— Большей глупости я еще…
— Посмотри! — Кеннаг указала на сотни демонов, почти заполнивших крохотный, всего три мили в поперечнике, остров. — Думаешь, Анджело находит это глупостью?
Локи кивнул:
— Пожалуй, в этом что-то есть.
— Можешь не сомневаться. — Она высунулась из пасти змея, и Элвин испугался, что Кеннаг сейчас упадет. — Если бы увидеть луну! Элвин, луна ведь тоже один из знаков?
Элвин облизал сухие губы.
— Нет. Но она должна стать красной… как кровь.
— Пусть даже багровой, как чертополох, только бы увидеть.
— Это не трудно, — хвастливо заявил Локи и, высунувшись из пасти Ёрмунганда, махнул рукой.
Из ниоткуда явился ветер. Элвин не чувствовал его за надежными стенами укрывшей их пещеры, но слышал хорошо.
Протянув длинный палец, Локи указал направление, и через несколько мгновений ветер уже очистил часть неба от затянувших его туч. В просвете блеснул диск луны. Его кровавый блеск произвел на Элвина еще более гнетущее впечатление, чем застилавший его черный дым.
— Времени почти не осталось, — сказала Кеннаг, поворачиваясь к монаху. По ее бледному лицу прыгали блики отраженного света. — Ночь давно наступила. Если мы собираемся что-то делать, то надо поспешить.
— Ты хорошо помнишь пророчество? — озабоченно спросил Локи. — Не хватало еще совершить ошибку и сыграть на руку Анджело.
— Я помню его дословно, — рассеял опасения бога Элвин и процитировал предсмертные слова святого Колумбы.
— Что ж, верно, — мрачно заметил Локи. — Мне было приказано перебить всех монахов, но не трогать скот. Я вижу животных. Они не знают, как им повезло. Значит, голос монаха… и все?
— Мы так думаем, — сказала Кеннаг, пожимая плечами. — Пророчества никогда не бывают совершенно ясными и однозначными.
Локи рассмеялся громко и весело. Звонкий смех, прозвучавший таким контрастом на фоне сложившейся опасной ситуации, разозлил Элвина. Но в нем было что-то заразительное и свежее, и монах невольно улыбнулся.
— В этом, Кеннаг, ты права. Что ж, будем делать то, что считаем нужным. На вашем месте я бы приготовился к битве.
Он посмотрел сначала на женщину, вооруженную кинжалом, потом на Элвина, совершенно безоружного, и, наконец, на белку и кошку, которые могли рассчитывать лишь на собственные зубы и когти.
— Только ваш Бог знает, почему вас выбрали. — Локи покачал головой. — Но я помогу, чем смогу. Фенрир! Ёрмунганд! Нашим гостям нужно посетить монастырь!
Волк с удивительной быстротой и грацией изготовился к прыжку. В следующий момент он взлетел над водной преградой, не успевшей отреагировать на столь внезапный маневр. Защелкали могучие челюсти, перемалывая темных тварей и разбрасывая их в стороны. Дальнейшего Элвин не увидел, потому что Ёрмунганд тоже пришел в движение.
Голова змея ушла под воду, и монаха едва не вырвало. Остров будто набросился на них. Без всякого предупреждения Ёрмунганд остановился. Элвина и Кеннаг отбросило в сторону. Мощный хвост, покрытый сияющей чешуей, поднялся и опустился на Иону. Змей снова рванулся вперед. Рот чудовища открылся. И Элвин полетел, кувыркаясь, на землю.
Со всех сторон на них обрушилась какофония криков, писков, шипения и каких-то других звуков, которых Элвин никогда не слышал и не пожелал бы услышать вновь. Земля задрожала, и он упал. Кто вызвал это сотрясение тверди, враги или союзники, Элвин не ведал. Ему было все равно. Скрючившись от ужаса, он лежал на земле, не смея поднять голову.
Прямо перед ним материализовался белый колеблющийся силуэт Недди. Мертвый король нахмурился.
— Элвин, времени совсем мало! Уже почти полночь! Ты должен петь!
Элвин непонимающе заморгал. Петь? Он не мог и рта открыть. Горло сдавило, словно тисками. Не говоря ни слова, монах, словно немой, смотрел на Недди.
Черты лица призрака смягчились. К удивлению Элвина, Недди открыл рот и запел негромким, приятным голосом. Ничего особенного в этом пении не было, обычный гимн, который часто исполняют в церкви. Но губы Элвина зашевелились, из горла хлынули звуки. И его собственный голос поплыл в воздухе, соединяясь с голосом призрака.
Не переставая петь, он поднялся. Колючий ветер хватал слова, едва они выходили из его рта, и уносил вдаль, но это не имело значения. Элвин пел. Слышал ли кто-нибудь эти слова, это было уже не важно. На священном острове звучал голос монаха.
Элвин думал, что чудовища, пребывающие на Ионе, набросятся на него, но они предпочитали держаться на расстоянии. Посматривая на своих товарищей, он начал вечернюю молитву. Кеннаг, сжимая в руке нож, бежала к нему, ее рыжие волосы развевались на ветру. Другой рукой она прижимала к себе Рататоск и Ровену. Она кричала что-то на бегу, и хотя Элвин не слышал слов, он знал — она хочет, чтобы он не останавливался.
Немного дальше, у белого камня, возле оскверненного монастыря стоял Локи. Его черные волосы тоже терзал ветер, но бог стоял неподвижно, будто вытесанный из камня. Только губы шевелились, повторяя что-то, чего Элвин не слышал.
С неба ударила молния. Она ударила по тварям, если не убив, то хотя бы замедлив их наступление. Элвин понял, что молнии, как и ветер, и воды, подчиняются приказам Локи. Мысль эта была ему неприятна, потому что напомнила о той роли, какую до недавних пор играл этот обманщик. Антихрист, вооруженный всеми силами зла.
Земля снова задрожала, и монах пошатнулся, но продолжал петь, вспоминая ежедневные молитвы, которые повторял почти всю свою жизнь. Знакомые слова придавали сил и успокаивали.
Но эти же самые слова застряли в горле, когда зашевелились монахи.
Мертвые уже двадцать девять дней, они вставали неуклюже. Кеннаг, уже почти добежавшая до Элвина, зацепила одного из них плечом.
Элвин застонал. Несомненно, это дело рук Анджело. Бог воскрешал людей к жизни, но эта пародия на жизнь была насмешкой, оскорблением святого чуда. И тем не менее мертвые монахи пошли не навстречу Элвину, а навстречу его врагам. Объятый ужасом и отвращением, он посмотрел на Локи и увидел на его лице мрачную усмешку.
Иисус воскрешал мертвых. Антихрист мог только оживить их.
— Продолжай петь! — донесся до него слабый голос Кеннаг.
Сглотнув подступивший к горлу комок, Элвин запел. Слезы ужаса и страха катились из глаз, но он упрямо повторял слова молитвы.
Боже Милостивый, доколе же?..
— Если хочешь, все закончится прямо сейчас, — произнес чей-то голос над самым его ухом. Тихий, вкрадчивый, сладкий и звучный.
Элвин повернулся, застигнутый врасплох, и увидел стоящего рядом Анджело. Такой же красивый, каким помнил его Элвин с первой встречи, недоступный ветрам и жару, опалявшему остров.
Монах застонал и отшатнулся. Ужас подавил его волю и заставил замолчать.
— Правильно, — одобрительно молвил Анджело. — Тебе не надо ничего делать — просто не делай ничего. Это ведь так легко, не так ли?
Элвин кивнул. Горло его болело. Ему не хотелось петь. И слова куда-то ушли…
— Не слушай его, Элвин! — Подоспевшая Кеннаг схватила его за руку и дернула изо всех сил. — Разве ты не знаешь, кто это? Разве не понимаешь, что ему нужно?
Элвин тупо смотрел на нее. Кеннаг повернулась к Анджело.
— Ты не можешь просто убить нас, — прохрипела она. — Ты даже не можешь заставить нас замолчать. Таково пророчество. Мы Свидетели и не погибнем, пока Зверь из бездны не возьмет нас!
— Глупое дитя, — пробормотал Анджело и покачал головой, как нежный отец, разговаривающий с беспутной дочерью. — Я — Зверь из бездны, и я пришел за вами!
Кеннаг побледнела.
— Это ложь, Кеннаг. — Голос принадлежал Недди, висящему в воздухе в нескольких футах над землей. — Он не может убить тебя, Элвин. Не может принудить тебя замолчать. Не дай себя одурачить! Пой!
Элвин чувствовал себя так, слово его засыпало снегом. Голоса доходили до его ушей, он понимал слова, но звуки были очень слабыми. Он не ощущал ни ветра, ни тепла и едва сознавал, что Аоки и его дети из последних сил сдерживают наступающих чудовищ. Его взгляд был прикован к ангельски прекрасному созданию, а в голове билась только одна мысль: «Я не хочу петь».
— Что они предложили тебе, Элвин? — Голос Анджело звучал явственно, чисто и сильно. — Спасение мира? А что этот мир сделал для тебя? Или что он сделал с тобой? Кто ты? Заурядный монах, затурканный и увечный?
Слова Анджело словно сочились пренебрежением. Он шагнул вперед, и Элвин ощутил сладкий аромат роз и меда.
— Я могу предложить тебе место в моем новом мире.
Его дыхание пьянило Элвина. Монах закрыл глаза. Он уже не слышал голосов Кеннаг и Недди. Только Анджело говорил с ним.
— Хочешь Кеннаг? Я могу дать ее тебе. Хочешь власти? Хочешь быть почитаемым, как Вульфстан? — Анджело щелкнул пальцами: — Готово?
Элвин сглотнул и открыл глаза.
— Я видел такие соблазны, — проговорил он. — Я одолел их. Ты не можешь предложить мне ничего такого, что заставило бы меня перейти на твою сторону.
— А? — Анджело остался на месте, но его лицо расплылось в улыбке. — Уверен? Ты настолько в этом уверен?
Он наклонился и дотронулся до руки Элвина.
— Я могу исцелить твое увечье.
Элвин застыл. Рука потеплела, ожила. Он посмотрел на нее — его безжизненная, сухая рука стала сильной и крепкой. И пальцы уже не крючились, как серые, неживые прутики. Это была рука мужчины, полная сил и здоровья, рука, способная двигаться, прикасаться, ласкать и… Он сжал пальцы. Невероятно — получился кулак. Слезы наполнили его глаза и хлынули по щекам. Он перестал быть увечным. Никогда еще он не ощущал себя таким сильным, крепким, здоровым и полноценным. Он просил Бога исцелить его руку, часами стоял на коленях, прося прощения за неведомый грех, ставший для него проклятием. Бог не услышал. Услышал Анджело.
— Пой!
Голос Кеннаг, резкий, неприятный, как карканье вороны, резанул слух. Не обращая на нее внимания, Элвин упал на колени, разглядывая свою новую прекрасную руку. Он дотронулся до нее пальцами правой руки и ощутил — ощутил! — легкое прикосновение.
Анджело ухмыльнулся и резко махнул рукой. Краем глаза Элвин видел, как Кеннаг подняло в воздух и отбросило на несколько ярдов. Он не видел, куда и как она упала. Ему было все равно. Все его внимание занимала рука. Элвин рассмеялся.
Бури бушевали вокруг монаха. Демоны и боги сражались из последних сил, но он не думал о них.
Что-то белое появилось перед ним. Ровена?.. Прежде чем Элвин успел сообразить, что она делает, кошка набросилась на его замечательную левую руку и впилась в нее когтями и зубами. Боль пронзила его. Объятый ужасом, Элвин закричал и сбросил животное на землю. Однако Ровена тут же повторила атаку и перед тем, как вонзить в его плоть когти, промяукала:
— Пой!
Проклятая, несносная кошка! Она терзала его чудесную, сказочную, совершенную руку! Она грызла и царапала ее! Рвала кожу! Не сознавая, что делает, Элвин вскочил на ноги и подбежал к ближайшему камню. Крича от гнева и ярости, он обрушил руку с кошкой на камень. Еще раз! И еще! Что-то хрустнуло, и Ровена обмякла. Элвин выпрямился, стряхнул безвольное тельце и прижал окровавленную руку к груди, бормоча какие-то слова утешения, словно разговаривал с обиженным ребенком.
Он поднял голову, и его взгляд натолкнулся на что-то маленькое, белое и красное. Элвин мигнул, отгоняя слезы, и вдруг понял, что это за комочек. Ровена! Он убил Ровену!
Она напала на него, чтобы отвлечь, напомнить о битве. А он взял и убил ее своей новой, дьявольски сильной и красивой рукой.
Неужели все свелось к этому? Неужели судьба мира может зависеть от трогательного желания какого-то монаха иметь здоровую руку?
Под белым тельцем мертвой кошки расползалось темное кровавое пятно.
Так вот для чего ему эта рука? Чтобы убить ею верного друга? Чтобы отбросить все, во что он верил, за что дрался, и отдать мир во власть Сатаны?
Нет!
Комок, застывший в горле, грозил перекрыть его голос, но Элвин справился с ним. Сначала он смог только пискнуть, однако тут же набрал воздуху и запел во всю силу. Сжав кулаки, он воздел руки к Небесам, которых не видел, но в которые верил, и возвысил свой окрепший голос.
— Молчи, монах! — сорвался на крик Анджело. — Молчи, монах! МОЛЧИ!
Элвин не желал молчать. Он пел ради Кеннаг, сильной и отважной, ради Валаама, доброго и надежного, ради Рататоск и чудесной лошади эльфов, оказавшейся богиней. Ради Недди, несчастного юноши. Но прежде всего он пел ради Ровены, друга и спутника, отдавшей жизнь за то, чтобы наступил вот этот миг. Он не мог подвести ее.
Анджело метался вокруг монаха, пританцовывая, как рассерженный хищник, и его человеческое тело принимало недоступные человеку позы. Дважды он протягивал руки, словно для того чтобы задушить Элвина, и дважды отступал, разъяренно рыча.
И, наконец, что-то будто сломалось в нем. Глаза погрузились в глазницы, рот открылся так широко, как если бы он хотел проглотить весь мир. Голос, глубокий, звучный, невозможный для человеческого горла, вырвался изнутри и ударил в Элвина.
— ЕСЛИ Я ПАДУ, ТО И ТЫ ПАДЕШЬ ВМЕСТЕ СО МНОЙ!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46