Мысли ее сильно путались, и из того, что она говорила, было трудно что-либо понять. Ну, вы, наверное, знаете — это как будто слушаешь бред сумасшедшего. И еще у нее, очевидно, началась мания преследования. Она твердила о каком-то заговоре религиозных фанатиков, которые выслеживают ее, и тому подобное… Она даже носила в сумочке пистолет на случай их нападения, чтобы обороняться. Я попробовала, как могла, успокоить ее, но она и слышать ничего не хотела. А скорее всего, просто уже была не в состоянии. Она сказала, что давно уже вообще ни с кем не встречается, из квартиры на улицу не выходит, потому что боится, что они схватят ее и убьют. Ну и что мне оставалось с ней делать?.. Я была просто шокирована. Она, конечно, снова рвалась на работу, но это было уже невозможно. Кто бы стал заключать контракт с девушкой, которая по внешнему виду словно только что поднялась из могилы?.. Я посоветовала ей хорошенько отдохнуть, уехать куда-нибудь на годик-другой, а потом возвращаться. Но она твердила, что ей нужна работа, потому что четыре раза в неделю она ходит к психиатру, а денег на оплату счетов у нее нет.
Потом она исчезла на несколько месяцев. А когда появилась — выглядела еще хуже. Паранойя полностью одолела ее, и начался маниакально-депрессивный психоз. Одна из наших девушек даже решила, что Дженнифер — настоящая шизофреничка. И я не могла спорить с этой девушкой… А примерно через год после первого появления Лирсон я попыталась связаться с ней, потому что у нее остались неоплаченные чеки от фирмы. Но к телефону никто не подходил. Тогда я поехала прямо к ней на квартиру и позвонила в дверь. Дженнифер открыла мне испустила внутрь. Она пояснила, что не подходит к телефону, потому что думает, что это звонят «они», а она не хочет, чтобы «они» знали, когда она дома. Да, эту квартиру надо было видеть!.. Уборки там не производилось уже несколько месяцев. Везде лежал мусор — на полу, на мебели… Грязные тарелки с недоеденной пищей, раковина тоже забита грязной посудой… И по всей квартире стоял жуткий запах человеческих экскрементов и мочи. Бог мой, это было действительно ужасно! Я попыталась убедить ее переехать оттуда, но, разумеется, безрезультатно. Теперь она объявила, что с профессией манекенщицы решила покончить, так как нашла себе более подходящий способ зарабатывать деньги. Я сразу поняла, что ей требуется много денег — на руках у нее были бесчисленные следы от уколов. Теперь она еще и кололась наркотиками. Может быть, героин или морфий… Я уточнять не стала.
— И такое случилось с ней всего за один год? — изумился Бен.
— Да. Но с тех пор прошло уже четырнадцать лет… — Расти немного помолчала, а потом продолжила свой страшный рассказ: — Через пару месяцев я все же узнала, как именно Дженнифер зарабатывает на жизнь. Мне рассказала об этом другая манекенщица, Виктория, которая хорошо знала и ее, и Элисон. Виктория в тот вечер гуляла со своим приятелем по Бродвею, и вот после театрального представления они вдруг заметили на углу девушку, пристающую к мужчинам. Она была в сильном наркотическом опьянении. И ею оказалась Дженнифер. Она, конечно, сильно сдала… Виктория пыталась заговорить с ней, но Дженнифер не отвечала. А потом из соседнего подъезда вышел сутенер и предложил ее какому-то пуэрториканцу, который тут же подхватил Дженнифер и затащил в свою машину. Они сразу уехали, а Виктория, потрясенная этой встречей, еще долго не могла сдвинуться с места. Она хотела расспросить о ней сутенера, но тот отказался отвечать на вопросы и сразу скрылся в подъезде.
Расти замолчала. Она тяжело дышала, и на лбу у нее выступил пот. Бен предложил ей платок, и она с радостью взяла его.
— Потом я не слышала о ней очень долго, — продолжала женщина. — Наверное, года два… И вот как-то вечером… Я хорошо помню это. Был как раз канун Рождества… Зазвонил телефон, я сняла трубку и услышала голос Дженнифер. Он был какой-то слабый и дрожал. Она объяснила мне, что ввела себе очень большую дозу наркотика. Я сразу же позвонила в полицию, и Дженнифер отвезли в психиатрическую лечебницу. Потом я разыскала телефон ее родителей и связалась с ними Но отец Дженнифер заявил мне, что к судьбе своей дочери он не имеет больше никакого отношения и ему теперь на нее наплевать. Если умрет, значит, пусть умирает. И повесил трубку Это было невероятно!.. А через пару месяцев я сама попробовала поговорить с Дженнифер — ее выпустили из больницы и теперь она лечилась амбулаторно. Но на этот раз ее фантазии приняли совсем уж угрожающий характер, и сразу после этого она снова исчезла. А объявилась только через полтора года, сообщив, что ее насильно упекли в психушку, но зато там окончательно вылечили и она стала совершенно нормальным здоровым человеком. Она снова хотела вернуться к своей профессии манекенщицы. Я попросила ее заехать, хотя прекрасно понимала: неважно, как выглядит теперь Дженнифер, — прошло уже слишком много времени… Слава Богу, она приехала перед самым закрытием, когда из агентства уже почти все ушли. Ей ведь не было еще тридцати, но выглядела она, как старуха А ее взгляд мог напугать кого угодно — безумный, блуждающий, как у загнанного зверька Я попросила задержаться еще одну нашу сотрудницу, потому что оставаться с Дженнифер наедине мне уже было страшно. И я попыталась толково объяснить ей, что с этой работой у нее пока ничего не выйдет. Я боялась, что она начнет психовать, но все обошлось — она вела себя спокойно и тихо. Просто стояла и слушала, будто знала заранее, что я отвечу ей именно так. А потом повернулась и молча ушла. И больше я ее с тех пор не видела.
Бен судорожно курил сигару. Неожиданно он почувствовал, что его охватывает неуправляемая нервная дрожь. «Боже мой! — пронеслось в голове. — Как же все это получилось?!» Во рту пересохло, как на дне степного солончака.
— Так вы точно ее больше не видели? — напряженно спросил он.
Расти подняла глаза вверх, словно напрягая память, и тихо произнесла:
— Да, я уверена.
— — И теперь вы даже не знаете, где ее можно найти?
— А вот этого я не говорила.
Бен подался вперед.
— Так где же она?
— Теперь она постоянно находится в психиатрической клинике.
— В какой именно?
— В Риверхеде, на Лонг-Айленде. Правда, что с ней сейчас стало, я не знаю, но не надо меня вмешивать, если можно. Я не хотела бы снова встречаться с ней.
— Ну разумеется! — поспешил заверить ее Бен. Расти медленно поднялась с кресла. Она дрожала.
— Не знаю, как вас и благодарить, — сказал Бен и тоже поднялся.
— Не стоит. Надеюсь, я была вам полезной.
— Конечно! Огромное вам спасибо.
Он не забыл поблагодарить за содействие и миссис Бланшар, а потом направился к выходу. Расти проводила его.
— Мистер Бэрдет, — вдруг сказала она, когда Бен уже собирался выйти за дверь. — Я забыла спросить вас, а зачем вам понадобилось так подробно узнавать судьбу Дженнифер? Почему вы ею так интересуетесь?
Бен улыбнулся и внимательно посмотрел в зеленые, как у кошки, глаза Расти.
— Почему? — повторил он. — Потому что, сдается мне, я нашел Элисон Паркер.
***
— За последние шесть или семь лет, — начал свой рассказ доктор Тагуичи, — ее клали в больницу несколько раз. Хотя диагноз был ясен с самого начала. Но что странно: несмотря на свой тяжелый психоз, она проявляла симптомы и других болезней.
— Я вас что-то не понимаю, — признался Бен. Они направились к больничному корпусу через ухоженный зеленый дворик.
— Видите ли, — продолжал врач, — в большинстве случаев мы наблюдаем комплекс характерных симптомов, которые позволяют нам безошибочно установить у больного шизофрению. А вот у Дженнифер Лирсон проявились еще и другие депрессивные и параноидальные тенденции. Она всегда была напряжена, подозрительна, а иногда даже враждебно и агрессивно настроена. И при этом она постоянно развивала одну и ту же теорию преследования, которую никогда не меняла, а только расширяла год от года.
— И что же это за теория?
Тагуичи рассказал ему о всех навязчивых страхах Дженнифер, и рассказ его был очень похож на то, что сам Бэрдет чуть раньше слышал от Гатца. Тогда он спросил доктора, а что если во всем этом есть доля правды? И Тагуичи, к его удивлению, согласился, что это вполне возможно и частично даже соответствует истине, а потом продолжил рассказ:
— Но даже если предположить, что этот бред преследования насчет заговора против нее католической церкви и имеет под собой какие-то основания, то все равно кроме него у Дженнифер возникала и масса других версий, которые уж точно никак не назовешь истинными. Так, она убеждена, например, что священники постоянно выслеживают ее с целью убить. Был, правда, и еще один вариант: она считала, что ее хотят захватить и сделать преемницей ее подруги Элисон Паркер, то есть живой жертвой церкви, выполняющей роль некой Божьей стражницы на Земле. Вообще, судьба и личность Элисон занимали очень большое место в ее голове. И вместе с этим у нее начался бред величия. Она возомнила о себе, что является никем иным, как самой девой Марией. А потом появились галлюцинации. Она слышала голоса, видела устрашающие картины. Сначала ей померещилось, будто ее сжигают на костре, как Жанну д'Арк, потом показалось, что у нее начало расти сердце… Мистер Бэрдет, это классический случай осложненной галлюцинаторно-параноидной шизофрении. Но, как я уже говорил, кроме этого у нее есть признаки и других расстройств психики. Так, с некоторого времени у Дженнифер начались речевые нарушения. Иногда было совершенно невозможно понять, что она хочет сказать. Потом она заговорила отдельными словами, словно это были какие-то одной ей понятные символы, а затем стала отвечать на любые вопросы уже совсем абсурдной «словесной окрошкой». У нее наступала немота, эхолалия, вербигерация
— короче, все возможные расстройства речи. И каждый раз, когда ее снова доставляли сюда, эти симптомы все больше усиливались. Менялась и ее внешность, и поведение. А как-то раз мы застали ее за весьма удручающим занятием — она поедала собственные экскременты.
Бен скорчил такую гримасу, словно его вот-вот должно было вырвать.
— И кроме того, она совсем перестала реагировать на окружающую действительность, потеряла всякую способность эмоционального восприятия мира.
— Доктор… Но вы ведь описали мне абсолютного инвалида! Как же вы могли в таком случае выпускать ее из больницы?
Тагуичи медленно кивнул, словно крепко задумался над этим вопросом. К этому времени они уже миновали двор и теперь подходили к большому кирпичному зданию с правой стороны.
— Понимаете, поначалу мисс Лирсон добровольно принимала курс лечения. Тогда еще ее болезнь поддавалась контролю, и мы имели возможность на время выпускать ее, когда не было обострении. Дома она сама принимала лекарства, которые мы ей рекомендовали. Когда какой-то препарат переставал действовать, мы назначали новый… Мы пробовали и различные методы психотерапии, правда, к сожалению, без особого успеха.
— А возвращалась она к вам добровольно?
— О нет! Каждый раз ее доставляли к нам силой родители. Несколько раз она пыталась изувечить себя, а однажды чуть не убила какого-то мужчину, который, очевидно, пытался расплатиться с ней за сексуальные услуги. К тому же галлюцинации стали учащаться и приобрели затяжной характер.
Бен и доктор поднялись на второй этаж и двинулись вперед по длинному белому коридору.
Бен тяжело вздохнул.
— Может быть, мне удастся как-то улучшить ее состояние, — робко предположил он. — Может, то, что я ей расскажу, как-нибудь сдвинет дело с мертвой точки?
— Боюсь разочаровать вас, мистер Бэрдет, — грустно покачал головой доктор, — но она — одна из неизлечимых пациенток нашей больницы Это очень тяжелый случай. Хотя, конечно, это только мое личное мнение. Правда, оно подтверждается тем, что мы сейчас увидим… Но даже если бы она находилась сейчас в параноической фазе, вы вряд ли смогли бы поговорить с ней. Дело в том, что вот уже четыре года после принудительного помещения сюда дела у мисс Лирсон идут все хуже, и, вероятно, сейчас она находится уже в самой последней стадии заболевания.
Бен непонимающе посмотрел в глаза доктору.
— Она стала кататоником.
— Кем? — переспросил Бен.
— Видите ли, мистер Бэрдет, она совсем утратила связь с действительностью. Сейчас такое состояние встречается довольно редко, но раньше оно было весьма распространенным среди подобных больных. Современная терапия в большинстве случаев позволяет вывести человека из этого состояния. Но, к сожалению, ни один из существующих методов на мисс Лирсон не подействовал. Ей не помогли ни нейролептики, ни инсулиновые комы, ни электрошок. Ничего. Вот уже два года она неподвижно лежит на своей кровати, иногда проявляя полную каталепсию — ее конечности остаются в том положении, которое вы им придаете, постоянно течет слюна… Короче, сейчас сами увидите. — Заметив ужас и отчаяние в глазах Бена, доктор лишь сочувственно поглядел на него и беспомощно развел руками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49