Тогда, может быть,
удастся…
БЕЛУН:
— Не обманывай себя, собрат. Это все, что мы можем. Княжеский дворец буквально опутан сетями Триглава. Нам не разорвать их. И долго сохранять силу круга внутри его сетей нам тоже не удастся.
АЛАТЫР:
— Значит, наша попытка была бесполезна? Арес вновь овладеет ее духом и доберется до Владигора, так? Но ведь ты каким-то образом сумел проникнуть мыслью за крепостные стены и не запутался в сетях Злыдня! Разве нельзя той же дорогой вывести дух несчастной Лерии?
БЕЛУН:
— Я воспользовался связующей нитью, которая про тянулась между юным княжичем и прекрасной ведуньей после первой их ночи и сохранялась все эти годы. Моя чародейская мысль, скользнув по лучу волшебного аметиста, устремилась от Владигора к Лерии и вошла в ее подсознание. К несчастью, слишком поздно… Ее дух уже был пленен Черной магией Ареса, поддержанной Триглавом. И сейчас Арес пытается воспользоваться той же нитью, чтобы проделать обратный путь и войти в подсознание Владигора. Боюсь, что мои неосторожные действия указали ему или Триглаву на эту возможность…
ЗАРЕМА:
— Не вини себя понапрасну, собрат. Злыдень давно знал о чувствах юного княжича, иначе не появился бы здесь созданный Аресом нетопырь-убийца в образе Лерии.
АЛАТЫР:
— В таком случае почему бы нам не оборвать связующую нить и не лишить колдуна возможности выйти на Владигора?
ГВИДОР:
— Ты еще молод, Алатыр, поэтому не знаешь: нить первой ночи одна из прочнейших в человеческой душе… Но если бы и удалось нам это сделать на таком расстоянии, Арес все равно не оставит своих попыток и найдет способ связать концы нити, ибо живой дух Лерии по-прежнему в его власти.
ЗАРЕМА:
— У нас есть единственный способ не допустить этого…
ГВИДОР:
— Ты права, к сожалению. И мы должны поспешить им воспользоваться, поскольку сила круга уже слабеет,
я чувствую это…
АЛАТЫР:
— Да, я тоже заметил — круг истончается. Но о каком способе вы говорите?
ЗАРЕМА:
— О смерти. Мы можем открыть плененному духу Лерии путь в Страну Мертвых — единственный путь, пойти по которому Арес не сможет помешать. Тогда она ша оборвет связующую нить. Нужно лишь, чтобы Лерия согласилась на это. Пока у нас еще остались силы…
БЕЛУН:
— Она слышит нас, и она согласна. Просит, чтобы мы медлили. Арес вновь врывается в ее подсознание… Собратья, что скажете?
ЗАРЕМА:
Мы должны это сделать.
ГУДИМ:
—Да.
АЛАТЫР:
— Если ничего другого не остается… Да.
БЕЛУН:
— Прости нас, Лерия. Прощай!
В глазах у колдуна вдруг потемнело, и резкая боль запульсировала в висках. Он непроизвольно сжал голову руками, на миг ослабив контроль над своей жертвой. А когда сумрачная пелена спала и Арес вновь овладел собой, вопль проклятья вырвался из его уст. Случилось непоправимое: оболочка слизняка лопнула, словно бычий пузырь, и наполняющая ее черно-фиолетовая жидкость растеклась по полу.
По распростертому на каменном ложе телу пленницы пробежала предсмертная судорога.
— Не смей, нет! — вскричал он, кидаясь к ускользающей в небытие Лерии. — Заклинаю всемогуществом Триглава!..
Поздно. Она больше не принадлежала своему мучителю. Душа ее освободилась, и лишь истерзанное тело по-прежнему было распято бесполезными цепями.
Черный колдун в бессильной злобе занес кулак над лицом мертвой женщины — и с ужасом отшатнулся. Ее посиневшие, в кровь разбитые губы… улыбались!
4. У стен Ладора
Владигор хрипло вскрикнул, как от удара кинжалом в грудь, и мгновенно проснулся. Ощущение полученной раны было таким ярким, что он даже провел рукой по своей голой груди, будто хотел убедиться, не торчит ли из нее рукоятка кинжала…
В походном шатре рядом с ним никого не было. Очевидно, Третьяк пошел проверять сторожевые посты (он делал это почти каждую ночь, хотя и говорил, что полностью доверяет своим десятникам), а Горбач, как обычно, спал в собственном шатре, поставленном рядом с княжеским. Старый разбойник в последнее время всячески подчеркивал свое почтение к званию Владигора и бывал очень недоволен, когда юноша вел себя с мужиками отнюдь не по-княжески. «Вернешься во дворец, — укоризненно выговаривал он Владигору, — в опочивальню свою княжескую тоже всех нас позовешь? Разве достойно князя равняться со слугами?».
И сколько ни твердил ему Владигор, что нет сейчас среди них слуг для него, а только соратники и друзья, что не князь он — пока лишь княжич, да и то «самозванцем» объявленный, все было без толку. Горбач в качестве главного довода одно приводил: «Не то важно, что ты сын Светозора и по нашей Правде и Совести в Синегорье властвовать должен после отца своего. Главное, что князем тебя народ величает. Не признали бы люди в тебе настоящего князя — не видать нам ни Удока, ни стен Ладора, ни войска, готового идти за тебя на смерть. Посему и князь ты уже, а не княжич».
Владигор понимал, что кое в чем Горбач прав, что люди поддерживают его, ибо хотят видеть в нем настоящего властителя Синегорья — справедливого, мудрого, сильного и бесстрашного. Но разве он уже оправдал их надежды и веру? Измученные самодурством Климо-ги, они невольно спешат желаемое принять за действительное. Вот и называют князем того, с кем в бой идут против нечестивого притеснителя.
Что ж, сам вызвался, никто не заставлял. Вот и неси теперь звание княжеское с честью и доблестью, дабы имя отца ничем не запятнать.
…Поворочавшись немного с боку на бок, Владигор решил, что уснуть уже не удастся. Не давало покоя гнетущее чувство неведомой утраты, тисками сжимало сердце. Может, беда рядом, и кинжальный удар, разбудивший его, был знаком, посланным из Белого Замка?.
Он внимательно вгляделся в чародейский перстень-Нет, голубой аметист сияет ровно и ярко, не предвещая близкой опасности.
Одевшись и проверив оружие, Владигор вышел из шатра. И тут же столкнулся с Третьяком, спешащим ему навстречу.
— Тебя уже разбудили, князь? Обо всем рассказали?
— Нет, никто не будил… Что стряслось?
— Нижняя слобода взбунтовалась! Только что мужики с того берега приплыли, к нашим постам вышли, человек двадцать… Говорят, Климога послал борейцев избивать всех, кто встретится, и выпытывать о «самозванце». Ну и не сдержался народ — топоры достал. С десяток иноземцев порубили, а потом в леса подались — у тебя защиты искать.
— Откуда узнали, что здесь стоим?
— Они и не знали, случайно наткнулись. Большинство мужиков на север пошли, где, по слухам, наше войско видали, а эти хотели до света в дубраве укрыться, чтобы потом к Удоку плыть. Безлунной ночью по Звонке, известное дело, только сумасшедший спускаться осмелится… Правду они говорят, князь, поверь!
— Поверить не трудно: Климога нынче повсюду лютует. А проверить все-таки надо. Пошли разведчиков к Нижней слободе, пусть у людей поспрашивают.
— Уже послал троих пареньков, они быстро обернутся. Но боюсь, что с утра Климога в отместку за своих стражников кровавую баню в слободе устроит.
— Считаешь, что нужно прямо сейчас выступать? А если все же ловушка? — Владигор покачал головой. — Ничего толком не зная, соваться волку в пасть… Огромный риск, Третьяк.
— Что ж они,-вмешался в разговор вышедший из своего шатра Горбач, — столько лет уживались с борейцами, и на тебе — выбрали времечко!
— Чего тут непонятного?! — вспылил Третьяк, — Оттого и не стерпели, что про войско наше услышали, про юного князя! Да ты бы только посмотрел на них, Горбач! Одежка драная, ребра торчат, а за топоры крепко держатся. Ватагу разглядели, так глаза огнем запылали — в бой рвутся. И наши все, кто говорил с ними, туда же: не хотят в кустах отсиживаться, пока наемники Климогины будут слободку безнаказанно кровавить!
Владигор задумался. Верно Третьяк говорит: мужики взбунтовались не только из-за борейского мордобоя, но оттого еще, что отряд Ждана, по окрестным деревням пройдясь, знатную славу о себе разнес. Точнее — о войске князя Владигора.
И другое верно: Климога бунта не простит, завтра же лютых борейцев на Нижнюю слободу кинет. Мало кому из ее жителей доведется в этот день уцелеть…
— Хорошо, сделаем так, — решительно произнес Владигор. — Ты, Третьяк, поднимай полторы сотни и переправляйся на тот берег. Возьми с собой этих мужиков из слободы, пусть втихую проведут наших по дворам и укажут, где борейцев лучше встретить, когда заявятся. Вряд ли Климога на усмирение больше сотни пошлет — для бунтарей-простолюдинов и сотни латников предостаточно. Если, конечно, не ожидает он сейчас кого посильнее. Но если все же западню приготовил, что ж, ничего не поделаешь — разнесет он тебя по закоулочкам.
— Нет там западни, князь! Сердцем чую!
— Утро покажет, сколь хорошо твое сердце чуять умеет, — горько усмехнулся княжич. — Теперь дальше слушай. Настоящего сражения полторы сотни не выдержат, да и нет нужды в этом. Пожалуй, уже к полудню а то и раньше, Климога сообразит, что не мужики и ремесленники против него бьются, и тогда бросит на тебя настоящие силы. Их дожидаться не следует. К тому времени всех — от мала до велика — нужно подальше в лес увести: на север, в предгорье, туда, где сейчас Ждан со своим отрядом.
Все понятно?
— Да все, пожалуй.
— Вот и славно. А мы с Горбачом, пока Климога с тобой разбираться будет, постараемся незаметно выйти к восточному склону холма, укроемся в Ладейной роще.Знаешь про такую?
— Бывать не приходилось, но слышал, что в ней лес для ладей рубят. Отыщу, коли понадобится.
— Отыщешь, — кивнул Владигор. — Так вот, в крайнем случае, если совсем уж туго тебе придется, побеспокоим борейцев и с той стороны. Хотя лучше бы ты своими силами обошелся… Когда отыщешь Ждана, вместе подбирайтесь вновь поближе к Ладору. Но в серьезный бой не ввязывайтесь, на рожон не лезьте! Как вернетесь к городу, сразу посылай гонца ко мне в Ладейную рощу.
— И что дальше? — спросил Горбач, который пока не мог ухватить главного замысла Владигора. Княжич хитро сощурил глаз:
— Утро вечера мудренее. Верно? Не будем обсуждать планы раньше времени. Посмотрим, что Климога нам завтра покажет… Впрочем, уже сегодня: гляньте, Утренняя звезда всходит. Поспеши, Третьяк, времени у тебя почти не осталось.
Владигор вернулся в шатер На душе у него кошки скребли. Весь «тайный смысл» его плана заключался в том лишь, что никакого плана просто не было!
Сколько людей останется у Третьяка после битвы в Нижней слободе? Как быстро отыщет он отряд Ждана? Да и в предгорьях ли нужно искать? Ждан мог давно уйти совсем в иные края, поскольку именно такой приказ получил в свое время от княжича: куролесить повсюду, нигде долго не задерживаясь… Почему до сей поры нет от него никаких известий? Сумеет ли ватага скрытно перебраться в Ладейную рощу? Сколько времени придется там стоять?
Не зная ответов на эти вопросы, Владигор ничего не мог предпринять. Какие уж тут планы! Он вновь действует по наитию, а люди, доверившие ему свои судьбы, убеждены, что его замыслы безупречны и обязательно приведут к победе… Впрочем, как ни странно, здесь нет противоречия. Разве не владеет он искусством подсознательного поиска верных решений? И разве не это помогало ему на всем пути к Ладору? «Любая задача имеет решение, — учил его Белун. — Нужно лишь уметь отыскивать скрытую взаимосвязь явлений, которые на первый взгляд кажутся очень далекими друг от друга. Доверься потоку своих мыслей, не мешай им рисовать нелепые узоры, создавать невероятные образы. В нужное время твое подсознание само найдет выход из лабиринта вопросов — это и есть миг прозрения».
Чародей утверждал, что Владигор с рождения владел зачатками этого искусства, а в Белом Замке лишь развил и усилил сей дар богов. В дальнейшем его способности возрастут еще больше и не раз проявят себя в самых трудных и опасных ситуациях. Юноша в ответ улыбался и пожимал плечами, считая, что Белун преувеличивает. Однако позднее понял, что чародей был прав: мгновенно принятые и вроде бы ничем не обусловленные решения в итоге оказывались наиболее верными. Владигор в таких случаях — «миг прозрения» — испытывал необычайный душевный подъем, способен был горы свернуть.
Вот и теперь, слыша за грубой тканью шатра перезвон оружия и негромкие команды десятников, Владигор чувствовал, как приливает к сердцу молодая горячая кровь, как растет в нем уверенность в собственных силах, как расправляются плечи в ожидании грядущей решительной схватки с врагом. Что ж, юный князь Синегорья готов к ней!
Климога в точности выполнил указания Черного колдуна — пропьянствовал всю ночь с дружинниками, как простой сотник, и даже скоморошьи прибаутки заодно с ними горланил, и борейцев последними словами крыл, и главного «советника» своего поругивал.
Сперва дружина была в растерянности: с чего вдруг князь до них, простых ратников, снизошел? Вино выставил, хоть залейся. Пьет как равный. Правда, строго-настрого запретил со двора выходить, самолично навесил замок на ворота, а ключ под рубаху спрятал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
удастся…
БЕЛУН:
— Не обманывай себя, собрат. Это все, что мы можем. Княжеский дворец буквально опутан сетями Триглава. Нам не разорвать их. И долго сохранять силу круга внутри его сетей нам тоже не удастся.
АЛАТЫР:
— Значит, наша попытка была бесполезна? Арес вновь овладеет ее духом и доберется до Владигора, так? Но ведь ты каким-то образом сумел проникнуть мыслью за крепостные стены и не запутался в сетях Злыдня! Разве нельзя той же дорогой вывести дух несчастной Лерии?
БЕЛУН:
— Я воспользовался связующей нитью, которая про тянулась между юным княжичем и прекрасной ведуньей после первой их ночи и сохранялась все эти годы. Моя чародейская мысль, скользнув по лучу волшебного аметиста, устремилась от Владигора к Лерии и вошла в ее подсознание. К несчастью, слишком поздно… Ее дух уже был пленен Черной магией Ареса, поддержанной Триглавом. И сейчас Арес пытается воспользоваться той же нитью, чтобы проделать обратный путь и войти в подсознание Владигора. Боюсь, что мои неосторожные действия указали ему или Триглаву на эту возможность…
ЗАРЕМА:
— Не вини себя понапрасну, собрат. Злыдень давно знал о чувствах юного княжича, иначе не появился бы здесь созданный Аресом нетопырь-убийца в образе Лерии.
АЛАТЫР:
— В таком случае почему бы нам не оборвать связующую нить и не лишить колдуна возможности выйти на Владигора?
ГВИДОР:
— Ты еще молод, Алатыр, поэтому не знаешь: нить первой ночи одна из прочнейших в человеческой душе… Но если бы и удалось нам это сделать на таком расстоянии, Арес все равно не оставит своих попыток и найдет способ связать концы нити, ибо живой дух Лерии по-прежнему в его власти.
ЗАРЕМА:
— У нас есть единственный способ не допустить этого…
ГВИДОР:
— Ты права, к сожалению. И мы должны поспешить им воспользоваться, поскольку сила круга уже слабеет,
я чувствую это…
АЛАТЫР:
— Да, я тоже заметил — круг истончается. Но о каком способе вы говорите?
ЗАРЕМА:
— О смерти. Мы можем открыть плененному духу Лерии путь в Страну Мертвых — единственный путь, пойти по которому Арес не сможет помешать. Тогда она ша оборвет связующую нить. Нужно лишь, чтобы Лерия согласилась на это. Пока у нас еще остались силы…
БЕЛУН:
— Она слышит нас, и она согласна. Просит, чтобы мы медлили. Арес вновь врывается в ее подсознание… Собратья, что скажете?
ЗАРЕМА:
Мы должны это сделать.
ГУДИМ:
—Да.
АЛАТЫР:
— Если ничего другого не остается… Да.
БЕЛУН:
— Прости нас, Лерия. Прощай!
В глазах у колдуна вдруг потемнело, и резкая боль запульсировала в висках. Он непроизвольно сжал голову руками, на миг ослабив контроль над своей жертвой. А когда сумрачная пелена спала и Арес вновь овладел собой, вопль проклятья вырвался из его уст. Случилось непоправимое: оболочка слизняка лопнула, словно бычий пузырь, и наполняющая ее черно-фиолетовая жидкость растеклась по полу.
По распростертому на каменном ложе телу пленницы пробежала предсмертная судорога.
— Не смей, нет! — вскричал он, кидаясь к ускользающей в небытие Лерии. — Заклинаю всемогуществом Триглава!..
Поздно. Она больше не принадлежала своему мучителю. Душа ее освободилась, и лишь истерзанное тело по-прежнему было распято бесполезными цепями.
Черный колдун в бессильной злобе занес кулак над лицом мертвой женщины — и с ужасом отшатнулся. Ее посиневшие, в кровь разбитые губы… улыбались!
4. У стен Ладора
Владигор хрипло вскрикнул, как от удара кинжалом в грудь, и мгновенно проснулся. Ощущение полученной раны было таким ярким, что он даже провел рукой по своей голой груди, будто хотел убедиться, не торчит ли из нее рукоятка кинжала…
В походном шатре рядом с ним никого не было. Очевидно, Третьяк пошел проверять сторожевые посты (он делал это почти каждую ночь, хотя и говорил, что полностью доверяет своим десятникам), а Горбач, как обычно, спал в собственном шатре, поставленном рядом с княжеским. Старый разбойник в последнее время всячески подчеркивал свое почтение к званию Владигора и бывал очень недоволен, когда юноша вел себя с мужиками отнюдь не по-княжески. «Вернешься во дворец, — укоризненно выговаривал он Владигору, — в опочивальню свою княжескую тоже всех нас позовешь? Разве достойно князя равняться со слугами?».
И сколько ни твердил ему Владигор, что нет сейчас среди них слуг для него, а только соратники и друзья, что не князь он — пока лишь княжич, да и то «самозванцем» объявленный, все было без толку. Горбач в качестве главного довода одно приводил: «Не то важно, что ты сын Светозора и по нашей Правде и Совести в Синегорье властвовать должен после отца своего. Главное, что князем тебя народ величает. Не признали бы люди в тебе настоящего князя — не видать нам ни Удока, ни стен Ладора, ни войска, готового идти за тебя на смерть. Посему и князь ты уже, а не княжич».
Владигор понимал, что кое в чем Горбач прав, что люди поддерживают его, ибо хотят видеть в нем настоящего властителя Синегорья — справедливого, мудрого, сильного и бесстрашного. Но разве он уже оправдал их надежды и веру? Измученные самодурством Климо-ги, они невольно спешат желаемое принять за действительное. Вот и называют князем того, с кем в бой идут против нечестивого притеснителя.
Что ж, сам вызвался, никто не заставлял. Вот и неси теперь звание княжеское с честью и доблестью, дабы имя отца ничем не запятнать.
…Поворочавшись немного с боку на бок, Владигор решил, что уснуть уже не удастся. Не давало покоя гнетущее чувство неведомой утраты, тисками сжимало сердце. Может, беда рядом, и кинжальный удар, разбудивший его, был знаком, посланным из Белого Замка?.
Он внимательно вгляделся в чародейский перстень-Нет, голубой аметист сияет ровно и ярко, не предвещая близкой опасности.
Одевшись и проверив оружие, Владигор вышел из шатра. И тут же столкнулся с Третьяком, спешащим ему навстречу.
— Тебя уже разбудили, князь? Обо всем рассказали?
— Нет, никто не будил… Что стряслось?
— Нижняя слобода взбунтовалась! Только что мужики с того берега приплыли, к нашим постам вышли, человек двадцать… Говорят, Климога послал борейцев избивать всех, кто встретится, и выпытывать о «самозванце». Ну и не сдержался народ — топоры достал. С десяток иноземцев порубили, а потом в леса подались — у тебя защиты искать.
— Откуда узнали, что здесь стоим?
— Они и не знали, случайно наткнулись. Большинство мужиков на север пошли, где, по слухам, наше войско видали, а эти хотели до света в дубраве укрыться, чтобы потом к Удоку плыть. Безлунной ночью по Звонке, известное дело, только сумасшедший спускаться осмелится… Правду они говорят, князь, поверь!
— Поверить не трудно: Климога нынче повсюду лютует. А проверить все-таки надо. Пошли разведчиков к Нижней слободе, пусть у людей поспрашивают.
— Уже послал троих пареньков, они быстро обернутся. Но боюсь, что с утра Климога в отместку за своих стражников кровавую баню в слободе устроит.
— Считаешь, что нужно прямо сейчас выступать? А если все же ловушка? — Владигор покачал головой. — Ничего толком не зная, соваться волку в пасть… Огромный риск, Третьяк.
— Что ж они,-вмешался в разговор вышедший из своего шатра Горбач, — столько лет уживались с борейцами, и на тебе — выбрали времечко!
— Чего тут непонятного?! — вспылил Третьяк, — Оттого и не стерпели, что про войско наше услышали, про юного князя! Да ты бы только посмотрел на них, Горбач! Одежка драная, ребра торчат, а за топоры крепко держатся. Ватагу разглядели, так глаза огнем запылали — в бой рвутся. И наши все, кто говорил с ними, туда же: не хотят в кустах отсиживаться, пока наемники Климогины будут слободку безнаказанно кровавить!
Владигор задумался. Верно Третьяк говорит: мужики взбунтовались не только из-за борейского мордобоя, но оттого еще, что отряд Ждана, по окрестным деревням пройдясь, знатную славу о себе разнес. Точнее — о войске князя Владигора.
И другое верно: Климога бунта не простит, завтра же лютых борейцев на Нижнюю слободу кинет. Мало кому из ее жителей доведется в этот день уцелеть…
— Хорошо, сделаем так, — решительно произнес Владигор. — Ты, Третьяк, поднимай полторы сотни и переправляйся на тот берег. Возьми с собой этих мужиков из слободы, пусть втихую проведут наших по дворам и укажут, где борейцев лучше встретить, когда заявятся. Вряд ли Климога на усмирение больше сотни пошлет — для бунтарей-простолюдинов и сотни латников предостаточно. Если, конечно, не ожидает он сейчас кого посильнее. Но если все же западню приготовил, что ж, ничего не поделаешь — разнесет он тебя по закоулочкам.
— Нет там западни, князь! Сердцем чую!
— Утро покажет, сколь хорошо твое сердце чуять умеет, — горько усмехнулся княжич. — Теперь дальше слушай. Настоящего сражения полторы сотни не выдержат, да и нет нужды в этом. Пожалуй, уже к полудню а то и раньше, Климога сообразит, что не мужики и ремесленники против него бьются, и тогда бросит на тебя настоящие силы. Их дожидаться не следует. К тому времени всех — от мала до велика — нужно подальше в лес увести: на север, в предгорье, туда, где сейчас Ждан со своим отрядом.
Все понятно?
— Да все, пожалуй.
— Вот и славно. А мы с Горбачом, пока Климога с тобой разбираться будет, постараемся незаметно выйти к восточному склону холма, укроемся в Ладейной роще.Знаешь про такую?
— Бывать не приходилось, но слышал, что в ней лес для ладей рубят. Отыщу, коли понадобится.
— Отыщешь, — кивнул Владигор. — Так вот, в крайнем случае, если совсем уж туго тебе придется, побеспокоим борейцев и с той стороны. Хотя лучше бы ты своими силами обошелся… Когда отыщешь Ждана, вместе подбирайтесь вновь поближе к Ладору. Но в серьезный бой не ввязывайтесь, на рожон не лезьте! Как вернетесь к городу, сразу посылай гонца ко мне в Ладейную рощу.
— И что дальше? — спросил Горбач, который пока не мог ухватить главного замысла Владигора. Княжич хитро сощурил глаз:
— Утро вечера мудренее. Верно? Не будем обсуждать планы раньше времени. Посмотрим, что Климога нам завтра покажет… Впрочем, уже сегодня: гляньте, Утренняя звезда всходит. Поспеши, Третьяк, времени у тебя почти не осталось.
Владигор вернулся в шатер На душе у него кошки скребли. Весь «тайный смысл» его плана заключался в том лишь, что никакого плана просто не было!
Сколько людей останется у Третьяка после битвы в Нижней слободе? Как быстро отыщет он отряд Ждана? Да и в предгорьях ли нужно искать? Ждан мог давно уйти совсем в иные края, поскольку именно такой приказ получил в свое время от княжича: куролесить повсюду, нигде долго не задерживаясь… Почему до сей поры нет от него никаких известий? Сумеет ли ватага скрытно перебраться в Ладейную рощу? Сколько времени придется там стоять?
Не зная ответов на эти вопросы, Владигор ничего не мог предпринять. Какие уж тут планы! Он вновь действует по наитию, а люди, доверившие ему свои судьбы, убеждены, что его замыслы безупречны и обязательно приведут к победе… Впрочем, как ни странно, здесь нет противоречия. Разве не владеет он искусством подсознательного поиска верных решений? И разве не это помогало ему на всем пути к Ладору? «Любая задача имеет решение, — учил его Белун. — Нужно лишь уметь отыскивать скрытую взаимосвязь явлений, которые на первый взгляд кажутся очень далекими друг от друга. Доверься потоку своих мыслей, не мешай им рисовать нелепые узоры, создавать невероятные образы. В нужное время твое подсознание само найдет выход из лабиринта вопросов — это и есть миг прозрения».
Чародей утверждал, что Владигор с рождения владел зачатками этого искусства, а в Белом Замке лишь развил и усилил сей дар богов. В дальнейшем его способности возрастут еще больше и не раз проявят себя в самых трудных и опасных ситуациях. Юноша в ответ улыбался и пожимал плечами, считая, что Белун преувеличивает. Однако позднее понял, что чародей был прав: мгновенно принятые и вроде бы ничем не обусловленные решения в итоге оказывались наиболее верными. Владигор в таких случаях — «миг прозрения» — испытывал необычайный душевный подъем, способен был горы свернуть.
Вот и теперь, слыша за грубой тканью шатра перезвон оружия и негромкие команды десятников, Владигор чувствовал, как приливает к сердцу молодая горячая кровь, как растет в нем уверенность в собственных силах, как расправляются плечи в ожидании грядущей решительной схватки с врагом. Что ж, юный князь Синегорья готов к ней!
Климога в точности выполнил указания Черного колдуна — пропьянствовал всю ночь с дружинниками, как простой сотник, и даже скоморошьи прибаутки заодно с ними горланил, и борейцев последними словами крыл, и главного «советника» своего поругивал.
Сперва дружина была в растерянности: с чего вдруг князь до них, простых ратников, снизошел? Вино выставил, хоть залейся. Пьет как равный. Правда, строго-настрого запретил со двора выходить, самолично навесил замок на ворота, а ключ под рубаху спрятал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57