Мы высадимся до наступления ночи.
Мальчик кивнул.
— Далеко ли мы от дома, дядя?
— Очень далеко, Иешуа.
Мальчик подался вперед, чтобы посмотреть на белые скалы.
— Матросы думают, что мы подошли совсем близко к самому краю света, а египтянин пророчит, что если мы будем плыть еще один день дальше на запад, то мы упадем с этого края.
— Египтянин, несмотря на всю свою ученость, глупец. Если бы нам было нужно плыть еще день на запад и на север, то мы оказались бы в другой земле, удивительной зеленой земле, которую населяют дикие и воинственные племена. Та земля богата золотом, а ее обитатели весьма опытны в добывании мягкого металла.
— Ты отправишься туда, дядя?
— Не в этот раз. — Ветер крепчал, направляя колючие нити дождя со снегом в лицо старика, и он натянул на голову шерстяной капюшон. — Мы купим олово, за десять дней пополним свои припасы и вернемся домой.
Мальчик Иешуа подставил лицо дождю, закрыл глаза и открыл рот, ловя губами ледяные струи.
— У этого дождя вкус холодной земли и горьких трав, — сказал он, не открывая глаз. Потом он повернул голову, и его темные глаза остановились на дядином лице. — А чем ты будешь торговать?
— Не совсем обычными товарами. Эти люди напоминают мне детей, всегда желающих получить только самые новые игрушки...
Внезапно старик замолчал. Мальчик уже отошел прочь и уверенными шагами направлялся теперь вдоль палубы к накрытым холстиной тюкам. Капитан торгового корабля покачал головой и опять повернулся в сторону земли. Иешуа был сыном его сестры; он рос странным мальчуганом, который, казалось, ничего не делал, а только навлекал позор на всю семью едва ли не с самого своего рождения. Он выглядел старше своих лет и вел себя тоже не по своим годам, предпочитая общество взрослых, однако уже само его присутствие заставляло взрослых нервничать. Иосиф надеялся, что нынешнее путешествие на край света сможет пробудить в душе мальчика интерес, а если бы это произошло, то он взял бы племянника к себе в ученики, обучил бы его морскому делу и показал бы разные чудеса: земли Желтого Народа на далеком востоке, волосатые племена юга, людей с волосами огненного цвета и кожей белее мела. Всего этого было бы вполне достаточно, чтобы завладеть воображением любого человека.
Сам Иосиф был примерно в том же возрасте, когда его отец, Джошуа, впервые взял его с собой в море. То первое путешествие оказалось коротким, на север и запад, к бесчисленным островам Греческого моря. Тогда Джошуа показал сыну города под волнами, с прямыми улицами, мощеными дорогами, домами, сверкающими дворцами, разукрашенными статуями, рассказал мальчику древние легенды о цивилизации, некогда процветавшей там, о могущественной расе людей. А потом он подарил мальчику кинжал, найденный ныряльщиком в одном из подводных домов. Джошуа рассказывал ему о том, что существовали иные цивилизации, другие расы, другие чудеса, тайны и сокровища, ожидавшие своего часа. Иосиф до сих пор хранил тот кинжал — выдающееся изделие из украшенного узорами металла и медной проволоки, с длинным лезвием и рукояткой, со спиралевидной гравировкой, какую он больше нигде не встречал до тех пор, пока не попал в Оловянные Земли.
Когда закончится нынешнее путешествие, он возьмет мальчика с собой в Греческое море. Вместе они обследуют множество островов, будут искать сокровища в золотых песках... и, может быть, Иосифу удастся убедить мальчика продолжить собственный жизненный путь.
Иосиф вновь повернулся, чтобы взглянуть на далекие скалы. Теперь они были уже ближе, среди них горели костры, возвещавшие о приближении корабля. Взглянув через плечо, Иосиф увидел своего племянника, внимательно изучавшего товары, предназначенные для торговли, и опять повернулся к приближавшимся скалам. Все, что от него сейчас требовалось, так это пустить в нужное русло любознательность мальчика.
Длинные пальцы Иешуа перебегали от одного упакованного в просмоленную парусину узла к другому. Выбросив из головы все занимавшие его мысли и отрешившись от всех эмоций, сконцентрировавшись на одном только свисте ветра и шипении морских волн, он выбрал один из узлов и развязал кожаную полоску, которая скрепляла его. Яркий цвет озарил серое утро над морем. Иешуа улыбнулся. Перед ним был плащ, плащ, сотканный из малиновых перьев, тщательно подобранных по оттенкам и составлявших удивительной красоты узор. Повинуясь безотчетному порыву, мальчик набросил плащ себе на плечи, крепко удерживая его края на горле. Тотчас же его улыбка растаяла, а губы искривила горькая гримаса. В его неокрепшей душе поднялась волна ужаса, захлестнувшая все его существо. Он стал птицей, пойманной в сети, беспомощно барахтавшейся в них, ломавшей кости в тщетной попытке освободиться... а рядом с ним в той же сети несметные тысячи его собратьев боролись за свою свободу. Птицы с ярко-красным оперением жалобно кричали от ужаса. А сквозь кусты к ним подбирались темнокожие люди. Мальчик стянул с себя плащ и швырнул его на палубу.
— Иешуа! — Он обернулся, и глаза его были пусты и совсем ничего не выражали. Его дядя свирепо глядел на него. — Подбери то, что ты бросил, и спрячь обратно, пока его не испортит морская вода. Эта вещь стоила мне целого состояния.
Иешуа неохотно поднял плащ и снова завернул его в парусину, завязав его кожаной лентой. Перед ним мелькнуло видение — на миг он снова увидел птиц в сети, яростно пытавшихся спастись, однако усилием воли он отогнал видение прочь. Пробегая по остальным узлам, его тонкие пальцы неожиданно коснулись холодного металла. Когда он сдернул со свертка парусину, он увидел меч.
* * *
Грег Мэттьюз проснулся, точно от толчка, в полной уверенности, что он держал в руках сверкающий меч с широким лезвием длиной в три фута, с рукояткой, богато отделанной красной кожей, со спиралеобразной гравировкой на клинке и замысловатым узором из узелков. Грег испытал едва ли не разочарование, обнаружив, что в его руках покоился всего-навсего покрытый ржавчиной обломок металла. Подняв руки, он обнаружил, что ржавчина налипла на его вспотевшие ладони и покрыла их красным налетом, напоминавшим по цвету свежую кровь.
Подняв глаза, Грег увидел стоявшую перед ним Элайн Повис, лицо которой покрывала испарина. Ее мокрые волосы прилипли к голове, а одета она была в толстый махровый купальный халат. Девушка смотрела на его кроваво-красные ладони.
— Ты должен пойти и вымыть руки, — мягко сказала она.
Глава 35
Скиннер покончил с остатками консервов, смял жестяную банку в ладони и забросил в угол. Он крепко зажмурил глаза и хотел было разрыдаться, но слезы не пришли, хотя его душу раздирали страсти, ядовитые и горькие. Тогда он скрючился на грязном матрасе, повернулся лицом к шелушившейся стене и стал думать о Карле, об Элиоте и о Мэттьюзе. До сих пор перед его глазами вставала одна и та же картина: Мэттьюз ворвался в комнату, Карл хорошенько наподдал ему пару раз, а потом в руках Мэттьюза тускло блеснул ржавый металл, а после этого раздался тот ужасный, ввергающий в дрожь звук, когда меч входил в живую плоть. На миг — на считаные доли секунды — Скиннеру показалось, что он видел в руках Мэттьюза настоящий сверкающий меч. И когда Карл споткнулся и упал, Мэттьюз снова ударил его, и вот тогда-то Скиннер действительно увидел целое и невредимое лезвие меча, которое отсекло голову Карла. Бритоголовый сглотнул подступившую к горлу желчь.
А потом была та дикая погоня за автомобилем. Бред. Абсолютный бред. Конечно, кто-нибудь что-нибудь да видел; вне всякого сомнения, люди дали знать о случившемся в полицию... лучше бы ему было заявить о том, что его фургон угнали.
А Карл, его дорогой погибший Карл; Скиннер любил этого мальчика, на самом деле любил. Вместе они не раз отлично проводили время, однако сейчас Скиннер не мог вспомнить ничего из тех, прежних встреч: все, что он видел теперь, так это тот страшный миг, когда его возлюбленный падал на пол, а его голова медленно откатывалась в противоположную сторону. Теперь сам Скиннер не сможет даже востребовать тело.
Крепко обхватив себя руками, Скиннер до боли стиснул зубы. Во всем, что произошло, были виноваты Элиот и Мэттьюз, в особенности Грегори Мэттьюз. И они оба заплатят за это, именем Бога.
В нижнем этаже раздался телефонный звонок.
Роберт Элиот дважды в жизни пускался в бега. Впервые ему пришлось бежать в шестнадцатилетнем возрасте; девушке едва исполнилось пятнадцать, да вдобавок она была дочерью деревенского полисмена, в то время как отцом Роберта был известный всей деревне пьяница и бездельник. На третьем месяце беременности она неожиданно заявила, будто бы Роберт ее изнасиловал. По правде говоря, девушка сама к нему клеилась, но кто бы этому тогда поверил? Куда проще было никому ничего не доказывать, а бежать и начать новую жизнь под новым именем, затерявшись в таком большом городе, как Манчестер. Во второй раз ему пришлось бросить все и исчезнуть, когда ему было уже двадцать четыре года, когда в экстазе он перестал себя контролировать и замучал очередного любовника до смерти. Снова бегство, на этот раз в Лондон, новое имя, новое начало.
И вот теперь он собирался бежать в третий раз.
Прежде, когда его гнал страх за собственную жизнь, он бежал без всякой подготовки, однако на этот раз он оказался куда предусмотрительнее. На десятке счетов в банках, рассеянных по всему миру, хранились его деньги. Он мог воспользоваться кредитными картами под полудюжиной разных имен, а кроме того, у него в запасе имелись подлинные паспорта, выданные разным лицам четырех разных национальностей.
Коротышка достал из гардероба кожаный чемодан и бросил его на кровать. Этот чемодан всегда хранился в полной готовности.
Элиот не питал никаких иллюзий по поводу своего таинственного нанимателя, он прекрасно понимал, что тот очень скоро начнет разыскивать его. Не сомневался он и в возможностях этого человека. На счету самого Элиота вместе со Скиннером и его командой было пятеро мужчин и женщин, но он имел основания подозревать, что существовали и другие люди, которые работали на обладателя ледяного голоса. Только на последней неделе ему попался на глаза газетный материал о женщине, которую нашли мертвой в собственной постели. Большая часть кожи с несчастной была содрана. А ведь этому моменту его наниматель придавал особенное значение. Старики должны были страдать и умирать в мучениях.
Первый телефонный звонок раздался полгода тому назад. В три часа утра Элиот явился домой, и тут же ожил телефон. Щелкнул автоответчик, и после этого сигнала коротышка услышал:
— Возьмите трубку, мистер Элиот, мне известно, что вы дома. На вас в данный момент серый костюм от Армани, голубая шелковая рубашка, голубой вечерний галстук, в кармане такой же носовой платок, легкие кожаные туфли от Дюбарр, черные шелковые носки...
Элиот схватил телефонную трубку, уже сознавая, что слышит голос беды. Кто бы ни был незнакомец, знавший о нем так много подробностей, он должен был неминуемо принести беду. Таинственный голос сказал ему тогда, что в верхнем ящике стола он должен был обнаружить конверт — это при том, что Элиот считал свою квартиру неприступной — и отключился. В те секунды Роберт Элиот ощутил первое прикосновение страха. Тот, кто позвонил ему, продемонстрировал свое могущество: он не только знал все о самом Элиоте вплоть до того, какое на нем было нижнее белье, но и дал понять, что в любое время может проникнуть к нему в квартиру. В конверте оказался только один лист бумаги с записанными на нем именем и адресом. Едва Элиот успел распечатал конверт, как снова раздался звонок. Звонивший рассказал Элиоту о том, что требовалось сделать с указанным человеком, Томасом Секстоном. При этом он был предельно краток. У Секстона хранилась древняя реликвия, точильный камень. Томаса Секстона требовалось убить самым кровавым образом, разрезать его тело от горла до паха, вынуть сердце и легкие, а в заполненную кровью полость положить камень и держать его там до тех пор, пока он целиком не покроется кровью. Элиот молча положил трубку на рычаги, но через несколько секунд раздался новый звонок. С первой почтой он получил посылку. Когда он сорвал упаковку и раскрыл пластиковый пакет, то отпрянул от отвратительного запаха, молниеносно заполнившего комнату: перед ним лежала левая рука — вся в татуировках — того молодого человека, от которого он был вынужден избавиться полгода назад. Посылка сопровождалась фотографиями, чрезвычайно четкими фотографиями самого Элиота, копавшего могилу в Нью Форест, опускавшего в нее обнаженное тело и вновь зарывавшего.
Спустя два часа курьер доставил Элиоту конверт, в котором оказалось не меньше десятка фотоснимков, запечатлевших во всех деталях лицо его последней жертвы. Вид разлагавшейся головы вызвал у убийцы приступ тошноты. А позже он обнаружил еще один конверт в почтовом ящике.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
Мальчик кивнул.
— Далеко ли мы от дома, дядя?
— Очень далеко, Иешуа.
Мальчик подался вперед, чтобы посмотреть на белые скалы.
— Матросы думают, что мы подошли совсем близко к самому краю света, а египтянин пророчит, что если мы будем плыть еще один день дальше на запад, то мы упадем с этого края.
— Египтянин, несмотря на всю свою ученость, глупец. Если бы нам было нужно плыть еще день на запад и на север, то мы оказались бы в другой земле, удивительной зеленой земле, которую населяют дикие и воинственные племена. Та земля богата золотом, а ее обитатели весьма опытны в добывании мягкого металла.
— Ты отправишься туда, дядя?
— Не в этот раз. — Ветер крепчал, направляя колючие нити дождя со снегом в лицо старика, и он натянул на голову шерстяной капюшон. — Мы купим олово, за десять дней пополним свои припасы и вернемся домой.
Мальчик Иешуа подставил лицо дождю, закрыл глаза и открыл рот, ловя губами ледяные струи.
— У этого дождя вкус холодной земли и горьких трав, — сказал он, не открывая глаз. Потом он повернул голову, и его темные глаза остановились на дядином лице. — А чем ты будешь торговать?
— Не совсем обычными товарами. Эти люди напоминают мне детей, всегда желающих получить только самые новые игрушки...
Внезапно старик замолчал. Мальчик уже отошел прочь и уверенными шагами направлялся теперь вдоль палубы к накрытым холстиной тюкам. Капитан торгового корабля покачал головой и опять повернулся в сторону земли. Иешуа был сыном его сестры; он рос странным мальчуганом, который, казалось, ничего не делал, а только навлекал позор на всю семью едва ли не с самого своего рождения. Он выглядел старше своих лет и вел себя тоже не по своим годам, предпочитая общество взрослых, однако уже само его присутствие заставляло взрослых нервничать. Иосиф надеялся, что нынешнее путешествие на край света сможет пробудить в душе мальчика интерес, а если бы это произошло, то он взял бы племянника к себе в ученики, обучил бы его морскому делу и показал бы разные чудеса: земли Желтого Народа на далеком востоке, волосатые племена юга, людей с волосами огненного цвета и кожей белее мела. Всего этого было бы вполне достаточно, чтобы завладеть воображением любого человека.
Сам Иосиф был примерно в том же возрасте, когда его отец, Джошуа, впервые взял его с собой в море. То первое путешествие оказалось коротким, на север и запад, к бесчисленным островам Греческого моря. Тогда Джошуа показал сыну города под волнами, с прямыми улицами, мощеными дорогами, домами, сверкающими дворцами, разукрашенными статуями, рассказал мальчику древние легенды о цивилизации, некогда процветавшей там, о могущественной расе людей. А потом он подарил мальчику кинжал, найденный ныряльщиком в одном из подводных домов. Джошуа рассказывал ему о том, что существовали иные цивилизации, другие расы, другие чудеса, тайны и сокровища, ожидавшие своего часа. Иосиф до сих пор хранил тот кинжал — выдающееся изделие из украшенного узорами металла и медной проволоки, с длинным лезвием и рукояткой, со спиралевидной гравировкой, какую он больше нигде не встречал до тех пор, пока не попал в Оловянные Земли.
Когда закончится нынешнее путешествие, он возьмет мальчика с собой в Греческое море. Вместе они обследуют множество островов, будут искать сокровища в золотых песках... и, может быть, Иосифу удастся убедить мальчика продолжить собственный жизненный путь.
Иосиф вновь повернулся, чтобы взглянуть на далекие скалы. Теперь они были уже ближе, среди них горели костры, возвещавшие о приближении корабля. Взглянув через плечо, Иосиф увидел своего племянника, внимательно изучавшего товары, предназначенные для торговли, и опять повернулся к приближавшимся скалам. Все, что от него сейчас требовалось, так это пустить в нужное русло любознательность мальчика.
Длинные пальцы Иешуа перебегали от одного упакованного в просмоленную парусину узла к другому. Выбросив из головы все занимавшие его мысли и отрешившись от всех эмоций, сконцентрировавшись на одном только свисте ветра и шипении морских волн, он выбрал один из узлов и развязал кожаную полоску, которая скрепляла его. Яркий цвет озарил серое утро над морем. Иешуа улыбнулся. Перед ним был плащ, плащ, сотканный из малиновых перьев, тщательно подобранных по оттенкам и составлявших удивительной красоты узор. Повинуясь безотчетному порыву, мальчик набросил плащ себе на плечи, крепко удерживая его края на горле. Тотчас же его улыбка растаяла, а губы искривила горькая гримаса. В его неокрепшей душе поднялась волна ужаса, захлестнувшая все его существо. Он стал птицей, пойманной в сети, беспомощно барахтавшейся в них, ломавшей кости в тщетной попытке освободиться... а рядом с ним в той же сети несметные тысячи его собратьев боролись за свою свободу. Птицы с ярко-красным оперением жалобно кричали от ужаса. А сквозь кусты к ним подбирались темнокожие люди. Мальчик стянул с себя плащ и швырнул его на палубу.
— Иешуа! — Он обернулся, и глаза его были пусты и совсем ничего не выражали. Его дядя свирепо глядел на него. — Подбери то, что ты бросил, и спрячь обратно, пока его не испортит морская вода. Эта вещь стоила мне целого состояния.
Иешуа неохотно поднял плащ и снова завернул его в парусину, завязав его кожаной лентой. Перед ним мелькнуло видение — на миг он снова увидел птиц в сети, яростно пытавшихся спастись, однако усилием воли он отогнал видение прочь. Пробегая по остальным узлам, его тонкие пальцы неожиданно коснулись холодного металла. Когда он сдернул со свертка парусину, он увидел меч.
* * *
Грег Мэттьюз проснулся, точно от толчка, в полной уверенности, что он держал в руках сверкающий меч с широким лезвием длиной в три фута, с рукояткой, богато отделанной красной кожей, со спиралеобразной гравировкой на клинке и замысловатым узором из узелков. Грег испытал едва ли не разочарование, обнаружив, что в его руках покоился всего-навсего покрытый ржавчиной обломок металла. Подняв руки, он обнаружил, что ржавчина налипла на его вспотевшие ладони и покрыла их красным налетом, напоминавшим по цвету свежую кровь.
Подняв глаза, Грег увидел стоявшую перед ним Элайн Повис, лицо которой покрывала испарина. Ее мокрые волосы прилипли к голове, а одета она была в толстый махровый купальный халат. Девушка смотрела на его кроваво-красные ладони.
— Ты должен пойти и вымыть руки, — мягко сказала она.
Глава 35
Скиннер покончил с остатками консервов, смял жестяную банку в ладони и забросил в угол. Он крепко зажмурил глаза и хотел было разрыдаться, но слезы не пришли, хотя его душу раздирали страсти, ядовитые и горькие. Тогда он скрючился на грязном матрасе, повернулся лицом к шелушившейся стене и стал думать о Карле, об Элиоте и о Мэттьюзе. До сих пор перед его глазами вставала одна и та же картина: Мэттьюз ворвался в комнату, Карл хорошенько наподдал ему пару раз, а потом в руках Мэттьюза тускло блеснул ржавый металл, а после этого раздался тот ужасный, ввергающий в дрожь звук, когда меч входил в живую плоть. На миг — на считаные доли секунды — Скиннеру показалось, что он видел в руках Мэттьюза настоящий сверкающий меч. И когда Карл споткнулся и упал, Мэттьюз снова ударил его, и вот тогда-то Скиннер действительно увидел целое и невредимое лезвие меча, которое отсекло голову Карла. Бритоголовый сглотнул подступившую к горлу желчь.
А потом была та дикая погоня за автомобилем. Бред. Абсолютный бред. Конечно, кто-нибудь что-нибудь да видел; вне всякого сомнения, люди дали знать о случившемся в полицию... лучше бы ему было заявить о том, что его фургон угнали.
А Карл, его дорогой погибший Карл; Скиннер любил этого мальчика, на самом деле любил. Вместе они не раз отлично проводили время, однако сейчас Скиннер не мог вспомнить ничего из тех, прежних встреч: все, что он видел теперь, так это тот страшный миг, когда его возлюбленный падал на пол, а его голова медленно откатывалась в противоположную сторону. Теперь сам Скиннер не сможет даже востребовать тело.
Крепко обхватив себя руками, Скиннер до боли стиснул зубы. Во всем, что произошло, были виноваты Элиот и Мэттьюз, в особенности Грегори Мэттьюз. И они оба заплатят за это, именем Бога.
В нижнем этаже раздался телефонный звонок.
Роберт Элиот дважды в жизни пускался в бега. Впервые ему пришлось бежать в шестнадцатилетнем возрасте; девушке едва исполнилось пятнадцать, да вдобавок она была дочерью деревенского полисмена, в то время как отцом Роберта был известный всей деревне пьяница и бездельник. На третьем месяце беременности она неожиданно заявила, будто бы Роберт ее изнасиловал. По правде говоря, девушка сама к нему клеилась, но кто бы этому тогда поверил? Куда проще было никому ничего не доказывать, а бежать и начать новую жизнь под новым именем, затерявшись в таком большом городе, как Манчестер. Во второй раз ему пришлось бросить все и исчезнуть, когда ему было уже двадцать четыре года, когда в экстазе он перестал себя контролировать и замучал очередного любовника до смерти. Снова бегство, на этот раз в Лондон, новое имя, новое начало.
И вот теперь он собирался бежать в третий раз.
Прежде, когда его гнал страх за собственную жизнь, он бежал без всякой подготовки, однако на этот раз он оказался куда предусмотрительнее. На десятке счетов в банках, рассеянных по всему миру, хранились его деньги. Он мог воспользоваться кредитными картами под полудюжиной разных имен, а кроме того, у него в запасе имелись подлинные паспорта, выданные разным лицам четырех разных национальностей.
Коротышка достал из гардероба кожаный чемодан и бросил его на кровать. Этот чемодан всегда хранился в полной готовности.
Элиот не питал никаких иллюзий по поводу своего таинственного нанимателя, он прекрасно понимал, что тот очень скоро начнет разыскивать его. Не сомневался он и в возможностях этого человека. На счету самого Элиота вместе со Скиннером и его командой было пятеро мужчин и женщин, но он имел основания подозревать, что существовали и другие люди, которые работали на обладателя ледяного голоса. Только на последней неделе ему попался на глаза газетный материал о женщине, которую нашли мертвой в собственной постели. Большая часть кожи с несчастной была содрана. А ведь этому моменту его наниматель придавал особенное значение. Старики должны были страдать и умирать в мучениях.
Первый телефонный звонок раздался полгода тому назад. В три часа утра Элиот явился домой, и тут же ожил телефон. Щелкнул автоответчик, и после этого сигнала коротышка услышал:
— Возьмите трубку, мистер Элиот, мне известно, что вы дома. На вас в данный момент серый костюм от Армани, голубая шелковая рубашка, голубой вечерний галстук, в кармане такой же носовой платок, легкие кожаные туфли от Дюбарр, черные шелковые носки...
Элиот схватил телефонную трубку, уже сознавая, что слышит голос беды. Кто бы ни был незнакомец, знавший о нем так много подробностей, он должен был неминуемо принести беду. Таинственный голос сказал ему тогда, что в верхнем ящике стола он должен был обнаружить конверт — это при том, что Элиот считал свою квартиру неприступной — и отключился. В те секунды Роберт Элиот ощутил первое прикосновение страха. Тот, кто позвонил ему, продемонстрировал свое могущество: он не только знал все о самом Элиоте вплоть до того, какое на нем было нижнее белье, но и дал понять, что в любое время может проникнуть к нему в квартиру. В конверте оказался только один лист бумаги с записанными на нем именем и адресом. Едва Элиот успел распечатал конверт, как снова раздался звонок. Звонивший рассказал Элиоту о том, что требовалось сделать с указанным человеком, Томасом Секстоном. При этом он был предельно краток. У Секстона хранилась древняя реликвия, точильный камень. Томаса Секстона требовалось убить самым кровавым образом, разрезать его тело от горла до паха, вынуть сердце и легкие, а в заполненную кровью полость положить камень и держать его там до тех пор, пока он целиком не покроется кровью. Элиот молча положил трубку на рычаги, но через несколько секунд раздался новый звонок. С первой почтой он получил посылку. Когда он сорвал упаковку и раскрыл пластиковый пакет, то отпрянул от отвратительного запаха, молниеносно заполнившего комнату: перед ним лежала левая рука — вся в татуировках — того молодого человека, от которого он был вынужден избавиться полгода назад. Посылка сопровождалась фотографиями, чрезвычайно четкими фотографиями самого Элиота, копавшего могилу в Нью Форест, опускавшего в нее обнаженное тело и вновь зарывавшего.
Спустя два часа курьер доставил Элиоту конверт, в котором оказалось не меньше десятка фотоснимков, запечатлевших во всех деталях лицо его последней жертвы. Вид разлагавшейся головы вызвал у убийцы приступ тошноты. А позже он обнаружил еще один конверт в почтовом ящике.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40