Время не ждет. Мы уже запросили подкрепления, но нам необходимо мобилизовать все наши силы. Если мы не выйдем навстречу врагу, он придет и разрушит наши дома. В знак дружбы, которая в стародавние времена связала наши народы, я обращаюсь к вам за помощью.
Оггилус Деметер, губернатор Петрана»
Тириус свернул свиток.
Сентаи.
Он поднял глаза к небу.
Ему показалось, что все это он уже однажды пережил.
Сентаи приближаются. В Дат-Лахане об их нападении всегда говорили как о чем-то страшном, но малореальном. Детские воспоминания ишвена были спрятаны в самой глубине его памяти, как демоны, ожидающие момента, чтобы вырваться на свободу. Он не знал, они ли разрушили его деревню. Он не знал, где находилась его деревня. Но он знал, что сентаи несут зло.
В одном месте дорога, ведущая наверх, раздваивалась, и одна из тропинок вела к деревне. Он пошел по ней, направляясь прямо к небольшой группе женщин с маленькими детьми. Все обернулись к нему. Некоторые из женщин были совсем молоды. У них были овальные и чистые лица, большие, чуть раскосые глаза и длинные черные волосы, среди которых у некоторых встречались белые волоски. Ишвен почтительно поклонился.
— Здравствуйте, — сказал он просто. — У меня послание, адресованное вашему вождю.
Женщины с большим интересом разглядывали его. Раздались какие-то кудахтанья, потом из группы вышла старуха и протянула к нему морщинистую руку.
— Дай.
Продолжая улыбаться, ишвен покачал головой.
— Я предпочел бы передать его из рук в руки.
Старуха вздохнула и подбородком указала на деревню.
— Он там. Занят.
— Не могли бы вы проводить меня?
— Я могу пойти, матушка, — заявила молодая девушка, прижимавшая к груди младенца.
Тириус встретился с ней взглядом. Смеющиеся глаза, тонко очерченные губы: она была так красива, что ему даже стало не по себе.
— Вот еще, — ответила мать. — Стой тут. Чужеземца провожу я.
И тут же направилась к деревне.
— Спасибо! — крикнул ишвен девушке, торопясь вслед за старухой.
Женщины за его спиной как ни в чем не бывало продолжили разговор.
Тириус дошел вместе со своей провожатой до дома вождя, который оказался ее мужем. В деревне была всего одна улица, по обе стороны которой располагались низкие круглые строения. В середине улицы находилась маленькая центральная площадь с маленьким колодцем. Все было сделано из глины: амбары, двурогие башенки. Выше были другие жилища, попасть к которым можно было по вырезанной в скале лестнице. Старуха остановилась перед домом, ничем не отличавшимся от остальных, и знаком велела гостю войти. Чтобы пролезть в дверь, ишвену пришлось пригнуться.
Внутри было темно, как в печи. Жилище состояло из одной комнаты с самой простой мебелью. В самом светлом углу полдюжины найанов сидели на полу спиной к стене и передавали друг другу белую костяную трубку. При его появлении никто даже не обернулся. Старуха произнесла несколько слов на непонятном языке, и один из найанов, старец с изборожденным морщинами лицом, растирая бедра, встал.
— Давай послание, — приказал он.
— Вы вождь… этого племени?
— Я Коатль, — фыркнул старик вместо ответа.
Тириус скрепя сердце передал ему свиток. Коатль взял его, даже не поблагодарив, и вышел на крыльцо. Сидевшие у стены не шелохнулись, только продолжали выдувать поднимавшиеся к потолку клубы белого дыма. Старик прищурился. Повертел послание в руках, после чего вернул его ишвену.
— Азенатские буквы, — проворчал он.
— Хотите, я прочту?
Коатль кивнул. Тириус быстро прочел послание, потом вновь свернул свиток, и наступила напряженная тишина. Вождь перекинулся со своими подчиненными парой слов на диалекте и повернулся к ишвену.
— Кто ты?
— Странник, — коротко ответил Тириус.
— Где твоя родня?
— Они все умерли. Давно.
— Да пребудут их души с Великим Духом, — вздохнул Коатль. — Ты ведь ишвен, верно? Но ты явно жил в городе.
— В Дат-Лахане.
— Ты знаешь язык азенатов.
— Я много лет прожил среди них. Но теперь я вернулся. Я ищу свой народ.
* * *
Любовь.
Чувство, которого Тириус никогда не знал и которое теперь он открывал для себя с настоящим восторгом, с ненасытным рвением слепого, впервые узревшего свет. Полет светлячка во тьме, одинокий цветок посреди пустыни: иногда все происходит как бы само собой, будто все уже давно было предрешено.
Его звали Лания, и она была дочерью Коатля — та, что заговорила с ним тогда, на дороге к деревне. Старик предложил ишвену переночевать у них, и он с улыбкой согласился. Почему бы и нет? Разве у него срочные дела?
Вечером вся деревня собралась на площади для ужина. Около пятидесяти человек, включая женщин и детей. На ужин были жареная рыба и кукурузная каша с пряностями; мужчины также пили кактусовую водку. Когда солнце скрылось за скалами, женщины достали барабаны и тамбурины. Дети стали танцевать, и Тириус танцевал вместе с ними. Потом выкурили ритуальную трубку с мудреной смесью сушеных трав, рецепт которой держался в секрете. Ишвен вдохнул дым так, как ему показали, чуть не задохнулся и стал кашлять и отплевываться под всеобщий добродушный смех. И что же, он видел лицо Анархана, загадочные черты Великого Духа, камень и кровь каньонов? Он знаком показал, что нет. Старик Коатль положил руку ему на плечо.
— В первый раз его никто не видит.
Его честность сыграла ему на руку: его приняли за своего.
Потом его усадили по-турецки на бортик колодца, и он рассказал свою историю, на этот раз ничего не опуская. Он говорил и сам удивлялся тому, что говорил. Почему он решил довериться этим людям? Он ничего не знал о них. Может быть, именно поэтому. Или потому, что, каким-то странным и далеким образом, они немножко были его народом. И потом, как забыть улыбку Лании, Лании с ее ослепительно зелеными глазами? Их взгляды все время встречались, им не мешали ни разговоры, ни жесты, и для них обоих это было как огонек во тьме.
Тириус тоже выпил кактусовой настойки и теперь чувствовал себя в полной безопасности. Жители деревни выслушали его историю, вздрагивая и смеясь вместе с ним, и теперь смотрели на него другими глазами. Потом разговор зашел о сентаях: почти все присутствующие слышали о них. Но представить, что эти чудовища вторгнутся на их земли, представить, что они захватят ущелья и долины, представить, что бряцание их оружия однажды нарушит блаженный покой этой древней страны, было просто невозможно. Архан был слишком прекрасен для сентаев. Нужно пить, еще и еще — чтобы не забыть об этом.
Когда настало время ложиться спать, было уже далеко за полночь. Торжественная трапеза в честь прихода чужеземца длилась довольно долго, и все вздохнули с облегчением, когда вождь ударил в ладоши, объявляя о конце празднеств. На прощание люди тепло обнялись. Тириус воспользовался этим для того, чтобы сжать Ланию в объятиях немного крепче, чем то позволяли приличия. Ее отец, который ничего не заметил (а может, как раз оттого, что заметил), предложил ему переночевать в его доме. Ишвен с благодарностью согласился. Ему указали на плетеную циновку, и он тут же мирно вытянулся на ней.
Заснуть он никак не мог. На другом конце комнаты лежала Лания, и, хотя он от нее отвернулся, он знал, что она на него смотрит, и от этого каждая клеточка его тела радостно трепетала, и казалось, что время остановилось и нет больше ничего, кроме биения его сердца. Наконец он медленно повернулся лицом к ней. Он не ошибся: она смотрела на него. Теперь он тоже смотрел на нее, и взгляды их тонули друг в друге, как солнце в озере. Их глаза сияли во тьме: одно сияние, одна молчаливая песнь, понятная лишь им самим, не слышная никому, кроме их душ. Что-то родилось между ними. Что-то началось.
Они заснули лишь под утро.
* * *
Следующие несколько дней Тириус занимался обследованием близлежащей местности.
Он ни разу сильно не отдалялся от деревни: присутствие Лании каким-то мистическим образом притягивало его, хоть он и старался о ней не думать.
Через три дня после прихода в деревню он набрел на озеро и обосновался на одном из его берегов. Спокойнее места и представить себе было нельзя: высокие скалистые берега окаймляли бирюзовые воды, скрывая их от глаз любопытных путников. У огромного утеса ишвен построил себе маленький шалаш из опавших веток и разложил там свои скудные пожитки. Он смастерил себе гарпун, съел немного ягод и искупался в ледяных водах озера. Утром он вернулся в деревню.
Первым, кого он встретил, был Тубальк. Тубальк был братом Лании, и Тириус с самого начала понял, что тот его не жалует. С колчаном за спиной и луком в руке гордый найан шел на охоту. Он с подозрением посмотрел на ишвена.
— Ты что-то забыл?
— Я хотел бы видеть Ланию.
— Ее здесь нет.
— А где она?
Найан пожал плечами.
— Не знаю. С другими женщинами.
— Пойду поищу ее к реке, — сказал Тириус, улыбаясь.
— Это не лучшая мысль, — ответил тот, хватая Тириуса за руку.
— Да?
— Да. Советую тебе держаться от нее подальше.
— Понимаю.
— Вот и хорошо. Я даже дам тебе добрый совет: не пытайся ее снова увидеть. Уходи из нашей деревни.
Ишвен не знал, что ответить. Хотя он был на голову выше Тубалька, тот, казалось, его нисколько не боялся. В его глазах читался вызов. Это же абсурд. Тириус глубоко вздохнул.
— Послушай, — сказал он. — Я люблю Ланию.
Тот живо замотал головой.
— Даже не хочу про это слышать.
— Но это правда. И мне не нужно твоего согласия, чтобы любить ее.
Обезумев от ярости, найан развернулся и бросился в лес.
— Я хочу быть тебе другом!
Тубальк даже не потрудился ему ответить.
Следующие несколько дней оказались особенно трудными. Лания и Тириус, любовь которых расцветала не по дням, а по часам, вынуждены были все время прятаться, и, казалось, что повсюду, куда бы они ни шли, рядом тут же оказывался Тубальк. Найан утверждал, что это случайное совпадение: «Я не видел, что ты тут», — ворчал он, удаляясь, ишвену вслед. Всегда, когда только было можно, он советовал своей сестре избегать его. На людях он постоянно издевался над Тириусом. Ишвен был уверен, что за его спиной говорится много нелицеприятных вещей. Лания была в отчаянии, но ничего не могла поделать.
С другими членами семьи все было гораздо проще. Коатль глядел на Тириуса со смесью уважения и суровости, но ни разу не мешал ему ухаживать за своей дочерью. Ее мать буквально не сводила с него глаз. Для Лании это был редкостный шанс — шанс найти достойного мужа за пределами деревни. Долгие годы кровосмесительных браков сильно ослабили клан найанов, и их маленькое племя постепенно вымирало.
Однажды старуха отвела его в сторону и показала на вершины скал.
— Уведи ее, — сказала она. — Коатль убьет меня, если узнает, что я тебе это сказала, но я знаю, что так будет для нее лучше. Уведи ее, подари ей сына. Ты мудрый и храбрый человек. Ты ведь будешь ей защитником, верно?
В глазах у нее были слезы.
Ишвен пообещал ей все, что только мог пообещать.
Жизнь с Ланией была восхитительна. Закончив хозяйственные дела, она шла к Тириусу, и любовники уходили из деревни, каждый раз чуть дальше, чем в прошлый.
Однажды вечером он показал ей свое озеро. Она улыбалась, положив голову к нему на грудь. Она гладил ее по волосам.
— Ты знаешь это место?
— Да. Это озеро Вздохов.
— Озеро Вздохов.
— Говорят, если бросить туда что-то очень для тебя дорогое, исполнится твое самое заветное желание.
— И ты в это веришь?
Она пожала плечами.
Тириус взял в руки маленький амулет, который подарила ему жена Хедара и снял его с шеи. Лания следила за его движениями с тревогой.
— О, нет, — прошептала она. — Это ведь украшение.
Тириус приложился губами к нефриту, а потом со всей силы швырнул амулет в темную воду. С тихим «бульком» он исчез под водой.
— Я загадал, чтобы… — начал он, но Лания приложила палец ему к губам.
— Тсс, — прошептала она. — Если хочешь, чтобы оно исполнилось, о нем нельзя никому говорить.
Она нежно поцеловала его, и они вернулись в деревню.
* * *
Через несколько дней Тириус и Тубальк все-таки подрались.
Гроза собиралась весь день; собственно, несколько раз казалось, что она вот-вот разразится. Ишвен неоднократно пытался помириться с угрюмым братом своей красавицы, но все его усилия были тщетны. Более того, казалось, чем больше он предпринимает, тем больше накаляется обстановка.
Все остальные жители деревни приняли чужеземца как брата. Поговаривали о скорой свадьбе. Коатль обращался с ишвеном почти как с сыном, что еще больше раздражало Тубалька. Он черной тенью нависал над их любовью.
Однажды утром он, ишвен и еще один найан вместе отправились на охоту. Так велел Коатль: он все еще надеялся вынудить молодых людей помириться. Тириус поблагодарил его, Тубальк лишь пожал плечами. Очень скоро они разошлись, и каждый пошел своей дорогой.
Ишвен любил охоту. Ему одолжили лук и колчан, полный стрел. Он был стрелком достойным, но не выдающимся. Особенно ему нравилось бегать по лесной чаще, прислушиваться к шорохам, вдыхать запахи леса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
Оггилус Деметер, губернатор Петрана»
Тириус свернул свиток.
Сентаи.
Он поднял глаза к небу.
Ему показалось, что все это он уже однажды пережил.
Сентаи приближаются. В Дат-Лахане об их нападении всегда говорили как о чем-то страшном, но малореальном. Детские воспоминания ишвена были спрятаны в самой глубине его памяти, как демоны, ожидающие момента, чтобы вырваться на свободу. Он не знал, они ли разрушили его деревню. Он не знал, где находилась его деревня. Но он знал, что сентаи несут зло.
В одном месте дорога, ведущая наверх, раздваивалась, и одна из тропинок вела к деревне. Он пошел по ней, направляясь прямо к небольшой группе женщин с маленькими детьми. Все обернулись к нему. Некоторые из женщин были совсем молоды. У них были овальные и чистые лица, большие, чуть раскосые глаза и длинные черные волосы, среди которых у некоторых встречались белые волоски. Ишвен почтительно поклонился.
— Здравствуйте, — сказал он просто. — У меня послание, адресованное вашему вождю.
Женщины с большим интересом разглядывали его. Раздались какие-то кудахтанья, потом из группы вышла старуха и протянула к нему морщинистую руку.
— Дай.
Продолжая улыбаться, ишвен покачал головой.
— Я предпочел бы передать его из рук в руки.
Старуха вздохнула и подбородком указала на деревню.
— Он там. Занят.
— Не могли бы вы проводить меня?
— Я могу пойти, матушка, — заявила молодая девушка, прижимавшая к груди младенца.
Тириус встретился с ней взглядом. Смеющиеся глаза, тонко очерченные губы: она была так красива, что ему даже стало не по себе.
— Вот еще, — ответила мать. — Стой тут. Чужеземца провожу я.
И тут же направилась к деревне.
— Спасибо! — крикнул ишвен девушке, торопясь вслед за старухой.
Женщины за его спиной как ни в чем не бывало продолжили разговор.
Тириус дошел вместе со своей провожатой до дома вождя, который оказался ее мужем. В деревне была всего одна улица, по обе стороны которой располагались низкие круглые строения. В середине улицы находилась маленькая центральная площадь с маленьким колодцем. Все было сделано из глины: амбары, двурогие башенки. Выше были другие жилища, попасть к которым можно было по вырезанной в скале лестнице. Старуха остановилась перед домом, ничем не отличавшимся от остальных, и знаком велела гостю войти. Чтобы пролезть в дверь, ишвену пришлось пригнуться.
Внутри было темно, как в печи. Жилище состояло из одной комнаты с самой простой мебелью. В самом светлом углу полдюжины найанов сидели на полу спиной к стене и передавали друг другу белую костяную трубку. При его появлении никто даже не обернулся. Старуха произнесла несколько слов на непонятном языке, и один из найанов, старец с изборожденным морщинами лицом, растирая бедра, встал.
— Давай послание, — приказал он.
— Вы вождь… этого племени?
— Я Коатль, — фыркнул старик вместо ответа.
Тириус скрепя сердце передал ему свиток. Коатль взял его, даже не поблагодарив, и вышел на крыльцо. Сидевшие у стены не шелохнулись, только продолжали выдувать поднимавшиеся к потолку клубы белого дыма. Старик прищурился. Повертел послание в руках, после чего вернул его ишвену.
— Азенатские буквы, — проворчал он.
— Хотите, я прочту?
Коатль кивнул. Тириус быстро прочел послание, потом вновь свернул свиток, и наступила напряженная тишина. Вождь перекинулся со своими подчиненными парой слов на диалекте и повернулся к ишвену.
— Кто ты?
— Странник, — коротко ответил Тириус.
— Где твоя родня?
— Они все умерли. Давно.
— Да пребудут их души с Великим Духом, — вздохнул Коатль. — Ты ведь ишвен, верно? Но ты явно жил в городе.
— В Дат-Лахане.
— Ты знаешь язык азенатов.
— Я много лет прожил среди них. Но теперь я вернулся. Я ищу свой народ.
* * *
Любовь.
Чувство, которого Тириус никогда не знал и которое теперь он открывал для себя с настоящим восторгом, с ненасытным рвением слепого, впервые узревшего свет. Полет светлячка во тьме, одинокий цветок посреди пустыни: иногда все происходит как бы само собой, будто все уже давно было предрешено.
Его звали Лания, и она была дочерью Коатля — та, что заговорила с ним тогда, на дороге к деревне. Старик предложил ишвену переночевать у них, и он с улыбкой согласился. Почему бы и нет? Разве у него срочные дела?
Вечером вся деревня собралась на площади для ужина. Около пятидесяти человек, включая женщин и детей. На ужин были жареная рыба и кукурузная каша с пряностями; мужчины также пили кактусовую водку. Когда солнце скрылось за скалами, женщины достали барабаны и тамбурины. Дети стали танцевать, и Тириус танцевал вместе с ними. Потом выкурили ритуальную трубку с мудреной смесью сушеных трав, рецепт которой держался в секрете. Ишвен вдохнул дым так, как ему показали, чуть не задохнулся и стал кашлять и отплевываться под всеобщий добродушный смех. И что же, он видел лицо Анархана, загадочные черты Великого Духа, камень и кровь каньонов? Он знаком показал, что нет. Старик Коатль положил руку ему на плечо.
— В первый раз его никто не видит.
Его честность сыграла ему на руку: его приняли за своего.
Потом его усадили по-турецки на бортик колодца, и он рассказал свою историю, на этот раз ничего не опуская. Он говорил и сам удивлялся тому, что говорил. Почему он решил довериться этим людям? Он ничего не знал о них. Может быть, именно поэтому. Или потому, что, каким-то странным и далеким образом, они немножко были его народом. И потом, как забыть улыбку Лании, Лании с ее ослепительно зелеными глазами? Их взгляды все время встречались, им не мешали ни разговоры, ни жесты, и для них обоих это было как огонек во тьме.
Тириус тоже выпил кактусовой настойки и теперь чувствовал себя в полной безопасности. Жители деревни выслушали его историю, вздрагивая и смеясь вместе с ним, и теперь смотрели на него другими глазами. Потом разговор зашел о сентаях: почти все присутствующие слышали о них. Но представить, что эти чудовища вторгнутся на их земли, представить, что они захватят ущелья и долины, представить, что бряцание их оружия однажды нарушит блаженный покой этой древней страны, было просто невозможно. Архан был слишком прекрасен для сентаев. Нужно пить, еще и еще — чтобы не забыть об этом.
Когда настало время ложиться спать, было уже далеко за полночь. Торжественная трапеза в честь прихода чужеземца длилась довольно долго, и все вздохнули с облегчением, когда вождь ударил в ладоши, объявляя о конце празднеств. На прощание люди тепло обнялись. Тириус воспользовался этим для того, чтобы сжать Ланию в объятиях немного крепче, чем то позволяли приличия. Ее отец, который ничего не заметил (а может, как раз оттого, что заметил), предложил ему переночевать в его доме. Ишвен с благодарностью согласился. Ему указали на плетеную циновку, и он тут же мирно вытянулся на ней.
Заснуть он никак не мог. На другом конце комнаты лежала Лания, и, хотя он от нее отвернулся, он знал, что она на него смотрит, и от этого каждая клеточка его тела радостно трепетала, и казалось, что время остановилось и нет больше ничего, кроме биения его сердца. Наконец он медленно повернулся лицом к ней. Он не ошибся: она смотрела на него. Теперь он тоже смотрел на нее, и взгляды их тонули друг в друге, как солнце в озере. Их глаза сияли во тьме: одно сияние, одна молчаливая песнь, понятная лишь им самим, не слышная никому, кроме их душ. Что-то родилось между ними. Что-то началось.
Они заснули лишь под утро.
* * *
Следующие несколько дней Тириус занимался обследованием близлежащей местности.
Он ни разу сильно не отдалялся от деревни: присутствие Лании каким-то мистическим образом притягивало его, хоть он и старался о ней не думать.
Через три дня после прихода в деревню он набрел на озеро и обосновался на одном из его берегов. Спокойнее места и представить себе было нельзя: высокие скалистые берега окаймляли бирюзовые воды, скрывая их от глаз любопытных путников. У огромного утеса ишвен построил себе маленький шалаш из опавших веток и разложил там свои скудные пожитки. Он смастерил себе гарпун, съел немного ягод и искупался в ледяных водах озера. Утром он вернулся в деревню.
Первым, кого он встретил, был Тубальк. Тубальк был братом Лании, и Тириус с самого начала понял, что тот его не жалует. С колчаном за спиной и луком в руке гордый найан шел на охоту. Он с подозрением посмотрел на ишвена.
— Ты что-то забыл?
— Я хотел бы видеть Ланию.
— Ее здесь нет.
— А где она?
Найан пожал плечами.
— Не знаю. С другими женщинами.
— Пойду поищу ее к реке, — сказал Тириус, улыбаясь.
— Это не лучшая мысль, — ответил тот, хватая Тириуса за руку.
— Да?
— Да. Советую тебе держаться от нее подальше.
— Понимаю.
— Вот и хорошо. Я даже дам тебе добрый совет: не пытайся ее снова увидеть. Уходи из нашей деревни.
Ишвен не знал, что ответить. Хотя он был на голову выше Тубалька, тот, казалось, его нисколько не боялся. В его глазах читался вызов. Это же абсурд. Тириус глубоко вздохнул.
— Послушай, — сказал он. — Я люблю Ланию.
Тот живо замотал головой.
— Даже не хочу про это слышать.
— Но это правда. И мне не нужно твоего согласия, чтобы любить ее.
Обезумев от ярости, найан развернулся и бросился в лес.
— Я хочу быть тебе другом!
Тубальк даже не потрудился ему ответить.
Следующие несколько дней оказались особенно трудными. Лания и Тириус, любовь которых расцветала не по дням, а по часам, вынуждены были все время прятаться, и, казалось, что повсюду, куда бы они ни шли, рядом тут же оказывался Тубальк. Найан утверждал, что это случайное совпадение: «Я не видел, что ты тут», — ворчал он, удаляясь, ишвену вслед. Всегда, когда только было можно, он советовал своей сестре избегать его. На людях он постоянно издевался над Тириусом. Ишвен был уверен, что за его спиной говорится много нелицеприятных вещей. Лания была в отчаянии, но ничего не могла поделать.
С другими членами семьи все было гораздо проще. Коатль глядел на Тириуса со смесью уважения и суровости, но ни разу не мешал ему ухаживать за своей дочерью. Ее мать буквально не сводила с него глаз. Для Лании это был редкостный шанс — шанс найти достойного мужа за пределами деревни. Долгие годы кровосмесительных браков сильно ослабили клан найанов, и их маленькое племя постепенно вымирало.
Однажды старуха отвела его в сторону и показала на вершины скал.
— Уведи ее, — сказала она. — Коатль убьет меня, если узнает, что я тебе это сказала, но я знаю, что так будет для нее лучше. Уведи ее, подари ей сына. Ты мудрый и храбрый человек. Ты ведь будешь ей защитником, верно?
В глазах у нее были слезы.
Ишвен пообещал ей все, что только мог пообещать.
Жизнь с Ланией была восхитительна. Закончив хозяйственные дела, она шла к Тириусу, и любовники уходили из деревни, каждый раз чуть дальше, чем в прошлый.
Однажды вечером он показал ей свое озеро. Она улыбалась, положив голову к нему на грудь. Она гладил ее по волосам.
— Ты знаешь это место?
— Да. Это озеро Вздохов.
— Озеро Вздохов.
— Говорят, если бросить туда что-то очень для тебя дорогое, исполнится твое самое заветное желание.
— И ты в это веришь?
Она пожала плечами.
Тириус взял в руки маленький амулет, который подарила ему жена Хедара и снял его с шеи. Лания следила за его движениями с тревогой.
— О, нет, — прошептала она. — Это ведь украшение.
Тириус приложился губами к нефриту, а потом со всей силы швырнул амулет в темную воду. С тихим «бульком» он исчез под водой.
— Я загадал, чтобы… — начал он, но Лания приложила палец ему к губам.
— Тсс, — прошептала она. — Если хочешь, чтобы оно исполнилось, о нем нельзя никому говорить.
Она нежно поцеловала его, и они вернулись в деревню.
* * *
Через несколько дней Тириус и Тубальк все-таки подрались.
Гроза собиралась весь день; собственно, несколько раз казалось, что она вот-вот разразится. Ишвен неоднократно пытался помириться с угрюмым братом своей красавицы, но все его усилия были тщетны. Более того, казалось, чем больше он предпринимает, тем больше накаляется обстановка.
Все остальные жители деревни приняли чужеземца как брата. Поговаривали о скорой свадьбе. Коатль обращался с ишвеном почти как с сыном, что еще больше раздражало Тубалька. Он черной тенью нависал над их любовью.
Однажды утром он, ишвен и еще один найан вместе отправились на охоту. Так велел Коатль: он все еще надеялся вынудить молодых людей помириться. Тириус поблагодарил его, Тубальк лишь пожал плечами. Очень скоро они разошлись, и каждый пошел своей дорогой.
Ишвен любил охоту. Ему одолжили лук и колчан, полный стрел. Он был стрелком достойным, но не выдающимся. Особенно ему нравилось бегать по лесной чаще, прислушиваться к шорохам, вдыхать запахи леса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40