Туман сдуло с обрыва, как сдувает парок с кипящей кастрюли, и теперь
Павлу ничего не мешало увидеть Нагльфарк во всем его страшном великолепии.
Ячеистые стенки корабля под все ярче разгорающимся утренним светом
отсверкивали металлическим блеском. В одной из его половин, над
копошащейся массой одетых в грязно-серые доспехи воинов, возвышалась
фигура отвратительно-морщинистого старика с клочковатой пепельной бородой.
Правая его рука сжимала двулезвийный боевой топор, а левая в чешуйчатой
перчатке была устремлена прямо на обрыв, и ее указательный палец, как
показалось Павлу, целился точно ему в грудь.
Расстояние между Нагльфарком и берегом еще оставалось порядочным, но
Павел почувствовал какую-то обреченность и бесцельность всех попыток
противостоять надвигающейся силе.
Даже сквозь грохот, исходивший от пугающе-грозного корабля, Павел
внезапно различил стук дизельного мотора. Звук приближался от изгиба
озера. Само судно было пока не видно, но, несомненно, так звучать мог лишь
мотор вполне земного катера. В этой закрутившейся чертовщине не было
сейчас для Павла звука милее и привычнее, но Тим думал иначе.
- Это еще что такое! - обеспокоенно крикнул он и крепко сжал плечо
Павла. - Зачем они лезут сюда? Неужели не понимают, что это смертельно
опасно?
Вспомнив военный лагерь, Павел подумал, что, пожалуй, нет, не
понимают. Очевидно, оставленные без внимания Колдуна, которому теперь было
совсем не до этого, военные оживили заглохшие моторы транспортов и теперь
устремились в недоступную до этого зону. Того гляди покажется и вертолет.
- Сюда нельзя! - крикнул Тим, как будто его слова могли быть
услышанными на грязно-белом катере, который неспешно выползал из-за крутой
излучины.
Одного взгляда хватило убедиться, что это многострадальный "Пионер
Алтая", много лет служивший прогулочным судном на озере. На носу катера
Павел различил вращающийся круг турели и установленную на ней гарпунную
пушку. Большую нелепость представить было трудно.
"Пионер" пыхтел и кашлял. Сизые клубы дыма от сгоревшей солярки
тянулись за ним клочковатым шлейфом. Множество фигур в военной форме
облепило леера.
Катер по сравнению с Нагльфарком выглядел игрушкой, и, как с
игрушкой, Нагльфарк обошелся с ним.
Крутая пятиметровая волна покатилась по направлению к катеру. Она не
опрокинула его, не закрутила в смертельном водовороте, а просто отбросила
в сторону. Так брезгливо отряхивают руки, желая избавиться от чего-то
ненужного и неприятного.
"Пионер Алтая" натужно закряхтел, потом звук дизеля на полутакте
оборвался, и катер мощно потащило обратно за излучину, креня на правый
борт. С катера раздался многоголосый вопль и тут же смолк за поворотом,
словно между ним и Нагльфарком установили звуконепроницаемую стену.
Никак до этого не обнаруживавший себя Китоврас воспользовался
моментом, ушедшим у Нагльфарка на то, чтобы расправиться с катером. Почти
в ту же секунду, как по озеру прокатилась волна, заговорил его излучатель.
Метрах в двухстах Павел различил на берегу яркую вспышку.
Желто-зеленый шар, вычерчивая по воздуху абсолютно прямую огненную линию,
устремился к кораблю. Ожидая мощного взрыва, Павел поспешно зажал ладонями
уши, но посланный Китоврасом заряд, ударившись о невидимую преграду, как
мяч, отраженный умелым теннисистом, взмыл свечой и, описав крутую дугу, с
сухим треском взорвался в лесу. Потянуло гарью.
Излучатель выплевывал заряды один за другим. Стало заметно, что их
мощность постоянно возрастает. Но защита корабля была безупречной. Ни один
из выстрелов не причинил Нагльфарку ни малейшего вреда. Заряды отскакивали
от силового поля и по самым немыслимым траекториям устремлялись в сторону
берега. Взрывы в лесу слышались один за другим.
С грохотом откололась часть базальтовой плиты, ее обломки посыпались
в воду. Местами озеро вскипало и всплескивалось гейзерами брызг. Пар от
кипящей воды смешался с удушливым дымом горящих деревьев, и когда Павел
обернулся, то обнаружил за спиной сплошную стену пожара. Теперь стало
невозможным даже отступление - сзади путь к поляне был отрезан огнем,
впереди расстилалось озеро с неумолимо надвигающимся кораблем мертвых.
Один из зарядов со страшной силой ударил в берег совсем рядом с
Китоврасом. Волна горячего воздуха заставила Павла присесть на корточки.
Как он заметил, вокруг фигуры Тима появился бледно-голубой ореол. Каким-то
неведомым образом и он вступил в сражение, но его усилия оставались
тщетными. Нагльфарк приблизился настолько, что можно стало различить узор
в виде змеи на шлеме направляющего корабль к берегу старика. Павел
почувствовал, как давящая сила тупой злобы расползается от Нагльфарка. И
тут же он услышал слова Колдуна.
Колдун появился рядом с ним, словно не перемещался в пространстве
известными Павлу способами, а возник прямо из воздуха. Казалось, он стал
выше ростом, по крайней мере рядом с ним Павел ощутил себя совсем
крошечным, почти гномом. Седая борода Колдуна перекинулась ему за плечо,
как шарф, в руке он сжимал великанский посох.
Хрюм едет с востока,
щитом заслоняясь.
Змей бьет о волны,
клекочет орел,
павших терзает;
Нагльфарк плывет.
Солнце померкло,
земля тонет в море,
срываются с неба
светлые звезды,
пламя бушует,
жар нестерпимый
до неба доходит;
Нагльфарк плывет.
Колдун цитировал "Эдду", как актер, комментирующий происходящее на
сцене театральное действие, и Павел ощутил невольную отстраненность от
реальности. Не может быть ничего такого на самом деле, все ему только
снится. Но новый громовой удар сотряс камни, берег заколебался, рискуя
обрушиться в озеро, и Павел с благодарностью почувствовал ободряющее
прикосновение к своему плечу - это Пинна белым мотыльком порхнула рядом,
желая защитить его от опасности.
Из посоха Колдуна внезапно вырвался узкий луч света. "Это тоже
какое-то оружие", - подумал Павел, но, на его удивление, Колдун передал
посох Тиму, и тот высоко поднял его над головой, изготовившись для броска.
Сам же Колдун, словно передав свою власть и силу, и тем самым совершив
необходимый обряд, свободно взмахнул руками и плавно взмыл в воздух.
Еще мгновение, и огромный белый орел устремился к кораблю, вытянув
вперед когтистые лапы, между которыми фиолетовой сеткой заискрились
короткие молнии.
Хрюм на корабле устрашающе взревел, но заслонил лицо и грудь щитом и
лезвием топора, в которые с неотвратимой силой ударили змеящиеся разряды.
Сладкий запах озона смешался с едким запахом гари. Вода вокруг Нагльфарка
закипела. Булькающие пузыри подняли огромное облако пара, скрывшее от глаз
наблюдающих за сражением прибрежный участок.
Собравшийся метнуть посох, как копье, Тим остановил руку на
полувзмахе. Нагльфарк полностью скрылся за белой пеленой, но с когтей орла
срывались все новые и новые молнии и били в облако пара, почти не
переставая.
Мощно взмахнув крыльями, орел на потоке горячего воздуха поднялся еще
выше. Круг за кругом чертил он по небу бесконечную спираль, зорко
вглядываясь вниз. От Нагльфарка, пробивая непроницаемую для глаз пелену,
рванулись вверх несколько стрел, но ни одна не достигла гигантской птицы.
"Неужели победа!" - Павел приподнялся над краем обрыва, и в этот
момент плотный клубок пара распался надвое, словно разрезанный острой
бритвой, и в образовавшемся пространстве ясно стала видна уродливая фигура
Хрюма.
Он стоял в самой середине суетящихся вокруг него воинов и сжимал в
руке тонкое длинное копье. Неуловимый взмах, и копье устремилось вверх.
Оно мелькнуло неясной тенью, - не копьем, а привидением копья, - и
пронзило тело орла, как иголка пронзает марлю. Ничуть не замедлив своего
полета, копье исчезло в вышине, уносясь в стратосферу, и только липкий
свистящий звук еще длился и длился.
Павел услышал, как рядом пронзительно и яростно, будто это не
Колдуну, а ему причинили боль, закричал Тим. Крылья орла сложились, и он,
перевернувшись на спину, стал падать в озеро комком белых перьев, не
переставая испускать разряды молний, безвредно бьющих теперь в пустой
небосвод.
Все вокруг неожиданно озарилось теплым золотистым светом. Краешек
солнца показался над гористой грядой на северо-востоке. Его лучи заставили
с новой силой вспыхнуть светящийся наконечник посоха, который Тим
продолжал сжимать в занесенной для броска руке.
И хотя, как успел подумать Павел, было уже поздно, Тим с
необыкновенной для его хрупкого тела силой метнул посох в сторону
Нагльфарка.
Посох зазвенел в полете, сияние его наконечника усилилось во много
раз, он словно резал солнечный свет, как тень, и не было от него спасения.
Одновременно с броском на Нагльфарке раздался боевой злобный крик.
Борта корабля в долю секунды стали выше от поднявшихся над ними щитов.
Один лишь Хрюм не пригнул головы, готовясь встретить удар широким лезвием
топора, но неожиданно, не преодолев и половины расстояния, посох замер в
воздухе.
Не только посох застыл в полете. Оцепенел, словно усыпленный
необъяснимой колдовской силой весь мир, лишенный движения времени. Так,
прекратив свое мелькание, кадры кино становятся фотографией.
Ничего не происходило кругом. Но не успел Павел осмыслить это новое
непонятное состояние, как на фоне неестественно мертвого покоя, на самой
середине озера, вода поднялась крутой полусферой.
Водяной холм рос и рос вопреки всем законам физики, не раскатываясь
волнами к краям. Вскоре он достиг высоты в сотню метров. Вершина
зеленовато-мерцающего купола вздыбилась над обрывом.
Павел перевел взгляд к кромке берега, но вместо двух распахнутых
половинок увидел захлопнувшийся кокон Нагльфарка. Корпус его, оставаясь
неподвижным, бледнел и терял четкость.
В ту же секунду вершина водяного купола превратилась в воронку.
Закрутилась спираль водоворота, и над озером взметнулось неподдающееся
описанию тело дракона.
Дракон был так велик, что его невозможно было охватить взглядом.
Лимонно-золотистая чешуя блестела расплавленными зеркалами. Почти
прозрачные перепончатые крылья ослабили свет взошедшего солнца, но, как
само солнце, сверкал сам дракон. Соединяя берега озера многоцветной
скрепкой, повисла над миром ослепительно яркая радуга.
- Этого не может быть! - шептал Павел, но смотрел и смотрел, как
дракон набирает высоту, почти не шевеля распахнутыми крыльями, неся во
рту, между страшно-изогнутыми белыми клыками, жемчужное яйцо Дунги Гонгмо.
Потом Павел почувствовал, что он вдруг повис в безопорном
пространстве. Что-то подняло его, и Тим оказался внизу, уменьшившись почти
до точки. Павел перестал ощущать под собой землю, как будто весь земной
шар исчез.
Затем послышался тяжелый-претяжелый вздох откуда-то снизу, и он
очутился на дне глубокой впадины, и увидел Тима на краю обрыва как бы
через огромную линзу, увеличенным в несколько раз.
Через бесконечно долго тянущееся мгновение послышался резкий удар,
будто крепко прихлопнули дверь в иной мир, и земная твердь вновь застыла,
но еще до этого Павел упал ничком на камень, уткнувшись лицом в седой мох.

Солнечный зайчик, отразившись от никелированной спинки кровати,
больно ударил в глаза, и Павел непроизвольно зажмурился. Он еще ничего не
помнил и даже не сознавал себя, а просто жил спокойно и естественно, как
примитивная, не осознающая, что она живет, белковая клетка.
Извне слышались звуки тихой суеты, и этот невнятный шум становился с
каждой минутой понятнее и понятнее.
Павел вновь открыл глаза.
Белый потолок, окно, свет. Много света. Белые халаты и, наклонившееся
совсем близко к его лицу, лицо незнакомого молодого мужчины.
- Вот, - голос мужчины выдавал скрытое торжество. - Все так, как и
должно быть. Безусловно болезнь Жарова, - эти слова он произнес, обращаясь
к кому-то невидимому, но, несомненно, находящемуся рядом. - Это для вас
такие случаи в новинку, а у меня за шесть лет работы на полигоне их
накопилось примерно с десяток. Ты - молодец! - он нащупал пульс и
удовлетворенно кивнул. - Теперь самое страшное позади.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12