Но задела лишь ноги, передав им всю причитающуюся мне кинетическую энергию. А причиталось ее немало.
— Ай! — Ноги взлетели выше головы, и я, выскользнув из рук джинна, рухнул вниз — на мчащегося со всей возможной для его коротеньких лап скоростью носорога. Мои руки ухватились за один из его сросшихся рогов, но падения это не задержало.
Бабах! Если бы искры, сыпанувшие из моих глаз, не были такими холодными, они бы устроили большой степной пожар, который выжег бы не только степь, но и все прилегающие к ней леса Яичницы. Чем бы, безусловно, нарушил равновесие экосистемы и вызвал глобальный катаклизм, в результате которого все ныне здравствующие организмы вымерли бы, словно древние ящеры на моей родной Земле. Знаем, проходили… Затем из вод морских на брег выйдет новая жизнь. Поменьше прежней будет, но зато хитрая…
Не знаю, почувствовал ли носорог удар моей головы, пришедшийся ему между крохотных глазок, но я ощутил его всеми теми жалкими миллиметрами лобной кости, до которой утончился некогда непробиваемый бронированный лоб первобытной обезьяны (если Дарвин нам не врет…) за время эволюции.
— Хрю-у-у… — взвизгнул гигант, наклонив голову вперед.
Та пара рогов, расположение которой позволило с полным на то правом называть неведомое мне существо носорогом, дернувшись, выскользнула из моих пальцев. Зато вторая пара, которая сделала бы честь любому лосю, приняла в свои цепкие объятия мои ребра, сжав легкие и костяными наростами заклинив тело. Оказавшись прижатым грудью к широкой, словно покрытый длинношерстым мехом диван, и столь же плоской макушке носорожьего черепа, я инстинктивно вцепился в шерсть на его шее.
Носорог пробежал несколько десятков метров, выворотив попавшееся на пути одиноко растущее дерево, после чего резко крутанулся вокруг своей оси, втаптывая оставшиеся от него щепки в траву. Тяжело сопя и время от времени похрюкивая, он повел головой из стороны в сторону и замер.
Моя грудная клетка так прочно застряла между его височных рогов, что это надежно защитило меня не только от падения, но и от помощи, появившейся в виде джинна. Последний ухватил меня за плечи с намерением если не освободить, то как минимум разорвать пополам. Когда эфемерному духу не удалось ни первое, ни второе, он во весь голос заорал:
— Да отпусти ты его!
Он что, издевается?! Или так шутит?
Из лесной чащи, следуя проложенной гигантским носорогом просекой, показался всадник в малиновых доспехах, на огромном вороном жеребце. Остановив коня, он поднял вверх правую руку и, потрясая массивным копьем, прокричал:
— Можешь гордиться, тварь, тебя убьет Улюлюм — Великий Сокрушитель! — И, опустив копье, всадник пустил коня вскачь, оглашая окрестности боевым кличем: — Улю-лю-у-у…
— Конструктивного диалога не получится, — заметил джинн, оставив попытки вырвать меня из природной ловушки, образованной ветвистыми рогами, и отлетел в сторону.
Услышав вызов на смертельный поединок, носорог задрожал всем телом (наверное, от гнева) и издал пронзительное:
— Ви-и…
Не прекращая совсем не по-носорожьи верещать, гигантский зверь наклонил голову и понесся навстречу рыцарю, хлеща своими волосатыми ушами по моему шлему.
Стремительно нарастающий конский топот…
Удар.
Железный наконечник копья, скользнув по черепу носорога и отбросив в сторону мою руку, с хрустом вошел в твердую кожу гигантского зверя.
Время словно замедляется.
Носорог пронзительно верещит. Храпит конь, и торжествующе голосит всадник. Один я, до крови прикусив язык, молчу, сдерживая рвущийся крик.
Треск дерева. Словно выстрел дуплетом из мощной двустволки.
Еще один удар. На этот раз ближе.
Всадник вылетает из седла, а поддетый на сросшиеся рога конь перелетает через меня, обдав горячим кровавым дождем.
Вцепившись в длинную шерсть на шее носорога, я с ужасом ожидаю продолжения этой схватки человека с диким зверем.
Мой невольный скакун, опустив голову и пошатываясь из стороны в сторону, медленно приближается к упавшему рыцарю. Переход последнего из кавалерии в царицу полей — пехоту сопровождался чувствительным падением, требующим времени на восстановление боевой формы. Тряся головой, бывший всадник медленно приподнимается и, нащупав рукой обломок копья, с силой бьет им меня по шлему.
В голове словно что-то взрывается, наполнив эфир гулом, тупо проникающим сквозь кости черепа.
Нет, я, конечно, вполне допускаю, что он это сделал не нарочно… Метил в лоб носорогу, а тут я подвернулся. Но все равно обидно и больно.
Гигантский зверь мотнул головой из стороны в сторону, словно отгоняя назойливую муху, и повалился на бок.
Пропахав борозду, височный рог зарылся в землю, часть которой попала и на меня.
— Улюлюм — Великий Сокрушитель и победитель рогатого чудища! — провозгласил рыцарь, приняв горделивую позу. —Я сейчас своею пятой попру…
— Постой! — завопил я, увидев, что он собирается немедленно воплотить свои речи в дело. — Они же грязные… Помоги… те выбраться.
Улюлюм вздрогнул и посмотрел на меня.
— Ага… — изрек он после непродолжительных раздумий. — Улюлюм — Великий Сокрушитель и спаситель несчастных жертв рогатого чудовища.
— Помогите выбраться, я застрял между рогов. — Улюлюм решительно выхватил меч и ударил.
После второго удара до него дошло, что мечом быстро перерубить толстенный рог не удастся, а до меня — еще пара ударов, после чего я уже не смогу поблагодарить его за мое спасение. Лично, по крайней мере.
Вбросив меч в ножны, Улюлюм изменил тактику. Он ухватил меня за ноги и потянул. Затрещав отложениями солей, ребра выдавили из легких весь воздух, который в них находился.
Яростно вырываясь из убийственной хватки, я извернулся и выскользнул из плена рогов.
Избавитель рывком поставил меня на ноги и покровительственно похлопал по плечу, явно намереваясь вернуть в горизонтальное положение.
— Ваур?! — удивился Тихон, не разжимая сжавшихся на носорожьем хвосте зубов. Когда он успел вцепиться в него?
— Что это за тварь? — поинтересовался Улюлюм, вновь схватившись за меч. — Мутант!
— Это Тихон, — поспешно сказал я. — Мой де… а… домашний зверь.
— Не бешеный?
— Нет.
— Вонючий, поди?
— Сам ты… — возмутился было я, но тут же поправился: — Ты можешь понюхать — это не от него воняет
— А сам ты кто будешь? Надо же мне знать, кого я спас от смерти.
— Иван, — представился я. — А это, — указал на приближающихся валькирий и единорога, — это Агата, Ольга и Викториния.
— В честь Нарвалской принцессы? — полюбопытствовал победитель огромного шерстистого и при этом рогатого носорога.
— Да, — поспешно подтвердил я, не давая принцессе возмутиться.
— Воительницы, — уважительно склонил голову Улюлюм. Сняв помятый шлем и пригладив пятерней выбившиеся из-под шитой жемчугом сеточки светлые волосы, он продемонстрировал белозубую улыбку от уха до уха. — Я Улюлюм — Великий Сокрушитель и победитель множества злобных тварей. Мой лозунг: «Сокрушитель — сокрушай!»
— Сокрушитель? — удивленно переспросили валькирии, показав, что мои услуги как переводчика не понадобятся.
Приняв недоумение за восхищение, самозванец (хотя мне почему-то кажется, что в действительности совсем наоборот), принялся живописать свои великие подвиги и предвосхищать свое будущее величие.
Его раненый жеребец, попытавшись подняться, жалобно заржал и засучил копытами.
Оборвав нескончаемый поток лести по собственному адресу, Улюлюм подошел к своему коню и внимательно осмотрел его развороченный носорожьим рогом бок. Придя к определенному выводу, он выхватил меч и решительно занес его над головой.
Я как-то не замечал прежде, что у коней такие выразительные глаза. Во взгляде, направленном на поднимающийся меч, было столько немой мольбы, что я не выдержал:
— Постой!
— Что? — обернулся Улюлюм.
— Рана не смертельная. Он поправится.
— На это уйдет не один день, — с благожелательной улыбкой снисхождения пояснил конкурирующий претендент на роль Сокрушителя скорлупы драконьего яйца. — Мне некогда задерживаться. Меня ждут великие свершения.
— Мы за ним присмотрим, — ответил я, опустившись перед жеребцом на колени и погладив его черный лоб с небольшой белой звездочкой.
— Ладно. — Потеряв к теме интерес, воин засунул меч в ножны и направился к валькириям, поигрывая закованным в броню мускулистым телом. — Я не рассказывал…
— Джинн! — позвал я призрачного исполнителя желаний.
— Чего? — струйкой дыма поднявшись из травы, поинтересовался ультрамариновый дух.
— Мне твоя помощь нужна.
— Чего изволим-с? — Сменив стеганый халат на лакейскую ливрею, джинн согнулся в низком поклоне.
— Мне нужно зашить рану.
— Ты ранен?
— Не мне — коню.
— Разве я не говорил, что я интеллектуал?
— Говорил, — подтвердил я, — И не раз.
— Разве я не говорил, что не переношу вида крови?
— Говорил. — К чему спорить с очевидным?
— И чем же я могу помочь?
— Мне нужны антисептики, обезболивающие, перевязочные материалы… — начал перечислять я.
— И стационарный хирургический центр? — скривился джинн.
— А сможешь?
— Нет.
— Тогда зачем предлагаешь?
— Я предлагаю?! — визгливо возмутился джинн, заработав гневный взгляд Улюлюма. Последнему явно не нравится, когда его хвалебные речи прерывают иначе чем восторженными овациями и бурными аплодисментами. Дух уменьшился в размерах и значительно тише проговорил: — Я ничего не предлагал.
— Хоть что-то ты можешь?
— Могу стих рассказать
— Ему от этого легче станет?
— Сила слова способна оказывать положительное влияние на животных.
— Хорошо, — согласился я. — Можешь заговорить рану. Я не против.
— Не могу, — признался джинн, старательно отводя глаза от раненого вороного жеребца. — Я не знахарь, а всего лишь джинн… Бинты могу достать.
— Давай.
Засунув руку в карман шаровар, ультрамариновый дух извлек наружу целый рулон марли, сохранивший штамп мануфактуры «Будущее фараона».
— Иголку с ниткой?
— Эта подойдет? Держи.
— Зеленка, спирт.
Достав из кармана трехлитровую бутыль со спиртом, в кристально прозрачной толще которого, раскинув лапы, покачивалась зеленая жаба, эфемерный дух встряхнул ее.
— Что это?
— Спирт. — Выловив жабу, джинн сделал глоток из бутыли. — У-у-ух! И зеленка.
— Это жаба, — отстранив лупоглазый экспонат кабинета зоологии, сказал я. — А мне зеленка нужна. Лекарство такое. Или йод, если есть.
— А с ней что делать? — взмахнув жабой, спросил джинн.
— Отпусти.
— Беги, — опустив ее на траву, приказал джинн.
Заспиртованное земноводное неуверенно дернуло лапами и, квакнув мне в лицо убойным перегаром, зигзагообразно упрыгало в сторону леса, оглашая окрестности требованиями расступиться и пропустить царицу болот и рек.
— Нужны обезболивающие препараты.
— Дай подумать… — попросил джинн, комкая в кулаке тюбетейку и нервно шагая вправо-влево. — Сейчас, сейчас вспомнил!
Сорванную с головы тюбетейку дух засунул в карман, и а вместо нее достал роскошный шелковый халат, расшитый по золотому полю зелеными и красными драконами.
— Еще немного, — попросил раб кувшина, запахивая полы халата и опоясываясь широким кушаком. Ухватив себя за подбородок, он потянул его вниз, извлекая на свет куцую козлиную бородку. Затем тем же манером джинн обзавелся длинными, словно у сома, жиденькими усами. Сложив руки и непрестанно кланяясь, он произнес: — Моя готова помося вама.
И, достав из рукава пригоршню длинных и тонких иголок, он принялся методично втыкать их в шкуру раненого коня.
Вороной застонал и растянулся, лишившись сознания.
— Ты ничего не перепутал? — спросил я, подозрительно глядя на джинна в новом обличье.
— Нисяво, тоськи как в трактате мастера Мяо Дзюаня. Боли совсема нету.
— Придержи края, — попросил я ультрамаринового духа и, промыв рану спиртом, с решительным вздохом взялся за швейную иглу.
Я уже закончил большую часть работы, когда услышал требовательное:
— Спирта.
Автоматически подав джинну требуемое, я удивленно вскинул глаза.
Джинн непонятно зачем взболтал оставшуюся в трехлитровой бутылке жидкость и решительно влил в себя изрядную ее часть.
— Ик!.. Уже лучше, — заявил он, занюхав рукавом. И запел, безбожно перевирая мелодию: «Нисего на свете лучсе нету, Сем блудить друсьям по белу свету…»
Закончив практическое занятие по шитью и штопке, я с помощь джинна наложил на рану повязку, спеленав жеребца словно мумию, которые неплохо получаются из египетских владык при использовании перевязочных средств «Будущее фараона».
— Иголки оставим, Ваня-сан. До утра пускай поспит немносько, — решил призрачный дух, указав на вороного коня. Взбодрившись остатками спирта, джинн избавился от халата, напялил на голову тюбетейку и, выщипав усы и бороду, придал своему лицу первозданный вид.
— Что-то мне плохо, — простонал он, едва приняв свой истинный облик. И закричал в ужасе:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
— Ай! — Ноги взлетели выше головы, и я, выскользнув из рук джинна, рухнул вниз — на мчащегося со всей возможной для его коротеньких лап скоростью носорога. Мои руки ухватились за один из его сросшихся рогов, но падения это не задержало.
Бабах! Если бы искры, сыпанувшие из моих глаз, не были такими холодными, они бы устроили большой степной пожар, который выжег бы не только степь, но и все прилегающие к ней леса Яичницы. Чем бы, безусловно, нарушил равновесие экосистемы и вызвал глобальный катаклизм, в результате которого все ныне здравствующие организмы вымерли бы, словно древние ящеры на моей родной Земле. Знаем, проходили… Затем из вод морских на брег выйдет новая жизнь. Поменьше прежней будет, но зато хитрая…
Не знаю, почувствовал ли носорог удар моей головы, пришедшийся ему между крохотных глазок, но я ощутил его всеми теми жалкими миллиметрами лобной кости, до которой утончился некогда непробиваемый бронированный лоб первобытной обезьяны (если Дарвин нам не врет…) за время эволюции.
— Хрю-у-у… — взвизгнул гигант, наклонив голову вперед.
Та пара рогов, расположение которой позволило с полным на то правом называть неведомое мне существо носорогом, дернувшись, выскользнула из моих пальцев. Зато вторая пара, которая сделала бы честь любому лосю, приняла в свои цепкие объятия мои ребра, сжав легкие и костяными наростами заклинив тело. Оказавшись прижатым грудью к широкой, словно покрытый длинношерстым мехом диван, и столь же плоской макушке носорожьего черепа, я инстинктивно вцепился в шерсть на его шее.
Носорог пробежал несколько десятков метров, выворотив попавшееся на пути одиноко растущее дерево, после чего резко крутанулся вокруг своей оси, втаптывая оставшиеся от него щепки в траву. Тяжело сопя и время от времени похрюкивая, он повел головой из стороны в сторону и замер.
Моя грудная клетка так прочно застряла между его височных рогов, что это надежно защитило меня не только от падения, но и от помощи, появившейся в виде джинна. Последний ухватил меня за плечи с намерением если не освободить, то как минимум разорвать пополам. Когда эфемерному духу не удалось ни первое, ни второе, он во весь голос заорал:
— Да отпусти ты его!
Он что, издевается?! Или так шутит?
Из лесной чащи, следуя проложенной гигантским носорогом просекой, показался всадник в малиновых доспехах, на огромном вороном жеребце. Остановив коня, он поднял вверх правую руку и, потрясая массивным копьем, прокричал:
— Можешь гордиться, тварь, тебя убьет Улюлюм — Великий Сокрушитель! — И, опустив копье, всадник пустил коня вскачь, оглашая окрестности боевым кличем: — Улю-лю-у-у…
— Конструктивного диалога не получится, — заметил джинн, оставив попытки вырвать меня из природной ловушки, образованной ветвистыми рогами, и отлетел в сторону.
Услышав вызов на смертельный поединок, носорог задрожал всем телом (наверное, от гнева) и издал пронзительное:
— Ви-и…
Не прекращая совсем не по-носорожьи верещать, гигантский зверь наклонил голову и понесся навстречу рыцарю, хлеща своими волосатыми ушами по моему шлему.
Стремительно нарастающий конский топот…
Удар.
Железный наконечник копья, скользнув по черепу носорога и отбросив в сторону мою руку, с хрустом вошел в твердую кожу гигантского зверя.
Время словно замедляется.
Носорог пронзительно верещит. Храпит конь, и торжествующе голосит всадник. Один я, до крови прикусив язык, молчу, сдерживая рвущийся крик.
Треск дерева. Словно выстрел дуплетом из мощной двустволки.
Еще один удар. На этот раз ближе.
Всадник вылетает из седла, а поддетый на сросшиеся рога конь перелетает через меня, обдав горячим кровавым дождем.
Вцепившись в длинную шерсть на шее носорога, я с ужасом ожидаю продолжения этой схватки человека с диким зверем.
Мой невольный скакун, опустив голову и пошатываясь из стороны в сторону, медленно приближается к упавшему рыцарю. Переход последнего из кавалерии в царицу полей — пехоту сопровождался чувствительным падением, требующим времени на восстановление боевой формы. Тряся головой, бывший всадник медленно приподнимается и, нащупав рукой обломок копья, с силой бьет им меня по шлему.
В голове словно что-то взрывается, наполнив эфир гулом, тупо проникающим сквозь кости черепа.
Нет, я, конечно, вполне допускаю, что он это сделал не нарочно… Метил в лоб носорогу, а тут я подвернулся. Но все равно обидно и больно.
Гигантский зверь мотнул головой из стороны в сторону, словно отгоняя назойливую муху, и повалился на бок.
Пропахав борозду, височный рог зарылся в землю, часть которой попала и на меня.
— Улюлюм — Великий Сокрушитель и победитель рогатого чудища! — провозгласил рыцарь, приняв горделивую позу. —Я сейчас своею пятой попру…
— Постой! — завопил я, увидев, что он собирается немедленно воплотить свои речи в дело. — Они же грязные… Помоги… те выбраться.
Улюлюм вздрогнул и посмотрел на меня.
— Ага… — изрек он после непродолжительных раздумий. — Улюлюм — Великий Сокрушитель и спаситель несчастных жертв рогатого чудовища.
— Помогите выбраться, я застрял между рогов. — Улюлюм решительно выхватил меч и ударил.
После второго удара до него дошло, что мечом быстро перерубить толстенный рог не удастся, а до меня — еще пара ударов, после чего я уже не смогу поблагодарить его за мое спасение. Лично, по крайней мере.
Вбросив меч в ножны, Улюлюм изменил тактику. Он ухватил меня за ноги и потянул. Затрещав отложениями солей, ребра выдавили из легких весь воздух, который в них находился.
Яростно вырываясь из убийственной хватки, я извернулся и выскользнул из плена рогов.
Избавитель рывком поставил меня на ноги и покровительственно похлопал по плечу, явно намереваясь вернуть в горизонтальное положение.
— Ваур?! — удивился Тихон, не разжимая сжавшихся на носорожьем хвосте зубов. Когда он успел вцепиться в него?
— Что это за тварь? — поинтересовался Улюлюм, вновь схватившись за меч. — Мутант!
— Это Тихон, — поспешно сказал я. — Мой де… а… домашний зверь.
— Не бешеный?
— Нет.
— Вонючий, поди?
— Сам ты… — возмутился было я, но тут же поправился: — Ты можешь понюхать — это не от него воняет
— А сам ты кто будешь? Надо же мне знать, кого я спас от смерти.
— Иван, — представился я. — А это, — указал на приближающихся валькирий и единорога, — это Агата, Ольга и Викториния.
— В честь Нарвалской принцессы? — полюбопытствовал победитель огромного шерстистого и при этом рогатого носорога.
— Да, — поспешно подтвердил я, не давая принцессе возмутиться.
— Воительницы, — уважительно склонил голову Улюлюм. Сняв помятый шлем и пригладив пятерней выбившиеся из-под шитой жемчугом сеточки светлые волосы, он продемонстрировал белозубую улыбку от уха до уха. — Я Улюлюм — Великий Сокрушитель и победитель множества злобных тварей. Мой лозунг: «Сокрушитель — сокрушай!»
— Сокрушитель? — удивленно переспросили валькирии, показав, что мои услуги как переводчика не понадобятся.
Приняв недоумение за восхищение, самозванец (хотя мне почему-то кажется, что в действительности совсем наоборот), принялся живописать свои великие подвиги и предвосхищать свое будущее величие.
Его раненый жеребец, попытавшись подняться, жалобно заржал и засучил копытами.
Оборвав нескончаемый поток лести по собственному адресу, Улюлюм подошел к своему коню и внимательно осмотрел его развороченный носорожьим рогом бок. Придя к определенному выводу, он выхватил меч и решительно занес его над головой.
Я как-то не замечал прежде, что у коней такие выразительные глаза. Во взгляде, направленном на поднимающийся меч, было столько немой мольбы, что я не выдержал:
— Постой!
— Что? — обернулся Улюлюм.
— Рана не смертельная. Он поправится.
— На это уйдет не один день, — с благожелательной улыбкой снисхождения пояснил конкурирующий претендент на роль Сокрушителя скорлупы драконьего яйца. — Мне некогда задерживаться. Меня ждут великие свершения.
— Мы за ним присмотрим, — ответил я, опустившись перед жеребцом на колени и погладив его черный лоб с небольшой белой звездочкой.
— Ладно. — Потеряв к теме интерес, воин засунул меч в ножны и направился к валькириям, поигрывая закованным в броню мускулистым телом. — Я не рассказывал…
— Джинн! — позвал я призрачного исполнителя желаний.
— Чего? — струйкой дыма поднявшись из травы, поинтересовался ультрамариновый дух.
— Мне твоя помощь нужна.
— Чего изволим-с? — Сменив стеганый халат на лакейскую ливрею, джинн согнулся в низком поклоне.
— Мне нужно зашить рану.
— Ты ранен?
— Не мне — коню.
— Разве я не говорил, что я интеллектуал?
— Говорил, — подтвердил я, — И не раз.
— Разве я не говорил, что не переношу вида крови?
— Говорил. — К чему спорить с очевидным?
— И чем же я могу помочь?
— Мне нужны антисептики, обезболивающие, перевязочные материалы… — начал перечислять я.
— И стационарный хирургический центр? — скривился джинн.
— А сможешь?
— Нет.
— Тогда зачем предлагаешь?
— Я предлагаю?! — визгливо возмутился джинн, заработав гневный взгляд Улюлюма. Последнему явно не нравится, когда его хвалебные речи прерывают иначе чем восторженными овациями и бурными аплодисментами. Дух уменьшился в размерах и значительно тише проговорил: — Я ничего не предлагал.
— Хоть что-то ты можешь?
— Могу стих рассказать
— Ему от этого легче станет?
— Сила слова способна оказывать положительное влияние на животных.
— Хорошо, — согласился я. — Можешь заговорить рану. Я не против.
— Не могу, — признался джинн, старательно отводя глаза от раненого вороного жеребца. — Я не знахарь, а всего лишь джинн… Бинты могу достать.
— Давай.
Засунув руку в карман шаровар, ультрамариновый дух извлек наружу целый рулон марли, сохранивший штамп мануфактуры «Будущее фараона».
— Иголку с ниткой?
— Эта подойдет? Держи.
— Зеленка, спирт.
Достав из кармана трехлитровую бутыль со спиртом, в кристально прозрачной толще которого, раскинув лапы, покачивалась зеленая жаба, эфемерный дух встряхнул ее.
— Что это?
— Спирт. — Выловив жабу, джинн сделал глоток из бутыли. — У-у-ух! И зеленка.
— Это жаба, — отстранив лупоглазый экспонат кабинета зоологии, сказал я. — А мне зеленка нужна. Лекарство такое. Или йод, если есть.
— А с ней что делать? — взмахнув жабой, спросил джинн.
— Отпусти.
— Беги, — опустив ее на траву, приказал джинн.
Заспиртованное земноводное неуверенно дернуло лапами и, квакнув мне в лицо убойным перегаром, зигзагообразно упрыгало в сторону леса, оглашая окрестности требованиями расступиться и пропустить царицу болот и рек.
— Нужны обезболивающие препараты.
— Дай подумать… — попросил джинн, комкая в кулаке тюбетейку и нервно шагая вправо-влево. — Сейчас, сейчас вспомнил!
Сорванную с головы тюбетейку дух засунул в карман, и а вместо нее достал роскошный шелковый халат, расшитый по золотому полю зелеными и красными драконами.
— Еще немного, — попросил раб кувшина, запахивая полы халата и опоясываясь широким кушаком. Ухватив себя за подбородок, он потянул его вниз, извлекая на свет куцую козлиную бородку. Затем тем же манером джинн обзавелся длинными, словно у сома, жиденькими усами. Сложив руки и непрестанно кланяясь, он произнес: — Моя готова помося вама.
И, достав из рукава пригоршню длинных и тонких иголок, он принялся методично втыкать их в шкуру раненого коня.
Вороной застонал и растянулся, лишившись сознания.
— Ты ничего не перепутал? — спросил я, подозрительно глядя на джинна в новом обличье.
— Нисяво, тоськи как в трактате мастера Мяо Дзюаня. Боли совсема нету.
— Придержи края, — попросил я ультрамаринового духа и, промыв рану спиртом, с решительным вздохом взялся за швейную иглу.
Я уже закончил большую часть работы, когда услышал требовательное:
— Спирта.
Автоматически подав джинну требуемое, я удивленно вскинул глаза.
Джинн непонятно зачем взболтал оставшуюся в трехлитровой бутылке жидкость и решительно влил в себя изрядную ее часть.
— Ик!.. Уже лучше, — заявил он, занюхав рукавом. И запел, безбожно перевирая мелодию: «Нисего на свете лучсе нету, Сем блудить друсьям по белу свету…»
Закончив практическое занятие по шитью и штопке, я с помощь джинна наложил на рану повязку, спеленав жеребца словно мумию, которые неплохо получаются из египетских владык при использовании перевязочных средств «Будущее фараона».
— Иголки оставим, Ваня-сан. До утра пускай поспит немносько, — решил призрачный дух, указав на вороного коня. Взбодрившись остатками спирта, джинн избавился от халата, напялил на голову тюбетейку и, выщипав усы и бороду, придал своему лицу первозданный вид.
— Что-то мне плохо, — простонал он, едва приняв свой истинный облик. И закричал в ужасе:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52