Между тем на крики и плач Виндхуга сбежалась чуть не половина отряда. Видя, что это просто-напросто их вождь наказывает головореза, карренские латники вернулись к своему пиву и игре в кости, а дейлкарлы остались, и Эйрар, не забывший расправы, учиненной этими самыми людьми над Бритгальтом и его сыновьями, с удивлением услышал одобрительный ропот, встретивший его слова. Плейандер с не меньшим удивлением обвел глазами лица воинов… и выпустил Виндхуга. Тот на карачках подполз к трангстедцу и попытался облобызать его руку. Эйрар отпихнул его:
— Поди прочь.
Они покинули постоялый двор ночью, при факелах, под моросящим дождем. Кони фыркали и трясли гривами, недовольные тем, что вместо ночного отдыха снова приходилось работать. Дорога впотьмах показалась много длиннее, чем днем. Эвадне ядовито посмеялась над Эйраром, взявшим с собой котенка:
— Ты что, вроде братца Плейандера? Тоже предпочитаешь… не с женщиной, а как-нибудь по-другому?
— Нет, — отвечал Эйрар хмуро. — Кошка — мой талисман и защита от всякого зла, которое вздумало бы одолеть мою душу. Мое счастье и знамя…
— и кивнул на череп горного кота, плывший над головами на высоком шесте: со дня битвы рыбаки с ним не расставались. По правде говоря, до сего дня Эйрар думать не думал ни о каких знаменах и талисманах — эти слова сорвались с языка, порожденные нечаянным вдохновением. Эвадне странно глянула на него и отъехала прочь. Эйрар поискал глазами Мелибоэ, но не нашел.
На берегу Веллингсведена не оказалось ни парома, ни перевозчика, а до другого берега — добрая тысяча шагов. Воины принялись кричать и размахивать факелами, но никто так и не появился из темноты. Несколько вольных рыбаков, привычных к воде, вызвались разведать, в чем дело. Молодые шелландцы живо извлекли короткие боевые топоры, что у них от века в ходу — тяжелые, кованые из одного куска железа вместе с топорищами, — и принялись рубить прибрежные деревья. Из бревен связали плот, на котором отчалило во мрак несколько Эйраровых молодцов. Остальные уселись на берегу ждать их возвращения — или рассвета.
В предутренних сумерках рыбаки возвратились и пригнали дырявую лодку: двое гребли, третий без устали вычерпывал воду. С ними в лодке был седой старик, которого они повстречали в мазанке за рекой.
— Три дня назад священник из Геспелница передал весть, будто в стране появилось войско захватчиков, — рассказал дед. — Надо, мол, задержать их у берега, пока не подойдут терциарии. Откуда же нам было знать, что на самом деле вы — восставшие дейлкарлы?.. Мы думали — опять язычники из Дзика пожаловали. Словом, угнали паром вверх по реке, в Глос…
Плейандер зло повернулся к Эйрару:
— Ты и теперь станешь утверждать, что твой Виндхуг — не предатель?
— Это еще ничего не доказывает, — ответил Эйрар. — Мало ли как могли аукнуться те слухи, что распустил Рогей.
— Предатель, не предатель, — сказал Эвименес, — у нас в любом случае нет времени возвращаться для сладостной мести. Надо уносить ноги, да поживей!
К счастью, старый шелландец припомнил, будто в нескольких сотнях шагов ниже по течению вроде стояла какая-то бесхозная баржа. Он повел часть людей на поиски, остальные снова принялись рубить деревья и делать плоты. Вскоре первые несколько плотов отчалили от берега; лошади плыли следом. В это время подъехала еще группка мариоланцев из отряда Рогея. По их словам, они без отдыха скакали всю ночь, преследуемые по пятам валькинговской кавалерией. Один из коней хромал, другой нес сразу двоих.
Услыхав такие вести, люди еще больше заторопились.
С рассветом вернулись отправившиеся за баржей. Баржа текла по всем швам и выглядела до крайности неприглядно, но делать нечего — ведя лошадей, на нее без промедления начали грузиться воины, не умевшие плавать.
Солнце встало в тумане; дождь все еще моросил. Никто не спал в эту ночь, все были голодны, и тем не менее Эйраром владело странное возбуждение. Он даже запел:
К далекому морю речная волна любимую скоро умчит от меня.
Пускай за кормою растает и след — мы с ней не забудем этот рассвет…
Прощай!
— Смелое деяние, от которого многие пострадают! — подал голос Висто. — Ты, Эйрар, поистине вождь смельчаков! Пусть Кошка станет нашим знаком и боевым кличем навек! Крылатый Волк был хорош, но с ним Дейларна погибла.
Эйрар умолк и призадумался.
К полудню через реку перебрались все, за исключением троих парней из отряда Рогея, так и не явившихся в условленное место. Стоя у края воды, воины смотрели через реку на валькинговских конников, гарцевавших и потрясавших копьями на оставленном ими берегу.
23. ШЕЛЛАНД. СПОР С ЧАРОДЕЕМ
К северо-западу от Веллингсведена лежит низменная, болотистая страна. В бедных мазанках ее жителей из-за постоянных набегов морских разбойников трудно обнаружить что-либо ценное. Живущих здесь шелландцев никто не считает особенно доблестными; тем не менее, они не желают никуда уезжать из родных мест, во-первых, потому, что земли здесь баснословно тучны, а во-вторых, потому, что среди всех дейлкарлов здешние жители по праву слывут первейшими упрямцами. Валькинги выстроили у моря всего один или два форта и прислали туда конников, способных быстро доставлять вести о появлении пиратских судов. Берега проток и рукавов Веллингсведена густо заросли ивняком, сухопутные дороги извилисты.
Остаток дня маленькое войско шло на юго-запад по одной из таких дорог. Теперь в нем было более семидесяти бойцов. Иные присоединились к нему в Белоречье, иные — в Шелланде. Даже здесь, в стране болот, сыскались один-два добровольца — но не более, ибо местные не считали бесчестьем числиться в «союзниках» и не торопились приветствовать восставших.
К вечеру отряд вошел в деревеньку — два ряда низеньких домиков по сторонам дороги. Здесь устроили привал на ночь; воины опускались наземь и засыпали мгновенно, порою не дожидаясь еды.
Да, теперь все зависело от скорости, да еще от герцога Микалегона, который мог прийти с океана, а мог и не прийти. Если он не придет — ловушка захлопнется. Хотя валькинги, конечно, тоже намучаются, пересекая Веллингсведен, да и их знаменитая кавалерия никого больше не пугала, ведь у восставших были и карренские тяжелые латники, и легковооруженные всадники-хестингарцы.
Чумазые ребятишки разбудили отряд рано поутру криками и шумной возней. Деревенский люд проводил воинов вполне дружелюбно. Им даже предлагали местное вино в бурдюках, настоянное на кореньях и травах — но только за деньги.
Эйрар теперь и сам был бы рад избавиться от котенка, которому, останься он и дальше при нем, предстояла бы нелегкая жизнь. Одна из деревенских женщин и вправду присматривалась к малышу, но Эйрар счел ее неряхой и не смог заставить себя отдать полосатого приятеля в заведомо скверные руки.
Они ехали и ехали в тумане сквозь густые заросли ив, по раскисшей дороге…
— Выше нос! — сказала Эйрару подъехавшая Эвадне. — Нам с братьями хуже пришлось, когда в Каррене взяла верх Народная партия и нас шестерых мало не вздернули. Тем только спаслись, что как раз в те дни прибыли гонцы от мариапольских гильдий — звать нас в Дейларну. Даже смердюки сразу расчухали, как это прославило бы Каррену! И все-таки, — продолжала она, — удивляюсь я этой твоей слепой вере в удачу. Взять хоть нас: мы знаем, что правы, и поэтому верим, что сумеем в конце концов победить. А ты? Сам не ведаешь, прав или нет, и только знай надеешься на свое счастье…
Он хотел возразить, но тут они въехали в очередную болотную деревушку, пришлось расспрашивать о новостях, а потом подошел Эрб, чем-то страшно довольный.
— Эгей, молодой вождь! — крикнул он весело. — Наши друзья валькинги куда как бойко дерутся у себя в горах — посмотрим теперь, как-то они будут выглядеть в море, носом к носу с герцогом Микалегоном! Чего доброго, еще заплатим им должок-другой, а?
— Чему это ты так радуешься? — спросил Эйрар. — Покамест мы удираем, и еще никому не известно, сумеем ли удрать…
Долговязый рыбак снял стальной шлем и поскреб в затылке:
— Да, вождь Эйрар, ну и вопросы ты иной раз задаешь — ни дать ни взять моя сестрица Эрвилла… или священник. Ну что тут ответить?.. Может, просто ветер опять стал соленым? Вот — можно унюхать… хватит уже с нас неподвижных каменных гор, похожих на валькинговские значки!
Эйрар заметил:
— Это, между прочим, горы Дейларны.
— Ну да, конечно… — Рыбак скривился, усердно соображая. Дейларна под Пиком Бриеллы. Горный пик, нависший над холмами нашей Дейларны, и под его сенью уже развелось полным-полно таких, как Виндхуг — рабов, довольных ярмом. Мы, народ Джентебби, в большинстве своем бедняки, но, по мне, лучше жить в бедности, чем так, как иные богатеи-шелландцы!
— А что ты скажешь про герцога Микалегона?
— Про Микалегона? Да что говорить, молодой хозяин, мы, вольные рыбаки, плохо петрим во всей этой тонкой политике. Нам хватит и того, что мы избрали Загребным старого Рудра — вот уж кто, я тебе доложу, голова! — но вообще-то я кое с кем перекидывался словечком, и все как один говорят: верно, вовсе не худо было бы поставить его над нами герцогом или там королем. Он человек щедрый, да и отваги ему не занимать. Сидит, понимаешь, в своем замке и плевать хотел что на Валька, что на Империю!
Это было уже интересно.
— Присоединиться к его пиратскому братству — и щипать Империю? Так, что ли? — спросил Эйрар. — Но ведь мы, кажется, восставали против Валька, чтобы вытащить нашу Дейларну из болота, а не затем, чтобы погубить ее окончательно!
— Погубить? Да каким образом, вождь? С Микалегоном мы ее никак не погубим. Он живет свободным в своей высокой твердыне на скале Эригу, и с ним его люди. Слышал я, главный зал там разубран еще побогаче, чем в императорском дворце в Стассии. У герцога всякий вечер по шесть блюд на столе, а воинов развлекают хорошенькие танцовщицы, и самые храбрые и прославленные вольны выбирать любых…
— Прямо как в Салмонессе, — пробормотал Эйрар и тотчас вспомнил Гитону, отданную герцогу Роджеру. — Да, там, должно быть, великолепно… А что, скажи, эти девушки — они тоже вольны выбирать?
Эрб поднял на него глаза, полные искреннего недоумения.
— Выбирать? Но они же танцовщицы… и ведут такую жизнь, потому что она им нравится. Ладно, вождь Эйрар, прости старика, никогда не бывшего молодым — откуда же мне было знать, что ты так смотришь на вещи… ну да Бог с ними с танцовщицами. Я к тому, что на Ос Эригу никто ни перед кем шею не гнет, а герцог знай себе отбивает вылазки миктонцев и держит в страхе язычников и не спрашивает у Империи ни дозволения, ни подмоги. Вот это, я понимаю, жизнь для настоящих мужчин, со сражениями время от времени, чтобы не разжиреть!
Эйрар не ответил, глядя на металлически блестевшую ленту реки, вновь показавшуюся по левую руку — дорога, уведшая было их прочь, вновь приблизилась к берегу. В глубине души Эйрар начал уже надеяться, что герцог Микалегон подскажет ему ту золотую середину между Бриеллой и Карреной, которую он почти отчаялся отыскать. Однако покамест говорить об этом не стоило: Эйрар был достаточно умен, чтобы спросить себя самого — а если все дейлкарлы отправятся пиратствовать, подобно Микалегону и его людям? И, конечно, неминуемо начнут при этом нападать один на другого?.. «Без Мелибоэ не разобраться», — решил он наконец, а пока он был занят этими мыслями, ивы стали редеть и постепенно пропали совсем, и к западу, сколько хватит глаз, простерлась равнина песка и грязи, потом — чистый песок, а дальше было только синее море и бурые воды Веллингсведена, тихо изливавшиеся в синеву.
Это значило, что наступил самый напряженный момент. Всадники замерли в седлах, следя за тем, как Эйрар Ясноглазый смотрит из-под руки в морскую даль, ища корабли, которым следовало там появиться… если только судьба и вправду сулила им вырваться из западни.
— Они не пришли!.. — яростно выкрикнул Эвименес, но Эйрар перебил:
— А ну гляньте вон туда, на север: что там за светлые пятнышки на горизонте — то появятся, то пропадут? Эй, рыбаки! Не паруса ли играют на солнце?
— Ничего не вижу, — сказал кто-то, но Эрб пригляделся и радостно завопил:
— Клянусь Колодцем, паруса! Паруса!..
Некоторое время прошло в молчании. Корабли приближались, и вскоре ни у кого не осталось сомнений — это шел Ос Эригу. Шел прямо к ним. Многие воины спешились, разминая ноги, кое-кто начал шарить по седельным сумкам в поисках еды и питья. Вожди советовались, соображая, что предпринять.
— Все зависит, — сказал Альсандер, — от того, делал ли уже герцог высадку на берег в этом походе. Если да, он скорее всего примет нас, стоящих вооруженными на берегу, за местное ополчение и валькинговскую конницу, поднятую по тревоге. В этом случае он, пожалуй, решит высадиться и напасть. А вот если он не подходил еще к берегу — кабы он не посчитал нас терциариями, подоспевшими из Ставорны. Тогда он, чего доброго, повернет прочь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59