Тот часами лежал пластом на
диване, не шевелясь, как разбитый параличом, устремив глаза в
одну точку и думая о чем-то. Или он неподвижно сидел за своим
письменным столом и остановившимся, невидящим взглядом смотрел
в темную ночь за окном, будто силясь понять что-то
непостижимое.
Войдя однажды в комнату, Борис увидел, что Максим сидит за
столом, смотрит в пустое окно, а пальцы его играют маленьким
браунингом. Он даже не слышал, как брат вошел в комнату.
-- Максим! -- тихо отклнюгул младший. Старший вздрогнул,
будто очнувшись от транса:
-- Что такое?
-- Дай-ка мне эту игрушку! -- протянул руку Борис. Максим
растерянно посмотрел на браунинг, словно недоумевая, как он
попал ему в руки, и послушно отдал пистолет брату. Борис сунул
браунинг в карман и кивнул на дверь:
-- На кухне мать возится с ребенком, никак не может его
успокоить. Подп-ка помоги ей.
Максим опустил голову и пошел на кухню.
На следующий день Борис порядка ради осмотрел браунинг и
убедился, что в обойме не хватает половины патронов. Он понюхал
дуло, потом снял верхнюю скобу и посмотрел канал ствола на свет
-- он был мутный, с беловатым налетом. Для охотника, привыкшего
после каждой охоты чистить ствол оружия до блеска, было ясно,
что из этого пистолета недавно стреляли. Игрушечный браунинг
был немым свидетелем какой-то драмы. Если Ольга застрелилась,
то почему нет половины патронов?
После смерти красавицы жены Максим вел себя так, как будто
из него вынули душу. Единственное, что его еще интересовало в
жизни, -- это ребенок, живое воспоминание об Ольге. Часто он
брал завернутую в пеленки дочурку на руки, прижимал ее к груди
и долго смотрел на нее, словно отыскивая в ней черты любимой
жены.
Но капля долбит камень, а время -- человеческие чувства.
Оправившись от травмы и последующей прострации, Максим
постепенно приходил в себя. Первое, что он сделал, -- это
принес какие-то книги и теперь уже не смотрел в окно, а сидел
и, наморщив лоб, читал и читал. Но книги эти он почему-то
тщательно прятал ото всех, а уходя, запирал их в столе. Он даже
обернул бумагой переплеты, чтобы никто не видел их названия.
Борис только мельком заметил, что это какие-то медицинские
книги.
Так он сидел вечер за вечером, день за днем. Так прошло
несколько месяцев, пока однажды Максим поднял палец и
пробормотал:
-- Хм, это интересно...
-- Что такое? -- спросил Борис из соседней комнаты.
-- Да так, одна фраза... Всего две строчки...
-- Что?
-- Ничего... Просто так.
-- А что это ты за медицину взялся?
-- Ты не поймешь... Это специфическая тема... Но теперь
придется поискать в другом месте.
Когда Максим еще не работал в НКВД, а готовился к карьере
профессора истории, он уделял много внимания иностранным языкам
и прилично читал по-английски, немецки и французски. Хотя Борис
собирался учиться на инженера, но и он тоже серьезно занимался
английским и немецким.
Свои поиски Максим начал с того, что притащил в дом целую
кучу книг на английском языке. Эти книги он уже не прятал, а
бережно поставил их на книжную полку. Все свободное от службы
время он штудировал их более тщательно, чем те учебники
истории, по которым он занимался в университете, что-то
подчеркивая карандашом, делал какие-то выписки. И опять сидел
вечер за вечером, день за днем.
Как-то Борис, устав от физики и математики, заглянул брату
через плечо -- и протяжно свистнул. Книга, которую тот с
серьезнейшим видом штудировал, называлась так: "Золотая ветвь",
а внизу подзаголовок: "История древних религиозных культов и
магии. В двенадцати томах".
-- Какой же ты это том читаешь? -- с усмешкой спросил
Борис.
-- Десятый, -- спокойно ответил Максим.
-- Что, хочешь научиться магии?
-- Нет, просто так...
-- Но ведь это же глупости.
-- Нет, -- мотнул головой уполномоченный НКВД, -- это не
глупости, а сухая история. Фразер -- знаменитый антрополог, а
его "Золотая ветвь" -- лучший в мире научный труд на эту тему.
-- Какую тему?
-- Не твоего ума дело, -- коротко отрезал старший брат.
Куча книг на полке действительно оказалась многотомной научной
монографией. Но о ком и о очем?! Здесь было все, что угодно:
огнепоклонники на заре человеческой цивилизации, жрецы солнца,
древнеегипетский культ Озириса, кровожадные идолы Древней Индии
и Мексики, веселью языческие боги Древней Греции и Рима,
кельтские друиды, негритянские колдуны, эскимосские шаманы и
тому подобное. А сверху, как гарантия качества, стоял штемпель
"Библиотека им. Ленина".
Следом в комнате Максима стали появляться еще более
странные книги. Например, "Исследование о черной магии и пактах
с дьяволом, включая обряды и мистерии готской теургии,
колдовства и инфернальной некромансии", ученый труд,
принадлежащий перу Артура Байта. Или "Анналы колдовства,
демонологии и астрологии в Западной Европе", изданные в
Нюрнберге в 1623 году. А рядом пожелтевший трактат па тему:
"Магнетизм, спиритуализм и оккультные науки".
-- Зачем ты тратишь время на всякую чепуху? -- спросил
Борис.
-- Это не чепуха, -- ответил брат.
-- А что же это такое?
-- Это совершенно серьезные книги, написанные серьезными
учеными. Они пытались разрешить некоторые загадки.
-- Как делать золото из свинца?
-- Нет, совсем другое..
-- А что же?
-- Ты этого не поймешь, -- согнулся над своей работой
Максим. -- И не мешай мне.
Затем на столе уполномоченного НКВД очутилась целая стопа
протоколов. Но это не были дела о контрреволюционерах, правых и
левых уклонистах и прочих врагах советской власти. Это были
средневековые манускрипты на английском языке с такими
пространными названиями: ^Подробный и правдивый протокол о
чрезвычайно поучительном процессе трех отменных ведьм из
селения Депфорд, в графстве Эссекс, перед судьей короны
многоуважаемым сэром Фрэнсисом Пэмбертоном в замке Экзетер в
пятницу 2 июня 1682 года, с собственноручными обследованиями и
заключениями очень известного медика доктора Генри Хирса, как
эти негодницы сознались в колдовстве и были приговорены к казни
согласно определению закона и как это записано согласно
показаниям достопочтенных свидетелей. Отпечатано в Лондоне в
1682 году".
Или такой протокол: "Отчет о Маргарите Хакет, известной
ведьме, которая довела одного молодого человека до смерти,
разбросала его внутренности и кости во все стороны и которая
была казнена в Тирборне 19 февраля 1585 года".
Или вот такой документ: "Материалы суда над ведьмой Мэри
Грин и ее дочерью Эллен, которая тоже упражнялась в колдовстве,
как они сознались в предумышленном отравлении нескольких
почтенных людей и других нечистивых поступках в результате
пакта с дьяволом и как они по приговору суда были казнены в
Хартфорде 4 августа 1606 года".
Перелистав эти мрачные документы, Борис с некоторым
беспокойством посмотрел на брата, который сосредоточенно
штудировал очередной протокол 16 века.
-- Скажи, Максим, чем ты, собственно, занимаешься?
-- Просто меня интересуют некоторые вещи...
-- Какие вещи?
-- Это тебя не касается.
-- А почему это тебя касается?
-- Это мое дело.
-- А ты, может быть, немного того? -- Младший
многозначительно постучал себе пальцем по лбу.
Старший устало потер воспаленные глаза и зевнул:
-- Нет, - об этом не беспокойся и не приставай ко мне. Так
проходил месяц за месяцем, а Максим, как одержимый, все копался
в своих средневековых трактатах. После ведьм, словно проверяя
что-то, он опять взялся за какие-то медицинские книги, которые
он опять прятал ото всех. При этом он время от времени бормотал
себе под нос:
-- Ну да... Так и есть... Только другими словами...
-- Что? -- спрашивал младший сквозь полуоткрытую дверь.
-- Ничего, -- отвечал старший.
Затем он снова прыгнул в глубину веков, но уже не так
далеко. Теперь он штудировал серию книг из области
криминологии: "История необычайных преступлений 18 века" или
"Порок и преступление в 19 веке" и тому подобное. Он охотился
за чем-то, как артиллерист, пристреливающийся к цели, --
перелет, недолет, потом все ближе и ближе. Но цель Максима
лежала где-то во тьме средневековья.
Однажды вечером, придя домой со службы и снимая шннель, он
не выдержал и похвастался:
-- Вот сегодня я допрашивал интересного человека...
Чувствовалось, что он напрашивается на вопрос. Борис поднял
голову от учебника по геометрии:
-- Какого человека?
-- Одну старую-престарую проститутку. Самую старую, какую
только нашли. По всем тюрьмам искали.
-- Зачем она тебе понадобилась? Да еще такая старая?
-- Нужно кое-что узнать. Есть такие непечатные вещи,
которые не найдешь ни в каких книгах. Зато это хорошо знают
опытные проститутки и не стесняются об этом говорить.
-- Зачем тебе это знать?
-- Потому что порок всегда связан с преступлениями.
-- Что же она тебе сказала?
-- Много интересного. Сейчас я собрал по тюрьмам ряд
уголовных дел, которые по форме совпадают с теми
преступлениями, в которых обычно обвиняли ведьм. Теперь я на
практике проверяю то, что писалось во всех этих книгах.
Понимаешь? Получаются очень забавные результаты... Оччень
забавные...
-- Как же ты это проверяешь?
-- Расспрашиваю их про родителей, про личную жизнь... Они
думают, что я сокращу им сроки заключения...
-- А зачем тебе это нужно?
-- Просто так... -- уклончиво ответил уполномоченный.
Через полгода после самоубийства Ольги Максим вдруг
получил на службе специальный отпуск для работы над научной
диссертацией. Каким-то образом работа эта была связана с НКВД
-- он числился в штате, получал свое жалоиание и никому не
показывал тему своей диссертации. Весь день он сидел дома за
закрытой дверью и рылся по библиографическим справочникам.
Он получил возможность собирать свою собственную коллекцию
книг, необходимых для его научных изысканий. На титульном листе
теперь уже стоял штемпель < < Р{аучно-псследовательскнй
спецфонд НКВД". Через посредство НКВД он заказывал некоторые
книги даже за границей. Это была странная коллекция на темы,
казалось бы, совершенно не связанные друг с другом: трехтомное
сочинение Генри Ли "История, средневековой инквицизии", а рядом
либретто оперы Пуччнни "Принцесса Турандот"; философские
"Диалоги" Платона, а рядом опять какие-то пожелтевшие трактаты
о нечистой силе. Во всех этих книгах Максим что-то подчеркивал
красным карандашом, некоторые места, видимо особенно важные, он
отмечал цветными заклейками с шифром и одновременно делал
заметки в толстую синюю папку, которую он всегда запирал, в
стол.
В этой коллекции Борис обнаружил книгу Райдера Хаггарда
"Дочь Монтесумы", которую он когда-то читал перед дракой с
Максимом. Рядом стоял роман того же автора "Она", про какую-то
таинственную королеву в дебрях Лфрики. Увидев в обеих книгах
пометки красным карандашом, он поинтересовался:
-- А это тебе зачем?
-- Так, нужно было...
-- Ведь это ж для детей!
-- Ха, это ты так думаешь.
-- А для кого же?
-- Для... Для тех, кто впадает в детство.
-- А какая в этом разница?
-- Очень большая. Когда человек впадает в детство -- это
означает конец цикла, приближение смерти. Понял?
-- Ничего не понимаю.
Максим махнул рукой:
-- Тогда занимайся своими делами и не лезь ко мне. В
середине лета, когда на мусорной куче расцвели волчьи ягоды,
Максим вдруг сам впал в детство. В начищенных хромовых сапогах
он полез в заросли сорняков на мусорной куче, насобирал там
каких-то трав и принялся сушить их в духовке. Затем он уселся
за свой стол, заваленный всякими идиотскими книгами, закрыл
окна и двери, положил высушенные в духовке травы в жестянку
из-под консервов и поставил ее на горящую спиртовку. Из
жестянки подымался сизый дымок, а уполномоченный НКВД сидел и
нюхал этот фимиам мусорной кучи.
-- Ты что, совсем рехнулся? -- спросил Борис.
-- М-м-м...
-- Что ты там нюхаешь?
-- Белладонну...
-- Тьфу! Ведь потом голова болеть будет.
-- Ничего. Ты сейчас никуда не уходишь?
-- Нет.
-- Тогда на всякий случай посиди рядом. Посмотри, что со
мной будет. Только не дыши этим дымом. Это все-таки яд...
-- Хорошо. Только сначала скажи, зачем это тебе?
-- Нужно кое-что проверить. -- Не отрываясь от своего
странного занятия, он кивнул на раскрытые книги: -- Вон,
почитай!
На пожелтевших от времени страницах рукой Максима были
подчTркнуты описания того, как ведьмы готовят из белладонны
всякие зелья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
диване, не шевелясь, как разбитый параличом, устремив глаза в
одну точку и думая о чем-то. Или он неподвижно сидел за своим
письменным столом и остановившимся, невидящим взглядом смотрел
в темную ночь за окном, будто силясь понять что-то
непостижимое.
Войдя однажды в комнату, Борис увидел, что Максим сидит за
столом, смотрит в пустое окно, а пальцы его играют маленьким
браунингом. Он даже не слышал, как брат вошел в комнату.
-- Максим! -- тихо отклнюгул младший. Старший вздрогнул,
будто очнувшись от транса:
-- Что такое?
-- Дай-ка мне эту игрушку! -- протянул руку Борис. Максим
растерянно посмотрел на браунинг, словно недоумевая, как он
попал ему в руки, и послушно отдал пистолет брату. Борис сунул
браунинг в карман и кивнул на дверь:
-- На кухне мать возится с ребенком, никак не может его
успокоить. Подп-ка помоги ей.
Максим опустил голову и пошел на кухню.
На следующий день Борис порядка ради осмотрел браунинг и
убедился, что в обойме не хватает половины патронов. Он понюхал
дуло, потом снял верхнюю скобу и посмотрел канал ствола на свет
-- он был мутный, с беловатым налетом. Для охотника, привыкшего
после каждой охоты чистить ствол оружия до блеска, было ясно,
что из этого пистолета недавно стреляли. Игрушечный браунинг
был немым свидетелем какой-то драмы. Если Ольга застрелилась,
то почему нет половины патронов?
После смерти красавицы жены Максим вел себя так, как будто
из него вынули душу. Единственное, что его еще интересовало в
жизни, -- это ребенок, живое воспоминание об Ольге. Часто он
брал завернутую в пеленки дочурку на руки, прижимал ее к груди
и долго смотрел на нее, словно отыскивая в ней черты любимой
жены.
Но капля долбит камень, а время -- человеческие чувства.
Оправившись от травмы и последующей прострации, Максим
постепенно приходил в себя. Первое, что он сделал, -- это
принес какие-то книги и теперь уже не смотрел в окно, а сидел
и, наморщив лоб, читал и читал. Но книги эти он почему-то
тщательно прятал ото всех, а уходя, запирал их в столе. Он даже
обернул бумагой переплеты, чтобы никто не видел их названия.
Борис только мельком заметил, что это какие-то медицинские
книги.
Так он сидел вечер за вечером, день за днем. Так прошло
несколько месяцев, пока однажды Максим поднял палец и
пробормотал:
-- Хм, это интересно...
-- Что такое? -- спросил Борис из соседней комнаты.
-- Да так, одна фраза... Всего две строчки...
-- Что?
-- Ничего... Просто так.
-- А что это ты за медицину взялся?
-- Ты не поймешь... Это специфическая тема... Но теперь
придется поискать в другом месте.
Когда Максим еще не работал в НКВД, а готовился к карьере
профессора истории, он уделял много внимания иностранным языкам
и прилично читал по-английски, немецки и французски. Хотя Борис
собирался учиться на инженера, но и он тоже серьезно занимался
английским и немецким.
Свои поиски Максим начал с того, что притащил в дом целую
кучу книг на английском языке. Эти книги он уже не прятал, а
бережно поставил их на книжную полку. Все свободное от службы
время он штудировал их более тщательно, чем те учебники
истории, по которым он занимался в университете, что-то
подчеркивая карандашом, делал какие-то выписки. И опять сидел
вечер за вечером, день за днем.
Как-то Борис, устав от физики и математики, заглянул брату
через плечо -- и протяжно свистнул. Книга, которую тот с
серьезнейшим видом штудировал, называлась так: "Золотая ветвь",
а внизу подзаголовок: "История древних религиозных культов и
магии. В двенадцати томах".
-- Какой же ты это том читаешь? -- с усмешкой спросил
Борис.
-- Десятый, -- спокойно ответил Максим.
-- Что, хочешь научиться магии?
-- Нет, просто так...
-- Но ведь это же глупости.
-- Нет, -- мотнул головой уполномоченный НКВД, -- это не
глупости, а сухая история. Фразер -- знаменитый антрополог, а
его "Золотая ветвь" -- лучший в мире научный труд на эту тему.
-- Какую тему?
-- Не твоего ума дело, -- коротко отрезал старший брат.
Куча книг на полке действительно оказалась многотомной научной
монографией. Но о ком и о очем?! Здесь было все, что угодно:
огнепоклонники на заре человеческой цивилизации, жрецы солнца,
древнеегипетский культ Озириса, кровожадные идолы Древней Индии
и Мексики, веселью языческие боги Древней Греции и Рима,
кельтские друиды, негритянские колдуны, эскимосские шаманы и
тому подобное. А сверху, как гарантия качества, стоял штемпель
"Библиотека им. Ленина".
Следом в комнате Максима стали появляться еще более
странные книги. Например, "Исследование о черной магии и пактах
с дьяволом, включая обряды и мистерии готской теургии,
колдовства и инфернальной некромансии", ученый труд,
принадлежащий перу Артура Байта. Или "Анналы колдовства,
демонологии и астрологии в Западной Европе", изданные в
Нюрнберге в 1623 году. А рядом пожелтевший трактат па тему:
"Магнетизм, спиритуализм и оккультные науки".
-- Зачем ты тратишь время на всякую чепуху? -- спросил
Борис.
-- Это не чепуха, -- ответил брат.
-- А что же это такое?
-- Это совершенно серьезные книги, написанные серьезными
учеными. Они пытались разрешить некоторые загадки.
-- Как делать золото из свинца?
-- Нет, совсем другое..
-- А что же?
-- Ты этого не поймешь, -- согнулся над своей работой
Максим. -- И не мешай мне.
Затем на столе уполномоченного НКВД очутилась целая стопа
протоколов. Но это не были дела о контрреволюционерах, правых и
левых уклонистах и прочих врагах советской власти. Это были
средневековые манускрипты на английском языке с такими
пространными названиями: ^Подробный и правдивый протокол о
чрезвычайно поучительном процессе трех отменных ведьм из
селения Депфорд, в графстве Эссекс, перед судьей короны
многоуважаемым сэром Фрэнсисом Пэмбертоном в замке Экзетер в
пятницу 2 июня 1682 года, с собственноручными обследованиями и
заключениями очень известного медика доктора Генри Хирса, как
эти негодницы сознались в колдовстве и были приговорены к казни
согласно определению закона и как это записано согласно
показаниям достопочтенных свидетелей. Отпечатано в Лондоне в
1682 году".
Или такой протокол: "Отчет о Маргарите Хакет, известной
ведьме, которая довела одного молодого человека до смерти,
разбросала его внутренности и кости во все стороны и которая
была казнена в Тирборне 19 февраля 1585 года".
Или вот такой документ: "Материалы суда над ведьмой Мэри
Грин и ее дочерью Эллен, которая тоже упражнялась в колдовстве,
как они сознались в предумышленном отравлении нескольких
почтенных людей и других нечистивых поступках в результате
пакта с дьяволом и как они по приговору суда были казнены в
Хартфорде 4 августа 1606 года".
Перелистав эти мрачные документы, Борис с некоторым
беспокойством посмотрел на брата, который сосредоточенно
штудировал очередной протокол 16 века.
-- Скажи, Максим, чем ты, собственно, занимаешься?
-- Просто меня интересуют некоторые вещи...
-- Какие вещи?
-- Это тебя не касается.
-- А почему это тебя касается?
-- Это мое дело.
-- А ты, может быть, немного того? -- Младший
многозначительно постучал себе пальцем по лбу.
Старший устало потер воспаленные глаза и зевнул:
-- Нет, - об этом не беспокойся и не приставай ко мне. Так
проходил месяц за месяцем, а Максим, как одержимый, все копался
в своих средневековых трактатах. После ведьм, словно проверяя
что-то, он опять взялся за какие-то медицинские книги, которые
он опять прятал ото всех. При этом он время от времени бормотал
себе под нос:
-- Ну да... Так и есть... Только другими словами...
-- Что? -- спрашивал младший сквозь полуоткрытую дверь.
-- Ничего, -- отвечал старший.
Затем он снова прыгнул в глубину веков, но уже не так
далеко. Теперь он штудировал серию книг из области
криминологии: "История необычайных преступлений 18 века" или
"Порок и преступление в 19 веке" и тому подобное. Он охотился
за чем-то, как артиллерист, пристреливающийся к цели, --
перелет, недолет, потом все ближе и ближе. Но цель Максима
лежала где-то во тьме средневековья.
Однажды вечером, придя домой со службы и снимая шннель, он
не выдержал и похвастался:
-- Вот сегодня я допрашивал интересного человека...
Чувствовалось, что он напрашивается на вопрос. Борис поднял
голову от учебника по геометрии:
-- Какого человека?
-- Одну старую-престарую проститутку. Самую старую, какую
только нашли. По всем тюрьмам искали.
-- Зачем она тебе понадобилась? Да еще такая старая?
-- Нужно кое-что узнать. Есть такие непечатные вещи,
которые не найдешь ни в каких книгах. Зато это хорошо знают
опытные проститутки и не стесняются об этом говорить.
-- Зачем тебе это знать?
-- Потому что порок всегда связан с преступлениями.
-- Что же она тебе сказала?
-- Много интересного. Сейчас я собрал по тюрьмам ряд
уголовных дел, которые по форме совпадают с теми
преступлениями, в которых обычно обвиняли ведьм. Теперь я на
практике проверяю то, что писалось во всех этих книгах.
Понимаешь? Получаются очень забавные результаты... Оччень
забавные...
-- Как же ты это проверяешь?
-- Расспрашиваю их про родителей, про личную жизнь... Они
думают, что я сокращу им сроки заключения...
-- А зачем тебе это нужно?
-- Просто так... -- уклончиво ответил уполномоченный.
Через полгода после самоубийства Ольги Максим вдруг
получил на службе специальный отпуск для работы над научной
диссертацией. Каким-то образом работа эта была связана с НКВД
-- он числился в штате, получал свое жалоиание и никому не
показывал тему своей диссертации. Весь день он сидел дома за
закрытой дверью и рылся по библиографическим справочникам.
Он получил возможность собирать свою собственную коллекцию
книг, необходимых для его научных изысканий. На титульном листе
теперь уже стоял штемпель < < Р{аучно-псследовательскнй
спецфонд НКВД". Через посредство НКВД он заказывал некоторые
книги даже за границей. Это была странная коллекция на темы,
казалось бы, совершенно не связанные друг с другом: трехтомное
сочинение Генри Ли "История, средневековой инквицизии", а рядом
либретто оперы Пуччнни "Принцесса Турандот"; философские
"Диалоги" Платона, а рядом опять какие-то пожелтевшие трактаты
о нечистой силе. Во всех этих книгах Максим что-то подчеркивал
красным карандашом, некоторые места, видимо особенно важные, он
отмечал цветными заклейками с шифром и одновременно делал
заметки в толстую синюю папку, которую он всегда запирал, в
стол.
В этой коллекции Борис обнаружил книгу Райдера Хаггарда
"Дочь Монтесумы", которую он когда-то читал перед дракой с
Максимом. Рядом стоял роман того же автора "Она", про какую-то
таинственную королеву в дебрях Лфрики. Увидев в обеих книгах
пометки красным карандашом, он поинтересовался:
-- А это тебе зачем?
-- Так, нужно было...
-- Ведь это ж для детей!
-- Ха, это ты так думаешь.
-- А для кого же?
-- Для... Для тех, кто впадает в детство.
-- А какая в этом разница?
-- Очень большая. Когда человек впадает в детство -- это
означает конец цикла, приближение смерти. Понял?
-- Ничего не понимаю.
Максим махнул рукой:
-- Тогда занимайся своими делами и не лезь ко мне. В
середине лета, когда на мусорной куче расцвели волчьи ягоды,
Максим вдруг сам впал в детство. В начищенных хромовых сапогах
он полез в заросли сорняков на мусорной куче, насобирал там
каких-то трав и принялся сушить их в духовке. Затем он уселся
за свой стол, заваленный всякими идиотскими книгами, закрыл
окна и двери, положил высушенные в духовке травы в жестянку
из-под консервов и поставил ее на горящую спиртовку. Из
жестянки подымался сизый дымок, а уполномоченный НКВД сидел и
нюхал этот фимиам мусорной кучи.
-- Ты что, совсем рехнулся? -- спросил Борис.
-- М-м-м...
-- Что ты там нюхаешь?
-- Белладонну...
-- Тьфу! Ведь потом голова болеть будет.
-- Ничего. Ты сейчас никуда не уходишь?
-- Нет.
-- Тогда на всякий случай посиди рядом. Посмотри, что со
мной будет. Только не дыши этим дымом. Это все-таки яд...
-- Хорошо. Только сначала скажи, зачем это тебе?
-- Нужно кое-что проверить. -- Не отрываясь от своего
странного занятия, он кивнул на раскрытые книги: -- Вон,
почитай!
На пожелтевших от времени страницах рукой Максима были
подчTркнуты описания того, как ведьмы готовят из белладонны
всякие зелья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39