"Не думаю, что мне удалось ее убедить". "Она просила меня - нет,
умоляла меня, чтобы я поработал с Рэгом над его рассказом и чтобы его
напечатали. Она не произнесла этого, но я понял: для нее "Блуждающая пуля"
была последним мостиком, который соединял ее мужа с тем, что мы насмешливо
называем реальностью".
"Я спросил ее, что мне делать, если Рэг опять упомянет форнитов.
"Потакать ему во всем", - сказала она. Именно так и сказала - потакать ему
во всем. А затем она повесила трубку".
"На следующий день по почте от Рэга пришло письмо - пять страниц,
напечатанных через один интервал. Первый абзац был о рассказе. Он писал,
что второй вариант продвигается хорошо. Он был уверен, что ему удастся
сократить около семисот слов из исходных десяти тысяч пятисот".
"Все остальное письмо было о форнитах и о форнусе. Его собственные
наблюдения и вопросы... дюжины вопросов".
"Наблюдения?" - писатель подался вперед. "Так он их действительно
видел?"
"Нет", - сказал редактор. "В буквальном смысле слова он их не видел,
но в ином смысле... мне кажется, да. Вы ведь знаете, что астрономам было
известно о существовании Плутона задолго до того, как были сконструированы
достаточно мощные телескопы, чтобы увидеть его. Они узнали о нем, изучая
орбиту Нептуна. Также и Рэг изучал форнитов. Обратил ли я внимание, что
они любят есть по вечерам? - спрашивал он меня. Он давал им еду в течение
целого дня, но заметил, что исчезает она чаще всего после восьми вечера".
"Галлюцинация?" - спросил писатель. "Нет", - сказал редактор. "Просто его
жена выгребала еду из пишущей машинки, когда Рэг выходил на вечернюю
прогулку. А он выходил на прогулку каждый вечер в девять часов".
"Что же она на вас так нападала?" - проворчал агент. Он поудобнее
разместил свое массивное тело в шезлонге. "Она же сама питала фантазии
этого бедняги".
"Вы не понимаете, почему она позвонила мне и почему была так
расстроена", - сказал редактор спокойно. Он посмотрел на жену писателя.
"Вам, я уверен, это должно быть понятно, Мэг".
"Может быть", - ответила она и скосила глаза на своего мужа. "Она
рассердилась не из-за того, что вы подыграли его фантазиям. Она боялась,
что вы можете разрушить их".
"Браво", - редактор зажег новую сигарету. "И еду она убирала по той
же причине. Если бы еда не исчезала бы из машинки, Рэг пришел бы к
логическому выводу, основанному на абсолютно алогичной предпосылке. А
именно, что его форнит умер или покинул его. А значит, не будет и форнуса.
А значит, он не сможет больше писать. А значит..."
Редактор позволил сигаретному дыму унести вдаль последние слова и
продолжил.
"Он думал, что форниты бодрствуют по ночам. Им не нравится шум - он
заметил, что не может писать на следующее утро после шумных вечеринок, они
ненавидят телевизор, они ненавидят электричество. Они ненавидят радий. Рэг
продал телевизор за двадцать долларов и выбросил электронные часы с
радиевым циферблатом, - так он писал мне. Затем вопросы. Как я узнал о
форнитах? Живет ли у меня форнит дома? Если да, то что я думаю по поводу
того и этого? Я думаю, можно не уточнять. Если вы когда-нибудь покупали
породистую собаку и можете вспомнить те вопросы, которые вы задавали по
поводу кормления и ухода за ней, то вы знаете почти все те вопросы,
которые задал мне Рэг. Один небрежный рисунок под моей подписью открыл
ящик Пандоры". "Что вы ему ответили?" - спросил агент. Редактор медленно
произнес: "Вот когда началось настоящее бедствие. И для него, и для меня.
Джейн просила потакать ему во всем, я так и поступал. К несчастью, я даже
переусердствовал. Я писал ему ответ дома и был очень пьян. Квартира
казалась мне такой пустой. Воздух был спертым, пахло застоявшимся
сигаретным дымом. Вещи пришли в полный упадок после ухода Сандры.
Покрывало на кровати сбилось. Раковина была полна грязной посуды, и все в
таком же роде. Человек средних лет, неспособный поддерживать свой дом в
порядке".
"И вот я сел за пишущую машинку и заправил лист собственной почтовой
бумаги. И я подумал: мне нужен форнит. В действительности, мне нужна
дюжина форнитов, чтобы усыпать весь этот одинокий дом форну-сом. В тот
момент я был достаточно пьян, чтобы позавидовать иллюзии Рэга Торпа".
"Разумеется, я написал Рэгу, что у меня есть форнит. Я написал, что
мой удивительно напоминает его по всем свойствам. Бодрствует ночью.
Ненавидит громкий шум, но, по-моему, любит Баха и Брамса... Лучше всего
мне работалось вечерами под их музыку, - писал я. Я обнаружил, что мой
форнит отдает безусловное предпочтение болонской копченой колбасе...
пробовал ли Рэг давать ее своему форниту? Я просто оставлял кусочки на
своем рабочем месте, и к утру они почти всегда исчезали. Если, конечно,
предыдущим вечером я не был в шумном месте. Я написал, что рад узнать о
радие, хотя у меня и не было наручных часов со светящимися цифрами. Я
написал ему, что форнит со мной с колледжа. Я так увлекся своим
изобретением, что исписал почти шесть страниц. В конце я добавил какие-то
формальные замечания по поводу рассказа и поставил подпись". "А внизу под
подписью?" - спросила жена агента.
"Ну разумеется. Fornit Some Fornus". Он сделал паузу. "Вы не видите в
темноте мое лицо, но я могу признаться вам, что краснею. Я был так пьян. Я
был так самодоволен... Возможно, утром мою голову посетили бы более
трезвые мысли, но к тому времени было уже поздно".
"Вы отправили письмо накануне?" - пробормотал писатель.
"Да, отправил. А потом, в течение полутора недель я ждал, затаив
дыхание. Потом ко мне пришла рукопись, но в конверт не было вложено
письма. Сокращения были сделаны в соответствии с моими пожеланиями, и я
подумал, что теперь рассказ идеально подходит по объему. Но рукопись
была... Короче, я положил ее в портфель, отнес домой и сам перепечатал.
Все страницы были покрыты странными желтыми пятнами. Я подумал..." "Моча?"
- спросил агент.
"Да, именно это я и подумал. Но это не была моча. А когда я пришел
домой, в почтовом ящике меня ждало письмо от Рэга. На этот раз на десяти
страницах. С желтыми пятнами. Он не нашел болонской копченой колбасы и
попробовал другой сорт".
"Он написал, что им очень понравилось. Особенно с горчицей".
"В тот день я был трезв, как стеклышко, но его письмо в сочетании с
этими трогательными пятнами горчицы на страницах рукописи побудило меня
напиться".
"Что еще было написано в письме?" - спросила жена агента. Рассказ
захватывал ее все больше и больше, и она подалась вперед, вытянув голову
над своим солидным брюшком и напомнив жене писателя Снупи, который стоит у
своей конуры, изображая хищную птицу.
"Только две строчки о рассказе на этот раз. Все письмо посвящено
форниту... и мне. Болонская колбаса - это была действительно прекрасная
идея. Рэкну она очень понравилась, и благодаря..." "Рэкну?" - спросил
писатель.
"Так звали его форнита", - пояснил редактор. "Рэкн. И благодаря
болонской колбасе Рэкн помог ему переделать рассказ. На остальных
страницах был сплошной параноидальный бред. Вам в жизни не приходилось
читать ничего подобного".
"Рэг и Рэкн... брак, составленный на небесах", - сказала жена
писателя и нервно хихикнула.
"О, нет, совсем нет", - возразил редактор. "У них были чисто деловые
отношения. И кроме того Рэкн был мужского пола".
"Ну что ж, расскажите нам о письме". "Это одно из немногих писем,
которые я не помню наизусть. Тем лучше для вас. Даже ненормальность может
надоесть после некоторого времени. Почтальон работает на ЦРУ. Мальчик,
продающий газеты, - на ФБР. Рэг заметил револьвер с глушителем у него в
сумке среди газет. Соседи были шпионами. У них в фургоне была установлена
аппаратура для слежки. Он уже не может ходить в магазин на углу за
продуктами, потому что его хозяин - андроид. Он написал, что подозревал об
этом и раньше, но теперь он абсолютно уверен. Он заметил проводки под
кожей у него на лысине. И уровень радиации у него дома возрос: по ночам он
видит в комнатах тусклое, зеленоватое свечение".
"Кончалось его письмо так: "Я надеюсь, вы ответите мне и расскажете о
том, как у вас (и у вашего форнита) складывается ситуация с врагами.
Хенри, мне кажется, наша встреча не может быть совпадением. Я назвал бы ее
спасательным кругом, брошенным рукой (Бога? Провидения? Судьбы? Вставьте
ваш собственный термин) в последний момент".
"Трудно в одиночестве так долго выносить натиск тысяч врагов. И
наконец, я узнаю, что я не один... не будет ли слишком сказать, что
общность нашего опыта стоит на пути между мной и полным уничтожением?
По-моему, нет. Я должен знать: преследуют ли враги вашего форнита так же,
как они преследуют Рэкна? Если да, то как вы с ними справляетесь? Если
нет, то как вы думаете, почему? Повторяю: я должен это знать".
"Под письмом стоял уже знакомый значок, а еще ниже был постскриптум.
Одно предложение. Но с почти летальным исходом. В постскриптуме было
написано: "Иногда я задумываюсь о моей жене".
"Я перечитал письмо три раза. За это время я выпил бутылку "Черного
Бархата". Я начал прикидывать, как ответить на письмо. Было очевидно, что
это - крик утопающего о помощи. Рассказ помогал ему более или менее
держать себя в руках, но он был уже дописан. Сейчас я должен был помочь
ему удержаться. Что было совершенно закономерно, раз уж я вляпался во все
это".
"Я ходил по дому, по всем опустевшим комнатам. И вынимал все
электроприборы из розеток. Напоминаю, я был пьян, а в таком состоянии
внушаемость неизмеримо повышается. Вот почему редактора и адвокаты
выпивают за ланчем три коктейля, прежде чем начать деловые переговоры".
Агент разразился неприятным смехом, но настроение оставалось
скованным и чувствовалась какая-то напряженность.
"И помните о том, что Рэг Торп был великим писателем. Он был
абсолютно уверен в том, что говорит. ФБР. ЦРУ. Они. Враги. У некоторых
писателей есть очень редкий дар охлаждать свою прозу тем сильнее, чем
более страстно они относятся к ее содержанию. У Стейнбека, у Хемингуэя и у
Рэга Торпа был этот дар. Когда вы попадали в его мир, все вокруг выглядело
очень логично. Как только вы принимали исходную предпосылку о
существовании форнита, вам было очень легко поверить, что у торгующего
газетами мальчика действительно лежит в сумке револьвер тридцать восьмого
калибра с глушителем. Что соседи-студенты с фургоном действительно могут
оказаться агентами КГБ с капсулами яда в коренных зубах и с секретным
заданием убить Рэкна".
"Конечно, я не верил в исходную предпосылку. Но рассуждать логически
было так трудно. И я вынимал вилки из розеток. Сначала цветной телевизор,
так как все знают, что он действительно является источником радиации. В
"Логане" мы напечатали статью ученого с безупречной репутацией, в которой
он утверждал, что радиация, исходящая от домашнего телевизора, вторгалась
в биотоки мозга достаточно сильно, чтобы исказить их незначительно, но
постоянно. Он утверждал, что с этим связан упадок успеваемости в начальной
школе. Что ж, в конце концов, именно маленькие дети сидят ближе всего к
телевизору".
"Так что я выключил телевизор, и это действительно прояснило мои
мысли. Мне стало настолько лучше, что я отключил радио, тостер, стиральную
машину, сушильный шкаф. Потом я вспомнил про микроволновую печь и отключил
и ее. Я действительно почувствовал облегчение, когда выдернул чертовы
зубья этой штуковины. Это была одна из старых моделей, размером чуть ли не
с целый дом, и, возможно, она действительно была опасна. Надо будет на
днях защититься от них понадежнее".
"Мне пришло в голову, как много вещей в обычном, среднем доме
вставляются в сеть. Я представил себе омерзительного электрического
осьминога, щупальца которого, сделанные из кабелей, протянулись по всем
стенам и соединяются с проводами на улице, а те в свою очередь ведут к
электростанциям, которыми управляет правительство".
"Пока я делал все эти вещи, в моем сознании происходило любопытное
раздвоение", - продолжал редактор, прервавшись, чтобы сделать глоток из
своего бокала. "В сущности, я подчинился суеверному импульсу. Существует
множество людей, которые никогда не пройдут под приставной лестницей и не
откроют зонтик в комнате. Есть баскетбольные игроки, которые крестятся
перед выполнением штрафных бросков, и бейсбольные игроки, которые меняют
носки после травмы. Наше рациональное сознание сопровождается плохим
стереоаккомпаниментом нашего иррационального бессознательного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10