Ее лицо возникло в пламени жаровни, отбрасывавшем оранжевые, черные, красные и желтые блики.
— Что случилось? — резко спросил Анджело.
Он проследил за надоедливыми Свидетелями до Гластонбери, но потом они просто исчезли, то есть сделали то, что казалось ему невозможным.
Ее милое лицо колебалось в неверном свете.
— Как ты и сказал, я обнаружила их в Гластонбери. Я поговорила с твоим другом Гвин ап Нуддом, пообещавшим мне помощь. Тебе следует выбирать более умелых союзников, Анджело.
— Я так и сделаю. Ты стала моей ошибкой. Твой отец и твои близкие никогда меня не подводили. Возможно, в вашем семействе мозги есть только у мужчин.
Она нахмурилась.
— Мне удалось схватить женщину. Мужчину тоже удалось бы заманить, если бы не его приятели. Я бросилась в погоню. У Гвина отличные псы, а Гарм никогда не теряет след добычи. Может быть, Свидетели не так уж и умны сами по себе, но друзей, похоже, они выбирают лучше.
Она рассказала о ходе схватки и о том, как Свидетели спаслись, уйдя через колодец.
Анджело пришел в ярость. Зная, что смертные его не услышат, он откинул голову, открыл рот и издал злобный крик. Потом, не прекращая выть, схватил раскаленную жаровню.
— Они были у тебя в руках! Были у тебя в руках! И ты их упустила!
Хель не была его подданной, а лишь союзницей. Его гнев не причинил ей никакого вреда, в отличие от Молоха и других, находившихся непосредственно под его командованием. Она лишь смотрела на него со все возрастающим презрением. Сделав над собой усилие, Анджело успокоился.
— Как бы ни сложились обстоятельства, ты не можешь отрицать, что не справилась с поручением, — холодно сказал он. — Тебе нужно найти их. Где они?
— Не знаю, — сдержанно ответила она. — Они прыгнули в колодец и исчезли.
— Не могли же они просто утонуть, — буркнул себе под нос Анджело. — Она бы их спасла, а я бы почувствовал. Где-то… Но где?
Давным-давно, подняв то злополучное восстание против своих братьев, он получил в свое распоряжение этот мир, в котором обитало человечество, его враг. Он был князем этого мира. Ему принадлежало все. Он мог войти куда угодно, мог заглянуть в глубины океана, мог вступить в самую священную церковь. Этот мир был его царством, доступным ему до самого дальнего уголка.
Нужно было самому отправиться за ними. Теперь он это понимал. Очевидно, он недооценил смертных. Поэтому и послал за ними Хель и ее псов. Свидетели не должны были ускользнуть от погони.
Но им это удалось, и теперь они в каком-то ином месте, не на земле, с которой он знаком. Проклятие на них обоих! Кто бы мог подумать, что люди способны на такое?
— Анджело?
В голосе Хель послышалось раздражение, но он не обратил на нее внимания, думая о своем.
— Рано или поздно они выйдут из своего укрытия, и тогда я их найду. Займусь ими сам. А ты вскоре получишь другое, более привычное тебе задание.
Хель открыла рот, собираясь ответить, но он оборвал связь. Лицо исчезло, угли и пламя снова стали просто углями и пламенем. Повернувшись к окну, Анджело открыл ставни. Хлынувший снаружи холодный воздух заставил его поежиться — человеческое тело имело свои недостатки.
Он был князем, повелителем этого мира, а также окружающих его тел. Солнце, луна, звезды повиновались ему. Прежде он никогда не принуждал их к чему-либо — в этом не было необходимости, и надо признать, ему нравилось, как шла игра в последние столетия. Но сейчас пришло время явить Знамения.
Он снова перечислил их в уме и отдал приказ.
* * *
Впервые с момента создания небесные тела замерли.
Зов прозвучал, и они подчинились.
Куски мусора, бесцельно кружившие в необъятной тьме небес, обрели новые траектории движения. Глыбы камня и льда остановились, нацелились и устремились к голубой сфере, третьей от Солнца.
Солнце тоже получило указание и, уйдя с назначенного ему места, медленно двинулось к тому же шару. Мишенью, притягивающей принадлежащие Врагу солнце, лед и камень, стало место, где обитали любимые творения Бога.
Получила приказ и сама Земля. В глубине ее расплавленного ядра началось брожение. Оболочка ядра треснула, и жидкий огонь пополз вверх по этим трещинам.
Ядовитые языки вырвались на поверхность, отравив треть чистых вод. В колодцах забурлила черная жидкость, реки стали красными. Эльфы, обитавшие у водоемов, задыхались и умирали. Погибали и люди, имевшие глупость наполнить свои котлы, ведра и мех испорченной водой.
В священном издревле месте, называемом теперь Гластонбери, аббат Сигегар призвал монахов молиться во спасение, когда земля под ними задрожала, а на небе появились жуткие видения. Он умер под упавшим ему на голову обломком крыши. И не один — никто не выжил в этом старейшем монастыре.
«Полынь» — так называлась она, громадная огненная звезда, упавшая на Гластонбери. Она врезалась в землю и глубоко вошла в нее, стирая Тор и уничтожая все живое на много миль вокруг места, благословенного до тех пор воздухом и водой, солнцем и травой. Оставленная ею яма разверзлась. Дым поднялся из отравленного чрева, ища свет солнца и заслоняя его от глаз живых. Под черным небом полудня вырвались на волю освобожденные обитатели мира Гвина.
Одни представляли собой крохотные существа, сморщенные, скрюченные и озлобленные, как разбитое сердце. Другие были чудовищами, громадными и сильными, с зубами, отточенными жаждой крови невинных. Некоторые были светлы, как утро, и черны сердцами, как ночь. Таким предстал и их царь, шумный и веселый Гвин ап Нудд, восседавший на светлом коне, столь же мерзком внутри, как и его всадник. За ним, лая и воя, неслись красноухие псы.
Вырвалась из Нижнего Мира и женщина, наполовину красавица, наполовину сгнивший труп, скакавшая на черном жеребце, похожем на оживший скелет. Размахивая метлой, она переполнялась радостью при мысли о тех жизнях, которые будут сметены ею. Рядом с ней несся огромный черный пес. Вместе с лаем огонь вылетал из его рта. А под лапами зверя чернела и умирала трава.
Были с ними и те, чей день наконец настал. Под их ногами не горела трава, от них не страдали безвинные обитатели лесов и полей, их единственной добычей становились люди.
Неутолимый голод безумной саранчи гнал их, хотя формой они напоминали лошадей. На их головах развевались длинные локоны, достойные зависти красавиц и похожие на золотые короны. Человеческие лица с нечеловеческими гримасами. Крылья — у одних из перьев, у других из чешуи — издавали звук грома. Длинные, тонкие хвосты с колючими ядовитыми концами били во все стороны. Клыки, способные нагнать страху на льва, щелкали, готовые терзать и потрошить детей Адама.
Все они явились по приказу их князя, ангела бездны.
Явились, чтобы уничтожать.
Неподалеку от острова Танет
18 декабря 999 года
Локи увидел падающие звезды, и сердце его убыстрило бег.
— Я вижу их, отец! — воскликнул Фенрир, мечась по палубе Нагльфара.
Вдали, на самом горизонте, море стало подниматься, набухая черной, упирающейся в небо волной. Начался новый этап плана Анджело.
Волна росла, надвигаясь на флот Локи. Он слышал панические крики своих людей, тщетно пытавшихся убрать ладьи с пути грозного вала. Локи оставался спокоен. Анджело даровал ему семь чудес. Большую часть их он уже потратил на то, чтобы напугать своих сторонников, заставить их повиноваться ему. Но сейчас он поднял руки и растопырил пальцы.
Собрав волю, Локи укротил грозную стену воды. Она опала и разлилась, а достигнув кораблей, лишь слегка качнула их.
Отовсюду слышались крики радости. Страх сменился чувством восторга. Локи улыбнулся. Эти люди верно служили ему, и он успел привязаться к ним. Вообще-то они и были его подданными — они поклонялись Локи, они шли за Драконом Одинссоном.
Он вызвал ветер, ожидавший в тисках его воли этого приказа и клубившийся невидимым облаком у него над головой. Закончив речь, он выпустит нежный зефир, и тот донесет его слова до каждого воина.
— Мы были акулами в море, — сказал Локи. — Мы бились с жалкими англичанами на воде и уничтожили их флот. Мы сражались с ними на суше и захватили их города. Мы предавали их огню и пели победные песни. Мы сделали все сами, одни. Дети мои, пришло время обрушиться еще раз на эту сушу и залить ее кровью. Теперь у нас будут союзники. Вам уже знакомы мои спутники, Зверь и Дракон Моря. Теперь, когда мы выступим против англичан, к нам присоединятся существа, вид которых может показаться вам пугающим. Их стоит бояться, но только не тем, кто идет за Драконом Одинссоном. Они владеют оружием, недоступным вашему воображению, но применяют его против наших врагов. Наш противник — Этельред Слабый и те, кто посмел назвать его своим повелителем. Вы со мной?
Фенрир радостно заскулил. Локи потрепал его по голове, ожидая ответа, который должен был, обойдя круг, принести ветер. Каждый корабль отвечал восторженным согласием. Наконец ветер принес последний крик и собственные слова Локи, утратившие силу и невнятные.
Он вызвал другой ветер, чтобы наполнить полосатые квадратные паруса, и Сила двинулась к истерзанным берегам Британии, где ее кошмарные союзники ожидали Антихриста.
ГЛАВА 19
Так ли не могли вы один час бодрствовать со Мною?
Бодрствуйте и молитесь: Дух бодр, плоть же немощна.
Матфей, 26:40 — 41
Андредесвельд
Декабрь 999 год
Элвину показалось, что он пьет мед, столь сладким был поцелуй Кеннаг. Он замер, неспособный шевельнуться. Просто сидел, ошеломленный, предоставляя ей делать с ним все, что угодно. Потом его тело очнулось. Он, уступая порыву, прижался к женщине; его невинные губы жаждали греховного сладкого нектара ее приоткрывшегося, ждущего рта. Он будто снова погружался в колодец хозяйки ключа, но теперь его принимала не холодная вода, а жар желания.
Он хотел ее с того момента, когда впервые увидел, еще не зная, чего именно хочет. Но вот его тело отлично знало. Молодое и сильное, несмотря на изуродованную руку, оно хотело сплестись с мягкой плотью прекрасной молодой женщины.
Она прошептала его имя, и звук ее слегка хриплого голоса еще больше распалил его страсть. Он дрожал, поглаживая ее длинные ноги здоровой рукой. Кеннаг стонала, глаза ее блестели. Элвин тоже застонал от сладостной муки, когда ее язык играючи пробежал по его сухим губам.
Не только тело было готово принять ее. Сердце тоже. Радость наполняла его подобно свету, а мысль о близости с ней…
Нет!
Он моргнул. Картина, промелькнувшая в его воспаленном воображением мозгу, была настолько яркой, что рука, ведомая страстью, замерла, как замороженная.
— Кеннаг…
Она не отпускала его, покрывая лицо горячими поцелуями, но огонь желания уже потух.
Что он делает? Он, человек, давший обет Богу! В монастыре святого Эйдана Элвин слышал передаваемые шепотом рассказы о распутных монахах, оставляющих повсюду бастардов и даже бросающих похотливые взгляды на братьев. Эти истории всегда приводили его в ужас, и он находил гордое утешение в том, что никогда не поддастся порочному искушению.
Но вот время пришло, искушение явилось в образе женщины, всколыхнувшей не только желания, но и чувства, задевшей не только тело, но и душу. И в этом не было ничего отвратительного.
Кеннаг была так близка, и, несмотря на всю досаду, его плоть жаждала ее. Но Элвин состоял не только из плоти, а потому, хотя сердце и противилось, оттолкнул ее от себя.
Она смахнула с влажного лба прядь огненно-рыжих волос. Ее губы распухли и покраснели от поцелуев.
— Ты хочешь взять меня.
Элвин почувствовал, как глаза наполняются слезами. Он отстранился от нее и неожиданно заметил, что промок и замерз.
— Хочу. — У него не хватило сил солгать. — Я люблю тебя. Мне плохо без тебя. Не будь я тем, кто я есть… Но я монах, Кеннаг, Я не могу.
Она прищурилась.
— Боишься, что твой Бог накажет тебя. Элвин покачал головой:
— Нет. Я боюсь потерять веру в себя.
Кеннаг посмотрела на него как-то странно, словно не могла поверить услышанному.
— Разве ты уже не утратил веру? Разве не готов сдаться, как сделала я? Иди ко мне, моя любовь. — Она снова потянулась к нему, но он увернулся. — Ну, иди же. Ляг со мной. Давай забудем об этом безумном путешествии и насладимся друг другом.
Элвин упрямо покачал головой.
— Я не откажусь от назначенной нам судьбы и не стану унижать тебя. Как ты сможешь доверять мне, если я нарушу обет ради тебя? Как буду жить после этого? Я возненавижу тебя, нас обоих и не перенесу позора. — Он закрыл лицо руками, чувствуя под пальцами горячие слезы стыда и сожаления. — Оставь меня, Кеннаг. Извини.
Ни звука. Она не собиралась уходить. Наконец справившись со слезами, Элвин открыл глаза. На него смотрела Ровена. Он оглянулся.
— Кеннаг?
— Ее здесь не было, — тихо сказала Ровена. — Не хотелось вмешиваться, но когда я увидела, как ты выскочил из церкви, то решила, что кому-то надо приглядеть за тобой.
— Не понимаю.
— Все просто. Ардит сказала тебе, что такое может случиться.
Элвин вытер мокрое лицо и перевел дыхание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
— Что случилось? — резко спросил Анджело.
Он проследил за надоедливыми Свидетелями до Гластонбери, но потом они просто исчезли, то есть сделали то, что казалось ему невозможным.
Ее милое лицо колебалось в неверном свете.
— Как ты и сказал, я обнаружила их в Гластонбери. Я поговорила с твоим другом Гвин ап Нуддом, пообещавшим мне помощь. Тебе следует выбирать более умелых союзников, Анджело.
— Я так и сделаю. Ты стала моей ошибкой. Твой отец и твои близкие никогда меня не подводили. Возможно, в вашем семействе мозги есть только у мужчин.
Она нахмурилась.
— Мне удалось схватить женщину. Мужчину тоже удалось бы заманить, если бы не его приятели. Я бросилась в погоню. У Гвина отличные псы, а Гарм никогда не теряет след добычи. Может быть, Свидетели не так уж и умны сами по себе, но друзей, похоже, они выбирают лучше.
Она рассказала о ходе схватки и о том, как Свидетели спаслись, уйдя через колодец.
Анджело пришел в ярость. Зная, что смертные его не услышат, он откинул голову, открыл рот и издал злобный крик. Потом, не прекращая выть, схватил раскаленную жаровню.
— Они были у тебя в руках! Были у тебя в руках! И ты их упустила!
Хель не была его подданной, а лишь союзницей. Его гнев не причинил ей никакого вреда, в отличие от Молоха и других, находившихся непосредственно под его командованием. Она лишь смотрела на него со все возрастающим презрением. Сделав над собой усилие, Анджело успокоился.
— Как бы ни сложились обстоятельства, ты не можешь отрицать, что не справилась с поручением, — холодно сказал он. — Тебе нужно найти их. Где они?
— Не знаю, — сдержанно ответила она. — Они прыгнули в колодец и исчезли.
— Не могли же они просто утонуть, — буркнул себе под нос Анджело. — Она бы их спасла, а я бы почувствовал. Где-то… Но где?
Давным-давно, подняв то злополучное восстание против своих братьев, он получил в свое распоряжение этот мир, в котором обитало человечество, его враг. Он был князем этого мира. Ему принадлежало все. Он мог войти куда угодно, мог заглянуть в глубины океана, мог вступить в самую священную церковь. Этот мир был его царством, доступным ему до самого дальнего уголка.
Нужно было самому отправиться за ними. Теперь он это понимал. Очевидно, он недооценил смертных. Поэтому и послал за ними Хель и ее псов. Свидетели не должны были ускользнуть от погони.
Но им это удалось, и теперь они в каком-то ином месте, не на земле, с которой он знаком. Проклятие на них обоих! Кто бы мог подумать, что люди способны на такое?
— Анджело?
В голосе Хель послышалось раздражение, но он не обратил на нее внимания, думая о своем.
— Рано или поздно они выйдут из своего укрытия, и тогда я их найду. Займусь ими сам. А ты вскоре получишь другое, более привычное тебе задание.
Хель открыла рот, собираясь ответить, но он оборвал связь. Лицо исчезло, угли и пламя снова стали просто углями и пламенем. Повернувшись к окну, Анджело открыл ставни. Хлынувший снаружи холодный воздух заставил его поежиться — человеческое тело имело свои недостатки.
Он был князем, повелителем этого мира, а также окружающих его тел. Солнце, луна, звезды повиновались ему. Прежде он никогда не принуждал их к чему-либо — в этом не было необходимости, и надо признать, ему нравилось, как шла игра в последние столетия. Но сейчас пришло время явить Знамения.
Он снова перечислил их в уме и отдал приказ.
* * *
Впервые с момента создания небесные тела замерли.
Зов прозвучал, и они подчинились.
Куски мусора, бесцельно кружившие в необъятной тьме небес, обрели новые траектории движения. Глыбы камня и льда остановились, нацелились и устремились к голубой сфере, третьей от Солнца.
Солнце тоже получило указание и, уйдя с назначенного ему места, медленно двинулось к тому же шару. Мишенью, притягивающей принадлежащие Врагу солнце, лед и камень, стало место, где обитали любимые творения Бога.
Получила приказ и сама Земля. В глубине ее расплавленного ядра началось брожение. Оболочка ядра треснула, и жидкий огонь пополз вверх по этим трещинам.
Ядовитые языки вырвались на поверхность, отравив треть чистых вод. В колодцах забурлила черная жидкость, реки стали красными. Эльфы, обитавшие у водоемов, задыхались и умирали. Погибали и люди, имевшие глупость наполнить свои котлы, ведра и мех испорченной водой.
В священном издревле месте, называемом теперь Гластонбери, аббат Сигегар призвал монахов молиться во спасение, когда земля под ними задрожала, а на небе появились жуткие видения. Он умер под упавшим ему на голову обломком крыши. И не один — никто не выжил в этом старейшем монастыре.
«Полынь» — так называлась она, громадная огненная звезда, упавшая на Гластонбери. Она врезалась в землю и глубоко вошла в нее, стирая Тор и уничтожая все живое на много миль вокруг места, благословенного до тех пор воздухом и водой, солнцем и травой. Оставленная ею яма разверзлась. Дым поднялся из отравленного чрева, ища свет солнца и заслоняя его от глаз живых. Под черным небом полудня вырвались на волю освобожденные обитатели мира Гвина.
Одни представляли собой крохотные существа, сморщенные, скрюченные и озлобленные, как разбитое сердце. Другие были чудовищами, громадными и сильными, с зубами, отточенными жаждой крови невинных. Некоторые были светлы, как утро, и черны сердцами, как ночь. Таким предстал и их царь, шумный и веселый Гвин ап Нудд, восседавший на светлом коне, столь же мерзком внутри, как и его всадник. За ним, лая и воя, неслись красноухие псы.
Вырвалась из Нижнего Мира и женщина, наполовину красавица, наполовину сгнивший труп, скакавшая на черном жеребце, похожем на оживший скелет. Размахивая метлой, она переполнялась радостью при мысли о тех жизнях, которые будут сметены ею. Рядом с ней несся огромный черный пес. Вместе с лаем огонь вылетал из его рта. А под лапами зверя чернела и умирала трава.
Были с ними и те, чей день наконец настал. Под их ногами не горела трава, от них не страдали безвинные обитатели лесов и полей, их единственной добычей становились люди.
Неутолимый голод безумной саранчи гнал их, хотя формой они напоминали лошадей. На их головах развевались длинные локоны, достойные зависти красавиц и похожие на золотые короны. Человеческие лица с нечеловеческими гримасами. Крылья — у одних из перьев, у других из чешуи — издавали звук грома. Длинные, тонкие хвосты с колючими ядовитыми концами били во все стороны. Клыки, способные нагнать страху на льва, щелкали, готовые терзать и потрошить детей Адама.
Все они явились по приказу их князя, ангела бездны.
Явились, чтобы уничтожать.
Неподалеку от острова Танет
18 декабря 999 года
Локи увидел падающие звезды, и сердце его убыстрило бег.
— Я вижу их, отец! — воскликнул Фенрир, мечась по палубе Нагльфара.
Вдали, на самом горизонте, море стало подниматься, набухая черной, упирающейся в небо волной. Начался новый этап плана Анджело.
Волна росла, надвигаясь на флот Локи. Он слышал панические крики своих людей, тщетно пытавшихся убрать ладьи с пути грозного вала. Локи оставался спокоен. Анджело даровал ему семь чудес. Большую часть их он уже потратил на то, чтобы напугать своих сторонников, заставить их повиноваться ему. Но сейчас он поднял руки и растопырил пальцы.
Собрав волю, Локи укротил грозную стену воды. Она опала и разлилась, а достигнув кораблей, лишь слегка качнула их.
Отовсюду слышались крики радости. Страх сменился чувством восторга. Локи улыбнулся. Эти люди верно служили ему, и он успел привязаться к ним. Вообще-то они и были его подданными — они поклонялись Локи, они шли за Драконом Одинссоном.
Он вызвал ветер, ожидавший в тисках его воли этого приказа и клубившийся невидимым облаком у него над головой. Закончив речь, он выпустит нежный зефир, и тот донесет его слова до каждого воина.
— Мы были акулами в море, — сказал Локи. — Мы бились с жалкими англичанами на воде и уничтожили их флот. Мы сражались с ними на суше и захватили их города. Мы предавали их огню и пели победные песни. Мы сделали все сами, одни. Дети мои, пришло время обрушиться еще раз на эту сушу и залить ее кровью. Теперь у нас будут союзники. Вам уже знакомы мои спутники, Зверь и Дракон Моря. Теперь, когда мы выступим против англичан, к нам присоединятся существа, вид которых может показаться вам пугающим. Их стоит бояться, но только не тем, кто идет за Драконом Одинссоном. Они владеют оружием, недоступным вашему воображению, но применяют его против наших врагов. Наш противник — Этельред Слабый и те, кто посмел назвать его своим повелителем. Вы со мной?
Фенрир радостно заскулил. Локи потрепал его по голове, ожидая ответа, который должен был, обойдя круг, принести ветер. Каждый корабль отвечал восторженным согласием. Наконец ветер принес последний крик и собственные слова Локи, утратившие силу и невнятные.
Он вызвал другой ветер, чтобы наполнить полосатые квадратные паруса, и Сила двинулась к истерзанным берегам Британии, где ее кошмарные союзники ожидали Антихриста.
ГЛАВА 19
Так ли не могли вы один час бодрствовать со Мною?
Бодрствуйте и молитесь: Дух бодр, плоть же немощна.
Матфей, 26:40 — 41
Андредесвельд
Декабрь 999 год
Элвину показалось, что он пьет мед, столь сладким был поцелуй Кеннаг. Он замер, неспособный шевельнуться. Просто сидел, ошеломленный, предоставляя ей делать с ним все, что угодно. Потом его тело очнулось. Он, уступая порыву, прижался к женщине; его невинные губы жаждали греховного сладкого нектара ее приоткрывшегося, ждущего рта. Он будто снова погружался в колодец хозяйки ключа, но теперь его принимала не холодная вода, а жар желания.
Он хотел ее с того момента, когда впервые увидел, еще не зная, чего именно хочет. Но вот его тело отлично знало. Молодое и сильное, несмотря на изуродованную руку, оно хотело сплестись с мягкой плотью прекрасной молодой женщины.
Она прошептала его имя, и звук ее слегка хриплого голоса еще больше распалил его страсть. Он дрожал, поглаживая ее длинные ноги здоровой рукой. Кеннаг стонала, глаза ее блестели. Элвин тоже застонал от сладостной муки, когда ее язык играючи пробежал по его сухим губам.
Не только тело было готово принять ее. Сердце тоже. Радость наполняла его подобно свету, а мысль о близости с ней…
Нет!
Он моргнул. Картина, промелькнувшая в его воспаленном воображением мозгу, была настолько яркой, что рука, ведомая страстью, замерла, как замороженная.
— Кеннаг…
Она не отпускала его, покрывая лицо горячими поцелуями, но огонь желания уже потух.
Что он делает? Он, человек, давший обет Богу! В монастыре святого Эйдана Элвин слышал передаваемые шепотом рассказы о распутных монахах, оставляющих повсюду бастардов и даже бросающих похотливые взгляды на братьев. Эти истории всегда приводили его в ужас, и он находил гордое утешение в том, что никогда не поддастся порочному искушению.
Но вот время пришло, искушение явилось в образе женщины, всколыхнувшей не только желания, но и чувства, задевшей не только тело, но и душу. И в этом не было ничего отвратительного.
Кеннаг была так близка, и, несмотря на всю досаду, его плоть жаждала ее. Но Элвин состоял не только из плоти, а потому, хотя сердце и противилось, оттолкнул ее от себя.
Она смахнула с влажного лба прядь огненно-рыжих волос. Ее губы распухли и покраснели от поцелуев.
— Ты хочешь взять меня.
Элвин почувствовал, как глаза наполняются слезами. Он отстранился от нее и неожиданно заметил, что промок и замерз.
— Хочу. — У него не хватило сил солгать. — Я люблю тебя. Мне плохо без тебя. Не будь я тем, кто я есть… Но я монах, Кеннаг, Я не могу.
Она прищурилась.
— Боишься, что твой Бог накажет тебя. Элвин покачал головой:
— Нет. Я боюсь потерять веру в себя.
Кеннаг посмотрела на него как-то странно, словно не могла поверить услышанному.
— Разве ты уже не утратил веру? Разве не готов сдаться, как сделала я? Иди ко мне, моя любовь. — Она снова потянулась к нему, но он увернулся. — Ну, иди же. Ляг со мной. Давай забудем об этом безумном путешествии и насладимся друг другом.
Элвин упрямо покачал головой.
— Я не откажусь от назначенной нам судьбы и не стану унижать тебя. Как ты сможешь доверять мне, если я нарушу обет ради тебя? Как буду жить после этого? Я возненавижу тебя, нас обоих и не перенесу позора. — Он закрыл лицо руками, чувствуя под пальцами горячие слезы стыда и сожаления. — Оставь меня, Кеннаг. Извини.
Ни звука. Она не собиралась уходить. Наконец справившись со слезами, Элвин открыл глаза. На него смотрела Ровена. Он оглянулся.
— Кеннаг?
— Ее здесь не было, — тихо сказала Ровена. — Не хотелось вмешиваться, но когда я увидела, как ты выскочил из церкви, то решила, что кому-то надо приглядеть за тобой.
— Не понимаю.
— Все просто. Ардит сказала тебе, что такое может случиться.
Элвин вытер мокрое лицо и перевел дыхание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46