Чем больше приходилось тратить, тем больше сил прибывало. Однако внешне Саша очень осунулся и побледнел, глаза ввалились, мышцы уже не скрывались, как положено, под нормальным для любого человека слоем «стратегических запасов», а подобно веревкам обвивали его руки, беззащитно выпирая наружу: сплошные жилы и мощи, даже странно, как он в состоянии двигаться. Но всё же средоточие прежнего Саши осталось в его глазах, усталых, но горевших таинственным внутренним огнем, происхождение которого Ренате было не под силу угадать.
За тридцать три дня…
Он был единственным из служителей низшего ранга, кто удержался, когда перевернулся мир. Солнце, Пятое по счету, взмыло в небо, земля опустилась вниз, вода соединила две стихии.
Он увидел стоявшую по грудь в воде жрицу в темно-синей мантии. Над нею парила гигантская сияющая птица с орлиным клювом и печально-безысходными глазами в них было прощание с миром, со всем, что это существо любило. Птица отбрасывала человеческую тень.
– Танрэй! Летим, Танрэй! – просила она жрицу, протягивая к ней лапу, удивительно похожую на человеческую руку. – Летим со мной. Ты еще не знаешь счастья последнего полета, но я хочу, чтобы ты его узнала и вспомнила все! Летим со мной, Танрэй! Оттуда все видно лучше!..
Белый жрец отпустил колонну, благодаря которой не провалился в небытие, и стал смотреть, как птица взлетает к палящему солнцу, а златовласая жрица в короне с соколиными крыльями и коброй-уриус кричит, простирая к ней руки:
– Прими в жертву, если желаешь, мою жизнь! Но только не умирай сейчас!
Птица превращается в горящий факел и рассыпается в прах.
Из пламени костров выбегают юркие саламандры и растаскивают пепел, который не успевает подхватить жрица.
– Помоги мне! – возопила девушка, глядя на Белого.
Но уже очень поздно…
Игорь проснулся и замер в постели. За окном шел дождь, поредевший во второй половине дня. Вставать совершенно не хотелось. Вечерний сон всегда превращает человека в кусок студня с ноющей головой (или, эт самое… что там у студня может болеть?) На потолке общаговской комнаты мрачно и неумолимо расползалось мокрое пятно.
Он протянул руку и взял с табуретке, стоявшей за изголовьем, газету. На ней тоже было пятно, только от рыбы. И прямо на его, Гарика, объявлении. Газета носила яркое и запоминающееся название «Магия в клеточку» (создатели просто имели в виду «черное» и «белое» течения этой древней науки). В ней публиковался всякий мусор вроде объявлений известных «колдунов» и «экстрасенсов». Но Гарик оказался самым дерзким из всей этой братии.
Сосед по комнате – коренастый парень, невероятно похожий на добровольца с плакатов 20-х годов) – жарил картошку на «прометейке». Страшная вонь плавящегося свиного сала щипала носоглотку. Окна запотели, превратив индустриальный «пейзаж» напротив общежития в размытое серо-желто-зеленое пятно.
– Пойду, поболтаюсь по городу, – сказал, одеваясь, Гарик.
«Доброволец» обжег палец и схватился за мочку уха.
Ростов мало изменился со времени последнего пребывания в нем Игоря. Больше стало ларьков, появились рекламные щиты на проспектах, но в общем все было по-прежнему: парадный центр, грязные кривые улочки периферии, ростовчане, озабоченный каждый своими проблемами…
Ноги привели его к зданию магазина одежды.
Гарик остановился, как делал это ежедневно. Ему повезло: он всего пять дней был в Ростове, а уже вчера вышел номер «Магии в клеточку» с его, прямо сказать, дурацким объявлением…
Она стояла на своем месте, в витрине, не похожая ни на одну из своих соседок, словно производственный брак. Остальные были высокими и поджарыми, со спортивными фигурами, неестественно-замершими жестами, одинаковыми лицами. А она… Со стороны ее создателей это было попаданием в яблочко, мистическим совпадением.
Она все так же была одета в черный креп, обозначавший женственные черты ее пластмассового тела. Золотые волосы россыпью лежали на гладких покатых плечах.
Снова и снова Игорь восхитился совершенством её форм, естественностью позы и одушевленностью лица. И во сне он видел ее или же девушку, почти полностью похожую на нее. Может, серенаду спеть? Или, как положено, Калиостро вызвать? Для этой… как ее?.. материализации чувственных идей, вот. Имя же у Галатеи будет… Совершенно автономно в мозгу всплыло сочетание звуков: «Тан-рэй». Где-то он его уже слышал… «Тан» – это «вечное». Фу, глупость какая! Меньше надо засорять мозги всякими «магиями в клеточку» и каббалистической чепухой, в которой он все равно ничего не мог понять. Здесь главное – создать видимость, пустить пыль в глаза. Будешь сам верить в свои способности – поверят и все остальные.
Пустой кукольный взгляд желтовато-зеленых глаз, смотревших в никуда (поэт сказал бы: «Смотревших в саму вечность»). Да, Гарик, ты становишься сентиментальным. Разве нормальный человек может всерьез считать, что их обеих сделали на одной фабрике, но в одну успели вдохнуть жизнь до обеденного перерыва, а в другую – нет. А тут как раз партию забрали, разлучили «сестренок-близняшек».
По возвращении в общежитие (его вспугнул звонок трамвая, что остановился на перекрестке на красный свет) Гарик получил от «добровольца» хорошее известие: с вахты приходила баба Нюра и передавала сообщение для Игоря – просьбу позвонить по такому-то номеру.
Отыскав в кармане «пятнашку», Гарик пошел к автомату (разговаривать на такие темы при вахтерше он не собирался).
Трубку сняла женщина с убитым голосом.
– Вы – Игорь, правильно? Хорошо, что вы все-таки позвонили!
Ей совсем плохо. Вообще по гороскопу у неё тяжелый день, но так плохо еще не было…
Когда она дала ему вымолвить слово, Игорь осведомился:
– Извините, но нельзя ли… эт самое… быть любезной поподробнее?
– Поподробнее?
– Ну, ясно дело. Чего у вас там стряслось?
– Конечно, Игорь… Игорь?…
– Семенович.
– Игорь Семенович, – она попыхтела в трубку, хлюпнула носом. – Моей дочке Оле 6 лет. Месяц назад я заметила, что она как-то странно дергает головой вбок. Ругала ее за это. А ей как будто воротник мешал. Я говорю: «Не балуйся», – а она – что это не нарочно. Два дня дергалась, потом перестала, я уж и забывать про то начала… А ту грипп. И не время еще, вроде, для гриппа-то!.. Проболела, да на поправку пошла, и тут ни с того, ни с сего – снова головой дергать, а вдобавок глазами вращает, хохочет, переворачивает все. И НИЧЕГО НЕ МОЖЕТ СКАЗАТЬ!!!
– Вы это… К врачу как?.. Ну, обращались? – для подстраховки уточнил Гарик, не ожидавший, что с самого начала на него повалятся такие странные и тяжелые случаи.
– К врачу?! – с отчаяньем заорала в трубку женщина. – Да эти врачи мою сестру с ног до головы исполосовали, она с операционного стола у них не слазила, и все равно умерла. Чтобы я… Олю?! Им?! Да и батюшка мне сказал, что это злой дух!
– Какой батюшка? – не понял Игорь.
– Наш поп, к которому я Ольгу водила. Отец Павел. Он сразу определил, что в нее вселился бес! Вы приедете, Игорь Семенович? На вас вся надежда!
– женщина всхлипнула.
– Скажите адрес и как добраться.
Несмотря на поздний час, Игорь поехал по вызову. Его встретила маленькая сморщенная женщина с полубезумными глазами. Едва открыв Гарику дверь, она убежала. Впрочем, даже будь Игорь вором, унести отсюда было нечего.
Под ногами все время путались кошки, какая-то рыжая собачонка с пронзительным лаем, валявшиеся где попало огрызки косточек. Запах в квартире стоял нестерпимый.
Женщина снова выскочила. По голосу Гарик не дал бы ей больше тридцати, но сейчас, при виде этих кудрявых, посеченных, посеребренных сединой волос цвета «перец с солью», добродушного, но съеженного преждевременными морщинами лица, изуродованных работой «заброшенных» рук, пересмотрел вердикт лет этак на двадцать пять в сторону увеличения.
– Молчи! – прикрикнула она на собаку, но та не сильно-то ее испугалась. – Пойдемте, что же вы стоите?
– Чтобы ваш крокодил меня не съел.
– Муська, засранка, снова посреди коридора нагадила?!! – кошка, которая, вероятно, значилась в списке жильцов как «Муська», поспешила удрать со сцены. – Ну, подожди у меня, стерва, – хозяйка открыла перед Гариком дверь.
Комната походила на келью религиозного фанатика. Вся она была увешана распятьями, иконами и заставлена желтыми церковными свечками, похожими на макаронины (если бы их продавали на вес, то пара килограммов здесь была).
В углу стояла детская деревянная кроватка, слишком маленькая для своей обладательницы. Мышцы лица, руки и ноги девочки находились в беспрестанном движении. Иногда казалось, что она проделывает все это нарочно, с какой-то непонятной, одной ей ведомой целью. Но чувство, что это – дурацкий розыгрыш, сменилось ужасом, когда Оля, мыча, вдруг без помощи рук и ног начинала корчиться и подпрыгивать в кроватке, едва не вылетая из нее через верх.
– Батюшка сказал, что это – искупление наших грехов…
– Ну, если ба-атюшка сказал… – Игорь криво усмехнулся. – А к другому батюшке вы не пробовали?
– Да господь с вами! Отец Павел истинную правду сказал:
Ольгу я без отца вырастила. Нельзя было этого делать, грех великий затеяла, одна боялась на старости лет остаться… Вот и расплата за то, что о себе только думала… Оля, это хороший дядя, слышь меня? Он тебе поможет! Ты верь ему, слышь?..
Лицо девочки неестественно, судорожно покривилось, она замычала, засмеялась и подпрыгнула на месте, ударившись головой о деревянные прутья.
– И переложить нельзя: падает, – пожаловалась женщина. – Ой, погодите, Игорь Семенович! За святой водой сбегаю. И ведь забыла же, а!..
В который раз подивившись российской национальной безалаберности – пригласить в дом, по сути дела, незнакомого человека, оставить его одного в коридоре, потом – его наедине с собственным ребенком, – Гарик наклонился к Оле:
– Эй! Тебе совсем плохо?.. Ну, я и попал, блин!..
Он достал Игорь из кармана молитвенник, купленный по случаю на барахолке. Мамаша принесла «святую» воду и, скукожившись, встала в сторонке, ногой отпихивая лезущих в комнату кошек.
Одолев полкниги, Гарик поднялся. Женщина засуетилась, полезла в карман, вытащила оттуда дореволюционного вида кошелек, расшитого пластмассовым разноцветным бисером.
– Сколько я вам должна, Игорь Семенович?
– Нисколько! – буркнул Игорь, – Кто уже лечил вашу дочь?
Смысл был такой: сколько таких же, как я, шарлатанов побывало в этой квартире до меня?
– Был один знаменитый экстрасенс. Мужчины – они в этом отношении сильнее, смыслят больше… Ну, я так думаю. Он сказал, что Оленьку сглазили, что у нее очень большая энергетическая дыра в районе третьей чакры, – (в этом месте Игорь скорчил рожу: даже он не был способен воспринимать это серьезно). – Они с батюшкой Павлом и посоветовали мне обратиться к экзорцисту.
– Понятно. Я сейчас к вам своих ребят подгоню, так что вы не бойтесь, впустите их.
– А это дорого?
– Бесплатно.
– И все-таки, сколько я вам должна?
– Я на тимуровских началах. Гусары… это самое… денег не берут.
– Значит, после второго сеанса?
– Ага.
Игорь спустился вниз, дошел до первого же телефона-автомата и вызвал девочке «неотложку». Только после этого с чувством выполненного долга и мыслями о рыжей кукле в витрине магазина он зашагал домой.
За тридцать два дня…
Блестящие глазки прытких саламандр шныряли повсюду. Твари ждали скорой поживы и довольно облизывались…
«Собрать, собрать все, до последней песчинки, и тогда…» Может быть, тогда разрушится предопределенность, и обреченные на разлуку соединятся? Эта мысль посетила жрицу внезапно, как озарение.Она не могла понять смысла.Ожидая, когда взорвется пространство, девушка тщетно припоминала свое имя. Память… Память – это мозг. Мозг – это тлен. Тлен – заклятый враг вечности. Помнить душой – вот высшее искусство, и ей не под силу овладеть им. Триединство материи – мозг, тело, душа – и поныне в разладе. Собрать все, до последней песчинки…
Жрица воздела руки к небу:
– О, светлый Осирис, брат мой! Дай мне мудрости! О, великие боги!..
Сверху дохнуло теплым ветром. Что-то легкое скользнуло по щеке девушки, легкое и тёмное. Темное, как тайна, как всполохи полузабытых снов. Она опустила голову. Это был край мантии Помощника Главного Жреца, капюшоноголового нечто. Когда он приблизился к ней? Почему она чувствует его взгляд из темноты капюшона и почему он так смотрит на нее? Жрица знала этот взгляд, знала всегда, и никогда не узнавала первой…
– Это уже было… – сделав для себя внезапное открытие, удивленно сказала она.
Помощник Главного медленно кивнул, словно склоняясь перед нею.
– Нет, это не может быть правдой! – опровергла себя жрица.
– Я живу один раз, когда же это могло случиться?!
И тут он заговорил:
– Заря, свет которой отливался на боках белоснежных шаров зданий… Мы с тобой любили смотреть на неё и вдыхать прохладный утренний воздух…
Что-то мелькнуло перед ее глазами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36