Но результат получился другим. Этот человек не стоял с закрытыми глазами, он был в состоянии повышенной готовности, порожденной яростью и путешествием в незнакомую страну.
— Кафал! Стоять! — хрипло приказал он, и в ту же секунду, когда пес отступил, сингаэль ловко отпрянул в сторону и схватил ступню Кендры, наносящую удар. Он остановил ее ногу на высоте талии. Потом поднял еще выше.
Она падала. Он хотел, чтобы она упала.
И упала бы, если бы не подоспел другой человек, постарше, быстро ее подхвативший. Она не слышала, как подошел священник. Она осталась в этой позе: одна нога в руках у одного сингаэля, а тело поддерживал сзади другой.
Разъяренный Хакон прыгнул вперед.
— Вы, свиньи! — рявкнул он. — Отпустите ее!
Младший повиновался с готовностью, что было приятно. Затем, что было менее приятно, сказал:
— Простите меня. Каким было бы правильное поведение в данном случае? Позволить эрлингу научить меня учтивости? Я не хотел вырезать ей легкие. Как следует поступить человеку, когда женщина так роняет в его глазах свое высокое происхождение? Принять предложенный удар?
Хакону пришлось трудно, так как он не находил достойного ответа и совсем не понимал, почему Кендра так поступила.
— С превеликим удовольствием прикончу тебя, — продолжал сингаэль своим абсурдно красивым голосом, который, по-видимому, всем им достается в дар, — если ты считаешь, что здесь речь идет о защите чести.
— Нет! — быстро возразила Кендра, и одновременно Сейнион Льюэртский отпустил ее локти и повернулся к своему спутнику.
— Принц Алун, — произнес он голосом, похожим на кованый металл, — ты здесь в качестве моего спутника и телохранителя. Я полагаюсь на тебя. Помни об этом.
— И я буду защищать тебя ценой жизни от языческого отродья, — ответил молодой сингаэль. Слова были грубыми, тон сверхъестественно мягким, ровным. “Ему все равно, — подумала вдруг Кендра. — Он хочет умереть”. Она не имела ни малейшего представления, откуда ей это известно.
Хакон обнажил меч и сделал шаг.
— Мне надоели эти слова, — с достоинством произнес он. — Сделай, что сможешь, во имя Джада.
— Нет. Простите меня, оба, но я вам запрещаю. Это произнес Ательберт, уже стоя, ему явно было больно, но он делал то, что нужно. Он встал, пошатываясь, между Хаконом и сингаэлем, который еще не обнажил свой меч.
— А! Прекрасно! Ты все-таки не умер, — с насмешкой сказал тот, которого, очевидно, звали Алун. — Давайте отпразднуем это, сделав кому-нибудь кровавого орла.
В тот же момент, возможно, в самый удивительный момент этой крайне неприятной встречи, Сейнион Льюэртский шагнул вперед и нанес короткий, сильный удар сжатым кулаком в грудь своего молодого спутника. Верховный священнослужитель сингаэлей не принадлежал к типу мягких, сдержанных людей. Этот удар заставил молодого человека пошатнуться и чуть не сбил его с ног.
— Хватит! — приказал Сейнион. — От имени твоего отца и от моего собственного. Не заставляй меня пожалеть о любви к тебе.
Кендра запомнила эти последние слова. И то, что пес даже не шелохнулся, несмотря на нападение на своего хозяина и боль в голосе Сейниона. Ее чувства, казалось, неестественно обострились, она вся напряглась, предвидя какую-то угрозу. Она смотрела, как молодой сингаэль выпрямился, медленно поднес руку к груди, потом убрал ее. Тряхнул головой, словно для того, чтобы в ней прояснилось.
Он смотрел на Сейниона, как видела Кендра, игнорируя клинок Хакона и вмешательство Ательберта. Джудит хранила молчание, что было для нее необычно, стоя рядом с Гаретом, который вел себя как обычно, то есть внимательно наблюдал.
Двое слуг сингаэлей остались у реки. Кендра подумала, что все еще не закончилось утро, лето, солнечный день и они находятся к юго-западу от Эсферта. В мире прошло совсем мало времени.
— Ты видишь, что мой меч все еще в ножнах, — наконец произнес Алун тихо, обращаясь к Сейниону. — Там он и останется. — Он повернулся к Кендре, чем удивил ее. — Ты не пострадала, госпожа?
Ей удалось покачать головой.
— Приношу извинения, — сказала она. — Я на тебя напала. Ты оскорбил друга.
Тень улыбки.
— Я так и понял. Очевидно, это неразумно в твоем присутствии.
— В присутствии Джудит еще хуже, — заметила
Кендра.
— Вовсе нет! Только когда… — начала Джудит.
— Кровь и боль Джада! — воскликнул Гарет. — Хакон! Меч в ножны!
Хакон сразу же повиновался, затем повернулся вместе с остальными и увидел причину приказа. Он с трудом сглотнул.
— Отец! — воскликнула Джудит таким голосом, что можно было действительно поверить, будто она просто в восторге и не чувствует ничего, кроме удовольствия. Она сделала шаг вперед и присела в показном, изящном, привлекшем всеобщее внимание поклоне в луговой траве.
— Виноват, виноват, виноват, — прошептал Гарет верховному священнику. — Богохульство. Я знаю.
— Самое невинное из допущенных здесь прегрешений, я бы сказал, — пробормотал Сейнион Льюэртский и тоже вышел вперед с улыбкой, преклонил колено и поднялся, чтобы обнять короля англсинов и получить ответное объятие.
А потом он так же обнял и благословил солнечным диском покрытого шрамами, хромающего, добродушного Осберта, идущего немного сзади и сбоку от Элд-реда, как обычно.
— Сейнион. Дорогой друг. Я не ждал тебя так скоро и очень рад, — сказал король.
— Ты, как всегда, оказываешь мне слишком большую честь, господин, — сказал священник. Кендра, пристально наблюдая, увидела, как он оглянулся через плечо и прибавил: — Хочу представить одного из моих спутников. Это принц Алун аб Оуин Кадирский, который любезно согласился отправиться вместе со мной и принести привет от своего короля-отца.
Младший сингаэль шагнул вперед и отвесил безукоризненный придворный поклон. С того места, где стояла Кендра, она не видела выражения его лица. Лицо Хакона, стоящего справа от нее, все еще оставалось красным после стычки. Его меч — спасибо Гарету и богу — был вложен в ножны.
Кендра увидела, что отец улыбается. Он выглядел здоровым, оживленным, очень радостным. Он часто бывал таким после приступа лихорадки. Возвращался к жизни, словно от серых врат земли мертвых, где ждет последний суд. И она знала, какого он высокого мнения о сингаэльском священнике.
— Сын Оуина! — пробормотал Элдред. — Мы очень рады приветствовать тебя в Эсферте. Твои отец и мать здоровы, надеюсь, как и твой старший брат? Дей, кажется?
Ее отец считал полезным дать понять с самого начала, как много ему известно. Ему это нравилось. Кендра уже давно за ним наблюдала и тоже это заметила.
Алун аб Оуин выпрямился.
— Мой брат умер, — напрямик ответил он. — Мой господин, он был убит эрлингами в Арберте в конце весны. Та же банда устроила казнь кровавого орла двум невинным людям, когда удирала к своим кораблям, потерпев поражение. Если вы собираетесь отправить королевский отряд против эрлингов в любое место на ваших землях, почту за честь стать одним из участников.
Музыка, по-прежнему звучащая в его голосе, резко противоречила словам. Кендра увидела, как ее отец воспринимает эти слова. Он бросил взгляд на Сейниона, прищурился.
— Я не знал, — сказал он.
Он терпеть не мог чего-то не знать. Считал это своего рода нападением, оскорблением, когда где-то на их острове происходили события — на далеком севере, в Эрлонде на востоке, даже на западе за Реденской стеной среди черных холмов Сингаэля, — а он не получал о них быстрых и точных сведений. Сильная черта или недостаток. Но он такой.
Элдред смотрел на стоящего перед ним юношу.
— Это горе, — сказал он. — Моя печаль. Ты позволишь нам помолиться вместе с тобой о его душе, которая, несомненно, в свете у Джада?
С того места, где стояла Кендра, за спиной у кадирца, она увидела, как тот замер, словно хотел бросить резкий ответ. Но промолчал. Только наклонил голову, что можно было принять за знак согласия, если бы она не была уверена в обратном. Это потустороннее, необъяснимое ощущение: она знала, но не знала, каким образом ей это известно. Кендра почувствовала неприятное покалывание, внутреннюю дрожь.
Она осознала, что Гарет смотрит на нее, и ей удалось почти равнодушно пожать плечами. Он хитрец, ее младший брат, а она не может объяснить, на что именно она… откликается.
Она обернулась и увидела, что отец теперь тоже смотрит на нее. И неуверенно улыбнулась. Элдред повернулся и посмотрел на Джудит, а затем на сыновей. Она увидела, что он заметил неловкую позу Ательберта и меч на траве.
Ей было знакомо — как и всем им — выражение, появившееся теперь на его лице. Отстраненное, насмешливое, ироничное. Его очень любили, Элдреда Англсинского, любили с самого детства, но он вдумчиво отдавал свою любовь, да и как могло быть иначе, учитывая то, кем он был? Их мать была исключением, но здесь, как знали все четверо детей, тоже были свои сложности.
Кендра ожидала и предчувствовала слова отца, когда он тихо сказал:
— Джудит, дорогая моя, не забудь принести обратно мой боевой меч.
— Конечно, отец, — ответила Джудит, опустив глаза, совершенно покорная, в отличие от своих волос.
Элдред улыбнулся ей. И мягко прибавил:
— И когда наказываешь своего старшего брата, а я не сомневаюсь, что он это заслужил, постарайся делать так, чтобы это не грозило появлению наследников в королевстве. Я был бы тебе очень благодарен.
— И я тоже, собственно говоря, — прибавил Атель-берт почти своим обычным голосом. Он еще стоял не совсем нормально, немного скособочившись на одну сторону, но постепенно все больше выпрямлялся. Кендру до сих пор часто поражало то, какие точные выводы умел делать ее отец на основании ограниченной информации. Она знала, что это пугало Ательберта. Сын хорошо понимал: от него ожидают, что он сможет сменить этого человека на троне. Такое тяжкое бремя. Можно многое понять в поступках Ательберта, если рассуждать в этом направлении.
— Прошу вас за мной, — обратился ее отец к двум сингаэлям. — Я вышел, чтобы приветствовать Хакона Ингемарсона, нашего юного друга с востока. Не хотел ждать, когда мои непослушные дети приведут его обратно, чтобы он мог передать последние объяснения его отца по поводу задержанной дани. — Элдред повернулся и улыбнулся Хакону, чтобы несколько смягчить язвительность своих слов. Юный эрлинг сумел ответить надлежащим поклоном.
Король снова повернулся к Сейниону.
— Это подарок — то, что ты появился так рано. Мы возблагодарим господа в церкви за благополучное путешествие, а также помолимся о душе Дея аб Оуина, а затем, если пожелаешь, устроим пир и поговорим, и в Эсферте будет звучать музыка, а ты скажешь мне, что ответил на мои молитвы и пришел сюда, чтобы остаться.
На последние слова священник не ответил, поняла Кендра. Она не думала, что ее отец надеялся на ответ. Хакон, конечно, снова стоит с красным лицом. Она испытывала к нему жалость. Милый, добродушный мальчик. Ей следует думать о нем как о мужчине, но это так трудно. Любопытно: Ательберт гораздо более ребячлив, но в нем всегда чувствуется мужчина, играющий в мальчишеские игры, потому что ему так хочется. И она видела брата в походе с войском.
Элдред махнул рукой. Сейнион и молодой сингаэль зашагали вместе с ним, направляясь к стенам города. Кендра увидела, как Джудит спокойно подошла и подняла меч. Она не узнала сначала, что это меч отца. Изорванную шапку Ательберта бросили там, где она упала и лежала теперь красным пятном на траве. Их собственные слуги, которые все время старались держаться на расстоянии, подошли, чтобы собрать остатки их трапезы. Кендра взглянула на запад, увидела, как двое слуг сингаэлей идут вперед от реки и ведут нагруженного ослика.
Только тут она увидела, что один из них — эрлинг.
Эбор, сын Бордиса, никогда не возражал против ночного дежурства на стенах, где бы ни останавливался двор. Он даже приобрел несколько друзей тем, что вызывался дежурить вместо них, чтобы они могли сходить в таверну. Он любил одиночество и был таким с детства. Он испытывал глубокое, труднообъяснимое удовольствие, бодрствуя в одиночестве, пока другие пировали, спали или занимались тем, чем люди обычно занимаются по ночам.
Иногда какая-нибудь женщина, гуляющая у стен и поющая в темноте, окликала его снизу, стоя у лестницы. Эбор отказывался от ее услуг, пока был на дежурстве, хотя потом не всегда отказывался. У мужчины есть свои потребности, а он так и не женился. Младший сын зажиточного крестьянина, без земли и каких-либо перспектив ее получить. Он ушел в армию короля. Младшие сыновья повсеместно так поступают. Так устроен мир, нет смысла горевать по этому поводу. Армия давала товарищей, кров, достаточно денег (как правило, не всегда), чтобы покупать эль, девушек и оружие. Иногда приходилось сражаться, и некоторые погибали, хотя в последнее время не так часто, по мере того, как пираты-эрлинги постепенно оценили Эддреда, короля англсинов, форты и укрепленные города — бурги, которые он строил.
Некоторые эрлинги превратились в союзников и даже платили дань королю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71