— А что тут понимать, — пожал плечами карренец. — Сажаем людей на корабли, берем на борт штурмовые лестницы, сходни и все, что положено, подходим вплотную к мосту, захватываем его и сжигаем башню… да, и добрая часть моста сгорает тоже, дерева там предостаточно. Ну, а если мы этого не сделаем — тогда, конечно…
— А я тебе говорю, ни хрена не получится, — проворчал Микалегон. — Да они в щепки расколошматят все мои корабли из своих камнеметалок или спалят, пока мы и подойти-то еще не успеем. Я уж молчу про то, что корабли неминуемо сядут на камни, пока мы будем возиться со штурмовыми лестницами и прочим. Ну а хотя бы мы и спалили их башню, подумаешь, важность какая! Валькинги — это вам не расфуфыренные вояки Двенадцатиградья, у тех, точно, сразу бы перышки опустились, а эти ребятки попросту выстроят все заново, такой они народ, уж я-то их знаю. И где мы будем тогда — все то же самое, но только без кораблей? Короче, если наш знаменитый знаток осад ничего более путного не родит, я приказываю — к черту все и поднять паруса. Ну, что тебе еще?..
Эйрар сказал:
— Надо послушать Альсандера.
Эвадне открыла было рот, но Альсандер опередил ее:
— Я полагаю, наш предводитель и государь по сути прав. Этак и проторговаться недолго, расплачиваясь кораблями за осадные башни. Бывает однако, что даже разум отступает перед необходимостью…
— А может быть, — сказал Эйрар, — примирим необходимость и разум? Сдается мне, государь наш уже молвил нечто, указующее этот путь. Что-то о том, что вражеского моста можно достичь с корабля, проникшего между скал…
Микалегон перестал жевать бороду: все внимательно слушали.
— Мы ведь не собираемся захватывать башню, — вслух рассуждал Эйрар. — Значит, нам незачем поднимать туда воинов — только огонь. Значит, можно обойтись всего одним кораблем, оснастив его лестницами, а к концам лестниц привязать горшки с горючим — так, чтобы они подпалили башню, когда корабль подойдет достаточно близко. А если его прежде как следует разогнать, он застрянет намертво, и тогда пусть валькинги сколько угодно стреляют — столкнуть его им уже не удастся.
— Я это сделаю! — воодушевился Микалегон. Более осторожный Плейандер потер острый подбородок, скаля зубы в умственном напряжении, а потом заявил:
— Кажется, это и в самом деле возможно, но требует дополнения: скажем, напасть на мост с лодок… или послать лучников через скалы к остаткам прежнего моста — того, что раньше вел из Ос Эригу на сушу…
Похоже, его весьма впечатлили северные лучники, оттягивавшие тетиву до уха, чего отроду не видали в Каррене.
Голос герцога вновь энергично гремел — Микалегон объяснял своим командирам, кому что следовало делать и как утаить в гавани от чужих глаз избранный для вылазки корабль, пока его будут готовить. Никто не мешал ему уточнять замысел нападения, но внимательный наблюдатель мог бы заметить, что немалая доля идей исходила при этом от карренца Плейандера, вставлявшего время от времени словечко-другое. Так, он посоветовал заменить предложенные Эйраром горшки с горючим ивовыми корзинами:
— Они прогорят, и начинка высыплется наружу.
Самому Эйрару с его копейщиками-рыбаками поручили, пожалуй, наиболее трудное: сидя в небольших лодках, прикрывать корабль-поджигатель, ведь его люди были опытны в обращении с маленькими судами. В замке, правда, не нашлось достаточного количества смолы или другого подходящего горючего, но посланец Короша утешил их:
— Наши люди часто гонят смолу, когда не заняты в рудниках. Присылайте через недельку корабль в Медвежий фиорд…
Этим определилась дата вылазки: недельный срок да еще два дня. А чародей Мелибоэ увел рудокопа к себе и немалое время беседовал с ним, обсуждая магические приемы, которыми валькинги защищали свои обозы, и подыскивая способы их превозмочь.
Эйрару так и не удалось послушать их беседу или даже выяснить, получилось ли вообще что-нибудь. Оставалось лишь сожалеть, ибо это весьма и весьма его интересовало: он не знал заклинаний, с помощью которых в подобном случае удалось бы создать щит сразу для всех. Ничего не поделаешь, у него было полно куда более срочных забот, в частности, разыскать принцессу Аргиру. Но и тут ему суждена была неудача; и не только в этот день, но и на следующий, и еще через три дня: приходилось все время проводить на стене, по которой неустанно били уже несколько катапульт Катинэ, между тем как осадная башня бодро подвигалась все ближе, заодно прикрывая собою строителей моста, трудившихся внизу.
Валькинги сменили глиняные ядра на каменные, и они яростно гремели о внешние бастионы, кроша и окапывая темный камень замковых стен. Появились раненые; на нижней стене одна или две боевые машины были начисто разбиты точным попаданием, а двоих воинов Ос Эригу убило на стене-полумесяце, возводимой внутри. Свист каменного ядра, внезапный удар — и все, и два тела остались лежать внизу, точно смятые куклы…
Герцог Микалегон готов был бросить строительство. Зато Плейандер без устали звал людей на стены, к машинам, не забывая присматривать за оружейниками крепости, ковавшими на внутреннем дворе длинные стальные копья. Острый глаз Эйрара и его искусство лучника оказались куда как полезны, когда их метали из катапульт во все, что только двигалось на растущем мосту. Иногда удавалось попасть даже в бойницы башни, нанося сынам Ласии немалый урон. Однажды, когда валькинги меняли стражу, пущенное копье пригвоздило сразу двоих, как цыплят, надетых на вертел; осажденная крепость приветствовала этот успех торжествующим криком.
Даже волшебник Мелибоэ являлся порою на стены, привлеченный духом непреклонного мужества, почти осязаемо исходившим от карренского Воеводы. Как-то он принес с собою пригоршню крохотных деревянных фигурок, каждая с длинной иглой, вонзенной в нутро. Их метнули через валькинговскую башню на мост:
— Воины графа, всего вероятней, защищены, — пояснил чернокнижник, — а вот рабочие — вряд ли; тем не менее, в этой войне стен каждый строитель важен не менее, чем солдат…
Ночью, когда солнце угасло в морских волнах, в его домике загорелись синие колдовские огни — он творил заклинания для фигурок. Эйрар в тот час возвращался со стены вместе с Поэ Глупцом, чувствуя себя так, словно прошагал десять миль, и полагая, что вовсе не лишне было бы подкрепиться стаканом вина. При виде колдовских огней Поэ осенил себя знаком истинной веры.
— Господин Эйрар, — сказал он, и голос его звучал неуверенно, — давай примем вправо да прибавим-ка шагу, коли не возражаешь; люди говорят, я воин не из последних — во всяком случае, не стыжусь признаться, когда мне до одури страшно!
Эйрару вовсе не хотелось куда-то сворачивать, так как избранный путь вел как раз мимо двери любимой, но он был готов уступить — и тут совсем рядом, в тени стены, прозвучал Ее смех, и Она сама подошла к ним со словами:
— Господин воин! От твоего страха есть верное средство — Колодец, у края которого любое заклятие утрачивает силу.
— Ну, это не для меня, — коротко бросил Поэ. — С вашего позволения, я лучше пойду… — И исчез, понимающе глянув на Эйрара, но тот и не заметил: для него во всем мире снова существовала только Она.
— Позволь сказать тебе… — начал он, и Она ответила:
— Я здесь — говори.
Но на него вновь напало косноязычие. Трепет и восторг Ее присутствия рядом, отсветы синих огней Мелибоэ, плясавших на Ее лице — давно приготовленные слова испарились бесследно, он стоял и молчал.
— Так что же ты хотел мне сказать? — спросила Аргира. — Ну хорошо, тогда говорить буду я. Послушай, господин Эйрар, видел ли ты маленькую башенку над морской стеной? С таким круговым балконом? Знаешь ли ты, для чего она предназначена?
— Знаю, — сказал он. И покраснел в темноте, и изумился тому, с какой легкостью эта девушка заговорила о вещах, о которых он с трудом заставил себя даже думать: о Черной башне, куда Микалегон водил приглянувшихся юношей.
— Так вот, — продолжала она, — я к тому, что прошлой ночью герцог ходил туда с твоим пареньком — Висто. А нынче Плейандер развлекается там с принцем Аурарием…
Эйрар ощутил, как в нем поднимается гнев: он собирался говорить о высокой и чистой любви… а не слушать про всякую мерзость.
— Ну и на что мне эти сплетни? Что ж теперь, плакать прикажешь? — спросил он раздраженно. — И вообще, какое мне дело…
Она взяла его за руку:
— Я… просто хотела предупредить тебя… и мне, знаешь ли, это кое-чего стоило… благодаря сестре. Право, мне жаль, если я тебя рассердила. Понимаешь… мужчины часто говорят, да и делают нечто очень, странное во имя того, что они называют любовью…
— Значит, когда я говорю тебе о любви, ты не веришь, что я в самом деле люблю? Да я звезды с неба достану и сплету венок, чтобы ты украсила им свои волосы…
Она засмеялась и перебила:
— Ой, нет, куда ж мне так много. И отпусти меня, мне пора. Моя сестра…
— Сестра? Да чем она может тебя здесь обидеть? А если у тебя на первом месте сестра — зачем вообще было выходить ради таких мелочей?
Он крепко держал ее руки; она вдруг перестала отнимать их и тихонько прильнула к нему:
— Ты прав, ты, конечно, прав, господин Логик… но довольно: поговорим в другой раз, когда ты укротишь Семь Сил — ибо я дочь Колодца, а ты колдун.
Она вновь попыталась ускользнуть быстрым движением, но он удержал одну руку и потянулся к ней губами… и тут она вновь качнулась к нему, и он пошатнулся, ощутив поцелуй, и она убежала, шепнув на прощание:
— На память… до лучших времен…
Эйрар остался раздумывать, что же все-таки означали ее слова. «Порвать с Мелибоэ и его запретной наукой? Так ведь я давно с ней покончил и не намерен больше заниматься никаким колдовством… Нет, тут что-то иное; Мелибоэ ни при чем. Да и как можно проклясть того, кто помогает, чем может, хотя бы это и была, с точки зрения Сынов Колодца, нечистая помощь?
— Колодец, Колодец, который она сама только что все равно что отвергла! Нет, непонятно. И что вообще значит — укротить Семь Сил?..»
Проблема выглядела неразрешимой. В отчаянии ему подумалось даже — а не бросить ли все, не уехать ли в Дзик, где повязывают головы тюрбанами, выбрать послушную девочку, какими славятся те края, и забыться… забыться…
Наследник Трангстеда долго лежал без сна, размышляя о том, что, похоже, вся жизнь была цепью мучительных ежедневных усилий — бесплодных усилий, совершаемых только затем, чтобы встать поутру — и все повторить заново… Да, жизнь была замкнутым кругом без выхода, без радости и без конца.
И все-таки в потаенной глубине души сохранялась радостная надежда и вместе с ней ненависть к обыденному, к тому деревянно-тяжелому быдлу, что окружало его. Быть может, он, Эйрар, все же хоть чем-то отличался от этих людей? Превосходил их?.. Подумать только: Висто в Черной башне!.. Вот тебе и Братство: сбросить одну узду, чтобы оказаться в другой, похуже…
И вновь накатили мрачные мысли: он сказал себе, что его высокий порыв был на самом деле тщеславием; что его угораздило возмечтать о дочери короля — а много ли он, вообще говоря, мог ей предложить? Даже поцелуй «на память» вполне мог быть уловкой умненькой девушки, стремящейся ускользнуть от назойливого ухажера. И вновь дорога вела либо в Бриеллу, либо в Каррену; и вновь его мысль обратилась к Дзику и билась, как птица в клетке, пока он не вспомнил о ее поцелуе, и счастье не захлестнуло его. Он даже дал себе слово отбросить к чертям все нравственные законы и в следующий раз завладеть ее желанным телом, не спрашивая согласия… он прекрасно знал, что никогда этого не совершит…
В конце концов он забылся беспокойным сном, успев вздрогнуть от неожиданной и болезненной мысли: если бы не магия отца и не чары Мелибоэ (да, так уж совпало), он мог бы остаться девственником — и подарить Аргире всего себя, а не то, что осталось после Гитоны с Джентебби и их беззаконного союза, вполне достойного Салмонессы… И опять — боль, знакомая боль невыносимой утраты, реквием погибшей любви — пусть даже теперь перед ним горела новая звезда, несравнимо ярче былой…
…На рассвете пришел корабль из Медвежьего фиорда и доставил обещанное, и в гавани началась работа, в то время как на стенах сражение шло своим чередом. Для поджога башни избрали судно, называвшееся «Нолберн». К его реям привязывали длинные шесты и крепили на них корзины, как предложил Плейандер. Герцог Микалегон рвался сам вести «Нолберн» в бой, но вынужден был скрепя сердце уступить его одному из своих рыцарей: ему объяснили, что кто-то же должен будет руководить всей битвой с высокого места, откуда все видно. В свою очередь, Плейандеру предстояло возглавить атаку вдоль прежнего, разрушенного моста, а Эйрару с его рыбаками — достичь валькинговской постройки со стороны гавани, с севера.
Назначенный день занялся ясным и солнечным: хорошая погода и доброе предзнаменование. К восходу солнца все были уже на ногах, но утренний бриз тянул к берегу, так что парусникам пришлось потрудиться, лавируя против ветра, обходя укрепленный мыс Эригу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59