Синие горы по достоинству оценили мужество и душевную отзывчивость ученика Белуна, потому Перун и нарек его столь гордым именем.
О других событиях того дня чародей ничего не мог сказать толком. Что означали лениво нападавшие на них змеи? Почему золотой туннель охраняла женщина в мужской одежде? Зачем понадобились ей хрустальные двойники, с которыми и ребенок мог бы легко справиться? На эти вопросы Белун лишь одно отвечал: за каждым его поступком в День Посвящения внимательно следили боги. Они ставили свои вопросы перед его душой, создавая преграды на пути Владия, и душа отвечала — даже тогда, когда он ни о чем подобном не помышлял.
Во всем, что происходило по дороге к Пещере, сокрыт был тайный смысл. Бесполезно пытаться понять его, ибо у небесных властителей свои представления о сути вещей и значении человеческих поступков.
Лишь горный орел, рьяно атаковавший княжича над ущельем, не имел никакого отношения к испытанию души. Белун это сразу понял, разглядев на груди птицы золотой обруч в виде трехглавой змеи, и очень встревожился. Черный колдун Арес посмел вмешаться в священный обряд, подослав очередного убийцу! А ведь как верно рассчитал все: и что Филимону нельзя находиться в этот день рядом с Владием, и что Белун вблизи Перунова капища не посмеет применить свою чародейскую силу, и что над пропастью ученик должен пройти один, без учителя!..
Но Владий с честью выдержал и это испытание, доказав, что достоин быть причисленным к узкому кругу Посвященных.
После того как Перун дал ему новое имя, ученичество княжича завершилось. Точнее, завершился первый и самый важный этап, поскольку отныне Владигор посвящен в Стражи Времени. Вся дальнейшая его судьба предопределена этим званием. Сумеет он совладать с тяжелой ношей, не будет ею раздавлен, не сбросит с плеч своих в трудный час — тогда имя его прославлено будет в веках, душа познает высшие законы бытия, а тело и разум не будут подвластны быстротечности земных лет. И это — второй этап ученичества; здесь уже нет наставников, кроме единственного — самой жизни, но есть великая забота — охранять Время.
Юноша откровенно признался чародею, что не слишком-то понял его разъяснения. А в ответ услышал: понимание приходит с годами и с опытом, тайна Посвящения раскрывается не сразу и, как ни странно, даже не каждому Посвященному. В общем, живи, как долг и совесть повелевают, и, возможно, смысл Посвящения тебе откроется.
Проворочавшись всю ночь с боку на бок, так ничего и не уразумев в происшедшем, княжич решил не ломать голову над загадочными словами Белуна, а заняться с утра более важными и насущными делами. Пора было собираться в дорогу — спешить к воеводе Фотию, к его Дружине…
К сожалению, Филимон не мог сопровождать его. В птичьем воплощении он был необходим сейчас чародею: кто еще мог незаметно проникать в Ладорскую крепость и сообщать о новых каверзах Климоги и Ареса? Черный колдун явно замыслил нечто опасное для всего Синегорья, нужно вовремя узнавать о каждом его шаге. Поэтому Филька проводил Владигора лишь на одну ночь своего полета, а затем, простившись, с тяжелым сердцем вернулся в Белый Замок.
Эх, да будь он рядом, разве угодил бы Владигор в эту дурацкую клетку, торчал бы в ней, как дикий звереныш?! А от подземелыцика, всего и всех пугающегося. много ли толку? Вот и вопросы его о сокровищах Пещеры настораживают: не слишком ли падок он на золото, не продаст ли того, кого сейчас князем признал, за тугой кошелек в самый важный момент? Пока в деле себя не покажет, вряд ли стоит особо на него полагаться…
Ладья ровно бежала вниз по течению, унося Влади-гора все дальше от намеченного пути, но при этом — вот ведь насмешка Судьбы! — приближая его к Ладорской крепости. Княжич невольно улыбнулся, осознав это, однако на душе у него кошки скребли…
4. Попытка К бегству
Он понял, что спал, только ощутив, как Чуча тормошит его за плечо, и разобрав слова, которые тот громко шептал ему прямо в ухо:
— Проснись, князь, да проснись же! Там что-то странное происходит. Послушай, какой переполох на ладье!..
Владигор приподнялся на локтях, быстро огляделся. В клетке было сумеречно, из чего следовало, что он проспал почти целый день. Избитому телу требовался хороший отдых — и оно его получило, погрузив сознание Владигора в глубокий, безмятежный сон. Но теперь ему нужна была пища. В поисках ее и крутил головой княжич, а вовсе не из-за того, что бо-рейцы подняли крик на палубе.
— Поесть приносили? — спросил он Чучу хриплым со сна голосом. Тот удивился было спокойствию Владигора, но затем вытащил из-за пазухи ржаную лепешку и протянул юноше:
— Вот, за весь день только две лепехи и ковш воды. Одну я съел. Черствые, заразы, чуть зубы не обломал!
— Ну, разносолов ждать не приходится… Напившись и с трудом надкусив лепешку, — ее и в самом деле можно было использовать вместо камня для пращи, — княжич наконец поинтересовался:
— Так с чего шум на ладье?
— Кабы знать! — затараторил подземелыцик.: Мне же до верху не дотянуться, ничего не вижу я и разбудил тебя, чтобы глянул. Про коня какого-то кричали, хотели даже к берегу повернуть, чтобы его изловить. Раздумали, кажись…
— Про коня? — встрепенулся Владигор.
Резво вскочив на ноги, он подпрыгнул и ухватился за верхнюю решетку. Однако высокие борта ладьи не позволяли увидеть берег. Он только и успел рассмотреть спины борейцев, сгрудившихся у правого борта и на что-то указывающих наместнику. Громкий окрик стражника и удар древком копья по пальцам заставили его разжать руки и упасть вниз.
Потирая костяшки пальцев, Владигор обдумывал увиденное. Похоже, его первое предположение оказалось верным: с ладьи заметили Лиходея, который берегом скачет за своим плененным хозяином. Только на златогривого могли так пялиться люди наместника. Какой другой жеребец сумел бы завлечь их до такой степени, что готовы были к берегу пристать и попробовать его поймать? Глупцы! Никому еще не удавалось Лиходея на аркан взять, а те, кто пытались, калеками стали. Так что радуйтесь: Зотий, сам того не ведая, кое-кому из вас здоровье сохранил, а может, и жизнь.
Настроение княжича сразу улучшилось — не пропал его верный конь, не бросил в беде хозяина. Добрый знак! Эх, найти бы только возможность на берег выбраться. Лиходея свистнуть и — лови ветра в поле!
Чуча с нескрываемым интересом посматривал на Владигора, однако вопросов не задавал. Ждал, когда тот сам расскажет. Княжич между тем, с аппетитом дожевав лепешку, устроил проверку своему снаряжению, припрятанному в темном углу клетки.
Обломок борейского копья с острым наконечником, сыромятный ремень, которым в Замостье руки связали, глиняная миска… Да, не густо. Он оглянулся на подземельщика:
— Как считаешь, Чуча, не засиделись мы в гостях у Зотия?
— И вот с этим «оружием» ты со стражниками разделаться думаешь? — вместо ответа полюбопытствовал Чуча.
— Другого-то у нас все равно нет. Чтобы не насторожить борейцев звуком разбиваемой посуды, он завернул миску в рубашку и только после этого расколотил ее о брусья клетки. Выбрав из глиняных осколков самый подходящий, он надежно обмотал его тупой конец лоскутом, оторванным от подола рубахи. Получилось нечто напоминающее нож, во всяком случае — достаточно острое, чтобы проткнуть вражеское горло или глаз, и с тряпичной рукояткой, дабы удобно было держать.
Из ремня он сделал петлю-удавку. Тоже пригодится. При необходимости она легко превратится в пращу. Обломок копья с хорошо заточенным железным наконечником В переделке не нуждался: в рукопашной схватке, грудь в грудь, с эдаким даже сподручнее будет, чем с целым копьем.
— Ну, приятель, выбирай, какое тебе больше нравится, — сказал княжич, удовлетворенный своей работой. — Если, конечно, собираешься вместе со мной сматываться отсюда.
Поняв, что Владигор не шутит, подземелыцик присел рядом и без колебаний взял удавку, пояснив свой выбор:
— Крови не люблю, мутит меня от нее…
— А кто ее любит, кроме упырей и Климоги? — вздохнул Владигор. — Да без крови вряд ли обойдется.
— Допустим, вырвемся из клетки, с ладьи в воду сиганем, но дальше-то как? На берегу они нас, как лисят, обложат!
— Не успеют. Жеребец, которого они ловить хотели, это мой Лиходей. Нашел хозяина, умница! Он нас обоих от любой погони умчит, будь уверен.
— И все же я денек бы еще погодил. Звонка-речка неширокая, берега там поближе. А здесь мы и до берега можем не доплыть — стрелами достанут.
— Бог не выдаст — свинья не съест! Завтра после полудня, пожалуй, ладья уже мимо Заморочного леса плыть будет… Слышал о нем в своих подземельях?
— Это в котором всякая нечисть обитает? Кто ж про него не знает! Известный лесок.
— Вот именно. Он как раз на правом берегу встанет, по которому сейчас мой златогривый за ладьей скачет. Если не перехватить Лиходея, угодит он прямиком к Злой Силе. Вовек себе этого не прощу!
— Ох, князь, и что ты за человек! — рассердился Чуча. — То из-за голытьбы деревенской на мордобой нарываешься, а теперь и вовсе из-за коняги готов голову сложить.
— Не видел ты Лиходея, иначе бы не говорил так…В общем, решай. Либо вдвоем уходим, либо я один.
— Да я против разве? Хотел как лучше, но тебя, видать, не переспоришь. Когда пойдем?
— Под утро. У них самый сон будет..
— Угу, точно. У меня, кстати, тоже. — Ничего, проснешься, — заверил его Владигор. Чуча махнул рукой — дескать, снявши голову, по волосам не плачут — зарылся в свои лохмотья и тут же захрапел.
Княжич, как и обещал, растолкал его перед восходом солнца. Слабый ветерок едва колыхал парус ладьи, над рекой курился холодный утренний туман. Вокруг стояла сонная тишь…
Сунув за пояс обломок копья и зажав в зубах самодельный нож, Владигор с цепкостью кошки вскарабкался к верхней решетке. Чуть высунулся над досками палубы и огляделся, готовый в любой момент спрыгнуть назад. Возле клетки расположились два стражника. Один, кажется, дремал, подпирая спиной выступающую дад палубой часть клетки; другой, облокотившись на борт, высматривал что-то в белесом тумане. Больше поблизости никого не было.
Владигор в очередной раз возблагодарил Перуна за то, что для визита в Ладор наместник предпочел громоздкую, втрое превосходящую размерами любую синегорскую, ладью борейцев. В синегорских ладьях лишнему человеку и разместиться негде, а здесь и палуба настелена, и закутки для сна имеются, и отдельная каморка для хозяина. Но сейчас для пленников основное преимущество заморской ладьи заключалось в том, что даже недремлющее око кормчего не разглядит их за палубными надстройками, если, конечно, в полный рост не вставать.
Чурань-река в этом месте глубока и широка, кормчему у руля помощники не требуются. Потому и не кричит ему впередсмотрящий, куда ладью направлять, — сама плывет, как по скатерти, по спокойной глади великой синегорской реки…
Повиснув на левой руке, правой он стал очень осторожно сдвигать железный засов на решетке. Борейцы были столь уверены в невозможности побега из день и ночь охраняемой клетки, что не потрудились даже какой-нибудь замок навесить. Владигор это сразу приметил и весь план побега строил именно на том, что выбраться из клетки будет не слишком трудно.
Наглая уверенность борейцев в собственном превосходстве частенько оборачивалась против них. Сейчас был как раз такой случай.
Засов, подчиняясь ловким пальцам юноши, медленно выполз из деревянного гнезда. Владигор подал знак подземелыцику. Тот хотя и не слишком быстро, но все же сумел взобраться по стене и судорожно вцепился в решетку рядом с княжичем.
И в этот миг стражник, дремлющий у клетки, заворочался во сне. Его меч стукнул о палубу. Посторонний ук, раздавшийся за спиной, привлек внимание второго бтражника. Он обернулся…
Не раздумывая, Владигор вскинул свое тело вверх и вышиб решетку. Чуча, висевший на ней, кубарем полетел на палубу. В следующее мгновенье Владигор бросился на стражника, оторопело застывшего у борта. Тот успел лишь за рукоять своего меча взяться, когда острый глиняный осколок вонзился в его незащищенное горло. Захрипев, бореец рухнул к ногам юноши.
Чуча в это время пытался управиться с другим стражником. Он смог накинуть на него свою удавку, но бореец оказался опытным воякой: сразу завалился на спину и всем своим весом вдавливал коротышку в палубные доски. Владигор кинулся к ним, на ходу выдергивая из-за пояса обломок копья.
Стражник встретил его ударом ноги, однако большего ему сделать не удалось. Наконечник копья глубоко вошел в его левый глаз. Бореец дико взвыл и замертво распластался на палубе.
Освободив изрядно помятого Чучу из-под тяжелого тела, Владигор толкнул его к борту:
— В воду, быстро!
На ладье, разбуженной шумом схватки и предсмертным воплем борейца, уже поднялась тревога. К Владигору, выскочив из кормовой надстройки, устремились сразу три воина. Одного он встретил прямым коротким ударом кулака в челюсть, другому досталось локтем в переносицу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
О других событиях того дня чародей ничего не мог сказать толком. Что означали лениво нападавшие на них змеи? Почему золотой туннель охраняла женщина в мужской одежде? Зачем понадобились ей хрустальные двойники, с которыми и ребенок мог бы легко справиться? На эти вопросы Белун лишь одно отвечал: за каждым его поступком в День Посвящения внимательно следили боги. Они ставили свои вопросы перед его душой, создавая преграды на пути Владия, и душа отвечала — даже тогда, когда он ни о чем подобном не помышлял.
Во всем, что происходило по дороге к Пещере, сокрыт был тайный смысл. Бесполезно пытаться понять его, ибо у небесных властителей свои представления о сути вещей и значении человеческих поступков.
Лишь горный орел, рьяно атаковавший княжича над ущельем, не имел никакого отношения к испытанию души. Белун это сразу понял, разглядев на груди птицы золотой обруч в виде трехглавой змеи, и очень встревожился. Черный колдун Арес посмел вмешаться в священный обряд, подослав очередного убийцу! А ведь как верно рассчитал все: и что Филимону нельзя находиться в этот день рядом с Владием, и что Белун вблизи Перунова капища не посмеет применить свою чародейскую силу, и что над пропастью ученик должен пройти один, без учителя!..
Но Владий с честью выдержал и это испытание, доказав, что достоин быть причисленным к узкому кругу Посвященных.
После того как Перун дал ему новое имя, ученичество княжича завершилось. Точнее, завершился первый и самый важный этап, поскольку отныне Владигор посвящен в Стражи Времени. Вся дальнейшая его судьба предопределена этим званием. Сумеет он совладать с тяжелой ношей, не будет ею раздавлен, не сбросит с плеч своих в трудный час — тогда имя его прославлено будет в веках, душа познает высшие законы бытия, а тело и разум не будут подвластны быстротечности земных лет. И это — второй этап ученичества; здесь уже нет наставников, кроме единственного — самой жизни, но есть великая забота — охранять Время.
Юноша откровенно признался чародею, что не слишком-то понял его разъяснения. А в ответ услышал: понимание приходит с годами и с опытом, тайна Посвящения раскрывается не сразу и, как ни странно, даже не каждому Посвященному. В общем, живи, как долг и совесть повелевают, и, возможно, смысл Посвящения тебе откроется.
Проворочавшись всю ночь с боку на бок, так ничего и не уразумев в происшедшем, княжич решил не ломать голову над загадочными словами Белуна, а заняться с утра более важными и насущными делами. Пора было собираться в дорогу — спешить к воеводе Фотию, к его Дружине…
К сожалению, Филимон не мог сопровождать его. В птичьем воплощении он был необходим сейчас чародею: кто еще мог незаметно проникать в Ладорскую крепость и сообщать о новых каверзах Климоги и Ареса? Черный колдун явно замыслил нечто опасное для всего Синегорья, нужно вовремя узнавать о каждом его шаге. Поэтому Филька проводил Владигора лишь на одну ночь своего полета, а затем, простившись, с тяжелым сердцем вернулся в Белый Замок.
Эх, да будь он рядом, разве угодил бы Владигор в эту дурацкую клетку, торчал бы в ней, как дикий звереныш?! А от подземелыцика, всего и всех пугающегося. много ли толку? Вот и вопросы его о сокровищах Пещеры настораживают: не слишком ли падок он на золото, не продаст ли того, кого сейчас князем признал, за тугой кошелек в самый важный момент? Пока в деле себя не покажет, вряд ли стоит особо на него полагаться…
Ладья ровно бежала вниз по течению, унося Влади-гора все дальше от намеченного пути, но при этом — вот ведь насмешка Судьбы! — приближая его к Ладорской крепости. Княжич невольно улыбнулся, осознав это, однако на душе у него кошки скребли…
4. Попытка К бегству
Он понял, что спал, только ощутив, как Чуча тормошит его за плечо, и разобрав слова, которые тот громко шептал ему прямо в ухо:
— Проснись, князь, да проснись же! Там что-то странное происходит. Послушай, какой переполох на ладье!..
Владигор приподнялся на локтях, быстро огляделся. В клетке было сумеречно, из чего следовало, что он проспал почти целый день. Избитому телу требовался хороший отдых — и оно его получило, погрузив сознание Владигора в глубокий, безмятежный сон. Но теперь ему нужна была пища. В поисках ее и крутил головой княжич, а вовсе не из-за того, что бо-рейцы подняли крик на палубе.
— Поесть приносили? — спросил он Чучу хриплым со сна голосом. Тот удивился было спокойствию Владигора, но затем вытащил из-за пазухи ржаную лепешку и протянул юноше:
— Вот, за весь день только две лепехи и ковш воды. Одну я съел. Черствые, заразы, чуть зубы не обломал!
— Ну, разносолов ждать не приходится… Напившись и с трудом надкусив лепешку, — ее и в самом деле можно было использовать вместо камня для пращи, — княжич наконец поинтересовался:
— Так с чего шум на ладье?
— Кабы знать! — затараторил подземелыцик.: Мне же до верху не дотянуться, ничего не вижу я и разбудил тебя, чтобы глянул. Про коня какого-то кричали, хотели даже к берегу повернуть, чтобы его изловить. Раздумали, кажись…
— Про коня? — встрепенулся Владигор.
Резво вскочив на ноги, он подпрыгнул и ухватился за верхнюю решетку. Однако высокие борта ладьи не позволяли увидеть берег. Он только и успел рассмотреть спины борейцев, сгрудившихся у правого борта и на что-то указывающих наместнику. Громкий окрик стражника и удар древком копья по пальцам заставили его разжать руки и упасть вниз.
Потирая костяшки пальцев, Владигор обдумывал увиденное. Похоже, его первое предположение оказалось верным: с ладьи заметили Лиходея, который берегом скачет за своим плененным хозяином. Только на златогривого могли так пялиться люди наместника. Какой другой жеребец сумел бы завлечь их до такой степени, что готовы были к берегу пристать и попробовать его поймать? Глупцы! Никому еще не удавалось Лиходея на аркан взять, а те, кто пытались, калеками стали. Так что радуйтесь: Зотий, сам того не ведая, кое-кому из вас здоровье сохранил, а может, и жизнь.
Настроение княжича сразу улучшилось — не пропал его верный конь, не бросил в беде хозяина. Добрый знак! Эх, найти бы только возможность на берег выбраться. Лиходея свистнуть и — лови ветра в поле!
Чуча с нескрываемым интересом посматривал на Владигора, однако вопросов не задавал. Ждал, когда тот сам расскажет. Княжич между тем, с аппетитом дожевав лепешку, устроил проверку своему снаряжению, припрятанному в темном углу клетки.
Обломок борейского копья с острым наконечником, сыромятный ремень, которым в Замостье руки связали, глиняная миска… Да, не густо. Он оглянулся на подземельщика:
— Как считаешь, Чуча, не засиделись мы в гостях у Зотия?
— И вот с этим «оружием» ты со стражниками разделаться думаешь? — вместо ответа полюбопытствовал Чуча.
— Другого-то у нас все равно нет. Чтобы не насторожить борейцев звуком разбиваемой посуды, он завернул миску в рубашку и только после этого расколотил ее о брусья клетки. Выбрав из глиняных осколков самый подходящий, он надежно обмотал его тупой конец лоскутом, оторванным от подола рубахи. Получилось нечто напоминающее нож, во всяком случае — достаточно острое, чтобы проткнуть вражеское горло или глаз, и с тряпичной рукояткой, дабы удобно было держать.
Из ремня он сделал петлю-удавку. Тоже пригодится. При необходимости она легко превратится в пращу. Обломок копья с хорошо заточенным железным наконечником В переделке не нуждался: в рукопашной схватке, грудь в грудь, с эдаким даже сподручнее будет, чем с целым копьем.
— Ну, приятель, выбирай, какое тебе больше нравится, — сказал княжич, удовлетворенный своей работой. — Если, конечно, собираешься вместе со мной сматываться отсюда.
Поняв, что Владигор не шутит, подземелыцик присел рядом и без колебаний взял удавку, пояснив свой выбор:
— Крови не люблю, мутит меня от нее…
— А кто ее любит, кроме упырей и Климоги? — вздохнул Владигор. — Да без крови вряд ли обойдется.
— Допустим, вырвемся из клетки, с ладьи в воду сиганем, но дальше-то как? На берегу они нас, как лисят, обложат!
— Не успеют. Жеребец, которого они ловить хотели, это мой Лиходей. Нашел хозяина, умница! Он нас обоих от любой погони умчит, будь уверен.
— И все же я денек бы еще погодил. Звонка-речка неширокая, берега там поближе. А здесь мы и до берега можем не доплыть — стрелами достанут.
— Бог не выдаст — свинья не съест! Завтра после полудня, пожалуй, ладья уже мимо Заморочного леса плыть будет… Слышал о нем в своих подземельях?
— Это в котором всякая нечисть обитает? Кто ж про него не знает! Известный лесок.
— Вот именно. Он как раз на правом берегу встанет, по которому сейчас мой златогривый за ладьей скачет. Если не перехватить Лиходея, угодит он прямиком к Злой Силе. Вовек себе этого не прощу!
— Ох, князь, и что ты за человек! — рассердился Чуча. — То из-за голытьбы деревенской на мордобой нарываешься, а теперь и вовсе из-за коняги готов голову сложить.
— Не видел ты Лиходея, иначе бы не говорил так…В общем, решай. Либо вдвоем уходим, либо я один.
— Да я против разве? Хотел как лучше, но тебя, видать, не переспоришь. Когда пойдем?
— Под утро. У них самый сон будет..
— Угу, точно. У меня, кстати, тоже. — Ничего, проснешься, — заверил его Владигор. Чуча махнул рукой — дескать, снявши голову, по волосам не плачут — зарылся в свои лохмотья и тут же захрапел.
Княжич, как и обещал, растолкал его перед восходом солнца. Слабый ветерок едва колыхал парус ладьи, над рекой курился холодный утренний туман. Вокруг стояла сонная тишь…
Сунув за пояс обломок копья и зажав в зубах самодельный нож, Владигор с цепкостью кошки вскарабкался к верхней решетке. Чуть высунулся над досками палубы и огляделся, готовый в любой момент спрыгнуть назад. Возле клетки расположились два стражника. Один, кажется, дремал, подпирая спиной выступающую дад палубой часть клетки; другой, облокотившись на борт, высматривал что-то в белесом тумане. Больше поблизости никого не было.
Владигор в очередной раз возблагодарил Перуна за то, что для визита в Ладор наместник предпочел громоздкую, втрое превосходящую размерами любую синегорскую, ладью борейцев. В синегорских ладьях лишнему человеку и разместиться негде, а здесь и палуба настелена, и закутки для сна имеются, и отдельная каморка для хозяина. Но сейчас для пленников основное преимущество заморской ладьи заключалось в том, что даже недремлющее око кормчего не разглядит их за палубными надстройками, если, конечно, в полный рост не вставать.
Чурань-река в этом месте глубока и широка, кормчему у руля помощники не требуются. Потому и не кричит ему впередсмотрящий, куда ладью направлять, — сама плывет, как по скатерти, по спокойной глади великой синегорской реки…
Повиснув на левой руке, правой он стал очень осторожно сдвигать железный засов на решетке. Борейцы были столь уверены в невозможности побега из день и ночь охраняемой клетки, что не потрудились даже какой-нибудь замок навесить. Владигор это сразу приметил и весь план побега строил именно на том, что выбраться из клетки будет не слишком трудно.
Наглая уверенность борейцев в собственном превосходстве частенько оборачивалась против них. Сейчас был как раз такой случай.
Засов, подчиняясь ловким пальцам юноши, медленно выполз из деревянного гнезда. Владигор подал знак подземелыцику. Тот хотя и не слишком быстро, но все же сумел взобраться по стене и судорожно вцепился в решетку рядом с княжичем.
И в этот миг стражник, дремлющий у клетки, заворочался во сне. Его меч стукнул о палубу. Посторонний ук, раздавшийся за спиной, привлек внимание второго бтражника. Он обернулся…
Не раздумывая, Владигор вскинул свое тело вверх и вышиб решетку. Чуча, висевший на ней, кубарем полетел на палубу. В следующее мгновенье Владигор бросился на стражника, оторопело застывшего у борта. Тот успел лишь за рукоять своего меча взяться, когда острый глиняный осколок вонзился в его незащищенное горло. Захрипев, бореец рухнул к ногам юноши.
Чуча в это время пытался управиться с другим стражником. Он смог накинуть на него свою удавку, но бореец оказался опытным воякой: сразу завалился на спину и всем своим весом вдавливал коротышку в палубные доски. Владигор кинулся к ним, на ходу выдергивая из-за пояса обломок копья.
Стражник встретил его ударом ноги, однако большего ему сделать не удалось. Наконечник копья глубоко вошел в его левый глаз. Бореец дико взвыл и замертво распластался на палубе.
Освободив изрядно помятого Чучу из-под тяжелого тела, Владигор толкнул его к борту:
— В воду, быстро!
На ладье, разбуженной шумом схватки и предсмертным воплем борейца, уже поднялась тревога. К Владигору, выскочив из кормовой надстройки, устремились сразу три воина. Одного он встретил прямым коротким ударом кулака в челюсть, другому досталось локтем в переносицу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57