Тогда далеко за горизонтом я видел зарево. Оно то разгоралось, то потухало, словно за горами полыхал огромный костер.
Там не было никаких растений, вообще ничего живого. Я удивлялся, чем же питается напавший на меня ящер. Но потом понял чем. Там были люди! Да, люди. Правда, я видел их лишь однажды и притом с далекого расстояния, при моем приближении они скрылись; тем не менее уверен, что я не ошибся.
…На отверстие я наткнулся совершенно случайно, когда уже совсем отчаялся. Плохо помню, как вошел в него, как добрался до выхода. Кажется, последний отрезок пути я полз».
Что это за мир ? Планета возле одного из созвездий нашей Галактики ? А может, это иное воплощение Земли?Впрочем, так ли это важно сейчас? Положение этого мира во Вселенной, его происхождение, свойства — все это можно будет потом уточнить и тщательно исследовать. Главное состоит в том, что мы можем в него попасть. Только мы и никто другой! Перед нами открываются такие безграничные возможности, что голова кружится. Вот она, идеальная база — никому неизвестная, недоступная. Но не только база. Мы станем владыками этого мира, заселим его новым человечеством — человечеством избранных. С ящерами и аборигенами, которых видел Скиннер, мы справимся, я уверен.
Разумеется, чтобы реализовать эти возможности, надо будет решить ряд достаточно сложных задач. Прежде всего научиться создавать и сохранять отверстия, через которые можно попасть в этот мир. Они создаются в ходе операций с темными пространствами — но каких операций ? Сумеет ли Эрик их повторить ? Ведь он наткнулся на этот эффект случайно…
Будем надеяться, что сумеет. Главное, мы теперь знаем, что темные пространства обладают таким свойством. Сам Кандерс не знал этого! И никто из моих заклятых друзей не знает — только я! Вот она, удача, которую я так долго ждал, награда за упорный труд. И совершенно не важно, что честь этого открытия принадлежит не мне, а одному из моих учеников, причем не самому талантливому, на мой взгляд, — все равно это мое открытие. Его значение невозможно переоценить, даже обнаружение нового мира уступает ему по значимости: важно отыскать путь, а двинувшись по нему, куда-нибудь да придешь.
Случайная находка Скиннера заставляет по-новому взглянуть на наши проблему и планы. До сих пор я стремился спрятаться получше, затаиться, устранить тех, кто знал о нас слишком много. Должен ли я и теперь таиться, как зверь ? Не пора ли мне поменяться ролями с моими преследователями? Чертовски соблазнительная мысль!
Но еще заманчивее другая, касающаяся моих, так сказать, однокашников. Пока что я занимал по отношению к ним позицию нейтралитета, полагая, что не должен вредить им, — ведь, в конечном итоге, мы делаем общее дело. При этом я всегда сознавал, что лишь я понимаю общий смысл и конечную цель этого дела, лишь я способен заменить Кандерса и возглавить работу. Не настало ли время сделать это? Вновь собрать всех избранных в одном месте. Пусть работают, пусть обучают моих учеников тому, что умеют они и чего не умею я!
У меня будет все — база, опытные инструкторы, материал для обучения… Какие перспективы открываются передо мной! Дух захватывает! Давно я не чувствовал такого прилива сил!
Скиннер встал после двенадцатичасового сна и сразу рвется повторить свой опыт, вновь пробить это отверстие. Однако он еще слишком слаб; я убедил его повременить.
Поговорил с Гюнтером и Альдо, открыл им кое-что из моих новых планов. Страшно воодушевлены и горят желанием начать немедленно.
Кстати, Альдо сообщил об одном своем наблюдении: когда в поисках Эрика они прочесывали тайгу, он заметил несколько волков. Странно, ведь в окрестностях давно нет никаких зверей, они ушли сразу после нашего появления здесь. Что заставило их вернуться? Надо подумать.
Глава 17
ОБЩИЙ ИСХОД
За ночь подморозило, земля застыла, идти было легко. Кажется, это первый заморозок в нынешнем году. Впрочем, откуда мне знать — за последние три недели я впервые ночевал дома. Может, заморозки уже были. Вчера я не спросил Янину об этом, тем для разговора и без того хватало: я рассказывал о своих встречах с Рупертом и Вергерусом, она — о своей работе. И была любовь, такая новая после разлуки.
Схваченная морозом, но еще влажная, еще разноцветная листва пружинила под ногами, когда я сворачивал с дороги и шел напрямик. Как здорово, что Риман отправил меня домой! Поистине генеральский подарок. Я и не думал о таком. Какой отдых? За последние двое суток я спал часа два, наверное. Вместе с Хендерсоном и еще двумя специалистами по обнаружению и ликвидации баз террористов мы составили перечень критериев, в соответствии с которыми Глечке должен был выбрать место для своего убежища, а затем, на основании этого перечня, — карту поисков. Карта получилась обширная, она охватывала почти весь мир, список намеченных к проверке пунктов длинный, но все же обозримый. А еще мы составили нечто вроде инструкции для наших сотрудников, которые будут проводить поиск. Уже под вечер мы доложили результаты нашей работы Риману. Мы еще хотели заняться составлением плана захвата (разумеется, в нескольких вариантах, в зависимости от местности, в которой будет обнаружена база), но тут генерал остановил нас и отправил меня в двухдневный отпуск. Как раз столько, по нашим прикидкам, займет проверка всех намеченных объектов. Генерал заявил, что пока мы не будем знать, где находится база, составлять план — чисто академическое занятие, «а мы в настоящее время не можем себе позволить тратить силы сотрудников на подобные изыскания». Наверное, он прав, как всегда — даже оказавшись дома, я долго не мог заснуть, потом, после приема успокоительного, мне снились кошмары. Несколько раз я просыпался — казалось, что заработал визор, меня вызывают. Последний такой «звонок», особенно отчетливый, раздался под утро, я вскочил, бросился на кухню, но увидел лишь темный экран. Все же я на всякий случай поставил визор на запись, чего обычно не делал, и отправился погулять.
Начался подъем, но я не сбавлял темп, наоборот, пошел еще быстрее. Сердце колотилось, ноги отказывались идти. Взобравшись наверх, я остановился, тяжело дыша. Жалкая развалина! Вот что значит провести несколько недель почти без движения. Лишь постоянно подстегивая свой организм, заставляя его работать, я могу обеспечить его нормальное функционирование — и то если не подвернется нога на косогоре, не проникнет вирус, не разладится обмен. Тогда придется звать на помощь врачей. Управлять кровообращением, деятельностью желез, отращивать утраченные органы… И дальше, больше — летать, жить в космосе! Сказка, воспаленная мечта! Так я привык думать, но оказалось, что я ошибался. Теперь, когда я знаю, что это реально, мне, напротив, кажется странным и поразительно близоруким мой скептицизм: ведь не удивлялся же я людям, умеющим безошибочно различать звуки, запахи или цвета (способность, которой я начисто лишен). Не сомневался в существовании людей, способных считать быстрее компьютера или запоминать наизусть тома энциклопедии. И вот что интересно: теперь, когда я знаю, что избранные действительно существуют, знаю, чем они занимаются, я не чувствую никакой своей ущербности, второсортности. Напротив, это знание наполняет меня гордостью и предчувствием удивительных открытий.
Да, мои представления о границах возможного за последние дни сильно изменились. Теперь меня уже не удивляют необычайные способности избранных, скорее я готов удивиться тому, что и у этого необычайного дара есть границы. Самое наглядное и грубое свидетельство существования таких границ — смерть Кандерса. Подумать только: его, почти всемогущего, практически бессмертного, убило одно лишь разочарование в своем ученике и вызванная этим депрессия! Теперь обладатель безграничных возможностей покоится в склепе обители. Но куда все же делся его архив? Проще всего предположить, что его похитил Глечке. Но как он, последние годы не живший в обители, мог узнать о существовании архива, о том, где он спрятан? Ведь этого не знал никто. И вообще — почему Кандерс его сохранил? Если он не хотел передать его своим ученикам, логичнее было его уничтожить. Кому он оставил свои записи, кому он их предназначал — нам, тем, кто следил за ним? Вряд ли. А что, если…
Писк браслета прервал мои размышления. Я поднес экран к глазам и увидел Янину.
— Это ты включил визор на запись? — Она не дала мне сказать «привет», я даже не успел улыбнуться ей.
— Да, а что?
— Тут кое-что записалось. Я хочу, чтобы ты посмотрел это как можно скорее.
— Что-то случилось? Где? Опять Глечке?!
— Нет-нет, ничего такого. Не знаю. Посмотри сам. — Я повернул к дому. Что это могло значить? Как что, ты же сразу понял: она меня просто успокаивает, на самом деле произошло новое нападение, есть жертвы, много жертв. Господи, только не это! Где это могло случиться? Не все ли равно? Я все прибавлял шагу, почти бежал. Надо же было так далеко забраться!
Янину я нашел в спальне — она собирала дорожную сумку. На кресле лежала доха, рядом стояли зимние сапоги.
— Ты собираешься? Куда?
— Сейчас поймешь. Смотри.
Она включила запись, и я в недоумении уставился на экран: оттуда на меня смотрел… волк! Зверь словно вглядывался, стараясь увидеть кого-то, но я знал, что увидеть он мог лишь надпись «Сожалею, но меня нет дома, оставьте ваше сообщение». Затем морда зверя исчезла и открылось какое-то плохо освещенное помещение, нечто вроде пещеры. Несколько минут изображение оставалось неподвижным, потом вновь мелькнула волчья, морда, и экран погас. Я повернулся к Янине.
— Что это было? Ты что-нибудь поняла?
— Только то, что это жилище Лютова и что с ним что-то случилось. Ты ничего не заметил?
— Ну… нет.
— Подожди, сейчас я перемотаю. Вот это место. Видишь — вон там, на полу?
Я приник к экрану. Да, теперь я видел: на полу лежал человек. Его лицо нам не было видно.
— Это Федор. Больше там никто не живет. С ним что-то случилось. Боюсь, что худшее.
— Думаешь, он заболел? Или умер? Хотя — если он мертв, кто же тогда вышел на связь?
— Не знаю. Сейчас это не главное. Там никого нет, никто не может ему помочь, никто даже не знает дороги туда. Мне надо лететь.
— Одной?
— Может, кто-нибудь из поселка согласится меня сопровождать… Если ты о волках, то я не боюсь. Немного боюсь заблудиться, и еще там снег, наверное, не знаю, смогу ли дойти.
— Почему дойти?
— Я не знаю, как выглядит это место с воздуха, не знаю, можно ли там вообще сесть.
— Понятно… Значит, по-твоему, там уже зима? Что надо одевать — сапоги? пуховку?
…Из самолета я позвонил Риману. Дежурный сообщил, что у него идет совещание, разбирают ночное ЧП. Что за происшествие, поинтересовался я. Оказалось, что ночью по неизвестным причинам отключилась вся сигнализация, а охрана почему-то долго этого не замечала, пребывая в уверенности, что все в порядке. Сейчас руководство пытается разобраться, что же произошло. Я попросил передать генералу, как только он освободится, что я лечу на восток, полет связан с проводимым мною расследованием, о результатах доложу завтра.
В поселок мы прилетели уже к вечеру. Рейсовый флайер, шедший из Красноярска, был пуст, что меня несколько удивило. Однако подлинная неожиданность ожидала нас на аэровокзале поселка: не успели мы сесть, как флайер окружила толпа людей, стремящихся поскорее улететь. Они едва могли дождаться, пока мы выйдем, они толпились у люка, мешая нам, — я видел такое впервые.
Заметив у входа в аэровокзал человека, судя по всему, из местных, который явно не собирался улетать и смотрел на толпящихся у флайера даже с некоторым презрением, я спросил у него, почему все так спешат.
— Почему-почему. Струхнули, вот почему, — сурово промолвил абориген.
— И чего же все так испугались?
— А ты послушай! Повернись да послушай хорошенько, сразу все и поймешь. Может, дальше ходить не захочется.
Я послушался совета, отвернулся от флайера, от людей — и услышал. Это шло со всех сторон, отовсюду, злобное, беспощадное. От него тело покрывалось липким потом, руки тянулись к оружию, хотелось оказаться возле огня, света, людей, подальше от темноты.
— И давно они так? — услышал я голос Янины.
— Да вторые сутки пошли. И днем и ночью, без остановок. Я такого, правду сказать, и не припомню. Вот городские и струхнули. Со стройки, считай, уже все разбежались.
— А ученые? Научная группа, которая здесь работала? — с надеждой спросила Янина.
— Тоже смылись! — Наш собеседник как будто даже был рад этому обстоятельству. — Сегодня утром все улетели, на лаборатории замок висит. Да чего там! Тут не то что городские, тут любой испугается. Ведь они не только воют, они и ходят. Сам видел! Средь бела дня по стройке бродят, прямо возле домов. Всех собак порезали. Мой пес как в конуру забился, так там и сидит. Правда ль, нет, говорят, двоих строителей вчера вечером порезали.
— И что же, разве в них не стреляли?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
Там не было никаких растений, вообще ничего живого. Я удивлялся, чем же питается напавший на меня ящер. Но потом понял чем. Там были люди! Да, люди. Правда, я видел их лишь однажды и притом с далекого расстояния, при моем приближении они скрылись; тем не менее уверен, что я не ошибся.
…На отверстие я наткнулся совершенно случайно, когда уже совсем отчаялся. Плохо помню, как вошел в него, как добрался до выхода. Кажется, последний отрезок пути я полз».
Что это за мир ? Планета возле одного из созвездий нашей Галактики ? А может, это иное воплощение Земли?Впрочем, так ли это важно сейчас? Положение этого мира во Вселенной, его происхождение, свойства — все это можно будет потом уточнить и тщательно исследовать. Главное состоит в том, что мы можем в него попасть. Только мы и никто другой! Перед нами открываются такие безграничные возможности, что голова кружится. Вот она, идеальная база — никому неизвестная, недоступная. Но не только база. Мы станем владыками этого мира, заселим его новым человечеством — человечеством избранных. С ящерами и аборигенами, которых видел Скиннер, мы справимся, я уверен.
Разумеется, чтобы реализовать эти возможности, надо будет решить ряд достаточно сложных задач. Прежде всего научиться создавать и сохранять отверстия, через которые можно попасть в этот мир. Они создаются в ходе операций с темными пространствами — но каких операций ? Сумеет ли Эрик их повторить ? Ведь он наткнулся на этот эффект случайно…
Будем надеяться, что сумеет. Главное, мы теперь знаем, что темные пространства обладают таким свойством. Сам Кандерс не знал этого! И никто из моих заклятых друзей не знает — только я! Вот она, удача, которую я так долго ждал, награда за упорный труд. И совершенно не важно, что честь этого открытия принадлежит не мне, а одному из моих учеников, причем не самому талантливому, на мой взгляд, — все равно это мое открытие. Его значение невозможно переоценить, даже обнаружение нового мира уступает ему по значимости: важно отыскать путь, а двинувшись по нему, куда-нибудь да придешь.
Случайная находка Скиннера заставляет по-новому взглянуть на наши проблему и планы. До сих пор я стремился спрятаться получше, затаиться, устранить тех, кто знал о нас слишком много. Должен ли я и теперь таиться, как зверь ? Не пора ли мне поменяться ролями с моими преследователями? Чертовски соблазнительная мысль!
Но еще заманчивее другая, касающаяся моих, так сказать, однокашников. Пока что я занимал по отношению к ним позицию нейтралитета, полагая, что не должен вредить им, — ведь, в конечном итоге, мы делаем общее дело. При этом я всегда сознавал, что лишь я понимаю общий смысл и конечную цель этого дела, лишь я способен заменить Кандерса и возглавить работу. Не настало ли время сделать это? Вновь собрать всех избранных в одном месте. Пусть работают, пусть обучают моих учеников тому, что умеют они и чего не умею я!
У меня будет все — база, опытные инструкторы, материал для обучения… Какие перспективы открываются передо мной! Дух захватывает! Давно я не чувствовал такого прилива сил!
Скиннер встал после двенадцатичасового сна и сразу рвется повторить свой опыт, вновь пробить это отверстие. Однако он еще слишком слаб; я убедил его повременить.
Поговорил с Гюнтером и Альдо, открыл им кое-что из моих новых планов. Страшно воодушевлены и горят желанием начать немедленно.
Кстати, Альдо сообщил об одном своем наблюдении: когда в поисках Эрика они прочесывали тайгу, он заметил несколько волков. Странно, ведь в окрестностях давно нет никаких зверей, они ушли сразу после нашего появления здесь. Что заставило их вернуться? Надо подумать.
Глава 17
ОБЩИЙ ИСХОД
За ночь подморозило, земля застыла, идти было легко. Кажется, это первый заморозок в нынешнем году. Впрочем, откуда мне знать — за последние три недели я впервые ночевал дома. Может, заморозки уже были. Вчера я не спросил Янину об этом, тем для разговора и без того хватало: я рассказывал о своих встречах с Рупертом и Вергерусом, она — о своей работе. И была любовь, такая новая после разлуки.
Схваченная морозом, но еще влажная, еще разноцветная листва пружинила под ногами, когда я сворачивал с дороги и шел напрямик. Как здорово, что Риман отправил меня домой! Поистине генеральский подарок. Я и не думал о таком. Какой отдых? За последние двое суток я спал часа два, наверное. Вместе с Хендерсоном и еще двумя специалистами по обнаружению и ликвидации баз террористов мы составили перечень критериев, в соответствии с которыми Глечке должен был выбрать место для своего убежища, а затем, на основании этого перечня, — карту поисков. Карта получилась обширная, она охватывала почти весь мир, список намеченных к проверке пунктов длинный, но все же обозримый. А еще мы составили нечто вроде инструкции для наших сотрудников, которые будут проводить поиск. Уже под вечер мы доложили результаты нашей работы Риману. Мы еще хотели заняться составлением плана захвата (разумеется, в нескольких вариантах, в зависимости от местности, в которой будет обнаружена база), но тут генерал остановил нас и отправил меня в двухдневный отпуск. Как раз столько, по нашим прикидкам, займет проверка всех намеченных объектов. Генерал заявил, что пока мы не будем знать, где находится база, составлять план — чисто академическое занятие, «а мы в настоящее время не можем себе позволить тратить силы сотрудников на подобные изыскания». Наверное, он прав, как всегда — даже оказавшись дома, я долго не мог заснуть, потом, после приема успокоительного, мне снились кошмары. Несколько раз я просыпался — казалось, что заработал визор, меня вызывают. Последний такой «звонок», особенно отчетливый, раздался под утро, я вскочил, бросился на кухню, но увидел лишь темный экран. Все же я на всякий случай поставил визор на запись, чего обычно не делал, и отправился погулять.
Начался подъем, но я не сбавлял темп, наоборот, пошел еще быстрее. Сердце колотилось, ноги отказывались идти. Взобравшись наверх, я остановился, тяжело дыша. Жалкая развалина! Вот что значит провести несколько недель почти без движения. Лишь постоянно подстегивая свой организм, заставляя его работать, я могу обеспечить его нормальное функционирование — и то если не подвернется нога на косогоре, не проникнет вирус, не разладится обмен. Тогда придется звать на помощь врачей. Управлять кровообращением, деятельностью желез, отращивать утраченные органы… И дальше, больше — летать, жить в космосе! Сказка, воспаленная мечта! Так я привык думать, но оказалось, что я ошибался. Теперь, когда я знаю, что это реально, мне, напротив, кажется странным и поразительно близоруким мой скептицизм: ведь не удивлялся же я людям, умеющим безошибочно различать звуки, запахи или цвета (способность, которой я начисто лишен). Не сомневался в существовании людей, способных считать быстрее компьютера или запоминать наизусть тома энциклопедии. И вот что интересно: теперь, когда я знаю, что избранные действительно существуют, знаю, чем они занимаются, я не чувствую никакой своей ущербности, второсортности. Напротив, это знание наполняет меня гордостью и предчувствием удивительных открытий.
Да, мои представления о границах возможного за последние дни сильно изменились. Теперь меня уже не удивляют необычайные способности избранных, скорее я готов удивиться тому, что и у этого необычайного дара есть границы. Самое наглядное и грубое свидетельство существования таких границ — смерть Кандерса. Подумать только: его, почти всемогущего, практически бессмертного, убило одно лишь разочарование в своем ученике и вызванная этим депрессия! Теперь обладатель безграничных возможностей покоится в склепе обители. Но куда все же делся его архив? Проще всего предположить, что его похитил Глечке. Но как он, последние годы не живший в обители, мог узнать о существовании архива, о том, где он спрятан? Ведь этого не знал никто. И вообще — почему Кандерс его сохранил? Если он не хотел передать его своим ученикам, логичнее было его уничтожить. Кому он оставил свои записи, кому он их предназначал — нам, тем, кто следил за ним? Вряд ли. А что, если…
Писк браслета прервал мои размышления. Я поднес экран к глазам и увидел Янину.
— Это ты включил визор на запись? — Она не дала мне сказать «привет», я даже не успел улыбнуться ей.
— Да, а что?
— Тут кое-что записалось. Я хочу, чтобы ты посмотрел это как можно скорее.
— Что-то случилось? Где? Опять Глечке?!
— Нет-нет, ничего такого. Не знаю. Посмотри сам. — Я повернул к дому. Что это могло значить? Как что, ты же сразу понял: она меня просто успокаивает, на самом деле произошло новое нападение, есть жертвы, много жертв. Господи, только не это! Где это могло случиться? Не все ли равно? Я все прибавлял шагу, почти бежал. Надо же было так далеко забраться!
Янину я нашел в спальне — она собирала дорожную сумку. На кресле лежала доха, рядом стояли зимние сапоги.
— Ты собираешься? Куда?
— Сейчас поймешь. Смотри.
Она включила запись, и я в недоумении уставился на экран: оттуда на меня смотрел… волк! Зверь словно вглядывался, стараясь увидеть кого-то, но я знал, что увидеть он мог лишь надпись «Сожалею, но меня нет дома, оставьте ваше сообщение». Затем морда зверя исчезла и открылось какое-то плохо освещенное помещение, нечто вроде пещеры. Несколько минут изображение оставалось неподвижным, потом вновь мелькнула волчья, морда, и экран погас. Я повернулся к Янине.
— Что это было? Ты что-нибудь поняла?
— Только то, что это жилище Лютова и что с ним что-то случилось. Ты ничего не заметил?
— Ну… нет.
— Подожди, сейчас я перемотаю. Вот это место. Видишь — вон там, на полу?
Я приник к экрану. Да, теперь я видел: на полу лежал человек. Его лицо нам не было видно.
— Это Федор. Больше там никто не живет. С ним что-то случилось. Боюсь, что худшее.
— Думаешь, он заболел? Или умер? Хотя — если он мертв, кто же тогда вышел на связь?
— Не знаю. Сейчас это не главное. Там никого нет, никто не может ему помочь, никто даже не знает дороги туда. Мне надо лететь.
— Одной?
— Может, кто-нибудь из поселка согласится меня сопровождать… Если ты о волках, то я не боюсь. Немного боюсь заблудиться, и еще там снег, наверное, не знаю, смогу ли дойти.
— Почему дойти?
— Я не знаю, как выглядит это место с воздуха, не знаю, можно ли там вообще сесть.
— Понятно… Значит, по-твоему, там уже зима? Что надо одевать — сапоги? пуховку?
…Из самолета я позвонил Риману. Дежурный сообщил, что у него идет совещание, разбирают ночное ЧП. Что за происшествие, поинтересовался я. Оказалось, что ночью по неизвестным причинам отключилась вся сигнализация, а охрана почему-то долго этого не замечала, пребывая в уверенности, что все в порядке. Сейчас руководство пытается разобраться, что же произошло. Я попросил передать генералу, как только он освободится, что я лечу на восток, полет связан с проводимым мною расследованием, о результатах доложу завтра.
В поселок мы прилетели уже к вечеру. Рейсовый флайер, шедший из Красноярска, был пуст, что меня несколько удивило. Однако подлинная неожиданность ожидала нас на аэровокзале поселка: не успели мы сесть, как флайер окружила толпа людей, стремящихся поскорее улететь. Они едва могли дождаться, пока мы выйдем, они толпились у люка, мешая нам, — я видел такое впервые.
Заметив у входа в аэровокзал человека, судя по всему, из местных, который явно не собирался улетать и смотрел на толпящихся у флайера даже с некоторым презрением, я спросил у него, почему все так спешат.
— Почему-почему. Струхнули, вот почему, — сурово промолвил абориген.
— И чего же все так испугались?
— А ты послушай! Повернись да послушай хорошенько, сразу все и поймешь. Может, дальше ходить не захочется.
Я послушался совета, отвернулся от флайера, от людей — и услышал. Это шло со всех сторон, отовсюду, злобное, беспощадное. От него тело покрывалось липким потом, руки тянулись к оружию, хотелось оказаться возле огня, света, людей, подальше от темноты.
— И давно они так? — услышал я голос Янины.
— Да вторые сутки пошли. И днем и ночью, без остановок. Я такого, правду сказать, и не припомню. Вот городские и струхнули. Со стройки, считай, уже все разбежались.
— А ученые? Научная группа, которая здесь работала? — с надеждой спросила Янина.
— Тоже смылись! — Наш собеседник как будто даже был рад этому обстоятельству. — Сегодня утром все улетели, на лаборатории замок висит. Да чего там! Тут не то что городские, тут любой испугается. Ведь они не только воют, они и ходят. Сам видел! Средь бела дня по стройке бродят, прямо возле домов. Всех собак порезали. Мой пес как в конуру забился, так там и сидит. Правда ль, нет, говорят, двоих строителей вчера вечером порезали.
— И что же, разве в них не стреляли?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37