— Ругай меня, Фил, хорошенько ругай. А о последствиях, как ты точно подметил, фараоньей башкой я не подумал. Ты меня наругай, а потом убей презренного.
— Сказано же, хватит. Не будем отвлекаться.
С этого дня соседи забыли к нам дорогу. Вероятно, они решили держаться от нас подальше. Дескать, мало ли что они выкинут.
Чтобы никого не беспокоить, все операции по притирке и шлифовке Квинт производил в наглухо закрытом подвале, и в одиночестве наслаждался приятным, по его словам, скрежетом, настраивавшим его на веселый лад.
Два раза приходила Лавния. Она смотрела на фиолетовый глаз супруга, вздыхала и разок всплакнула. Тоник дни и ночи просиживал за учебниками, наверстывал упущенное, готовился к экзаменам.
Глава восьмая
Атомный взрыв. В плену. Трубочист. Ужжаз. Неподдающийся экземпляр. Побег.
Тоник принес ответ Веера на наше письмо.
— Запрос дали вы, — сказал он, — поэтому я не читал.
Я вскрыл конверт с напечатанным на машинке адресом и хотел единым духом прочесть письмо, но на первых же словах споткнулся. Ну и почерк! В китайских иероглифах легче разобраться. Я не мог понять ни единой буквы.
— Дай мне, — попросил Квинт. — Я-то прочту.
Но и он не сумел прочесть. Тогда мы все вместе склонились над листком. Выискивая в тексте более или менее понятно написанные слова и запоминая написание букв, их элементы и деформацию, мы постепенно узнали содержание письма.
Веер выражал соболезнование по поводу исчезновения Бейгера, извинялся, что задержал ответ и что письмо пишет его ученик. Самому ему нечаянно зажали кисть правой руки дверью и отдавили пальцы.
К нашему огорчению, где живет человек, у которого находится макет галактики, Веер не знал. Да, он учился с ним. Его имя Ужжаз. Это умный, дерзкий, властолюбивый человек. Но уже три года, как он куда-то пропал. И родни у него нет. О макете Веер слышал, но видеть не видел и сомневался, существует ли он в действительности.
— Плохо, — подытожил я. — Если этот Ужжаз умный человек, то почему он скрывает существование макета? Непонятно. Тут что-то не так.
— Но макет есть, — сказал Тоник. — Папа не стал бы пустяками заниматься.
— Верю. Во всяком случае, мы продолжим дело твоего отца, но другим способом. Мы сами слетаем на планету ПНЗ.
Тоник посмотрел на часы и заторопился.
— С удовольствием поговорил бы с вами, но бежать надо. На консультацию. У нас большие строгости.
Квинт надел утепленную куртку и, как всегда после завтрака, пошел в подвал заниматься притирочными работами. У порога он остановился, покачался на носках и виновато посмотрел на меня:
— Скафандры, Фил. Запинаюсь об них четыре раза в день. Развалились на дороге.
— Да, скафандры. Напомнил о них. Я все думаю, что работа у нас построена нерационально. Хватаемся за все, а готового нет ничего. Те же скафандры. Готовы ли они, испытаны? Нет.
— А мы разве… а в домне-то? А кубом! Как тогда меня трахнуло. А я смотри, ничего.
— В космосе можно попасть в любую переделку, в область чудовищных давлений, в зоны убийственной радиации. Давай покончим со скафандрами, чтобы до старта не возвращаться к ним. А впредь будем работать последовательно. Сделали одно — в сторону, беремся за другое. Значит, так: испытываем скафандры на большое давление извне и на защиту от радиации.
— Меня кубом трахнуло…
— Что ты ухватился за этот куб? Под ним можно находиться и в фотонитовой клетке, обтянутой ситцем, а опустись в ней в глубины океана, что от тебя останется? Ядронит всесторонне проверить надо.
Квинт оживился.
— Что же мы сидим? За испытание, Фил! Думай.
— Пора вместе думать.
— Подумал, Фил. Марианская впадина в Тихом океане нам подойдет. Это насчет давления, а для радиации — проберемся в действующий атомный реактор. Не сомневайся, сможем. Там и проведем денек, другой. Выспимся.
— Не пойдет. Реактор окружен толстыми стенами биологической защиты и возле него круглые сутки дежурит обслуживающий персонал. Да и вообще мы не дети, чтобы куда-то крадучись пробираться.
Квинт задумался. А я стал мысленно искать мощный источник радиации, как вдруг Квинт подал гениальную идею, сразу позволившую нам одновременно испытать многие свойства ядронита. И как всякая гениальная идея, она была до чрезвычайности проста.
— Нужно в скафандр затолкать атомную бомбу, — нараспев сказал он. — А потом взорвать ее там.
Признаться, сначала я рассмеялся. Но смех мой стал быстро затухать, потому что за этот малый срок я обдумал слова Квинта, оценил их и, став серьезным, хлопнул его по плечу:
— Ты молодчина!
В результате атомного взрыва температура внутри скафандра достигает десятков миллионов градусов, а давление миллиардов атмосфер. О радиации и говорить нечего. Но, поразмыслив, мы решили изменить несколько испытание. Каркас из фотонита при взрыве расплавится, система жизнеобеспечения тоже, придется делать все заново, на что уйдет много времени. Поэтому мы договорились из оставшегося ядронита сделать оболочку наподобие футбольного мяча и поместить туда заряд.
Я произвел необходимые вычисления и, поручив Квинту сделать ядронитовую оболочку диаметром двадцать сантиметров, начал получать изотоп урана-235. Как и раньше, я взял ровно килограмм песку и начал превращать его в уран. Когда два тяжелых полушария серебристого блестящего металла лежали на столе, мы долго любовались ими. Каждый кусок сам по себе безопасен, но при соединении их масса превысила бы критическую и произошла бы мгновенная цепная ядерная реакция — атомный взрыв.
Поскольку уран — металл радиоактивный, я, желая воочию увидеть радиацию, поместил одно полушарие под ядроскоп. Хорошо видно, как лишние нейтроны — а их в каждом ядре пятьдесят один — нет-нет да и вырвутся на волю. Некоторые ядра самопроизвольно разваливались и испускали гамма-лучи, едва различимые, скрученные синенькие фотончики. Осколки, состоящие из двух протонов и двух нейтронов, то есть ядра гелия, покидали атом. Это альфа-лучи. Осиротевшие электроны, лишившись ядра, прекращали вечный орбитальный танец и в стройном порядке дружно кидались догонять альфа-частицы. Это бета-лучи. Под ядроскопом кажется, что уран худеет буквально на глазах. Квинт равнодушно смотреть на это не мог:
— Неблагодарные! Их строишь, опекаешь, а они разваливаются, удирают. Чему смеешься, Фил? Смотри, разбегутся.
— Спокойствие, Квинт. Ты же знаешь, что период полураспада урана-235 составляет сто семьдесят миллионов лет. Значит, только через этот промежуток времени полушарие, непрерывно излучаясь, уменьшится вдвое. Не забывай, что атом не бильярдный шар. Представь себе мешок, наполненный крупой и равный по объему земному шару. В мешке маленькая дырочка и оттуда сыплется крупа. Глядя на утечку, некий дядя, не замечая величины мешка, обеспокоен: «из чего же завтра я буду кашу варить». Ты уподобился этому недальновидному дяде.
— Все понял, Фил.
Встал вопрос, где произвести взрыв: в квартире или в безлюдном месте? Расчеты говорили, что оболочка выдержит, не разорвется, но все же мы не имели права рисковать. Мало ли что может случиться, а ведь кругом люди.
Мы вспомнили гиблое место в тайге, где расправились с клопом и мухой и решили провести испытание там. Если что и сорвется, так никто не пострадает, мы же удалимся на безопасное расстояние.
Но и гиблое место мы отвергли. А вдруг все же… Ведь тогда начнутся лесные пожары, радиация. Даже теория вероятности допускает, что все молекулы организма человека могут вдруг одновременно двинуться вверх: человек этот взлетит. А у нас вероятность, что ядронит не выдержит, была больше. Нет, для испытания нужен необитаемый остров или хотя бы коралловый риф.
Для самоуправляющейся машины не имело значения над сушей двигаться или над водой. Она амфибия.
Порывшись в атласе и переворошив кучу справочников, мы нашли подходящий островок в Тихом океане, лежащий в стороне от торговых и пассажирских линий.
Из листового железа сделали цилиндр, а вместо донышек плотно вставили оба полушария урана выпуклой стороной наружу. Обыкновенный пороховой заряд должен был соединить их. Маленькая стрелка будильника в определенное время замкнет электрическую цепь аккумулятора и вызовет искру, которая и воспламенит порох.
Готовую конструкцию мы заключили в оболочку и намертво заделали прорезь. Мягкий ядронит четко обрисовал контуры цилиндра и взрывного устройства. Через четыре часа должен произойти взрыв.
Самоуправляющаяся машина у меня всегда в готовности. Умудренный опытом, на этот раз я положил под сиденье запасные батарейки.
Как добрались до острова, говорить не стоит. Не интересно. И сам он оказался непривлекательным. В основном скалистый, лишь там, где проглядывала земля, лениво шевелились от ветра тонкие низкорослые деревья и распластались чахлые кустарники. До взрыва осталось десять минут.
— Пора, — сказал я. — Доедем до той скалы, за ней и укроемся.
Положив на плоский камень наше произведение, мы направились к машине. Но не успели сделать двух шагов, как в воздухе что-то свистнуло, хрустнуло и рядом с нами взвился легкий голубоватый дымок. Присмотревшись, мы увидели на оболочке темный камушек с голубиное яйцо.
— Что за шутки! — вскричал Квинт. — Эй, кто там? — он схватился за камень и тут же, громко охнув, выпустил его. Кожа на трех пальцах дымилась.
— Это же метеорит! — крикнул я и, терзаемый мрачным предчувствием, бросился к оболочке. Так и есть. Будильник был основательно сплюснут. Взрыва не будет. Надо же случиться такому совпадению: именно в это время, именно на этот остров и именно в будильник. Такое только в кино бывает.
Мне могут не поверить. Да я сам-то готов сомневаться. Но что было, то было. В жизни и не такие совпадения случаются.
Квинт дул на пальцы, тряс ими и ворчал:
— Мало места ему. Земля так огромна и цели на ней есть приличного размера, нет же, надо было в часы попасть.
Я осмотрел пальцы:
— Ничего страшного. Ожог третьей степени. Волдыри заживут быстро.
— Я о них меньше всего. Взрыва жалко.
— Постой, Квинт. А ведь мы, собственно, можем вызвать его чисто механически, без искры. Отбросим всякие сомнения. Ты уверен в неуязвимости ядронита?
— О, зачем спрашиваешь? Я всегда во всем уверен.
— Раз так, незачем нам прятаться. Сломаем-ка это деревце: ствол понадобится,
Начерно обтесав ножом ствол, я получил хорошую увесистую дубинку и поставил цилиндр вертикально на землю. Затем наставил торец дубинки на выпуклую середину полушария и выжидающе глянул на Квинта. Он понял меня и ободряюще кивнул головой. Я глубоко вздохнул, понадежнее обхватил дубинку и вдавил уран.
В тот же миг руки мои взметнулись вверх, а дубинка, ободрав сучками ладони, вырвалась и со свистом улетела неизвестно куда. Мелькнула радостная мысль:
«Взорвалось! Жив!» Глянув под ноги, я удивился, ничего там не увидев. Распираемая громадным давлением, оболочка должна была принять форму шара, а его нигде не было. Метрах в трех лежал Квинт и глухо стонал. Я кинулся к нему, но он уже опомнился и, морщась от боли, сел.
— Что такое?
— Не пойму. Что-то трахнуло меня по руке, да так трахнуло, что я поднялся вверх, крутанулся и отлетел к этому камню.
— Ясно одно: взрыв был. Мы это почувствовали на себе. — Я показал ободранные ладони. — Но куда шар девался?
Квинт нахмурил брови и, казалось, что-то вспоминал.
— Так. Был, говоришь. Правильно. А раз мы пострадали, значит, оболочка не выдержала, разорвалась. Но почему мы так легко отделались? Мы же не превратились в облако раскаленного газа. Интересно! А если взрыва не было, кто же тогда меня стукнул, а тебя ободрал? И опять-таки, нет ни шара, ни оболочки. Она выходит взорвалась, а нас не обожгло, но в то же время… Может, только порох взорвался, надо поискать лоскутки ядронита. Нет, не то говорю. Заряд взорвался, шар разорвался, но нас не разорвал. Заряд не взорвался, но куда-то девался. — Он передохнул. — Кажется, я заговариваюсь.
— Определенно. Пока ты раздумывал, я нашел причину исчезновения шара. Заряд помещался не в центре. А может, оболочка была не совсем правильной круглой формы и на большую ее внутреннюю поверхность на какой-то миг пришлось большее давление. Эта сила и вывела шар из равновесия, дала ему толчок и сообщила большую скорость. Тебе повезло, что удар пришелся не в голову, тогда бы тебя никто не оживил. Когда оболочка надувалась — а это длилось миллионную долю секунды — она, как катапульта, выбросила вон дубину. В общем все отлично, Квинт. Ядронит выдержал, не подвел. Надо непременно найти шар, проверить, не пропускает ли он радиацию. Ты стоял здесь? Ясно. Направление на юг.
На малой скорости мы медленно продвигались в глубь острова. Надежда найти шар с каждым часом все падала. Он мог закатиться в ямку, в расщелину, да мало ли куда. Остров решили покинуть с наступлением темноты. Квинт к чему-то прислушивался и наконец сказал:
— Слышу шипенье.
— Гейзеров здесь нет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33