Пару дней назад он проснулся буквально закоченевшим. Морозно, а ночи уже долгие. И все удлинялись. Но, хорошо еще, снег не валил. Только горы были присыпаны снегом. Те самые горы, куда ему надо подняться. Завтра он начнет восхождение.
— А знаете, сэр, у меня иногда возникает такое чувство, что, если б не я, вы бы, наверно, давно уже вырыли себе норку поглубже и забились туда. Что вы тут делаете, интересно? Сидите, глядите в пространство…
Вздрогнув, Ривен оторвал взгляд от окна и увидел, что Дуди пристально наблюдает за ним с выражением крайнего неодобрения. Он покорно развернул кресло.
— Я, в общем, явился не просто так. — Дуди зашел за каталку и взялся за ручки. — Мы отправляемся в гости к волшебнику, то есть ко мне, старому шельмецу… Но если кто-нибудь спросит, я везу вас в сортир. — Он выкатил кресло Ривена из комнаты отдыха, прочь от грохота телевизора. Потом, озираясь по сторонам, словно он вышел в патруль, потащил Ривена по коридору, немелодично насвистывая.
— Могу я спросить, что происходит, или это государственная тайна? — с раздражением буркнул Ривен.
Дуди расхохотался.
— Сегодня, сэр, поскольку уж вам прекратили колоть наркоту, мы с вами нарежемся до коматозного состояния.
Наконец они остановились у двери в кладовку. Дуди торжественно вытащил связку ключей и, отперев дверь, отвесил Ривену поклон. Ривен, дернув за рычаг, вкатился внутрь.
— Что там у нас? Уж не пещера ли гребаного Алладина? — спросил Дуди, закрыв за собой дверь. И включил свет. Ривен разразился смехом. На столике в центре захламленной комнатушки стояло шесть упаковок пива и бутыль ирландского виски. Также имелись в наличии две пивные кружки и два низких стакана.
— И только не говорите, что я чего-то недосмотрел. Уж я позаботился, чтобы пиво как следует охладилось, — самодовольно ухмыльнулся Дуди.
Ривен потянул за колечко — банка отозвалась шипением.
— Музыка, — сказал он и опрокинул содержимое банки в кружку. Дуди тут же присоединился.
— Энн Коухен нас прикроет, — объявил он, — так что мы можем не переживать насчет нашей коровушки в оловянных штанах.
— Как тебе удалось протащить это все в здание?
Дуди сделал приличный глоток и на секунду прикрыл глаза.
— Плевое дело. Я таскаю корзины в прачечную. Бельевые корзины, они здоровенные. Можно туда положить что угодно. Я, наверное, сумел бы сюда протащить группу кордебалета в полном составе, если б это понадобилось.
Ривен жадными глотками осушил полкружки и, запрокинув голову, уставился в потолок на одинокую лампочку.
— А знаешь, Дуди, сегодня я хотел бы уклюкаться в дым…
— В доску, — предложил Дуди.
— В сосиску.
— До поросячьего визга.
— До полной отключки.
— Итак, за забвение, сэр. — Они звонко чокнулись.
Они бесшумно крались по улицам. На лице в камуфляжной раскраске выделялись лишь белки глаз. Он опустил руку вниз, подавая знак. Группа продвигалась уверенно; четверо рядовых слились с тенью дверных проемов, винтовки их выпирали из защитных чехлов. В темноте их можно было бы принять за переполненные мусорные мешки, сваленные на крыльце. Легонько потрескивала рация. Вокруг хмурились темные мертвые окна и закрытые наглухо двери. Кое-где окна были забиты досками, кое-где выбиты. Забрехала собака. Откуда-то издалека донеслось слабое жужжание запоздалого автомобиля.
— Эй, один-ноль, прием, я — ноль. Проверка связи. Перехожу на прием.
Он надавил на кнопку и сразу же ощутил давление микрофона на горле.
— Один-ноль-альфа, все о'кей. Перехожу на прием.
— Я — ноль. Вас понял.
Они вышли на перекресток, освещенный янтарным мерцанием единственного фонаря. Все вокруг было усыпано битым стеклом; обгорелый остов автомобиля, служившего вчера баррикадой, прижимался к обочине, черный и искореженный. Они перебежали через опасно освещенное пространство, гуськом — по одному, и каждый потом сдерживал дыхание в темноте на той стороне.
Они шли дальше по темному узкому переулку, мимо брошенных домов и исписанных стен. Один из солдат случайно задел ногой камень, и тот покатился по мостовой. Остальные застыли в испуге, осыпая его безмолвными проклятиями.
А потом ночи не стало. Ослепительная вспышка света. Мощный толчок сбил их с ног и выдавил воздух из легких. Через мгновение раздался грохот, сверху обрушился град раскрошенного камня и пыли. Головной дозорный, — тот, который шел первым в цепочке, — исчез. Его просто засыпало.
Ривена отбросило на противоположную сторону улицы. В руках у него ни с того ни с сего выстрелила винтовка, хотя он был уверен, что она стоит на предохранителе. Он лежал в куче битого кирпича, на краю разворошенного садика, и думал: ну вот, кажется, я поимел МВМС.
Из дома чуть дальше по улице стали стрелять. Вспышки, треск. Пули ложились совсем рядом. Он нажал кнопку рации.
— Один-альфа, прием…
Ему пришлось отползти: тротуар у него перед носом взорвался.
— Бельшам! Джонсон! Джордж! — заорал он, как-то смутно, словно бы издалека, осознавая, что Джонсон был у него дозорным и, вполне вероятно, теперь уже никогда никого не услышит.
В рации что-то трещало; голос прозвучал совсем рядом:
— Бельшам здесь, сэр. Джордж ранен. А где Пит, я не знаю!
— Один-альфа, прием… — он огляделся по сторонам, — угол Креггана и Вишингвелл-стрит. Двое раненых. Находимся под огнем как минимум одного противника. Высылайте отряд СБР. Перехожу на прием.
— Я — ноль, вас понял. СБР высылаем. Конец связи.
Он осторожно выглянул из-за забора, что окружал его садик. Вспышки и треск прекратились. Автоматчик, похоже, решил сделать ноги.
— Бельшам! Мать твою, где ты есть?
— Здесь, сэр; сразу за гаражом.
Он рванулся туда. Бельшам стоял на коленях над лежащим ничком Джорджем и яростно раздирал его камуфляжную рубаху. Ривена вдруг замутило.
— Куда его ранило?
— В грудь, сэр. Я справлюсь.
— Ладно. Пойду погляжу, что там с Питом. — Пригнувшись, он выбрался к тому месту, где их настиг взрыв. Куча раскрошенного камня перекрывала дорогу. Он едва не споткнулся об искореженный корпус рации, а потом нашел то, что осталось от его головного дозорного. Ривена вывернуло в тот самый момент, когда лендроверы СБР вырулили в переулок у него за спиной.
Свет лампочки стал ярче, гора пустых банок — выше, разговор — громче.
— Ну и как оно было в первом батальоне? — спросил Ривен.
— Лафа, расслабуха. А в третьем?
Ривен громко рыгнул.
— «Смирно! Ать-два!» Там не любили ирландцев.
— А ведь забавно так вышло, что мы с вами служили в одном полку, сэр.
— Только я — в Ирландии, а ты — в Белизе.
— Почему вы ушли из армии?
— Женился.
— Надо же, блин. Прошу прощения, сэр.
Ривен махнул рукой.
— Да ладно, теперь уж без разницы. — Он криво усмехнулся. — Жизнь — это стерва. — Он уставился в пустую свою кружку. — Без разницы, — пробормотал он опять.
Дуди подлил и себе, и Ривену. При этом немного пролил. Шмыгнул носом.
— А какая она была, ваша жена?
Ривен так и смотрел сквозь кружку, легонько покачивая головой.
— Моя жена. Черт возьми. — Он моргнул. — Высокая. Смуглая и высокая. Совсем как девчонка. У нее брови сходились на переносице. Я называл ее ведьмой. — Он улыбнулся воспоминаниям. — Ведь она меня околдовала. Дженнифер Маккиннон с острова Скай… Остров Неба… Остров Туманов по-гэльски… да что там… — Он прикончил очередную порцию несколькими глотками. Пустая кружка пустила зайчика в электрическом свете. Ривен причмокнул губами. — Чертово пиво… что плохо — с него быстро отходишь.
Дуди торжественно откупорил виски. Молча чокнувшись, оба влили в себя по стакану. Ривен почувствовал, как крепкая жидкость обожгла горло, — словно бы возвратилось что-то давно утраченное. Комната легонько качнулась.
— Черт возьми, — повторил Ривен, пока Дуди разливал по второй. — А хороша гадость.
— Дерьма не держим, — подтвердил Дуди и, шмякнув бутылку на стол, грозно уставился на нее. — А если и держим, то высшего сорта.
Они опрокинули по второму стакану, как и в первый раз — точно воду. У Ривена глаза понемножку сходились в кучку, — со зрением творилось что-то неладное. За спиной у Дуди — окно, за окном — только темень ночи, но Ривен мог бы поклясться, что на мгновение в окне возник чей-то смутный силуэт: странная такая фигура с заостренными ушами…
Господи, и это с двух-то стаканов!
Дуди тихонечко затянул песню, — армейский марш, состоящий в основном из изощренной непечатной лексики, — Ривен с энтузиазмом принялся ему подпевать. Вместе они составляли вполне приличный дуэт для сбора милостыни. Ривен махал в такт здоровой рукой и сбил-таки свой бокал на пол. Бокал разбился. Они осоловело уставились на осколки. А потом в дверь постучали. Дуди с Ривеном переглянулись.
— Я лишь калека убогий! — запротестовал Ривен. — Это все он! Он заставил меня!
Дверь открылась, и вошла сестра Коухен.
— Вы еще здесь? А нельзя ли немного потише?
Мгновение Дуди тупо смотрел на нее, а потом на него снизошло озарение.
— Да это ж наш ангел-хранитель. — Он икнул. — Наш дозорный. На берегу все спокойно, Энн?
— Да вы же оба лыка не вяжете, — пробурчала сестра Коухен.
— Я — да, — рассеянно отозвался Ривен.
— Дуди, бога ради, ты ж напоил его вусмерть… Через час Бисби-старушка идет на обход. С санитарками я еще справлюсь, но с ней — нет. Нужно его отвести в палату.
Дуди отсалютовал ей с блаженной улыбкой на своем безобразном лице, а потом — очень медленно — повалился на пол. Сестра Коухен молча склонилась над Ривеном и отобрала у него кружку.
— Ну, давайте я вас отвезу, а то как бы, не вышло больших неприятностей. — Бросив последний отчаянный взгляд на отключившегося Дуди, она вывезла Ривена из кладовки.
— Сестричка… — жалобно запричитал Ривен. — Сестричка…
— Ну что еще? — шикнула на него она, с опаской оглядываясь через плечо.
— Мне бы пописать, сестричка…
— О Боже! Вы что, издеваетесь?
Ривен молча мотнул головой. Она прикатила его в уборную, которой пользовались ходячие пациенты Центра.
— Придется мне вас поддержать. Ну, давайте. — Она легко приподняла Ривена — он похудел ужасно — и едва ли не на себе подтащила его к писсуару. И держала его, пока он облегчался.
— Это за столько месяцев в первый раз. Чтобы я стоял прямо, — сказал он. А потом вдруг как-то болезненно ощутил, что она женщина. Прикосновение ее, запах ее волос. Он сжал зубы и только кивнул, когда она спросила его, закончил ли он со своими делами. Она опять протащила его на себе и усадила в каталку, как маленького ребенка.
— Ну, вот. Теперь я могу отвезти вас в постель. — И она улыбнулась ему, заправляя под шапочку выбившуюся прядь волос.
Он отвернулся и прошептал:
— Вы уж меня извините.
Она рассмеялась и покатила кресло по коридору.
— Мужики есть мужики, ничего не поделаешь. Но завтра утром, мистер Ривен, помяните мое слово, голова ваша просто вас возненавидит. — Она уложила его в кровать. — Жить вы, я думаю, будете, но только, на вашем месте, я бы не стала в ближайшем будущем повторять этот эксперимент. Давайте-ка спать. Мне еще нужно что-то придумать с этим болваном Дуди.
Выключив свет в палате, она ушла. Он лежал в темноте с открытыми глазами.
Забвение все же не наступило.
Ривен закрыл глаза.
Мокрый снег хлестал его по лицу, в скалах свистел ветер. Ледоруб выскользнул. Он вонзил его глубже, подтянувшись вверх и нащупав опору для ног. Он уже ободрал руки в кровь об острые выступы камня. Руки заледенели. Сильный ветер грозил сорвать его с утеса. Прикрывая глаза от ветра, он наощупь карабкался вверх.
Зачем? Для чего?
Нога в тяжелом ботинке приподнялась, ища трещину или выступ в покрытом льдом камне. Снег набился во все щели в его одежде, — в каждую складочку. Снег лип к шее, забивал уши.
Я все равно это сделаю. Потому что…
Поскользнулся. Молниеносно потерял равновесие, вскрикнул. Оскалил зубы в беспомощной ярости. Но все-таки удержался; побитый бураном, он удержался.
Упрямый кретин.
Лицо, на которое он смотрел, было худым и бледным. Скулы выпирали вперед, так что глаза, казалось, ввалились в темные впадины, хотя взгляд этих серых глаз был спокоен и тверд. Светлые волосы прикрывали шрамы на лбу, а подбородок зарос бородой точно такого же, как и волосы, цвета. Рука задумчиво поскребла бороду.
Боже правый. Вот он я. Новый я. А где же прежний бравый широкоплечий солдат? — Он отвернул свое кресло от зеркала над раковиной и покатил его по направлению к коридорчику, который вел во двор.
Он не отличался громадным ростом, но был, что называется, крепко сбит. По крайней уж мере. А теперь похож на гнилую палку от швабры.
На улице было морозно и ясно. Туман, утром поднявшийся от реки, к полудню рассеялся. Он поглядел через лужайку. Туда, где клонились ивы и поблескивала вода.
Сегодня нужно немного развлечься.
— Как у вас голова, мистер Ривен? — поинтересовалась сестра Коухен, бесшумно подойдя к нему сзади.
— Бывало и лучше. Но, с другой стороны, бывало гораздо хуже… Как Дуди?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
— А знаете, сэр, у меня иногда возникает такое чувство, что, если б не я, вы бы, наверно, давно уже вырыли себе норку поглубже и забились туда. Что вы тут делаете, интересно? Сидите, глядите в пространство…
Вздрогнув, Ривен оторвал взгляд от окна и увидел, что Дуди пристально наблюдает за ним с выражением крайнего неодобрения. Он покорно развернул кресло.
— Я, в общем, явился не просто так. — Дуди зашел за каталку и взялся за ручки. — Мы отправляемся в гости к волшебнику, то есть ко мне, старому шельмецу… Но если кто-нибудь спросит, я везу вас в сортир. — Он выкатил кресло Ривена из комнаты отдыха, прочь от грохота телевизора. Потом, озираясь по сторонам, словно он вышел в патруль, потащил Ривена по коридору, немелодично насвистывая.
— Могу я спросить, что происходит, или это государственная тайна? — с раздражением буркнул Ривен.
Дуди расхохотался.
— Сегодня, сэр, поскольку уж вам прекратили колоть наркоту, мы с вами нарежемся до коматозного состояния.
Наконец они остановились у двери в кладовку. Дуди торжественно вытащил связку ключей и, отперев дверь, отвесил Ривену поклон. Ривен, дернув за рычаг, вкатился внутрь.
— Что там у нас? Уж не пещера ли гребаного Алладина? — спросил Дуди, закрыв за собой дверь. И включил свет. Ривен разразился смехом. На столике в центре захламленной комнатушки стояло шесть упаковок пива и бутыль ирландского виски. Также имелись в наличии две пивные кружки и два низких стакана.
— И только не говорите, что я чего-то недосмотрел. Уж я позаботился, чтобы пиво как следует охладилось, — самодовольно ухмыльнулся Дуди.
Ривен потянул за колечко — банка отозвалась шипением.
— Музыка, — сказал он и опрокинул содержимое банки в кружку. Дуди тут же присоединился.
— Энн Коухен нас прикроет, — объявил он, — так что мы можем не переживать насчет нашей коровушки в оловянных штанах.
— Как тебе удалось протащить это все в здание?
Дуди сделал приличный глоток и на секунду прикрыл глаза.
— Плевое дело. Я таскаю корзины в прачечную. Бельевые корзины, они здоровенные. Можно туда положить что угодно. Я, наверное, сумел бы сюда протащить группу кордебалета в полном составе, если б это понадобилось.
Ривен жадными глотками осушил полкружки и, запрокинув голову, уставился в потолок на одинокую лампочку.
— А знаешь, Дуди, сегодня я хотел бы уклюкаться в дым…
— В доску, — предложил Дуди.
— В сосиску.
— До поросячьего визга.
— До полной отключки.
— Итак, за забвение, сэр. — Они звонко чокнулись.
Они бесшумно крались по улицам. На лице в камуфляжной раскраске выделялись лишь белки глаз. Он опустил руку вниз, подавая знак. Группа продвигалась уверенно; четверо рядовых слились с тенью дверных проемов, винтовки их выпирали из защитных чехлов. В темноте их можно было бы принять за переполненные мусорные мешки, сваленные на крыльце. Легонько потрескивала рация. Вокруг хмурились темные мертвые окна и закрытые наглухо двери. Кое-где окна были забиты досками, кое-где выбиты. Забрехала собака. Откуда-то издалека донеслось слабое жужжание запоздалого автомобиля.
— Эй, один-ноль, прием, я — ноль. Проверка связи. Перехожу на прием.
Он надавил на кнопку и сразу же ощутил давление микрофона на горле.
— Один-ноль-альфа, все о'кей. Перехожу на прием.
— Я — ноль. Вас понял.
Они вышли на перекресток, освещенный янтарным мерцанием единственного фонаря. Все вокруг было усыпано битым стеклом; обгорелый остов автомобиля, служившего вчера баррикадой, прижимался к обочине, черный и искореженный. Они перебежали через опасно освещенное пространство, гуськом — по одному, и каждый потом сдерживал дыхание в темноте на той стороне.
Они шли дальше по темному узкому переулку, мимо брошенных домов и исписанных стен. Один из солдат случайно задел ногой камень, и тот покатился по мостовой. Остальные застыли в испуге, осыпая его безмолвными проклятиями.
А потом ночи не стало. Ослепительная вспышка света. Мощный толчок сбил их с ног и выдавил воздух из легких. Через мгновение раздался грохот, сверху обрушился град раскрошенного камня и пыли. Головной дозорный, — тот, который шел первым в цепочке, — исчез. Его просто засыпало.
Ривена отбросило на противоположную сторону улицы. В руках у него ни с того ни с сего выстрелила винтовка, хотя он был уверен, что она стоит на предохранителе. Он лежал в куче битого кирпича, на краю разворошенного садика, и думал: ну вот, кажется, я поимел МВМС.
Из дома чуть дальше по улице стали стрелять. Вспышки, треск. Пули ложились совсем рядом. Он нажал кнопку рации.
— Один-альфа, прием…
Ему пришлось отползти: тротуар у него перед носом взорвался.
— Бельшам! Джонсон! Джордж! — заорал он, как-то смутно, словно бы издалека, осознавая, что Джонсон был у него дозорным и, вполне вероятно, теперь уже никогда никого не услышит.
В рации что-то трещало; голос прозвучал совсем рядом:
— Бельшам здесь, сэр. Джордж ранен. А где Пит, я не знаю!
— Один-альфа, прием… — он огляделся по сторонам, — угол Креггана и Вишингвелл-стрит. Двое раненых. Находимся под огнем как минимум одного противника. Высылайте отряд СБР. Перехожу на прием.
— Я — ноль, вас понял. СБР высылаем. Конец связи.
Он осторожно выглянул из-за забора, что окружал его садик. Вспышки и треск прекратились. Автоматчик, похоже, решил сделать ноги.
— Бельшам! Мать твою, где ты есть?
— Здесь, сэр; сразу за гаражом.
Он рванулся туда. Бельшам стоял на коленях над лежащим ничком Джорджем и яростно раздирал его камуфляжную рубаху. Ривена вдруг замутило.
— Куда его ранило?
— В грудь, сэр. Я справлюсь.
— Ладно. Пойду погляжу, что там с Питом. — Пригнувшись, он выбрался к тому месту, где их настиг взрыв. Куча раскрошенного камня перекрывала дорогу. Он едва не споткнулся об искореженный корпус рации, а потом нашел то, что осталось от его головного дозорного. Ривена вывернуло в тот самый момент, когда лендроверы СБР вырулили в переулок у него за спиной.
Свет лампочки стал ярче, гора пустых банок — выше, разговор — громче.
— Ну и как оно было в первом батальоне? — спросил Ривен.
— Лафа, расслабуха. А в третьем?
Ривен громко рыгнул.
— «Смирно! Ать-два!» Там не любили ирландцев.
— А ведь забавно так вышло, что мы с вами служили в одном полку, сэр.
— Только я — в Ирландии, а ты — в Белизе.
— Почему вы ушли из армии?
— Женился.
— Надо же, блин. Прошу прощения, сэр.
Ривен махнул рукой.
— Да ладно, теперь уж без разницы. — Он криво усмехнулся. — Жизнь — это стерва. — Он уставился в пустую свою кружку. — Без разницы, — пробормотал он опять.
Дуди подлил и себе, и Ривену. При этом немного пролил. Шмыгнул носом.
— А какая она была, ваша жена?
Ривен так и смотрел сквозь кружку, легонько покачивая головой.
— Моя жена. Черт возьми. — Он моргнул. — Высокая. Смуглая и высокая. Совсем как девчонка. У нее брови сходились на переносице. Я называл ее ведьмой. — Он улыбнулся воспоминаниям. — Ведь она меня околдовала. Дженнифер Маккиннон с острова Скай… Остров Неба… Остров Туманов по-гэльски… да что там… — Он прикончил очередную порцию несколькими глотками. Пустая кружка пустила зайчика в электрическом свете. Ривен причмокнул губами. — Чертово пиво… что плохо — с него быстро отходишь.
Дуди торжественно откупорил виски. Молча чокнувшись, оба влили в себя по стакану. Ривен почувствовал, как крепкая жидкость обожгла горло, — словно бы возвратилось что-то давно утраченное. Комната легонько качнулась.
— Черт возьми, — повторил Ривен, пока Дуди разливал по второй. — А хороша гадость.
— Дерьма не держим, — подтвердил Дуди и, шмякнув бутылку на стол, грозно уставился на нее. — А если и держим, то высшего сорта.
Они опрокинули по второму стакану, как и в первый раз — точно воду. У Ривена глаза понемножку сходились в кучку, — со зрением творилось что-то неладное. За спиной у Дуди — окно, за окном — только темень ночи, но Ривен мог бы поклясться, что на мгновение в окне возник чей-то смутный силуэт: странная такая фигура с заостренными ушами…
Господи, и это с двух-то стаканов!
Дуди тихонечко затянул песню, — армейский марш, состоящий в основном из изощренной непечатной лексики, — Ривен с энтузиазмом принялся ему подпевать. Вместе они составляли вполне приличный дуэт для сбора милостыни. Ривен махал в такт здоровой рукой и сбил-таки свой бокал на пол. Бокал разбился. Они осоловело уставились на осколки. А потом в дверь постучали. Дуди с Ривеном переглянулись.
— Я лишь калека убогий! — запротестовал Ривен. — Это все он! Он заставил меня!
Дверь открылась, и вошла сестра Коухен.
— Вы еще здесь? А нельзя ли немного потише?
Мгновение Дуди тупо смотрел на нее, а потом на него снизошло озарение.
— Да это ж наш ангел-хранитель. — Он икнул. — Наш дозорный. На берегу все спокойно, Энн?
— Да вы же оба лыка не вяжете, — пробурчала сестра Коухен.
— Я — да, — рассеянно отозвался Ривен.
— Дуди, бога ради, ты ж напоил его вусмерть… Через час Бисби-старушка идет на обход. С санитарками я еще справлюсь, но с ней — нет. Нужно его отвести в палату.
Дуди отсалютовал ей с блаженной улыбкой на своем безобразном лице, а потом — очень медленно — повалился на пол. Сестра Коухен молча склонилась над Ривеном и отобрала у него кружку.
— Ну, давайте я вас отвезу, а то как бы, не вышло больших неприятностей. — Бросив последний отчаянный взгляд на отключившегося Дуди, она вывезла Ривена из кладовки.
— Сестричка… — жалобно запричитал Ривен. — Сестричка…
— Ну что еще? — шикнула на него она, с опаской оглядываясь через плечо.
— Мне бы пописать, сестричка…
— О Боже! Вы что, издеваетесь?
Ривен молча мотнул головой. Она прикатила его в уборную, которой пользовались ходячие пациенты Центра.
— Придется мне вас поддержать. Ну, давайте. — Она легко приподняла Ривена — он похудел ужасно — и едва ли не на себе подтащила его к писсуару. И держала его, пока он облегчался.
— Это за столько месяцев в первый раз. Чтобы я стоял прямо, — сказал он. А потом вдруг как-то болезненно ощутил, что она женщина. Прикосновение ее, запах ее волос. Он сжал зубы и только кивнул, когда она спросила его, закончил ли он со своими делами. Она опять протащила его на себе и усадила в каталку, как маленького ребенка.
— Ну, вот. Теперь я могу отвезти вас в постель. — И она улыбнулась ему, заправляя под шапочку выбившуюся прядь волос.
Он отвернулся и прошептал:
— Вы уж меня извините.
Она рассмеялась и покатила кресло по коридору.
— Мужики есть мужики, ничего не поделаешь. Но завтра утром, мистер Ривен, помяните мое слово, голова ваша просто вас возненавидит. — Она уложила его в кровать. — Жить вы, я думаю, будете, но только, на вашем месте, я бы не стала в ближайшем будущем повторять этот эксперимент. Давайте-ка спать. Мне еще нужно что-то придумать с этим болваном Дуди.
Выключив свет в палате, она ушла. Он лежал в темноте с открытыми глазами.
Забвение все же не наступило.
Ривен закрыл глаза.
Мокрый снег хлестал его по лицу, в скалах свистел ветер. Ледоруб выскользнул. Он вонзил его глубже, подтянувшись вверх и нащупав опору для ног. Он уже ободрал руки в кровь об острые выступы камня. Руки заледенели. Сильный ветер грозил сорвать его с утеса. Прикрывая глаза от ветра, он наощупь карабкался вверх.
Зачем? Для чего?
Нога в тяжелом ботинке приподнялась, ища трещину или выступ в покрытом льдом камне. Снег набился во все щели в его одежде, — в каждую складочку. Снег лип к шее, забивал уши.
Я все равно это сделаю. Потому что…
Поскользнулся. Молниеносно потерял равновесие, вскрикнул. Оскалил зубы в беспомощной ярости. Но все-таки удержался; побитый бураном, он удержался.
Упрямый кретин.
Лицо, на которое он смотрел, было худым и бледным. Скулы выпирали вперед, так что глаза, казалось, ввалились в темные впадины, хотя взгляд этих серых глаз был спокоен и тверд. Светлые волосы прикрывали шрамы на лбу, а подбородок зарос бородой точно такого же, как и волосы, цвета. Рука задумчиво поскребла бороду.
Боже правый. Вот он я. Новый я. А где же прежний бравый широкоплечий солдат? — Он отвернул свое кресло от зеркала над раковиной и покатил его по направлению к коридорчику, который вел во двор.
Он не отличался громадным ростом, но был, что называется, крепко сбит. По крайней уж мере. А теперь похож на гнилую палку от швабры.
На улице было морозно и ясно. Туман, утром поднявшийся от реки, к полудню рассеялся. Он поглядел через лужайку. Туда, где клонились ивы и поблескивала вода.
Сегодня нужно немного развлечься.
— Как у вас голова, мистер Ривен? — поинтересовалась сестра Коухен, бесшумно подойдя к нему сзади.
— Бывало и лучше. Но, с другой стороны, бывало гораздо хуже… Как Дуди?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63