Дождь кончился, но издалека еще доносились раскаты грома. Найан принюхался: резкий запах, от которого к горлу подступала тошнота.
Скоро должно было рассвести. Окоон подумал, живы ли еще его друзья. Он был почти уверен, что Шай-Най погиб. Но остальные? Где найти их в этом всеобщем смятении? Как узнать, что с ними? По ступенькам, подбирая полы тоги, спускались азенатские скрибы. «Император умер», — тихо шептали все вокруг. Стражники в доспехах неслись к Залу Побед. Слуги с изможденными лицами тащили носилки в противоположном направлении. Никто здесь не мог ему помочь.
— Генерал!
Найан обернулся и чуть не умер от радости.
Рядом с распростертыми объятиями и взъерошенными волосами стоял Салим — верный слуга Лайшама.
Окоон бросился к нему и долго прижимал его к груди. Потом мужчины с тревогой посмотрели друг на друга.
— Где Лайшам?
— Не знаю, генерал. Я потерял его, как и всех остальных. А у вас что?
— Ничего. Я был с ними, когда начался пожар.
— Я тоже там был, — многозначительно сказал акшан. — Лайшам попросил меня узнать о том, что готовится. Но я вернулся слишком поздно: вы уже все ушли. Тогда я тоже отправился на Большую Эспланаду. Это было поистине ужасно.
— Другого слова нет, мой милый Салим. Но главное, что нас уже двое.
— Да. Но тут есть еще кое-кто, и…
Он указал на пожилую женщину, которая держалась в стороне, но разглядывала Салима и Окоона с большим интересом.
— Кто это?
Акшан сделал старухе знак, и та осторожно приблизилась.
— Ее зовут Тирцея, — объяснил Салим. — Она, как и мы, ищет Лайшама.
— Зачем? — спросил Окоон.
— Можете говорить все без утайки, — шепнул акшан женщине на ухо. — Это один из генералов, о которых я вам говорил.
— Хвала Единственному, — тихо сказала пожилая женщина — Меня послала сестра Наджа.
— Сестра Наджа?
— Из монастыря Скорбящей Матери. У нее сообщение чрезвычайной важности для вашего господина.
— Сообщение? И о чем же?
— Это сложно, — сказала Тирцея.
— Ну, в таком случае…
— В нем говорится о прошлом Лайшама, — вмешался Салим. — Правда ведь?
Старая служанка кивнула.
— Не могу сказать вам ничего больше. Это касается… Тириуса Бархана.
— Тириуса Бархана!
Салим скрестил руки на груди.
— Вот видите, — улыбнулся он. — Когда она мне это сказала, я понял, что это действительно важное сообщение.
— Великий Дух, — прошептал Окоон. — И кто эта монахиня, о которой вы говорили?
— Вы не знаете? — с недоверием сказала служанка.
Мужчины покачали головами.
— Это императрица, — тихо сказала Тирцея.
Найан ничем не выдал своего удивления. Его ум работал с бешеной скоростью. Он очень мало знал о прошлом своего друга. Лайшам утверждал, что однажды он уже умер, что перед этим он прожил другую жизнь — жизнь, воспоминание о которой теперь вновь возникало, как развалины из-под песка.
— Императрица, — повторил Окоон равнодушным голосом. — Как вы думаете, она бы согласилась передать сообщение, адресованное Лайшаму, мне? Дело в том, что в данный момент мы даже не знаем, жив ли он.
Старая служанка сделала рукой неопределенный жест.
— Не знаю, — ответила она. — Я и сама долго колебалась, прежде чем отправиться на его поиски.
— Почему? — спросил Салим.
— Постойте, — сказал Окоон. — Мы ведь можем попробовать, верно? Я могу отправиться в монастырь вместе с вами.
Тирцея пожала плечами.
— Да, попробовать мы можем.
— Вот и отлично, — обрадовался найан. — Салим останется здесь и будет продолжать поиски Лайшама. Если ты найдешь его, друг мой, скажи ему, что мы отправились в монастырь. Я принесу ему послание от императрицы.
Акшан кивнул.
Окоон поправил повязку и удалился вместе со старой служанкой.
Вдалеке возвышалась черная громада монастыря, а позади нее — величественные и непреодолимые Вечные горы. Салим знал, что его хозяин вполне мог погибнуть в огне. Но что-то говорило ему, что он спасся. За долгие годы, проведенные вместе, он понял: все не может закончиться вот так.
* * *
Лайшам вышел из приемной.
Принц Орион смотрел на него, прислонившись к стене.
Вождь варваров коснулся рукой забрала и остановился как вкопанный.
Она была здесь, совсем рядом. И он не видел ничего, кроме нее.
Она . Женщина его жизни, единственная, которую он по-настоящему любил. Она стояла рядом с Орионом, но юный принц явно ее не видел.
Лайшам сделал несколько шагов вперед.
Он вытянул руку, желая прикоснуться к ней. На ее губах играла странная улыбка, нежная и печальная, как осень.
И вдруг варвар содрогнулся с головы до ног.
Он хотел что-то сказать, но боялся, что видение исчезнет. Молодая женщина нежно положила руку Ориону на плечо, и губы ее зашевелились. Она шептало ему на ухо какую-то тайну.
Принц вынул руки из-за спины. В руке у него был меч.
Лайшам уронил Возмездие.
Орион сделал вид, что поднимает оружие. Он подошел к варвару, но в последний момент его пальцы разжались, и его меч также скользнул на пол. Он осторожно поставил на пол одно колено, затем другое. И заплакал. Не веря своим глазам, вождь варваров сел рядом с ним на корточки. Молодая женщина все еще стояла за спиной принца. Она глядела на них.
— Он не был мне отцом, — всхлипнул Орион.
— Я знаю, — ответил Лайшам.
— Но у меня никого больше не было. Вы и представить не можете, каково это.
— Ты думаешь? Посмотри на меня. Посмотри на меня. Я не страдаю, потому что мне больше нечего терять. Азенаты отобрали у меня все, что могли.
Принц поднял глаза.
— Вы… много страдали.
— Больше, чем простые смертные, — ответил Лайшам, поднимаясь. — Жажда мести — вот что все эти годы поддерживало во мне жизнь. А теперь…
— Понимаю, — сказал принц, поворачиваясь к женщине.
«Он не видит ее, — подумал Лайшам. — Но она его видит. И хочет мне что-то сказать».
Не в силах больше сдерживаться, вождь варваров протянул руки к своей возлюбленной. Видение тут же рассеялось. Руки варвара бессильно упали. Мираж. Призрак прошлого.
— Что с вами? — спросил Орион.
— Ничего.
— Вы тоже плачете.
— Откуда ты знаешь?
— Поднимите забрало.
Лайшам пожал плечами.
— Не проси меня об этом, — ответил он. — Я открываю свое лицо лишь тем, кто помнит его. А ты не можешь…
Он остановился на полуслове.
С нижних этажей доносились крики и возгласы. Мужчины поднялись и направились к лестнице. Лайшам машинально поднял с земли свой меч.
— Тревога! — крикнул кто-то. — Тревога!
На улице страшно завывал ветер.
— Град идет, — спокойно сказал принц.
— Это не град, — отозвался вождь варваров, подходя к окну.
На каменных плитах пола шевелились какие-то странные штуки. Их становилось все больше и больше. Шпок . Шпок . Лайшам взял одну из них в руку. У принца округлились глаза. В руках у варвара был довольно крупный богомол, который шевелил своими острыми, как лезвия, задними лапками. Это могло означать только одно.
— Сентаи, — сказал Лайшам.
* * *
Последний бой.
Окаменев от ужаса, жители Дат-Лахана глядели на небо.
Дети в кроватках, старики на смертном одре, богатые купцы из верхнего города, бродяги, уснувшие у подножия стен, ремесленники и солдаты, проститутки и пророки, раненые, целители, умирающие и монахини, — все притихли и смотрели, как огромное облако, которое еще только что виднелось на горизонте, разрасталось и извергало на землю мириады зеленоватых насекомых, десять миллионов богомолов, которые, затмевая собой все, падали и падали на крыши и мостовые.
Сентаи!
Император умер, а у ворот города стоял враг.
Обезумевшие от ужаса часовые трубили в рог, искали защиты у своих генералов, показывали пальцем на громаду вражеских войск. Сентаи пришли с юга. Они собрались на равнине, у стен, сели верхом на своих ужасных монстров и теперь, казалось, ждали какого-то сигнала, быть может, рассвета, чтобы устремиться на штурм Дат-Лахана.
Азенатские войска мгновенно приготовились к бою. Генерал Аракс взял на себя командование легионами и стал раздавать приказы всем капитанам и лейтенантам, которые ему попадались. По всему городу были разосланы гонцы. Когда прозвучал призыв взяться за оружие, большинство солдат и так не спали. В полном молчании, дрожа от страха, они тут же вскочили и надели доспехи. Потом они взяли мечи и арбалеты и стали ждать приказа.
На двойных стенах города стали разогревать масло, зажигать жаровни. В стратегически важных местах поместили лучников, а у Больших Южных ворот поставили несколько лучших отрядов. Сами ворота укрепили огромными железными поперечинами, а в ров между двумя стенами напустили мурен.
Дождь из богомолов усиливался.
И пока свирепые сентайские воины, поглаживая по шее своих дремлющих монстров с отливающими синевой животами и сверкающими клыками, с улыбкой взирали на приготовления своих врагов, пока азенатские солдаты вручали свои души Единственному и в последний раз проверяли оружие, пока Большая Эспланада и соседние улицы постепенно пустели, варвары тоже пустились в путь — и пошли навстречу своей судьбе.
Акшан Ирхам, который отправился собирать войска Лайшама, даже не поднял глаза, когда начался дождь. Ему уже случалось видеть подобное в ходе его прошлых кампаний. Это означало лишь одно: приказ Лайшама изменился. Сентайская угроза затмила все остальное. Ирхам еще не знал, что Императора уже нет в живых, но это не имело значения. Он раздраженно раздавил насекомое о землю. Затем он направился к офицерскому лагерю.
Укрывшись в одной из башен дворца, в потайной комнате, где стражники ни за что бы его не нашли, Раджак Хассн готовился убить шестого гвардейца. Он ждал только, чтобы его оставили одного. Обычно хватало одного удара палицы. Гнев удесятерял его силу. Император был мертв. Сенатор Адамант тоже был мертв. Теперь пришел черед исчезнуть юному принцу. Он хотел убить его, прежде чем заняться Лайшамом. Его он убьет не сразу. Сначала он раздробит ему все кости, потом голыми руками оторвет ему голову. Сколько страданий он перенес! Он заставит его заплатить за них сторицей. При этой мысли Хассн облизал то, что осталось от его губ. К нему приближался еще один гвардеец. Через несколько секунд его сердце остановится.
В этот же миг генерал Окоон входил в монастырь Скорбящей Матери. Внутри было темно и тихо. Несколько фигур распростерлись прямо на полу, прижав лицо к полу и раскинув руки — монахини молились. Старая Тирцея указывала ему дорогу, а я ждала их рядом у двери, ведущей в сад. Когда они подошли, я встала, и Окоон скользнул по мне взглядом. «Это Голос», — прошептала служанка, когда они чуть отошли. «Голос?» — спросил найан. «Голос Единственного, — пояснила Тирцея. — Он живет в ней». В полумраке Окоон обернулся. Его охватило странное чувство, смесь тревоги и восхищения. Голос Единственного? Вдалеке над холмами небо постепенно окрашивалось в нежно-фиолетовый цвет.
* * *
Когда насекомые с острыми лапками перестали падать на Дат-Лахан, когда последний богомол стукнулся о землю у ног азенатского солдата, более, чем на полчаса воцарилась тишина — такая, какой этот город еще не знал. Стоявшие на стенах воины переглянулись. Армия сентаев не сдвинулась с места.
Акшан Ирхам закончил сбор войск. Теперь многие тысячи молчаливых и полных решимости варваров, одетых в кожу и вооруженных топорами, мечами и хлыстами, двигались к Большой Эспланаде. Улицы были пустынны, но никто уже не спал. Земля была окутана покровом из бледно-зеленых насекомых, которые, когда на них наступали сандалией или сапогом, издавали отвратительный хруст. Ночь медленно уступала место утру, и заря окрашивала небо в нежные розовато-оранжевые тона.
Лайшам и принц Орион стояли на ступенях дворца. Вокруг них суетились несколько азенатских советников, скрибов и сенаторов. Теперь уже о смерти Императора знали все, никто не знал, кто его убил, но одно было ясно: это не вождь варваров — юный наследник подтвердил это, и все сановники Империи, казалось, были счастливы оттого, что могут вновь положиться на него — единственного, кто может защитить город.
— Что вы собираетесь делать? — спросил один из сенаторов.
— Мне никогда не случалось бывать в осажденном городе, — ответил варвар. — Но я знаю методы сентаев. Они попытаются взобраться на стены без каких-либо приспособлений.
— Что-что?
— Они на это способны. Их пальцы заканчиваются особыми крючкообразными когтями, которые позволяют им с необычайной легкостью лазать по вертикальным поверхностям. Взобраться на стены города не составит им труда. Нужно разместить на верху стены как можно больше наших людей.
— Командование войсками взял на себя генерал Аракс, — сказал кто-то.
— Я поговорю с ним, — отозвался Лайшам.
— А ваши люди? Где они? Где обещанная помощь?
— Они скоро будут.
— Какая ужасная ночь, — вздохнул кто-то. — Она навсегда останется…
— На помощь!
Все разом обернулись. В Зале Побед стоял гвардеец Императора. Он держал под руку другого гвардейца, который бился в агонии с кровавым пятном на груди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
Скоро должно было рассвести. Окоон подумал, живы ли еще его друзья. Он был почти уверен, что Шай-Най погиб. Но остальные? Где найти их в этом всеобщем смятении? Как узнать, что с ними? По ступенькам, подбирая полы тоги, спускались азенатские скрибы. «Император умер», — тихо шептали все вокруг. Стражники в доспехах неслись к Залу Побед. Слуги с изможденными лицами тащили носилки в противоположном направлении. Никто здесь не мог ему помочь.
— Генерал!
Найан обернулся и чуть не умер от радости.
Рядом с распростертыми объятиями и взъерошенными волосами стоял Салим — верный слуга Лайшама.
Окоон бросился к нему и долго прижимал его к груди. Потом мужчины с тревогой посмотрели друг на друга.
— Где Лайшам?
— Не знаю, генерал. Я потерял его, как и всех остальных. А у вас что?
— Ничего. Я был с ними, когда начался пожар.
— Я тоже там был, — многозначительно сказал акшан. — Лайшам попросил меня узнать о том, что готовится. Но я вернулся слишком поздно: вы уже все ушли. Тогда я тоже отправился на Большую Эспланаду. Это было поистине ужасно.
— Другого слова нет, мой милый Салим. Но главное, что нас уже двое.
— Да. Но тут есть еще кое-кто, и…
Он указал на пожилую женщину, которая держалась в стороне, но разглядывала Салима и Окоона с большим интересом.
— Кто это?
Акшан сделал старухе знак, и та осторожно приблизилась.
— Ее зовут Тирцея, — объяснил Салим. — Она, как и мы, ищет Лайшама.
— Зачем? — спросил Окоон.
— Можете говорить все без утайки, — шепнул акшан женщине на ухо. — Это один из генералов, о которых я вам говорил.
— Хвала Единственному, — тихо сказала пожилая женщина — Меня послала сестра Наджа.
— Сестра Наджа?
— Из монастыря Скорбящей Матери. У нее сообщение чрезвычайной важности для вашего господина.
— Сообщение? И о чем же?
— Это сложно, — сказала Тирцея.
— Ну, в таком случае…
— В нем говорится о прошлом Лайшама, — вмешался Салим. — Правда ведь?
Старая служанка кивнула.
— Не могу сказать вам ничего больше. Это касается… Тириуса Бархана.
— Тириуса Бархана!
Салим скрестил руки на груди.
— Вот видите, — улыбнулся он. — Когда она мне это сказала, я понял, что это действительно важное сообщение.
— Великий Дух, — прошептал Окоон. — И кто эта монахиня, о которой вы говорили?
— Вы не знаете? — с недоверием сказала служанка.
Мужчины покачали головами.
— Это императрица, — тихо сказала Тирцея.
Найан ничем не выдал своего удивления. Его ум работал с бешеной скоростью. Он очень мало знал о прошлом своего друга. Лайшам утверждал, что однажды он уже умер, что перед этим он прожил другую жизнь — жизнь, воспоминание о которой теперь вновь возникало, как развалины из-под песка.
— Императрица, — повторил Окоон равнодушным голосом. — Как вы думаете, она бы согласилась передать сообщение, адресованное Лайшаму, мне? Дело в том, что в данный момент мы даже не знаем, жив ли он.
Старая служанка сделала рукой неопределенный жест.
— Не знаю, — ответила она. — Я и сама долго колебалась, прежде чем отправиться на его поиски.
— Почему? — спросил Салим.
— Постойте, — сказал Окоон. — Мы ведь можем попробовать, верно? Я могу отправиться в монастырь вместе с вами.
Тирцея пожала плечами.
— Да, попробовать мы можем.
— Вот и отлично, — обрадовался найан. — Салим останется здесь и будет продолжать поиски Лайшама. Если ты найдешь его, друг мой, скажи ему, что мы отправились в монастырь. Я принесу ему послание от императрицы.
Акшан кивнул.
Окоон поправил повязку и удалился вместе со старой служанкой.
Вдалеке возвышалась черная громада монастыря, а позади нее — величественные и непреодолимые Вечные горы. Салим знал, что его хозяин вполне мог погибнуть в огне. Но что-то говорило ему, что он спасся. За долгие годы, проведенные вместе, он понял: все не может закончиться вот так.
* * *
Лайшам вышел из приемной.
Принц Орион смотрел на него, прислонившись к стене.
Вождь варваров коснулся рукой забрала и остановился как вкопанный.
Она была здесь, совсем рядом. И он не видел ничего, кроме нее.
Она . Женщина его жизни, единственная, которую он по-настоящему любил. Она стояла рядом с Орионом, но юный принц явно ее не видел.
Лайшам сделал несколько шагов вперед.
Он вытянул руку, желая прикоснуться к ней. На ее губах играла странная улыбка, нежная и печальная, как осень.
И вдруг варвар содрогнулся с головы до ног.
Он хотел что-то сказать, но боялся, что видение исчезнет. Молодая женщина нежно положила руку Ориону на плечо, и губы ее зашевелились. Она шептало ему на ухо какую-то тайну.
Принц вынул руки из-за спины. В руке у него был меч.
Лайшам уронил Возмездие.
Орион сделал вид, что поднимает оружие. Он подошел к варвару, но в последний момент его пальцы разжались, и его меч также скользнул на пол. Он осторожно поставил на пол одно колено, затем другое. И заплакал. Не веря своим глазам, вождь варваров сел рядом с ним на корточки. Молодая женщина все еще стояла за спиной принца. Она глядела на них.
— Он не был мне отцом, — всхлипнул Орион.
— Я знаю, — ответил Лайшам.
— Но у меня никого больше не было. Вы и представить не можете, каково это.
— Ты думаешь? Посмотри на меня. Посмотри на меня. Я не страдаю, потому что мне больше нечего терять. Азенаты отобрали у меня все, что могли.
Принц поднял глаза.
— Вы… много страдали.
— Больше, чем простые смертные, — ответил Лайшам, поднимаясь. — Жажда мести — вот что все эти годы поддерживало во мне жизнь. А теперь…
— Понимаю, — сказал принц, поворачиваясь к женщине.
«Он не видит ее, — подумал Лайшам. — Но она его видит. И хочет мне что-то сказать».
Не в силах больше сдерживаться, вождь варваров протянул руки к своей возлюбленной. Видение тут же рассеялось. Руки варвара бессильно упали. Мираж. Призрак прошлого.
— Что с вами? — спросил Орион.
— Ничего.
— Вы тоже плачете.
— Откуда ты знаешь?
— Поднимите забрало.
Лайшам пожал плечами.
— Не проси меня об этом, — ответил он. — Я открываю свое лицо лишь тем, кто помнит его. А ты не можешь…
Он остановился на полуслове.
С нижних этажей доносились крики и возгласы. Мужчины поднялись и направились к лестнице. Лайшам машинально поднял с земли свой меч.
— Тревога! — крикнул кто-то. — Тревога!
На улице страшно завывал ветер.
— Град идет, — спокойно сказал принц.
— Это не град, — отозвался вождь варваров, подходя к окну.
На каменных плитах пола шевелились какие-то странные штуки. Их становилось все больше и больше. Шпок . Шпок . Лайшам взял одну из них в руку. У принца округлились глаза. В руках у варвара был довольно крупный богомол, который шевелил своими острыми, как лезвия, задними лапками. Это могло означать только одно.
— Сентаи, — сказал Лайшам.
* * *
Последний бой.
Окаменев от ужаса, жители Дат-Лахана глядели на небо.
Дети в кроватках, старики на смертном одре, богатые купцы из верхнего города, бродяги, уснувшие у подножия стен, ремесленники и солдаты, проститутки и пророки, раненые, целители, умирающие и монахини, — все притихли и смотрели, как огромное облако, которое еще только что виднелось на горизонте, разрасталось и извергало на землю мириады зеленоватых насекомых, десять миллионов богомолов, которые, затмевая собой все, падали и падали на крыши и мостовые.
Сентаи!
Император умер, а у ворот города стоял враг.
Обезумевшие от ужаса часовые трубили в рог, искали защиты у своих генералов, показывали пальцем на громаду вражеских войск. Сентаи пришли с юга. Они собрались на равнине, у стен, сели верхом на своих ужасных монстров и теперь, казалось, ждали какого-то сигнала, быть может, рассвета, чтобы устремиться на штурм Дат-Лахана.
Азенатские войска мгновенно приготовились к бою. Генерал Аракс взял на себя командование легионами и стал раздавать приказы всем капитанам и лейтенантам, которые ему попадались. По всему городу были разосланы гонцы. Когда прозвучал призыв взяться за оружие, большинство солдат и так не спали. В полном молчании, дрожа от страха, они тут же вскочили и надели доспехи. Потом они взяли мечи и арбалеты и стали ждать приказа.
На двойных стенах города стали разогревать масло, зажигать жаровни. В стратегически важных местах поместили лучников, а у Больших Южных ворот поставили несколько лучших отрядов. Сами ворота укрепили огромными железными поперечинами, а в ров между двумя стенами напустили мурен.
Дождь из богомолов усиливался.
И пока свирепые сентайские воины, поглаживая по шее своих дремлющих монстров с отливающими синевой животами и сверкающими клыками, с улыбкой взирали на приготовления своих врагов, пока азенатские солдаты вручали свои души Единственному и в последний раз проверяли оружие, пока Большая Эспланада и соседние улицы постепенно пустели, варвары тоже пустились в путь — и пошли навстречу своей судьбе.
Акшан Ирхам, который отправился собирать войска Лайшама, даже не поднял глаза, когда начался дождь. Ему уже случалось видеть подобное в ходе его прошлых кампаний. Это означало лишь одно: приказ Лайшама изменился. Сентайская угроза затмила все остальное. Ирхам еще не знал, что Императора уже нет в живых, но это не имело значения. Он раздраженно раздавил насекомое о землю. Затем он направился к офицерскому лагерю.
Укрывшись в одной из башен дворца, в потайной комнате, где стражники ни за что бы его не нашли, Раджак Хассн готовился убить шестого гвардейца. Он ждал только, чтобы его оставили одного. Обычно хватало одного удара палицы. Гнев удесятерял его силу. Император был мертв. Сенатор Адамант тоже был мертв. Теперь пришел черед исчезнуть юному принцу. Он хотел убить его, прежде чем заняться Лайшамом. Его он убьет не сразу. Сначала он раздробит ему все кости, потом голыми руками оторвет ему голову. Сколько страданий он перенес! Он заставит его заплатить за них сторицей. При этой мысли Хассн облизал то, что осталось от его губ. К нему приближался еще один гвардеец. Через несколько секунд его сердце остановится.
В этот же миг генерал Окоон входил в монастырь Скорбящей Матери. Внутри было темно и тихо. Несколько фигур распростерлись прямо на полу, прижав лицо к полу и раскинув руки — монахини молились. Старая Тирцея указывала ему дорогу, а я ждала их рядом у двери, ведущей в сад. Когда они подошли, я встала, и Окоон скользнул по мне взглядом. «Это Голос», — прошептала служанка, когда они чуть отошли. «Голос?» — спросил найан. «Голос Единственного, — пояснила Тирцея. — Он живет в ней». В полумраке Окоон обернулся. Его охватило странное чувство, смесь тревоги и восхищения. Голос Единственного? Вдалеке над холмами небо постепенно окрашивалось в нежно-фиолетовый цвет.
* * *
Когда насекомые с острыми лапками перестали падать на Дат-Лахан, когда последний богомол стукнулся о землю у ног азенатского солдата, более, чем на полчаса воцарилась тишина — такая, какой этот город еще не знал. Стоявшие на стенах воины переглянулись. Армия сентаев не сдвинулась с места.
Акшан Ирхам закончил сбор войск. Теперь многие тысячи молчаливых и полных решимости варваров, одетых в кожу и вооруженных топорами, мечами и хлыстами, двигались к Большой Эспланаде. Улицы были пустынны, но никто уже не спал. Земля была окутана покровом из бледно-зеленых насекомых, которые, когда на них наступали сандалией или сапогом, издавали отвратительный хруст. Ночь медленно уступала место утру, и заря окрашивала небо в нежные розовато-оранжевые тона.
Лайшам и принц Орион стояли на ступенях дворца. Вокруг них суетились несколько азенатских советников, скрибов и сенаторов. Теперь уже о смерти Императора знали все, никто не знал, кто его убил, но одно было ясно: это не вождь варваров — юный наследник подтвердил это, и все сановники Империи, казалось, были счастливы оттого, что могут вновь положиться на него — единственного, кто может защитить город.
— Что вы собираетесь делать? — спросил один из сенаторов.
— Мне никогда не случалось бывать в осажденном городе, — ответил варвар. — Но я знаю методы сентаев. Они попытаются взобраться на стены без каких-либо приспособлений.
— Что-что?
— Они на это способны. Их пальцы заканчиваются особыми крючкообразными когтями, которые позволяют им с необычайной легкостью лазать по вертикальным поверхностям. Взобраться на стены города не составит им труда. Нужно разместить на верху стены как можно больше наших людей.
— Командование войсками взял на себя генерал Аракс, — сказал кто-то.
— Я поговорю с ним, — отозвался Лайшам.
— А ваши люди? Где они? Где обещанная помощь?
— Они скоро будут.
— Какая ужасная ночь, — вздохнул кто-то. — Она навсегда останется…
— На помощь!
Все разом обернулись. В Зале Побед стоял гвардеец Императора. Он держал под руку другого гвардейца, который бился в агонии с кровавым пятном на груди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40