Кроме
того, танцоры работают не головой, а ногами. И потому НКВД
было безразлично, что у них в голове. Но писатели работают не
ногами, а головой...
И еще одна странная вещь. После революции в числе всяких
революционных свобод полную свободу получили педерасты. Впервые
за все время существования России педерастия была вычеркнута из
нового советского уголовного кодекса. А в желтой папке
подчеркивалось, что подобная же странная вещь произошла во
Франции после Великой французской революции. Но незадолго до
начала Великой Чистки свобода для педерастов окончилась --
педерастию снова ввели в уголовных кодекс.
Это факты. А факты, как говорит товарищ Сталин, -- это
упрямая вещь. Но что скрывается за этими фактами?
Чем больше Борис заглядывал в тайны 13-го отдела, тем
меньше он понимал. Раньше он считал, что Максим слегка
помешался. А теперь у этого помешанного еще целый мозговой
трест, похожий на трест сумасшедших. Раньше был заговор
кремлевских врачей-отравителей. А теперь в желтой папке
какой-то заговор врачей-психиатров.
Ото всех этих заговоров Борису стало скучно. Потому он
захлопнул дело о властелинах человеческих душ и пошел играть в
волейбол.
Однажды вечером, когда Максим сидел дома, Борис нашел у
него на столе книгу по истории средневековой инквизиции,
которой он, по-видимому, пользовался как справочпиком для
усовершенствования работы НКВД. В этой книге говорилось, что за
время охоты на ведьм в Европе отправили па тот свет 9 миллионов
ведьм и колдунов.
-- Ого-го! -- сказал Борис. - Неужели 9 миллионов?
-- Это пишут адвокаты дьявола, -- возразил доктор
социальных наук. -- И они нарочно преувеличивают. Более
достоверные источники называют 30 тысяч. Это приблизительно за
300 лет. То есть 100 человек в год -- по всей Европе. С точки
зрения криминальной статистики это не так уж много.
-- Да, но все-таки. Ни с того ни с сего -- пожалуйте на
костер.
-- Нет, все это немножко не так. Адвокаты дьявола просто
помалкивают, что этому почти всегда предшествуют серьезные
преступления -- уголовные или политические. За подобные дела в
той же Европе и сейчас выносят смертные приговоры -- и не
меньше. И если присмотреться, это те же люди, кого инквизиция
ликвидировала как ведьм и колдунов. Вся разница в терминологии.
Вот и все.
-- Все это чепуха, -- сказал студент. - Бабьи сказки.
-- Чепуха... Когда произошла Великая французская
революция, то за три года на гильотину попало больше миллиона
человек. В большинстве случаев -- совершенно невинных. А позже
выяснилось, что все вожди этой революции оказались людьми того
самого типа, кого раньше называли ведьмами и колдунами. Так что
лучше: если б за 3 года ликвидировали 300 этих ведьм и
колдунов, включая и всех вождей революции, или миллион невинных
жертв гильотины? И та же самая история с советской революцией.
-- Хорошо, -- сказал Борис, -- допустим, что это так. Но
почему об этом так мало известно?
-- Потому, что это известно очень многим. Но все они будут
молчать -- или все оспаривать. Потому в Евангелии и сказано:
имя мое легион. 90 процентов этого легиона -- это люди более
или менее безобидные. Это как бы святые. А на долю остальных 10
процентов легиона приходится 90 процентов всех преступлений
рода человеческого. Это как бы грешники. Но если сказать, что
это за легион, то все -- и святые, и грешники -- подымут такой
вой... что лучше этого не говорить. -- Комиссар госбезопасности
махнул рукой: -- В общем, это проблема сложная. Тут и святые
грешники -- и грешные святые. И комбинаций здесь -- как в
калейдоскопе. Я Сталину объяснял-объяснял. А он говорит: "Гоны
их %%всэх в Сыбыр. И святых, и грэшников! "
Как-то Максим проговорился, что планы Великой Чистки
предусматривают ликвидацию или изоляцию 5 процентов населения
СССР. При населении в 180 миллионов это составляет 9 миллионов.
Планы чистки были рассчитаны на 3 года. То есть за 3 года
догнать и перегнать то, на что средневековой инквизиции
понадобилось 300 лет.
Потом доктор социальных наук добавил:
-- Во всех книжках стоит 5 процентов. Но я сказал Сталину,
что можно понизить до 4 процентов. Видишь -- я добро делаю. --
Глазами фанатика он уставился в темную ночь за окном. -- Вот
Достоевский в своих "Бесах" описывал революционеров. И он
предсказал, что Россия переболеет тяжелой болезнью. Он знал,
что это за болезнь. И я знаю. А потом все эти язвы, все миазмы,
все нечистоты, все эти бесы сгинут, войдут в свиней, бросятся в
пропасть... И тогда матушка-Россия, переболев, молодая и
здоровая, снова усядется у ног Спасителя... Вот я, раб Божий...
или бич Божий, и помогаю этому историческому процессу. Но никто
этого не понимает...
Тем временем на Страну Советов надвигалось солнечное
затмение. Рай, который обещала революция, все больше
превращался в ад. По земле шла чистка, а в небе повисло черное
солнце.
Когда Ленин подготовлял революцию, он клеймил жестокости
царского правительства и агитировал за отмену смертной казни в
будущей России. Но как только большевики пришли к власти, за
первые 3 года ЧК перестреляла больше людей, чем вся династия
Романовых за 300 лет.
Теперь же говорили, что в связи с чисткой вышел новый указ
Верховного Совета о понижении возраста уголовной
ответственности с 18 лет до 14 или даже 12 лет -- причем вплоть
до расстрела. Итак, вместо отмены смертной казни теперь ее
распространили даже на детей.
В труддома и трудколонни для малолетних преступников
приезжала комиссия НКВД. Пересматривали дела. Составляли
списки. А потом по этим спискам начались массовые расстрелы
несовершеннолетних. Рассказывали, что но ночам трупы
расстрелянных вывозили на городскую свалку, рыли глубокую яму,
сваливали туда трупы, как падаль, заливали известью, а сверху,
чтобы не разрыли бродячие собаки, засыпали кучами мусора. Этим
как будто хотели подчеркнуть: хороним, мол, человеческий мусор.
Все это были плоды работы Научно-исследовательского
института НКВД, которым руководил доктор социальных наук Максим
Руднев. Дома Максим оправдывался:
-- Что вы будете делать с 14-летним мальчишкой, за которым
уже три убийства? Раньше считали, что такой убийца это жертва
социальных условий, которого будет легко перевоспитать, если
изменить эти условия. Но практика показала, что социальные
условия играют некоторую роль только в случае легких
преступлений. А в случае тяжелых преступников-рецидивистов
причины обычно заложены не в окружающей среде, а внутри данного
человека, в его психике. II переделать такого человека нельзя.
Его можно только изолировать. Но даже ц в изоляции, в
трудколопии или лагере, конечный результат один и тот же: или
он кого-то кокнет или его кокнут. Потому с такими решили не
возиться, а просто ликвидировать.
В царские времена делали различие между политическими и
уголовными преступниками. А теперь всех уравняли и политических
сажали вместе с ворами и бандитами. Причем с политическими
обращались хуже, чем с уголовными.
Максим объяснял это так:
-- С научной точки зрения в принципе каждому преступлению
соответствует определенный психический комплекс. Например,
поджигатели. Этому соответствует то, что в психиатрии
называется пироманией, то есть болезненное тяготение к пожарам,
ведущее к поджогам. Примитивный человек идет и поджигает дом. А
гнилой интеллигентик делает то же самое в уме -- он поджигает
общество, государство, раздувает революционные пожары. Но
технически для психиатров -- они оба пироманьяки. А кто из них
хуже: кто поджигает дом или целое государство? Потому с такими
иптеллигентиками теперь и церемонятся меньше, чем с
уголовниками.
Затем доктор социальных наук стал доказывать, что подобная
же психическая взаимосвязь есть между бандитами и
революционерами. Потому Сталин и Пилсудскнй в своей
политической карьере не брезгали самым обычным бандитизмом,
называя это экспроприациями для нужд революции.
-- Нахлебались мы этих революций, -- сказал он. -- Теперь
мы люди ученые. Потому теперь мы и сажаем бандитов и
революционеров в одну яму.
В следственных органах НКВД ввели так называемые методы
физического воздействия, что означало пытки. И в
НКВД появилась еще одна профессия: телемеханики, то есть
заплечных дел мастера.
Во время следствия арестованные враги народа попадали в
руки теломехаников, которые пропускали их через методы.
физического воздействия, после которых они сознавались, что все
они контрреволюционеры, иностранные шпионы, террористы,
вредители и диверсанты.
-- Но ведь это все выдумки! -- возмущался отец.
-- Конечно выдумки, -- согласился Максим. -- Мы даем
списки с готовыми приговорами. И следователи больше ничего не
знают. Их дело добиться формальных сознании. В чем угодно. И
любыми средствами.
-- Но в- чем же эти люди виноваты?
-- В том, что они принадлежат к тому классу, от которого
исходит 90 процентов всех зол и бед рода человеческого. В том
числе почти все революционеры, шпионы, террористы, вредители и
диверсанты. Просто мы не ждем, пока они это сделают, а
ликвидируем их в превентивном порядке. Как класс.
-- Но что это за новый класс?
-- Это тот старый класс, который в свое время называли
чертями, ведьмами и колдунами, -- спокойно ответил доктор
социальных наук. -- Это просто специальные типы людей. С
особыми качествами. Такие типы были, есть и будут. Даже в
новом, социалистическом обществе.
Раньше максимальный срок заключения или ссылки был 10 лет.
Теперь же этот максимум повысили до 25 лет. Кроме того,
некоторым категориям заключенных по истечении их срока
автоматически давали новые сроки, что практически означало
пожизненное заключение.
-- Почему набавляют сроки? -- протестовал отец.
-- Потому что в этих людях сидят бесы, -- отвечал советник
Сталина по делам нечистой силы. -- Те самые, о которых писал
Достоевский. Или ты не веришь Достоевскому?
-- Но ведь это литература!
-- Нет, нет, он знал, о чем он писал. И я знаю. Их нужно
держать в лагере до 60 лет. Чтобы не наплодили новых бссснят.
От ночной работы и алкоголя у Максима появились под
глазами отеки, а кожа приобрела какой-то нездоровый,
землисто-серый, оттенок. Иногда он сидел пьяный, посеревший и
бормотал:
-- Эх, и какой только черт впутал меня в это грязное
дело?.
В результате постоянного отравления алкоголем однажды у
Максима началась дикая рвота. В течение нескольких часов его
буквально выворачивало наизнанку. До крови. Потом он согнулся,
как пустой мешок, и жаловался:
-- Видите, до чего мне противно всем этим заниматься? До
рвоты... Потому я и оглушаю себя водкой... Но это историческая
необходимость... Я должен...
Младший брат насмешливо прищурился:
-- А ты помнишь, Макс, как когда-то ты клянчил у Бога это
самое, чтобы он сделал тебя большим и сильным?
-- Ну и что?
-- Не забывай, что в обмен ты предлагал укоротить твою
жизнь. Смотри, а то еще окочуришься от водки.
-- Мне на свою жизнь наплевать, -- сказал комиссар. --
Только б дотянуть до конца.
Но до конца чистки было еще далеко, и в порядке повышения
квалификации Максим теперь изучал мемуары бывших руководителей
царской охранки. Там стояло, что организатор ЧК Дзержинский,
которого называли обнаженным мечом революции, в молодости хотел
стать католическим ксендзом. А потом стал кокаинистом.
-- Неужели это правда? -- спросил Борис.
-- Конечно, -- сказал Максим. -- По закону диалектического
материализма о единстве и борьбе противоположностей.
-- Как так?
-- А так. Ведь инквизиция вербовалась только из
монахов-францисканцев и доминиканцев. Потому что монахи лучше
знают проблемы грешников. Потому они и лупят друг друга. Вот
это и есть то самое: единство и борьба.
Согласно этому противоречивому закону марксистской
диалектики_теломеханики НКВД безжалостно выколачивали из
бывших революционеров дознания в контрреволюции и
приговаривали:
-- Мы вас научим свободу любить! За что боролись -- на то
и напоролись!
Начитавшись жандармских мемуаров, Максим сидел и
укоризненно бормотал:
-- Эх, не умели они работать... Вот если б у царя был
такой человек, как я, -- и не было бы революции... Взял бы я
Ленина за бороденку: "Ты думаешь, я не знаю, кто ты такой?!"
Потом красный кардинал начинал бредить, что первым делом
он снял бы с Ленина штаны и устроил ему медицинское
обследование.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39