лампа и начинает выть сирена.
– Воющая сирена?
– Да, она воет вот так: нии-нуу, нии-нуу, нии-нуу…
Мистер Босуэлл и мистер Джонсон расхохотались.
– Нии-нуу, нии-нуу, нии-нуу! – весело кричали они, пока у них не потекли слезы.
– Мастер Скокк слишком возбужден, и я боюсь, что его воображение зашло чересчур далеко, – мягко сказал преподобный Ледбьюри. – Однако вы должны нас извинить, нас ждут неотложные дела…
Преподобный встал и практически поднял Питера со стула, но Питер не хотел, чтобы его успокаивали и сердито продолжал говорить:
– И ваш словарь, доктор Джонсон, существует только для того, чтобы миллионы школьников тратили время, заучивая глупые правила произношения, вместо того чтобы поиграть в футбол…
Преподобный потащил его прочь, и Кэйт последовала за ними. Выходя из комнаты, она нервно помахала доктору Джонсону рукой.
– Невероятно! – сказал мистер Босуэлл.
– Горячий парнишка, – заметил доктор Джонсон. – И так любит французов…
Преподобный, Питер и Кэйт вышли на Флит-стрит. На улице сновали толпы народа, было очень жарко. Преподобный снял парик, чтобы вытереть носовым платком голову.
– С вашего разрешения! – крикнул носильщик, и все уже знали, что надо быстро уступить дорогу. Они прижались к стене, и мимо них пронесли портшез.
– Что ж, мастер Скокк, – печально сказал преподобный, – по крайней мере, вы дали пищу для ума доброму доктору. Я понял только половину из того, что вы сказали… Неужели мы настолько нецивилизованные?
– Да нет!.. Конечно, некоторые вещи в наше время лучше. Но многое гораздо хуже. Мы летаем на Луну, но мы разрушаем нашу собственную планету. Честно сказать, пока я не увидел Гидеона в Ньюгейте, я уже начал предпочитать восемнадцатый век. Простите меня, я не хотел быть грубым.
Они пошли к Миддл-Темплу, чтобы встретиться с сэром Ричардом. Преподобный шел впереди, прокладывая дорогу сквозь бурлящую толпу. Воздух был наполнен криками уличных разносчиков, грохотом тяжелых телег и лаем собак. На противоположной стороне Флит-стрит, стоя на ящике, девочка пела балладу. У нее был такой приятный, такой чистый голос, что ее окружило много народу. Было удивительно, что, пытаясь петь вместе с девочкой, ей подвывала бродячая собака.
Кэйт засмеялась.
– Слышите, собака!
Питер спросил Кэйт, что ее так развеселило, когда она разговаривала с доктором Джонсоном. Кэйт скорчила гримасу.
– Вероятно, мне не нужно было этого говорить.
– Почему?
– Это одно из самых знаменитых изречений доктора Джонсона. Питер, ты наверняка его слышал: «Когда человек устал от Лондона, это значит, что он устал от жизни».
Питер почесал затылок, раздумывая над тем, что Кэйт, в сущности, повторила собственное изречение доктора Джонсона до того, как он его произнес. Ведь Кэйт уже знала его. Так кто же сказал это первым – Кэйт или доктор Джонсон? И был бы ответ на этот вопрос другим, если бы они вернулись в свое время?
– Хватит! – Кэйт засмеялась. – Ты выглядишь так, будто у тебя мозги…
За их спинами отчаянно залаяла собака. Кэйт остановилась и наклонила голову.
– Что такое? – спросил Питер.
– Да нет, ничего, – ответила Кэйт. – Просто я подумала… Нет, ничего.
Внимание преподобного привлек прилавок, где продавались деревянные фигурки – солдаты, джентльмены, фермеры и даже Джек Кетч, палач Тибурна.
– Мистрис Кэйт, что мне выбрать для Джека? – спросил преподобный. – Может, фермера? Или солдата?
Кэйт выбрала розовощекого фермера.
– Вот этого – так он запомнит свою встречу с королем…
Она не смогла закончить фразу. Перед глазами Питера что-то молнией промелькнуло, и к груди Кэйт метнулся золотистый лабрадор. Кэйт отлетела назад на прилавок, опрокинув его, и деревянные игрушки с грохотом посыпались на мостовую. Собака исступленно лаяла, ее розовый язык вылизывал каждый дюйм лица Кэйт.
Торговец игрушками приводил в порядок прилавок, отражая при этом нападение двух мальчишек, которые намеревались стащить его товар. Преподобный, ухватив собаку, старался оттянуть ее от Кэйт. Однако внимание Питера было поглощено чем-то иным… Он уставился на рыжеволосого человека с веснушчатым лицом, который внезапно возник перед ними. Его губы прошептали что-то вроде: «Молли?»…
Кэйт, тяжело дыша и утирая лицо тыльной стороной руки, пыталась прийти в себя.
– Это невозможно… – сказала она, глядя на Лабрадора, который вырывался из объятий преподобного. И тут она встретилась взглядом с рыжеволосым человеком. Их глаза застыли друг на друге, будто между ними лежало громадное расстояние, и весь мир вокруг, казалось, стал блекнуть. Долгое время для них больше никого не существовало, и единственным звуком, который слышала Кэйт, было биение ее сердца. Внезапно Кэйт глубоко вздохнула, и мир вновь приобрел краски. Она услышала отчаянный лай Молли.
– Папочка! – закричала Кэйт и бросилась к отцу.
– Хвала Господу! – воскликнул преподобный Ледбьюри, отпустив Молли, и та запрыгала вокруг Кэйт и ее отца.
Питер наблюдал за всем происходящим с глуповатой улыбкой на лице и не знал, что же ему-то делать. Как сюда попал доктор Дайер? Это ни больше ни меньше, чем чудо! И тут его пронзила мысль – почему мой папа не пришел? Если отец Кэйт нашел сюда дорогу, то почему этого не сделал мой?
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Доктор Дайер планирует возвращение. Жизнь Гидеона в смертельной опасности
Им хотелось свободно поговорить, и не в присутствии Сидни. Сэр Ричард попросил соседа взять с собой Сидни на площадку петушиных боев, где тот часто прогуливался по вечерам. Сэр Ричард дал племяннику три гинеи, чтобы тот мог сделать ставку на петухов, и пообещал, что не расскажет об этом его матери. Родители Сидни запрещали ему посещать подобные места и не разрешали играть в азартные игры. Еще больше Сидни обрадовался, когда дядя сказал, что мастер Скокк тоже хотел пойти, но, по его мнению, он еще слишком мал для этого…
А в Линкольн-Инн-Филдс все собрались вокруг стола с зажженными свечами, чтобы отпраздновать прибытие человека, который должен был родиться только через двести лет. Доктор Дайер был переполнен радостью от почти фантастической встречи с дочерью. За обедом он постоянно откладывал вилку и брал Кэйт за руку, чтобы еще раз убедиться, что это ему не снится. Молли лежала на ногах Кэйт и грызла телячью косточку, отказываясь отодвинуться от своей любимой хозяйки, даже когда у девочки затекли ноги.
– Если бы я только мог позвонить твоей маме и сообщить, что я нашел тебя, – сказал доктор Дайер.
Дети стали рассказывать доктору Дайеру, что произошло с ними с тех пор, как они прибыли сюда, перебивая друг друга и добавляя разные подробности. Доктор Дайер был ошеломлен тем, как много они пережили за такое короткое время. Встречи с разбойниками и бродягами, с королем и королевой Англии, с Эразмом Дарвином, не говоря уж о докторе Джонсоне… Они побывали в Букингемском дворце и в Ньюгейтской тюрьме. Когда Кэйт рассказывала отцу об убийстве Неда Портера и о том, как их похитили бродяги, он лишь молча поглаживал щеку.
– У меня не хватает слов, чтобы выразить вам благодарность за вашу доброту, – сказал доктор Дайер сэру Ричарду и преподобному, когда он понял, чем обязан семейству Бингов. – А также Гидеону Сеймуру. Если бы Гидеон не обнаружил детей в Дербишире… даже думать не хочется, что могло бы с ними случиться. Трудно поверить, что это не рука судьбы… Надеюсь увидеть Гидеона и поблагодарить его лично. Я согласен с Кэйт, мы не можем и думать о возвращении домой до его освобождения из тюрьмы Ньюгейта.
– А у вас, доктор Дайер, есть средство, с помощью которого вы можете вернуться? – спросил сэр Ричард.
– Эндрю, пожалуйста, называйте меня Эндрю. Да, я считаю, что есть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40