Он будет повешен в Тибурне в следующий день повешения, то есть 1 августа, через пять дней. Лондонский регистратор уже подал королю список имен приговоренных к повешению.
Кэйт в ужасе закричала:
– Нет! Не может быть!
Питер был так потрясен, что не мог вымолвить ни слова. Он не сомневался, что Гидеон выйдет из Ньюгейта сегодня или завтра, а теперь он чувствовал себя так, будто его ударили под дых.
– Что же делать? – пробормотал он.
– Гидеона уже перевели в камеру осужденных, и мы даже не смогли с ним поговорить.
– Надо ехать в Букингемский дворец и объяснить все королю! – заявил Питер. – Королева Шарлотта поможет нам – она говорила, что…
Доктор Дайер стал уверять Питера, что сэр Ричард и преподобный Ледбьюри сделают все возможное. Они направились в Сент-Джеймс-Корт готовить петицию королю Георгу. Если король получит петицию вовремя и если сэр Ричард достаточно убедительно представит все дело, то Его Величество может помиловать Гидеона.
– Что вы хотите сказать – если получит вовремя? – спросил Питер.
– К сожалению, – ответил доктор Дайер, – король и королева уехали из Лондона в деревню. К тому же, как слышал сэр Ричард, король Георг планирует навестить герцога Нортумберлендского в замке Олнуик, что на побережье Нортумберленда.
– Это же за сотни миль отсюда! – воскликнула Кэйт.
– Да, преподобный Ледбьюри сказал, что до Нортумберленда можно добраться за три, самое быстрое – за два дня, да и то если постоянно менять лошадей.
– Он умрет! – закричал Питер. – Умрет из-за нас. И мы ничего не можем поделать!
Кэйт крепко обняла Питера. Если бы Гидеон не помогал им, с грустью подумала она, он сейчас, вероятно, вернулся бы в Дербишир, обосновался в Хоторн-Коттедже и начал новую жизнь управляющего поместьем достопочтенной миссис Бинг.
– Гидеон стал вашим другом, да? – спросил доктор Дайер.
Питер только кивнул головой.
Сэр Ричард и преподобный Ледбьюри делали все возможное, чтобы помочь Гидеону. Они попытались увидеться с лордом Льюксоном, но в его лондонской резиденции на Берд-Кейдж-Уолк им сказали, что лорд Льюксон вернулся в Темпест-Хауз. Тогда они верхом помчались в Суррей и оставили свои визитные карточки у дверей. Но лорд Льюксон отказался встретиться, а когда они попытались силой проникнуть в дом, их вышвырнули оттуда. Увидев, что лорд Льюксон следит за их отъездом с верхнего балкона, сэр Ричард крикнул:
– Убийца! Я знал твоего отца – ему было бы стыдно! Ты приговорил Гидеона за то, что он лучше тебя!
К ночи сэр Ричард и мистер Лек собрали все документы, которые должны были доказать невиновность Гидеона или, по крайней мере, поставить под сомнение вердикт суда. Вслед королю и королеве был срочно отправлен посыльный с указанием добраться до замка Олнуик, если король Георг уже отбыл в Нортумберленд.
Теперь оставалось лишь ждать. Следующий день был воскресеньем, и стало известно, что Гидеон присутствовал на специальной службе для осужденных в церкви Ньюгейта. Священник произносил проповедь, а те, кто вскоре должен был умереть, сидели вокруг черного гроба, стоящего в центре церкви. К Гидеону не пускали посетителей, но сэр Ричард дважды в день посылал в тюрьму еду и вино и щедро платил тюремщику, чтобы именно Гидеон получал эти передачи.
Чтобы как-то отвлечь детей от грустных мыслей, доктор Дайер повел их на прогулку по Лондону. Он получал огромное удовольствие от языка, еды и обычаев восемнадцатого века и сокрушался, что у него нет с собой фотоаппарата. Ему нравилось имитировать преподобного: «Право слово!» – или при обращении к официантке в дешевом ресторане, который рекомендовал сэр Ричард, сказать: «Я люблю незамысловатую пищу, мадам. Принесите мне пирог со свининой и взбитые сливки!». Это развеселило даже Питера. Они сидели в кофейне и слушали, как гуляки и денди обмениваются остротами, а литераторы ведут серьезные споры. Они смотрели, как джентльмен нюхает табак и размахивает пышным кружевным носовым платком, а леди бросает обольстительные взгляды на своего кавалера поверх порхающего расписного веера. Им очень нравились экстравагантные туалеты, но не нравилось, как пахнут одетые в них люди. Они наблюдали за жизнью улицы из наемной кареты, а однажды даже из портшеза.
Однажды вечером, гуляя по лабиринту узких улиц позади собора Святого Павла, доктор Дайер заметил, что в городе очень много церквей.
– Вон сколько шпилей вздымается к небесам… а в наше время на их месте сплошь банки и страховые компании. Слава Богу, что собор Святого Павла пережил Вторую мировую войну…
– Как мне плохо от того, что должно произойти в будущем, – сказал Питер. – Мы рассказывали преподобному Ледбьюри, что Америка стала сверхмощной страной. – Вы бы посмотрели на его лицо! А Кэйт поведала Эразму Дарвину о том, что его внук вошел в историю… Но так не хочется думать о Первой мировой войне, и о Второй, и о холокосте, и о Хиросиме… правда, хорошо было бы этого не знать. И так хочется понять, можно ли все это остановить.
– Папа, – сказала Кэйт, – как ты думаешь, не навредит ли нашему времени то, что мы сейчас здесь находимся?
– Не знаю. Полагаю, мы это поймем, когда вернемся назад. Есть одно обстоятельство, которое меня действительно беспокоит. Помните, браконьер попал в двадцать первый век в день скачек, 26 июля?
– Да. И что же…
– Я прибыл вместе с браконьером двадцать первого – и вот что важно было бы понять: сколько браконьеров и антигравитационных аппаратов побывали здесь между 21 и 26 июля? Подумайте об этом.
Кэйт и Питер остановились и, нахмурившись, посмотрели друг на друга.
– Но ведь это невозможно! – удивился Питер.
– У меня от этого голова разболелась, – сказала Кэйт. – Это уж точно против всех законов природы, или физики, или чего-то еще…
– У меня есть лишь два объяснения, но ни одно меня не успокаивает. Первое: в эти пять дней существовали дубликаты браконьеров и антигравитационных аппаратов. Второе отсылает к гипотезе о параллельных мирах. Чтобы избежать такой временной аномалии, а именно это и случилось сейчас, Вселенная как бы расщепляется. Другими словами, возвращаясь назад во времени вместе с браконьером, я несу ответственность за создание дубликата Вселенной.
– Ты хочешь сказать, что существует Вселенная, где мы с Питером находимся в 1763 году, не надеясь вернуться назад, и существует другая, где есть ты с антигравитационным аппаратом?
– Именно так.
– Тогда то же самое произошло во время нашего прибытия сюда! – воскликнул Питер. – Была одна Вселенная, в которой Кэйт и я покинули вашу лабораторию и вернулись на ланч, и другая, в которой мы отправились назад во времени…
– Вот-вот, – сказал доктор Дайер. – Но надо выбирать – или дубликат браконьера, или дубликат Вселенной. Хотя, без сомнения, существует и другое объяснение, просто мы еще не знаем…
– Я проснусь и пойму, что все это приснилось… – сказала Кэйт.
– Хотелось бы! – улыбнулся доктор Дайер.
Доктор Дайер очень нравился Питеру, но когда они оказывались втроем, он не чувствовал себя так свободно, как наедине с Кэйт. И разумеется, присутствие отца Кэйт только подчеркивало отсутствие его отца.
Хотя они были постоянно чем-то заняты, для Питера время текло очень медленно, как во сне. Мысли о Гидеоне не оставляли его. Мальчик с нетерпением ожидал вестей от короля, корил себя за то, что его друг оказался в столь бедственном положении.
Именно в эти долгие дни ожидания они решили рассказать Сидни и Ханне всю правду о себе. Они рассказали и Джеку, но тот ничего не понял и пошел играть в кегли, которые ему подарил его дядя. Поначалу Ханна спокойно восприняла эти новости, но спустя полчаса у нее началась истерика. Однако рюмочка лучшей мадеры сэра Ричарда успокоила ее, и она заявила, что всегда находила манеры Питера и Кэйт странными, а по поводу их кроссовок сказала, что разочарована тем, какую некрасивую обувь будут носить в будущем.
Пришлось долго убеждать Сидни, что они говорят правду, поскольку тот подозревал, будто Питер хочет его одурачить. Кэйт попросила сэра Ричарда подтвердить правдивость их истории, и когда он это сделал, Сидни страшно разозлился, из-за того, что ему не рассказали все с самого начала.
– Вы что, не могли доверить мне свой секрет? Вы играли со мной, мистрис Кэйт! Вы не могли не заметить, что моя симпатия к вам возрастает день ото дня. Почему же в вашем сердце не нашлось участия ко мне? Почему вы не сказали, что мои надежды беспочвенны!
– Но я не… – пролепетала Кэйт, пораженная взрывом чувств Сидни. Он в слезах поплелся в сад и сел там на скамью.
– О милый, бедный, бедный Сидни, – сказала Кэйт, глядя на него из окна гостиной. – Я не догадывалась…
Питер, стоя рядом с ней, сказал с явной неприязнью:
– Переживет.
А доктор Дайер с улыбкой смотрел на Питера и Кэйт.
Когда Сидни вернулся в дом, сэр Ричард постарался успокоить мальчика. Ему это удалось – Сидни извинился перед Кэйт за свою вспыльчивость и сказал, что готов помочь ей во всем, чтобы она поскорее вернулась домой.
– Если получше узнать Сидни, то оказывается, он не такой уж плохой, – заметила Кэйт, когда Сидни отошел от них.
– Наверное… – согласился Питер. Вечером 31 июля все собрались в гостиной сэра Ричарда в Линкольн-Инн-Филдс. Надо было решить, ехать ли на следующий день в Тибурн, чтобы быть свидетелями того, как повесят Гидеона.
Они разговаривали до поздней ночи. Даже если король помиловал Гидеона, посыльный ведь может просто опоздать. Все пришли к единому мнению: они не допустят, чтобы Гидеон умер в одиночестве. Они его не покинут. Они должны отправиться в Тибурн.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
Несостоявшаяся казнь. Возвращение
Слишком солнечный день для того, чтобы вешать людей. Так думала Кэйт, когда все уселись в две кареты, направляясь в Тибурн. Сэр Ричард ехал верхом между каретами. Вдалеке звонили по осужденным колокола церкви Святого Гроба Господня. Улицы были переполнены людьми, которые шли посмотреть на казнь. Был выходной день, и шумная толпа отдыхала и веселилась. Повсюду раздавались смех и песни, уличные торговцы продавали устриц, пудинги и серый горох, а в многочисленных тавернах, по дороге между Ньюгейтом и Тибурном, сидели люди с пивными кружками. Когда кареты доехали до Оксфорд-Роуд, раздался рев толпы – это появились повозки, которые везли приговоренных из Ньюгейта к месту казни. Сэр Ричард подъехал к окошку кареты и сказал, что поскачет в Хай-Хол-борн, чтобы встретить эти повозки. Он поинтересовался, не желает ли Питер присоединиться к нему. Питер вышел из кареты и вскарабкался на лошадь сэра Ричарда.
Прежде чем уехать, сэр Ричард обратился ко всем сидящим в карете:
– Нам предстоит тяжелое испытание. Будем надеяться на лучший исход, но мы должны быть готовы к худшему. Встретимся в Тибурне. Пусть Господь пребудет с нами в этот день!
Он повернул лошадь, и они с Питером, раздвигая толпу горожан, помчались вдогонку за Гидеоном.
Сначала Питер никак не мог найти Гидеона. Каждую из трех повозок окружала дюжина вооруженных пиками охранников на лошадях. Четверо разбойников, которых должны были повесить вместе с Гидеоном, были связаны попарно. Гидеон ехал в отдельной повозке. Как и у других арестантов, в повозке рядом с ним был гроб. На приговоренных поверх обычной одежды были простые льняные рубахи и какие-то мягкие шапочки. Из-за охранников и плотной толпы сэр Ричард не мог подъехать к Гидеону ближе. На Оксфорд-Роуд осужденных приветствовали возгласами, а заплаканные девушки бросали им цветы.
– Гидеон! – хрипло крикнул Питер.
Гидеон услышал его и стал высматривать в толпе знакомое лицо. Увидев Питера, он взбодрился, улыбнулся и закивал головой, поскольку не мог помахать рукой. Сэру Ричарду наконец удалось подъехать ближе к повозке.
– Не теряйте надежды! – крикнул сэр Ричард. – Еще есть время, чтобы получить прощение короля. Надейтесь!
Питер махал рукой, поднимал вверх большой палец и улыбался, хотя сердце сжималось от боли. Через час процессия остановилась у таверны, чтобы приговоренные могли в последний раз выпить. Сэр Ричард обрадовался, ведь это задерживает казнь и дает возможность дождаться посланника короля.
Но вот повозки двинулись дальше. Поскольку они ехали через запруженные людьми улицы, то двигались очень медленно. Однако в половине одиннадцатого процессия все же выехала за пределы Лондона, и впереди показались круглые холмы Миддлсекса. Еще через четверть часа стало видно место казни – Тибурн.
Тридцать тысяч человек столпились вокруг деревянного эшафота, установленного на зеленом лугу. Солнце было уже высоко, стояла полуденная жара. Невдалеке поднимался одинокий дуб, на ветвях которого разместились немногие счастливчики, сумевшие туда забраться. Толпа была очень разнородной – и дети, и солдаты, и джентльмены, и бродяги. Богатеи сидели на специально построенных деревянных трибунах. Сэр Ричард проехал за трибуны и встал так, чтобы хорошо видеть эшафот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
Кэйт в ужасе закричала:
– Нет! Не может быть!
Питер был так потрясен, что не мог вымолвить ни слова. Он не сомневался, что Гидеон выйдет из Ньюгейта сегодня или завтра, а теперь он чувствовал себя так, будто его ударили под дых.
– Что же делать? – пробормотал он.
– Гидеона уже перевели в камеру осужденных, и мы даже не смогли с ним поговорить.
– Надо ехать в Букингемский дворец и объяснить все королю! – заявил Питер. – Королева Шарлотта поможет нам – она говорила, что…
Доктор Дайер стал уверять Питера, что сэр Ричард и преподобный Ледбьюри сделают все возможное. Они направились в Сент-Джеймс-Корт готовить петицию королю Георгу. Если король получит петицию вовремя и если сэр Ричард достаточно убедительно представит все дело, то Его Величество может помиловать Гидеона.
– Что вы хотите сказать – если получит вовремя? – спросил Питер.
– К сожалению, – ответил доктор Дайер, – король и королева уехали из Лондона в деревню. К тому же, как слышал сэр Ричард, король Георг планирует навестить герцога Нортумберлендского в замке Олнуик, что на побережье Нортумберленда.
– Это же за сотни миль отсюда! – воскликнула Кэйт.
– Да, преподобный Ледбьюри сказал, что до Нортумберленда можно добраться за три, самое быстрое – за два дня, да и то если постоянно менять лошадей.
– Он умрет! – закричал Питер. – Умрет из-за нас. И мы ничего не можем поделать!
Кэйт крепко обняла Питера. Если бы Гидеон не помогал им, с грустью подумала она, он сейчас, вероятно, вернулся бы в Дербишир, обосновался в Хоторн-Коттедже и начал новую жизнь управляющего поместьем достопочтенной миссис Бинг.
– Гидеон стал вашим другом, да? – спросил доктор Дайер.
Питер только кивнул головой.
Сэр Ричард и преподобный Ледбьюри делали все возможное, чтобы помочь Гидеону. Они попытались увидеться с лордом Льюксоном, но в его лондонской резиденции на Берд-Кейдж-Уолк им сказали, что лорд Льюксон вернулся в Темпест-Хауз. Тогда они верхом помчались в Суррей и оставили свои визитные карточки у дверей. Но лорд Льюксон отказался встретиться, а когда они попытались силой проникнуть в дом, их вышвырнули оттуда. Увидев, что лорд Льюксон следит за их отъездом с верхнего балкона, сэр Ричард крикнул:
– Убийца! Я знал твоего отца – ему было бы стыдно! Ты приговорил Гидеона за то, что он лучше тебя!
К ночи сэр Ричард и мистер Лек собрали все документы, которые должны были доказать невиновность Гидеона или, по крайней мере, поставить под сомнение вердикт суда. Вслед королю и королеве был срочно отправлен посыльный с указанием добраться до замка Олнуик, если король Георг уже отбыл в Нортумберленд.
Теперь оставалось лишь ждать. Следующий день был воскресеньем, и стало известно, что Гидеон присутствовал на специальной службе для осужденных в церкви Ньюгейта. Священник произносил проповедь, а те, кто вскоре должен был умереть, сидели вокруг черного гроба, стоящего в центре церкви. К Гидеону не пускали посетителей, но сэр Ричард дважды в день посылал в тюрьму еду и вино и щедро платил тюремщику, чтобы именно Гидеон получал эти передачи.
Чтобы как-то отвлечь детей от грустных мыслей, доктор Дайер повел их на прогулку по Лондону. Он получал огромное удовольствие от языка, еды и обычаев восемнадцатого века и сокрушался, что у него нет с собой фотоаппарата. Ему нравилось имитировать преподобного: «Право слово!» – или при обращении к официантке в дешевом ресторане, который рекомендовал сэр Ричард, сказать: «Я люблю незамысловатую пищу, мадам. Принесите мне пирог со свининой и взбитые сливки!». Это развеселило даже Питера. Они сидели в кофейне и слушали, как гуляки и денди обмениваются остротами, а литераторы ведут серьезные споры. Они смотрели, как джентльмен нюхает табак и размахивает пышным кружевным носовым платком, а леди бросает обольстительные взгляды на своего кавалера поверх порхающего расписного веера. Им очень нравились экстравагантные туалеты, но не нравилось, как пахнут одетые в них люди. Они наблюдали за жизнью улицы из наемной кареты, а однажды даже из портшеза.
Однажды вечером, гуляя по лабиринту узких улиц позади собора Святого Павла, доктор Дайер заметил, что в городе очень много церквей.
– Вон сколько шпилей вздымается к небесам… а в наше время на их месте сплошь банки и страховые компании. Слава Богу, что собор Святого Павла пережил Вторую мировую войну…
– Как мне плохо от того, что должно произойти в будущем, – сказал Питер. – Мы рассказывали преподобному Ледбьюри, что Америка стала сверхмощной страной. – Вы бы посмотрели на его лицо! А Кэйт поведала Эразму Дарвину о том, что его внук вошел в историю… Но так не хочется думать о Первой мировой войне, и о Второй, и о холокосте, и о Хиросиме… правда, хорошо было бы этого не знать. И так хочется понять, можно ли все это остановить.
– Папа, – сказала Кэйт, – как ты думаешь, не навредит ли нашему времени то, что мы сейчас здесь находимся?
– Не знаю. Полагаю, мы это поймем, когда вернемся назад. Есть одно обстоятельство, которое меня действительно беспокоит. Помните, браконьер попал в двадцать первый век в день скачек, 26 июля?
– Да. И что же…
– Я прибыл вместе с браконьером двадцать первого – и вот что важно было бы понять: сколько браконьеров и антигравитационных аппаратов побывали здесь между 21 и 26 июля? Подумайте об этом.
Кэйт и Питер остановились и, нахмурившись, посмотрели друг на друга.
– Но ведь это невозможно! – удивился Питер.
– У меня от этого голова разболелась, – сказала Кэйт. – Это уж точно против всех законов природы, или физики, или чего-то еще…
– У меня есть лишь два объяснения, но ни одно меня не успокаивает. Первое: в эти пять дней существовали дубликаты браконьеров и антигравитационных аппаратов. Второе отсылает к гипотезе о параллельных мирах. Чтобы избежать такой временной аномалии, а именно это и случилось сейчас, Вселенная как бы расщепляется. Другими словами, возвращаясь назад во времени вместе с браконьером, я несу ответственность за создание дубликата Вселенной.
– Ты хочешь сказать, что существует Вселенная, где мы с Питером находимся в 1763 году, не надеясь вернуться назад, и существует другая, где есть ты с антигравитационным аппаратом?
– Именно так.
– Тогда то же самое произошло во время нашего прибытия сюда! – воскликнул Питер. – Была одна Вселенная, в которой Кэйт и я покинули вашу лабораторию и вернулись на ланч, и другая, в которой мы отправились назад во времени…
– Вот-вот, – сказал доктор Дайер. – Но надо выбирать – или дубликат браконьера, или дубликат Вселенной. Хотя, без сомнения, существует и другое объяснение, просто мы еще не знаем…
– Я проснусь и пойму, что все это приснилось… – сказала Кэйт.
– Хотелось бы! – улыбнулся доктор Дайер.
Доктор Дайер очень нравился Питеру, но когда они оказывались втроем, он не чувствовал себя так свободно, как наедине с Кэйт. И разумеется, присутствие отца Кэйт только подчеркивало отсутствие его отца.
Хотя они были постоянно чем-то заняты, для Питера время текло очень медленно, как во сне. Мысли о Гидеоне не оставляли его. Мальчик с нетерпением ожидал вестей от короля, корил себя за то, что его друг оказался в столь бедственном положении.
Именно в эти долгие дни ожидания они решили рассказать Сидни и Ханне всю правду о себе. Они рассказали и Джеку, но тот ничего не понял и пошел играть в кегли, которые ему подарил его дядя. Поначалу Ханна спокойно восприняла эти новости, но спустя полчаса у нее началась истерика. Однако рюмочка лучшей мадеры сэра Ричарда успокоила ее, и она заявила, что всегда находила манеры Питера и Кэйт странными, а по поводу их кроссовок сказала, что разочарована тем, какую некрасивую обувь будут носить в будущем.
Пришлось долго убеждать Сидни, что они говорят правду, поскольку тот подозревал, будто Питер хочет его одурачить. Кэйт попросила сэра Ричарда подтвердить правдивость их истории, и когда он это сделал, Сидни страшно разозлился, из-за того, что ему не рассказали все с самого начала.
– Вы что, не могли доверить мне свой секрет? Вы играли со мной, мистрис Кэйт! Вы не могли не заметить, что моя симпатия к вам возрастает день ото дня. Почему же в вашем сердце не нашлось участия ко мне? Почему вы не сказали, что мои надежды беспочвенны!
– Но я не… – пролепетала Кэйт, пораженная взрывом чувств Сидни. Он в слезах поплелся в сад и сел там на скамью.
– О милый, бедный, бедный Сидни, – сказала Кэйт, глядя на него из окна гостиной. – Я не догадывалась…
Питер, стоя рядом с ней, сказал с явной неприязнью:
– Переживет.
А доктор Дайер с улыбкой смотрел на Питера и Кэйт.
Когда Сидни вернулся в дом, сэр Ричард постарался успокоить мальчика. Ему это удалось – Сидни извинился перед Кэйт за свою вспыльчивость и сказал, что готов помочь ей во всем, чтобы она поскорее вернулась домой.
– Если получше узнать Сидни, то оказывается, он не такой уж плохой, – заметила Кэйт, когда Сидни отошел от них.
– Наверное… – согласился Питер. Вечером 31 июля все собрались в гостиной сэра Ричарда в Линкольн-Инн-Филдс. Надо было решить, ехать ли на следующий день в Тибурн, чтобы быть свидетелями того, как повесят Гидеона.
Они разговаривали до поздней ночи. Даже если король помиловал Гидеона, посыльный ведь может просто опоздать. Все пришли к единому мнению: они не допустят, чтобы Гидеон умер в одиночестве. Они его не покинут. Они должны отправиться в Тибурн.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
Несостоявшаяся казнь. Возвращение
Слишком солнечный день для того, чтобы вешать людей. Так думала Кэйт, когда все уселись в две кареты, направляясь в Тибурн. Сэр Ричард ехал верхом между каретами. Вдалеке звонили по осужденным колокола церкви Святого Гроба Господня. Улицы были переполнены людьми, которые шли посмотреть на казнь. Был выходной день, и шумная толпа отдыхала и веселилась. Повсюду раздавались смех и песни, уличные торговцы продавали устриц, пудинги и серый горох, а в многочисленных тавернах, по дороге между Ньюгейтом и Тибурном, сидели люди с пивными кружками. Когда кареты доехали до Оксфорд-Роуд, раздался рев толпы – это появились повозки, которые везли приговоренных из Ньюгейта к месту казни. Сэр Ричард подъехал к окошку кареты и сказал, что поскачет в Хай-Хол-борн, чтобы встретить эти повозки. Он поинтересовался, не желает ли Питер присоединиться к нему. Питер вышел из кареты и вскарабкался на лошадь сэра Ричарда.
Прежде чем уехать, сэр Ричард обратился ко всем сидящим в карете:
– Нам предстоит тяжелое испытание. Будем надеяться на лучший исход, но мы должны быть готовы к худшему. Встретимся в Тибурне. Пусть Господь пребудет с нами в этот день!
Он повернул лошадь, и они с Питером, раздвигая толпу горожан, помчались вдогонку за Гидеоном.
Сначала Питер никак не мог найти Гидеона. Каждую из трех повозок окружала дюжина вооруженных пиками охранников на лошадях. Четверо разбойников, которых должны были повесить вместе с Гидеоном, были связаны попарно. Гидеон ехал в отдельной повозке. Как и у других арестантов, в повозке рядом с ним был гроб. На приговоренных поверх обычной одежды были простые льняные рубахи и какие-то мягкие шапочки. Из-за охранников и плотной толпы сэр Ричард не мог подъехать к Гидеону ближе. На Оксфорд-Роуд осужденных приветствовали возгласами, а заплаканные девушки бросали им цветы.
– Гидеон! – хрипло крикнул Питер.
Гидеон услышал его и стал высматривать в толпе знакомое лицо. Увидев Питера, он взбодрился, улыбнулся и закивал головой, поскольку не мог помахать рукой. Сэру Ричарду наконец удалось подъехать ближе к повозке.
– Не теряйте надежды! – крикнул сэр Ричард. – Еще есть время, чтобы получить прощение короля. Надейтесь!
Питер махал рукой, поднимал вверх большой палец и улыбался, хотя сердце сжималось от боли. Через час процессия остановилась у таверны, чтобы приговоренные могли в последний раз выпить. Сэр Ричард обрадовался, ведь это задерживает казнь и дает возможность дождаться посланника короля.
Но вот повозки двинулись дальше. Поскольку они ехали через запруженные людьми улицы, то двигались очень медленно. Однако в половине одиннадцатого процессия все же выехала за пределы Лондона, и впереди показались круглые холмы Миддлсекса. Еще через четверть часа стало видно место казни – Тибурн.
Тридцать тысяч человек столпились вокруг деревянного эшафота, установленного на зеленом лугу. Солнце было уже высоко, стояла полуденная жара. Невдалеке поднимался одинокий дуб, на ветвях которого разместились немногие счастливчики, сумевшие туда забраться. Толпа была очень разнородной – и дети, и солдаты, и джентльмены, и бродяги. Богатеи сидели на специально построенных деревянных трибунах. Сэр Ричард проехал за трибуны и встал так, чтобы хорошо видеть эшафот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40