Деревянные ступеньки отчаянно скрипели под ее ногами. Добравшись до верхней площадки, она щелкнула выключателем в коридоре. Но и там света не было. Тогда она на ощупь отыскала дверь большой спальни и толкнула ее. Никого. И вторая спальня, которая была чуть поменьше, тоже пустовала. Равно как и обе ванных комнаты.
Произошло что-то страшное. Какое-то несчастье. Она интуитивно почувствовала это. Желудок словно стянуло тугим узлом. На теле выступил холодный пот.
Девушка сбежала по лестнице вниз и, кинувшись ко входной двери, схватилась рукой за крючок, на котором Бобби оставил ключи от домика и машины. Крючок был пуст.
— Бобби! — крикнула она, уже чуть не плача.
Ответа не последовало. Только дождь противно барабанил по крыше и окнам. И еще почти осязаемым стало чувство нарастающего ужаса.
Энни распахнула входную дверь, и в лицо ей сразу ударил тугой порыв холодного ветра. Но она все же вышла на крыльцо и с опаской огляделась по сторонам. Туман уже затянул всю поляну и почти растворил силуэт темнеющей на стоянке машины. Но другого выбора не было: девушка шагнула прямо в грязь, медленно добрела до автомобиля и открыла дверцу водителя. Ключей в замке не оказалось. Но что самое страшное — нигде не было видно Бобби! Тогда Энни открыла «бардачок», достала оттуда ручной фонарик, зажгла его и навела тусклый луч на капот мотора, тут же у нее перехватило дыхание. Капот был приоткрыт, и из-под него на крыло свисали оборванные провода зажигания.
Ужаснувшись при мысли о том, что нигде поблизости нет телефона, а отправиться вниз пешком при такой буре она физически неспособна, Энни бросилась назад в дом, захлопнула и заперла за собой дверь и стала обшаривать лучом фонаря всю гостиную. Потом еще раз обследовала самые дальние ее углы, надеясь обнаружить хоть какие-то признаки жизни. Но, кроме ее собственной тени, все в комнате оставалось неподвижным. В доме стоял уже нестерпимый холод, а она успела насквозь промокнуть, пока бегала за фонарем. Теперь надо было как можно скорее снова развести в камине огонь.
Энни подбежала к двери в подвал, распахнула ее и бросила опасливый взгляд на шаткую лесенку, ведущую вниз. Потом начала осторожно спускаться, предварительно освещая каждую следующую ступеньку. Здесь она еще раз позвала Бобби, но, как и предполагала, никто не ответил на ее зов. Подвал служил самым настоящим складом. У дальней стены были кучей свалены сломанные диваны и садовые скамейки. По углам возвышались штабели картонных коробок, в которых хранилась старая кухонная утварь и всевозможная мелкая рухлядь. Огромный ящик для дров стоял под лестницей у самой стены.
Положив фонарь на пол, Энни ухватилась за металлическую скобу на крышке ящика, но та не поддавалась. Тогда девушка нашла какую-то железяку и, используя ее в качестве рычага, поддела тяжелую крышку, налегая на инструмент со всей силой, на которую только была способна. Наконец петли скрипнули, и крышка отвалилась к стене. Энни сунула руку внутрь, надеясь сразу же нащупать дрова, но ящик, казалось, был совсем пуст. А ведь Бобби говорил, что он забит дровами до самого верха!
Девушка подняла фонарик и, недоумевая, направила луч внутрь ящика. Там лежал Бобби. Он неестественно скрючился в самом углу, причем один его глаз был открыт, горло перерезано, а все тело жестоко изрублено.
Холодный спертый воздух подвала прорезал нечеловеческий вопль. Энни, содрогаясь от крика и ничего не видя перед собой, бросилась по лестнице вверх, судорожно хватаясь за перила и стены, и луч фонаря, как безумный, запрыгал по бревенчатым стенам домика. На верхней ступеньке она споткнулась, выронила спасительный фонарик, налетела на ручку кресла и беспомощно распласталась на полу. Кое-как поднявшись на ноги, Энни подбежала ко входной двери и распахнула ее настежь.
И тут же застыла на пороге как вкопанная, испугавшись до такой степени, что крик, готовый вырваться из ее груди, так и не прозвучал, а вместо этого воздух наполнил болезненный хрип, напоминающий последний вздох смертельно раненного животного.
На крыльце стоял мужчина, и рукава его рубашки были до самых локтей пропитаны кровью. Он был старый, худой и довольно невысокого роста. Его запавшие черные глаза источали не оставляющий надежд холод, а длинные грязные волосы в беспорядке спадали на плечи и лицо, покрытое многодневной густой щетиной.
Мужчина смело шагнул внутрь дома и разразился жутким каркающим хохотом.
Энни запричитала и в ужасе отступила назад.
— Заткнись! — рявкнул он, зверски оскалившись. Энни тут же схватила настольную лампу я без колебаний швырнула ее в пришельца. Когда шнур лампы стегнул его по лицу, глаза старика налились кровью от ярости.
Отпрыгнув назад, Энни бросилась по лестнице на второй этаж, но снова споткнулась и упала лицом на ступеньки. Еще лежа, она взглянула наверх и увидела там, двух подростков, неторопливо приближающихся к ней с верхней площадки. Они тоже дико скалились в беззвучном злорадном смехе. Каждый держал в руке по огромному ножу.
— Господи! — в отчаянии закричала Энни. — Помоги мне!
Парни подходили все ближе. Энни попятилась, оступилась и скатилась с лестницы на пол гостиной. Она была уже на грани беспамятства.
Но тут старик резко вздернул ее за волосы, а парни сразу же сорвали с нее юбку и блузку. Энни успела ударить одного из них в пах ногой, но в этот момент старик схватил ее за правую грудь и приставил нож к горлу. А потом несколько раз с силой стукнул кулаком в лицо.
— Проси пощады! — потребовал он.
— Пожалуйста, — взмолилась Энни. — Насилуйте меня, делайте, что хотите, только не убивайте!
И тут все трое разразились диким, безумным, леденящим кровь хохотом. Девушка замолчала, переводя полный ужаса взгляд с одного убийцы на другого. А потом неожиданно присела и из-под ног старика кинулась к закрытой входной двери. Но дверь оказалась предусмотрительно запертой. На мгновение Энни обернулась и увидела, что все трое медленно подходят к ней с разных сторон. И тогда, не раздумывая, она отскочила к окну и прямо через стекло бросилась на улицу, тяжело упав лицом вниз на мокрую землю. Вся ее кожа была в глубоких порезах, а некоторые осколки стекла так и застряли в теле угрожающими блестящими занозами. Но она уже не замечала этого. Девушка тут же вскочила на ноги и понеслась через поляну к опушке леса, с трудом продираясь сквозь молодую поросль. За спиной она слышала голоса трех мужчин, угрожающих ей самой лютой расправой.
Энни бежала к главной дороге, на которой они застряли вчера. Голоса преследователей звучали все ближе. Она чувствовала, что начинает слабеть от потери крови и почти ничего уже не видит перед собой… Ничего, кроме мягкого света впереди, который возник совершенно неожиданно, как только она взобралась на невысокую каменную стену, внезапно вставшую на ее пути, а потом спрыгнула с нее с другой стороны. С каждой секундой свет становился все ярче и, казалось, исходил откуда-то из-за деревьев по ту сторону дороги. Хотя, насколько она помнила, ничего подобного они с Бобби не проезжали.
Шаги преследователей вывели ее из временного оцепенения. Энни мельком глянула через плечо. Трое мужчин уже стояли на каменной стене и смотрели вниз, не обращая никакого внимания на проливной дождь. И Энни снова побежала вперед, отчаянно продираясь сквозь густые ветви деревьев. Она бежала к этому яркому свету. Хотя, может быть, он был просто обманом зрения или игрой ее воображения… Может, там и нет никакого света, а есть лишь дьявольский трюк природы, мираж, вызванный ее отчаянием?.. Но если это действительно только сон, думала она, с трудом пробиваясь вперед, то кошмар обязательно должен кончиться. Как только она откроет глаза. И окажется, что Бобби лежит рядом с ней и давно уже спит. И огонь в камине горит по-прежнему ярко. А в комнате тепло и спокойно. Только бы все это оказалось страшным сном!.. Энни застонала, услышав, как старик окликнул ее по имени. Откуда он мог знать, как ее зовут?
Девушка спустилась в небольшую лощину и снова бросила взгляд в сторону странного мелочно-белого зарева. Да, теперь она видела его совершенно ясно. Это не был обман зрения или галлюцинация. И до источника света оставалось уже не больше ста футов. Она удвоила свои усилия, сознавая при этом, что преследователи нарочно идут за ней не спеша, словно наслаждаясь ее отчаянием. И тут, откинув в сторону сразу несколько тяжелых ветвей, Энни очутилась на небольшой лужайке. Прямо перед собой она увидела сутулую женскую фигуру в одежде монахини. Это от нее исходило то удивительное сияние, которое так манило девушку. Распухшие глаза старухи были затянуты пеленой катаракты, а кожа пожелтела и сморщилась, как глина на солнце. Тонкие синюшные губы ее беззубого рта были плотно сжаты, а неподвижное восковое лицо обрамляли высохшие седые волосы. Женщина медленно и тяжело дышала, сжимая в руках золотое распятие.
Энни приблизилась к монахине и упала к ее ногам. Следом за ней на лужайку выбежали трое мужчин, но тут же остановились. Увидев монахиню, подростки немедленно отступили и скрылись в тени деревьев. Однако старик остался. Правда, он выронил нож и, подойдя чуть поближе, начал сильно трястись.
— Ты, Божья п…а! — в бессильной ярости заорал он. Энни съежилась. Его голос, словно кнут, хлестал ее по ушам. Она затравленно взглянула на старика, потом — с мольбой и надеждой — на монахиню.
Старик тянул к монахине свой скрюченный указательный палец.
— Я проклинаю тебя, сестра Тереза! — скрипучим голосом выкрикивал он.
— И я еще припомню тебе этот день!.. Так и знай: твоя служба скоро закончится. — Он сделал еще шаг вперед. — И тогда мои слуги переступят эти границы. Я, Чарльз Чейзен, говорю тебе, что этот миг уже близок!
Энни прижалась головой к ногам монахини, и вдруг земля рядом разверзлась и задрожала, а глаза девушки заломило от ослепительно яркого света. Все ее тело нестерпимо ныло, в ушах стоял звон и голова раскалывалась. И тут все завертелось у нее перед глазами. Энни пронзительно закричала и закрыла лицо руками.
Но вдруг настала полная тишина. Девушка медленно подняла голову. Капли дождя падали ей на лицо. Монахиня исчезла. Исчез и старик, назвавшийся Чарльзом Чеивеном. У ее ног лежал только его нож.
Она подняла его и направилась к краю лужайки, бессмысленно глядя перед собой, но не видя вокруг ничего.
Слеза покатилась по ее щеке. Энни почувствовала, что замерзла, как статуя в парке.
Март 1979 года
Стрелки часов на Банко ди Рома приближались к полуночи, когда большой черный «мерседес» выехал из темного переулка на залитую светом Виа дель Тритоне, свернул налево и покатил к Ватикану, пристроившись в среднем ряду за полицейским автобусом.
На заднем сиденье «мерседеса» темнела фигура одинокого пассажира — пожилого монсеньера Гульельмо Франкино. Он задумчиво смотрел на дома, мимо которых проплывала машина. У него было строгое, но не лишенное выразительности лицо. Свои руки, покрытые частыми завитками седых волос, он держал на коленях, крепко сжимая ими две толстых картонных папки. Это был крупный румяный человек атлетического телосложения с резкими чертами лица, характерными для северных провинций Италии. Но на лице этом лежала и холодная печать отрешенной замкнутости — результат долгих лет, проведенных в одиночестве, пока он изучал священную историю и богословие под руководством кардинала Луиджи Реджани, возглавлявшего Управление Делами Ватикана и Духовную академию.
Машина проехала мимо церкви Тринита-ден-Монти, затем через площадь Пьяцца-дель-Пополо, пересекла Тибр, въехала на площадь святого Петра и, наконец, остановилась перед папской резиденцией. Через несколько минут к «мерседесу» подрулила вторая машина. Франкино сидел в автомобиле, не шевелясь, взор его был устремлен вперед. Дверца второй машины открылась. Послышались приглушенные шаги. И вот за стеклом показался сам кардинал Реджани. Он приветливо улыбался.
Франкино вышел из «мерседеса», и они сердечно обнялись.
— Я боялся, что вы не получите моего послания, — начал Реджани, направляясь к зданию.
— Я получил его сразу же, как только вернулся с озера Комо, — ответил Франкино, не переставая улыбаться.
Реджани откашлялся и положил себе в рот маленькую капсулу какого-то лекарства.
— Документы у вас с собой? — осведомился он.
— Да. — Франкино показал ему папки, которые так и держал в руках.
— А как чувствует себя сестра Анжелина? — продолжал расспрашивать кардинал.
— Я постараюсь навестить ее завтра же, — отвечал его спутник.
Наконец они дошли до массивной двери в самом конце длинного коридора, Реджани нажал кнопку звонка. Через несколько секунд дверь отворилась, и секретарь Папы пригласил их в приемную.
Папа, невзрачный мужчина невысокого роста с правильными римскими чертами лица, сидел за старинным письменным столом неаполитанской работы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
Произошло что-то страшное. Какое-то несчастье. Она интуитивно почувствовала это. Желудок словно стянуло тугим узлом. На теле выступил холодный пот.
Девушка сбежала по лестнице вниз и, кинувшись ко входной двери, схватилась рукой за крючок, на котором Бобби оставил ключи от домика и машины. Крючок был пуст.
— Бобби! — крикнула она, уже чуть не плача.
Ответа не последовало. Только дождь противно барабанил по крыше и окнам. И еще почти осязаемым стало чувство нарастающего ужаса.
Энни распахнула входную дверь, и в лицо ей сразу ударил тугой порыв холодного ветра. Но она все же вышла на крыльцо и с опаской огляделась по сторонам. Туман уже затянул всю поляну и почти растворил силуэт темнеющей на стоянке машины. Но другого выбора не было: девушка шагнула прямо в грязь, медленно добрела до автомобиля и открыла дверцу водителя. Ключей в замке не оказалось. Но что самое страшное — нигде не было видно Бобби! Тогда Энни открыла «бардачок», достала оттуда ручной фонарик, зажгла его и навела тусклый луч на капот мотора, тут же у нее перехватило дыхание. Капот был приоткрыт, и из-под него на крыло свисали оборванные провода зажигания.
Ужаснувшись при мысли о том, что нигде поблизости нет телефона, а отправиться вниз пешком при такой буре она физически неспособна, Энни бросилась назад в дом, захлопнула и заперла за собой дверь и стала обшаривать лучом фонаря всю гостиную. Потом еще раз обследовала самые дальние ее углы, надеясь обнаружить хоть какие-то признаки жизни. Но, кроме ее собственной тени, все в комнате оставалось неподвижным. В доме стоял уже нестерпимый холод, а она успела насквозь промокнуть, пока бегала за фонарем. Теперь надо было как можно скорее снова развести в камине огонь.
Энни подбежала к двери в подвал, распахнула ее и бросила опасливый взгляд на шаткую лесенку, ведущую вниз. Потом начала осторожно спускаться, предварительно освещая каждую следующую ступеньку. Здесь она еще раз позвала Бобби, но, как и предполагала, никто не ответил на ее зов. Подвал служил самым настоящим складом. У дальней стены были кучей свалены сломанные диваны и садовые скамейки. По углам возвышались штабели картонных коробок, в которых хранилась старая кухонная утварь и всевозможная мелкая рухлядь. Огромный ящик для дров стоял под лестницей у самой стены.
Положив фонарь на пол, Энни ухватилась за металлическую скобу на крышке ящика, но та не поддавалась. Тогда девушка нашла какую-то железяку и, используя ее в качестве рычага, поддела тяжелую крышку, налегая на инструмент со всей силой, на которую только была способна. Наконец петли скрипнули, и крышка отвалилась к стене. Энни сунула руку внутрь, надеясь сразу же нащупать дрова, но ящик, казалось, был совсем пуст. А ведь Бобби говорил, что он забит дровами до самого верха!
Девушка подняла фонарик и, недоумевая, направила луч внутрь ящика. Там лежал Бобби. Он неестественно скрючился в самом углу, причем один его глаз был открыт, горло перерезано, а все тело жестоко изрублено.
Холодный спертый воздух подвала прорезал нечеловеческий вопль. Энни, содрогаясь от крика и ничего не видя перед собой, бросилась по лестнице вверх, судорожно хватаясь за перила и стены, и луч фонаря, как безумный, запрыгал по бревенчатым стенам домика. На верхней ступеньке она споткнулась, выронила спасительный фонарик, налетела на ручку кресла и беспомощно распласталась на полу. Кое-как поднявшись на ноги, Энни подбежала ко входной двери и распахнула ее настежь.
И тут же застыла на пороге как вкопанная, испугавшись до такой степени, что крик, готовый вырваться из ее груди, так и не прозвучал, а вместо этого воздух наполнил болезненный хрип, напоминающий последний вздох смертельно раненного животного.
На крыльце стоял мужчина, и рукава его рубашки были до самых локтей пропитаны кровью. Он был старый, худой и довольно невысокого роста. Его запавшие черные глаза источали не оставляющий надежд холод, а длинные грязные волосы в беспорядке спадали на плечи и лицо, покрытое многодневной густой щетиной.
Мужчина смело шагнул внутрь дома и разразился жутким каркающим хохотом.
Энни запричитала и в ужасе отступила назад.
— Заткнись! — рявкнул он, зверски оскалившись. Энни тут же схватила настольную лампу я без колебаний швырнула ее в пришельца. Когда шнур лампы стегнул его по лицу, глаза старика налились кровью от ярости.
Отпрыгнув назад, Энни бросилась по лестнице на второй этаж, но снова споткнулась и упала лицом на ступеньки. Еще лежа, она взглянула наверх и увидела там, двух подростков, неторопливо приближающихся к ней с верхней площадки. Они тоже дико скалились в беззвучном злорадном смехе. Каждый держал в руке по огромному ножу.
— Господи! — в отчаянии закричала Энни. — Помоги мне!
Парни подходили все ближе. Энни попятилась, оступилась и скатилась с лестницы на пол гостиной. Она была уже на грани беспамятства.
Но тут старик резко вздернул ее за волосы, а парни сразу же сорвали с нее юбку и блузку. Энни успела ударить одного из них в пах ногой, но в этот момент старик схватил ее за правую грудь и приставил нож к горлу. А потом несколько раз с силой стукнул кулаком в лицо.
— Проси пощады! — потребовал он.
— Пожалуйста, — взмолилась Энни. — Насилуйте меня, делайте, что хотите, только не убивайте!
И тут все трое разразились диким, безумным, леденящим кровь хохотом. Девушка замолчала, переводя полный ужаса взгляд с одного убийцы на другого. А потом неожиданно присела и из-под ног старика кинулась к закрытой входной двери. Но дверь оказалась предусмотрительно запертой. На мгновение Энни обернулась и увидела, что все трое медленно подходят к ней с разных сторон. И тогда, не раздумывая, она отскочила к окну и прямо через стекло бросилась на улицу, тяжело упав лицом вниз на мокрую землю. Вся ее кожа была в глубоких порезах, а некоторые осколки стекла так и застряли в теле угрожающими блестящими занозами. Но она уже не замечала этого. Девушка тут же вскочила на ноги и понеслась через поляну к опушке леса, с трудом продираясь сквозь молодую поросль. За спиной она слышала голоса трех мужчин, угрожающих ей самой лютой расправой.
Энни бежала к главной дороге, на которой они застряли вчера. Голоса преследователей звучали все ближе. Она чувствовала, что начинает слабеть от потери крови и почти ничего уже не видит перед собой… Ничего, кроме мягкого света впереди, который возник совершенно неожиданно, как только она взобралась на невысокую каменную стену, внезапно вставшую на ее пути, а потом спрыгнула с нее с другой стороны. С каждой секундой свет становился все ярче и, казалось, исходил откуда-то из-за деревьев по ту сторону дороги. Хотя, насколько она помнила, ничего подобного они с Бобби не проезжали.
Шаги преследователей вывели ее из временного оцепенения. Энни мельком глянула через плечо. Трое мужчин уже стояли на каменной стене и смотрели вниз, не обращая никакого внимания на проливной дождь. И Энни снова побежала вперед, отчаянно продираясь сквозь густые ветви деревьев. Она бежала к этому яркому свету. Хотя, может быть, он был просто обманом зрения или игрой ее воображения… Может, там и нет никакого света, а есть лишь дьявольский трюк природы, мираж, вызванный ее отчаянием?.. Но если это действительно только сон, думала она, с трудом пробиваясь вперед, то кошмар обязательно должен кончиться. Как только она откроет глаза. И окажется, что Бобби лежит рядом с ней и давно уже спит. И огонь в камине горит по-прежнему ярко. А в комнате тепло и спокойно. Только бы все это оказалось страшным сном!.. Энни застонала, услышав, как старик окликнул ее по имени. Откуда он мог знать, как ее зовут?
Девушка спустилась в небольшую лощину и снова бросила взгляд в сторону странного мелочно-белого зарева. Да, теперь она видела его совершенно ясно. Это не был обман зрения или галлюцинация. И до источника света оставалось уже не больше ста футов. Она удвоила свои усилия, сознавая при этом, что преследователи нарочно идут за ней не спеша, словно наслаждаясь ее отчаянием. И тут, откинув в сторону сразу несколько тяжелых ветвей, Энни очутилась на небольшой лужайке. Прямо перед собой она увидела сутулую женскую фигуру в одежде монахини. Это от нее исходило то удивительное сияние, которое так манило девушку. Распухшие глаза старухи были затянуты пеленой катаракты, а кожа пожелтела и сморщилась, как глина на солнце. Тонкие синюшные губы ее беззубого рта были плотно сжаты, а неподвижное восковое лицо обрамляли высохшие седые волосы. Женщина медленно и тяжело дышала, сжимая в руках золотое распятие.
Энни приблизилась к монахине и упала к ее ногам. Следом за ней на лужайку выбежали трое мужчин, но тут же остановились. Увидев монахиню, подростки немедленно отступили и скрылись в тени деревьев. Однако старик остался. Правда, он выронил нож и, подойдя чуть поближе, начал сильно трястись.
— Ты, Божья п…а! — в бессильной ярости заорал он. Энни съежилась. Его голос, словно кнут, хлестал ее по ушам. Она затравленно взглянула на старика, потом — с мольбой и надеждой — на монахиню.
Старик тянул к монахине свой скрюченный указательный палец.
— Я проклинаю тебя, сестра Тереза! — скрипучим голосом выкрикивал он.
— И я еще припомню тебе этот день!.. Так и знай: твоя служба скоро закончится. — Он сделал еще шаг вперед. — И тогда мои слуги переступят эти границы. Я, Чарльз Чейзен, говорю тебе, что этот миг уже близок!
Энни прижалась головой к ногам монахини, и вдруг земля рядом разверзлась и задрожала, а глаза девушки заломило от ослепительно яркого света. Все ее тело нестерпимо ныло, в ушах стоял звон и голова раскалывалась. И тут все завертелось у нее перед глазами. Энни пронзительно закричала и закрыла лицо руками.
Но вдруг настала полная тишина. Девушка медленно подняла голову. Капли дождя падали ей на лицо. Монахиня исчезла. Исчез и старик, назвавшийся Чарльзом Чеивеном. У ее ног лежал только его нож.
Она подняла его и направилась к краю лужайки, бессмысленно глядя перед собой, но не видя вокруг ничего.
Слеза покатилась по ее щеке. Энни почувствовала, что замерзла, как статуя в парке.
Март 1979 года
Стрелки часов на Банко ди Рома приближались к полуночи, когда большой черный «мерседес» выехал из темного переулка на залитую светом Виа дель Тритоне, свернул налево и покатил к Ватикану, пристроившись в среднем ряду за полицейским автобусом.
На заднем сиденье «мерседеса» темнела фигура одинокого пассажира — пожилого монсеньера Гульельмо Франкино. Он задумчиво смотрел на дома, мимо которых проплывала машина. У него было строгое, но не лишенное выразительности лицо. Свои руки, покрытые частыми завитками седых волос, он держал на коленях, крепко сжимая ими две толстых картонных папки. Это был крупный румяный человек атлетического телосложения с резкими чертами лица, характерными для северных провинций Италии. Но на лице этом лежала и холодная печать отрешенной замкнутости — результат долгих лет, проведенных в одиночестве, пока он изучал священную историю и богословие под руководством кардинала Луиджи Реджани, возглавлявшего Управление Делами Ватикана и Духовную академию.
Машина проехала мимо церкви Тринита-ден-Монти, затем через площадь Пьяцца-дель-Пополо, пересекла Тибр, въехала на площадь святого Петра и, наконец, остановилась перед папской резиденцией. Через несколько минут к «мерседесу» подрулила вторая машина. Франкино сидел в автомобиле, не шевелясь, взор его был устремлен вперед. Дверца второй машины открылась. Послышались приглушенные шаги. И вот за стеклом показался сам кардинал Реджани. Он приветливо улыбался.
Франкино вышел из «мерседеса», и они сердечно обнялись.
— Я боялся, что вы не получите моего послания, — начал Реджани, направляясь к зданию.
— Я получил его сразу же, как только вернулся с озера Комо, — ответил Франкино, не переставая улыбаться.
Реджани откашлялся и положил себе в рот маленькую капсулу какого-то лекарства.
— Документы у вас с собой? — осведомился он.
— Да. — Франкино показал ему папки, которые так и держал в руках.
— А как чувствует себя сестра Анжелина? — продолжал расспрашивать кардинал.
— Я постараюсь навестить ее завтра же, — отвечал его спутник.
Наконец они дошли до массивной двери в самом конце длинного коридора, Реджани нажал кнопку звонка. Через несколько секунд дверь отворилась, и секретарь Папы пригласил их в приемную.
Папа, невзрачный мужчина невысокого роста с правильными римскими чертами лица, сидел за старинным письменным столом неаполитанской работы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49