"Я отключил телефон и электроэнергию. Ненадолго это помогло, но
однажды, когда я стоял, пошатываясь, в дверях с одной бутылкой "Черного
Бархата" в руке и с другой - в кармане пальто, я увидел маленький красный
глазок, уставившийся на меня с потолка. Боже мой, с минуту мне казалось,
что сейчас у меня случится сердечный приступ. Сначала я подумал, что это
жук... огромный черный жук с одним пылающим глазом".
"У меня был газовый фонарь, и я зажег его. Сразу понял, что это было.
Но от этого мне не стало легче. Наоборот, гораздо хуже. Как только я
хорошенько рассмотрел эту штуку, я почувствовал пульсирующие взрывы острой
боли в голове. На мгновение мне показалось, что глаза мои стали смотреть
внутрь и я могу заглянуть в свой собственный мозг и увидеть дымящиеся,
чернеющие, умирающие клетки. Это было противопожарное устройство, в 1969
году оно было еще большей технической новинкой, чем даже микроволновая
печь".
"Я вылетел из квартиры и понесся вниз по лестнице. Хотя я жил на
шестом этаже, к тому времени я перестал пользоваться лифтом. Я забарабанил
в дверь к швейцару. Я сказал ему, что хочу, чтобы эту штуку убрали, хочу,
чтобы ее убрали совсем, хочу, чтобы ее убрали сегодня же вечером, хочу,
чтобы убрали ее в течение часа. Он посмотрел на меня так, как будто я - вы
простите мне это выражение - свихнулся, как пьяный барсук, и теперь я его
прекрасно понимаю. Противопожарное устройство было установлено для моего
же блага, для моей же безопасности. Сейчас они есть повсюду, но тогда это
был Большой Шаг Вперед, за который ассоциация жильцов вносила специальную
плату".
"Он снял устройство - много времени на это не потребовалось - но
взгляд его оставался столь же пристальным, и отчасти я мог его понять. Я
был небрит, от меня несло виски, волосы у меня на голове стояли дыбом,
пальто было грязным. Он, должно быть, знал, что я уже не хожу на работу,
что я продал мой телевизор, что телефон и электроэнергию я добровольно
отключил. Он считал меня сумасшедшим".
"Возможно я и был сумасшедшим, но, как и Рэг, я не был идиотом. Я
стал очень любезным. Редакторам по должности полагается уметь располагать
к себе людей. И я подмазал его десятидолларовым банкнотом. В конце концов
мне удалось замять это происшествие, но, по тем взглядам, которые я ощущал
на себе в течение следующих двух недель - моих последних недель в этом
доме - я понял, что слухи обо мне распространились. Тот факт, что ни один
из членов жилищной ассоциации не подошел ко мне, чтобы упрекнуть меня в
неблагодарности, был особенно красноречив. Я сидел при неровном свете
газового фонаря, единственного источника света на все три комнаты, за
исключением всех электрических фонарей Манхэттена, свет которых пробирался
через окна. Я сидел с бутылкой в одной руке и с сигаретой в другой и
смотрел на участок потолка, где раньше было противопожарное устройство с
красным глазком, глазком, который был таким безобидным в дневное время,
что я никогда даже не замечал его. Я думал о неопровержимом факте, что
хотя я и отключил все электричество, одна штука все-таки работала... а где
оказалась одна, там могла оказаться и другая".
"Но даже если это и не так, весь дом все равно был начинен проводами.
Он был полон проводами, как человек, умирающий от рака, бывает полон
злокачественными клетками и гниющими внутренними органами. Закрыв глаза, я
мог видеть все эти провода, бегущие в темноте и излучающие слабый зеленый
свет".
"Когда я получил от Джейн Торп письмо, в котором она упоминала о
фольге, одна часть моего "я" поняла, что в этом она увидела признак
безумия Рэга. И эта часть моего "я" знала, что я должен ответить ей так,
будто все мое "я" уверено в ее правоте. Но другая часть моего "я" - к тому
времени значительно большая - воскликнула: "Какая замечательная идея!" - и
в тот же день я покрыл фольгой все выключатели у себя в квартире.
Вспомните, что я был тем человеком, который должен был помогать Рэгу
Торпу. При всей мрачности ситуации это довольно забавно".
"В ту ночь я решил выехать с Манхэттена. У меня был старый фамильный
дом в Адирондакс, куда я мог отправиться, и мне нравилась эта перспектива.
Единственное, что удерживало меня в городе, - это был рассказ Рэга Торпа.
Если для Рэга "Баллада о блуждающей пуле" стала спасательным кругом в
океане безумия, то теперь она сыграла ту же роль и для меня. Я хотел,
чтобы ее напечатали в каком-нибудь приличном журнале. После этого я мог
отправляться хоть к черту на куличики".
"Вот до какого момента дошла переписка Уилсон-Торп как раз незадолго
до катастрофы. Мы были похожи на двух умирающих наркоманов, проводящих
сравнительный анализ достоинств героина и ЛСД. У Рэга форниты жили в
пишущей машинке, у меня они жили в стенах, и у нас обоих они жили в
головах".
"И кроме того, были еще и они. Не забывайте о них. Прошло немного
времени, и я решил, что к ним принадлежат все нью-йоркские редактора
художественной прозы - нельзя сказать, чтоб их осталось много к концу 1969
года. Если всех их собрать вместе, их можно было бы убить одним зарядом
дроби, и вскоре я начал думать, что это не такая уж и плохая идея".
"Только через пять лет я смог взглянуть на эту ситуацию их глазами. Я
потряс своим видом швейцара, а ведь он видел меня не в самом худшем
состоянии и к тому же получил от меня на чай. Что касается редакторов...
ирония была в том, что многие из них действительно были моими хорошими
друзьями. Джерид Бейкер, например, был заместителем редактора по
художественной литературе в "Эсквайре", а ведь мы с Джеридом вместе
воевали во Второй мировой войне. Эти ребята не просто почувствовали
некоторое неудобство, увидев новую улучшенную версию Хенри Уилсона. Они
были в ужасе. Если бы я просто отослал рассказ с любезным поясняющим
письмом, мне, возможно, сразу же удалось бы пристроить его. Но это мне
казалось недостаточным. О, нет, это не для такого рассказа. Я должен был
убедиться в том, что об этом рассказе позаботятся особо. Так что я
таскался с ним от двери к двери, вонючий, седой бывший редактор с
трясущимися руками и красными глазами, с огромным кровоподтеком на левой
щеке, который я приобрел, стукнувшись о дверь ванной комнаты, пробираясь к
туалету в кромешной темноте".
"Кроме того, я не желал разговаривать с этими ребятами в их
кабинетах. Я просто-напросто был не в состоянии. Давно прошли те времена,
когда я мог позволить себе зайти в лифт и подняться на сороковой этаж. Так
что я поджидал их в парках, на лестницах, или, как это случилось с
Джеридом Бейкером, в баре на сорок девятой авеню. Джерид по крайней мере
был бы рад пригласить меня в более приличное место, но, как вы понимаете,
прошли те времена, когда нашелся хотя бы один уважающий себя метрдотель,
который пропустил бы меня в ресторан для деловых людей". Агент поморщился.
"Я получал формальные обещания прочесть рассказ, за которыми
следовали неформальные вопросы о том, как мое здоровье, как много я пью. Я
помню - весьма смутно - как я пытался объяснить парочке из них, что утечки
электричества и радиации сбивают все мысли у людей, и когда Энди Риверс,
возглавлявший отдел художественной литературы в "Американз Кроссингз",
спросил, не нужна ли мне помощь, я сказал, что это ему нужна помощь".
"Видишь всех этих людей на улице?" - спросил я. Мы стояли с ним в
Вашингтон-сквер парке. "У половины, а, может быть, даже у трех четвертей
из них в мозгу развились злокачественные опухоли. Держу пари, что ты не
возьмешь рассказ Торпа, Энди. Черт, вы ничего не можете понять в этом
городе. Ваш мозг находится на электрическом стуле, а вы даже не
подозреваете об этом".
"В руках у меня был экземпляр отпечатанного на машинке рассказа. Он
был свернут в трубочку, как газета. Я ударил его свернутой трубочкой по
носу, как бьют собаку, которая мочится на угол дома. Я повернулся и пошел.
Помню, как он кричал мне вслед, что-то насчет того, чтобы выпить чашечку
кофе и обсудить все это еще раз, но в этот момент я заметил неподалеку
магазинчик уцененных грампластинок. Колонки, поблескивающие тяжелым
металлом, уставились прямо на тротуар, а внутри виднелись гроздья ламп
дневного света, и я перестал слышать его голос в нарастающем жужжании,
которое раздалось в моей голове. Я помню, как подумал о двух вещах:
во-первых, мне надо поскорее уехать из города, как можно скорее, а то у
меня у самого образуется опухоль в мозгу, и во-вторых, мне надо немедленно
выпить".
"Когда я добрался домой в тот вечер, я обнаружил под дверью записку.
В ней было написано: "Убирайся отсюда, сумасшедший козел". Я выбросил ее,
не обратив никакого внимания. Мы сумасшедшие старые козлы, думаем о
слишком важных вещах, чтобы обращать внимание на анонимные записки от
всяких сосунков".
"Я думал о том, что я сказал Энди Риверсу о рассказе Рэга. И чем
больше я думал - чем больше я пил - тем более осмысленными казались мне
мои слова. "Блуждающая пуля" была забавным рассказом и на поверхностном
уровне читалась легко... но в глубине она оказывалась удивительно сложной.
Думал ли я, что хоть один редактор в этом городе сможет ухватить смысл
всех уровней этого рассказа? Возможно, раньше я мог так думать, но сейчас,
когда глаза мои открылись? Неужели в мире, нашпигованным проводами, как
бомба террориста, найдется место для понимания и тонкого вкуса? Боже мой,
ведь электричество течет повсюду".
"Пытаясь забыть о постигшей меня неудаче, я читал газету, пока еще
было достаточно дневного света. И там, прямо на первой странице "Тайме"
была статья о том, куда исчезают радиоактивные отходы с атомных
электростанций. Там говорилось, что в умелых руках эти отходы запросто
могли бы превратиться в ядерное оружие".
"Когда стемнело, я сидел у себя за кухонным столом и размышлял о том,
как они добывают плутониевую пыль подобно тому, как золотоискатели в 1849
году добывали золото. Только им не надо было взрывать город. О, нет. Им
достаточно было разбросать ее повсюду и всем свернуть мозги набекрень. Они
были зловредными форнитами, а вся эта радиоактивная пыль была зловредным
форнусом. Самым худшим форнусом, приносящим одни несчастья".
"В конце концов я решил, что вообще не хочу печатать рассказ Рэга, по
крайней мере, не в Нью-Йорке. Я уеду из города, как только мне пришлют
заказанные бланки чеков. Когда я буду в северной части штата, я пошлю
рассказ в провинциальные литературные журналы. Начну, пожалуй, со "Сьюани
Ревью". Или, может быть, с "Айова Ревью". Рэгу я потом все объясню. Рэг
поймет. Все проблемы казались решенными, так что я решил выпить в честь
этого. Потом я выпил еще. А потом я вырубился. До катастрофы мне
предстояло вырубиться еще только один раз".
"На следующий день пришли чеки "Арвин Компани". Я впечатал в один из
них требуемую сумму и отправился к доверенному другу. Опять он меня долго
расспрашивал, но и на этот раз я сдержался. Мне нужна была подпись. В
конце концов я ее получил. Я пошел в мастерскую и попросил тут же при мне
изготовить почтовый штамп "Арвин Компани". Я поставил штамп в графе для
обратного адреса на фирменном конверте, впечатал адрес Рэга (сахарной
пудры в машинке больше не было, но клавиши до сих пор западали) и прибавил
от себя пару строк о том, что никогда еще посылка автору чека не
доставляла мне такого удовольствия... и это было абсолютной правдой. И до
сих пор так и есть. Мне потребовался почти час, чтобы отправить письмо: я
все никак не мог понять, достаточно ли официально оно выглядит. Вам
никогда бы не пришло в голову, что вонючий пьяница, не менявший свое
нижнее белье около десяти дней, мог проявлять такую осмотрительность".
Он сделал паузу, затушил сигарету и посмотрел на часы. Затем тем же
тоном, которым проводник возвещает прибытие поезда в какой-нибудь крупный
населенный пункт, он произнес: "Мы подошли к необъяснимому".
"Эта часть моей истории особенно интересовала двух психиатров и
других специалистов по душевным болезням, с которыми мне предстояло иметь
дело в следующие тридцать месяцев моей жизни. Они заставляли меня отречься
от одного ее фрагмента, чтобы удостовериться в том, что я начинаю
поправляться. Как сказал один из них: "Это единственная часть вашего
рассказа, которая не может быть объяснена вашим неправильным
умозаключением... если, конечно, предположить, что в данный момент ваши
логические способности вполне восстановились". Потом я все-таки отрекся,
потому что знал - даже если они этого не знали - что я начинаю
поправляться и мне дьявольски хотелось выбраться из лечебницы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10