Вздох облегчения, испущенный Игнасио, слился с восторженными возгласами сгрудившихся перед видеоном мужчин. Кто-то побежал к холодильнику, куда заранее поставил шампанское, другие подхватили Лемховича и принялись качать. Специально приглашенный на первое испытание Филипп подпрыгивал рядом и хриплым от волнения голосом кричал:
– Я же говорил, папа, я же говорил! Вот видишь, мы освободили Игнасио!
И было все это восемнадцать лет тому назад…
Лемхович нехотя освободился от власти прошлого и повернулся к научному сотруднику, который как раз задавал вопрос:
– Сколько времени продолжилась история, которую синтезировал этот самый первый видеон?
Старик невольно улыбнулся, потом представил себе Марту, встревоженно вперившую взгляд в экран ветхого металлического шкафа. Улыбка сошла с его лица.
– Дело в том, что история все еще продолжается. Видеон этот я сохранил и держу дома, хоть он и занимает немало места. Игнасио стал чуть ли не членом нашей семьи… вы ведь знаете, как привязываются порой люди к героям видеона. Игнасио очень постарел, почти два года просидел в тюрьме в Гаване, теперь главный герой – его сын Хуан…
Он рассказывал, а перед мысленным взором снова возникло седобородое лицо Игнасио. В памяти всплыли долгие одинокие вечера в гостиной. Он ждал звонка возмужавшего Филиппа, а на экране видеона Игнасио так же попусту надеялся на весточку от Хуана. Экранный персонаж и его создатель как бы слились воедино, их судьбы тесно переплетались целых восемнадцать лет. Как описать ту близость, то тепло, которые ощущал он, следя за перипетиями жизни Игнасио? Лемхович вздохнул. Нет, лучше уж держаться академически бесстрастно. И он воспользовался вопросом социолога:
– И как же вы развили свой первоначальный успех? Чудесно. На эту тему он мог говорить часами.
– По-настоящему поработать пришлось только в первые два года. Потом… Потом успех стал очевидным, о Лемховиче затрубили во всем мире, и я превратился в нечто вроде священной коровы… Началась жизнь на колесах. Встречи, симпозиумы, конгрессы… Работа продолжалась без меня – во многих странах. Видеоны и программы для них стали выпускать массово. Знаете сами, как все сейчас просто: выбираете героя, завязку сюжета и покупаете соответствующий программный блок величиной с пачку сигарет. Достаточно подключить его к видеону, и герой появляется среди вас, живет рядом с вами месяц за месяцем, год за годом. В соседней квартире могут пользоваться той же программой, но генератор случайностей гарантирует вашему герою судьбу совершенно уникальную… Простите, я увлекся. Эти подробности известны каждому.
– Мой видеон запрограммирован на кроманьонца Рама, – сообщил школьник. – И вот я иногда думаю: а что, если в программу вкрадется ошибка? Допустим, в небе над ним появится реактивный самолет, случайно затесавшийся в программу.
Уголком глаза профессор заметил, что ведущий зашевелился, готовясь вступить в беседу, и поспешил его опередить. Обращаясь к научному сотруднику, попросил:
– Коллега, вы не могли бы ответить на этот вопрос?
– Подобная ошибка почти исключается, – уверенно заявил низенький близорукий мужчина. – Если же ее все-таки допустят и если генератор случайностей остановится именно на этой информации, то ее отбросит логический фильтр. Если же невероятное все же произойдет, если ошибочная информация доберется до экрана, в действие вступит обратная связь логического фильтра. Образно говоря, если в небе над кроманьонцем Рамом все же появится реактивный самолет, то по прошествию секунды система превратит его во что-нибудь более подходящее для той эпохи – в облако, в орла, в молнию…
– У меня есть еще вопрос, – не сдавался паренек. – Почему видеоны выпускаются только с питанием от сети?
Лемхович расхохотался. Он помнил, какого труда стоило прогнать Филиппа от экрана, на котором развивалось первое в мире видеонное действо: судьба Игнасио. Да и он сам прошел через стадию почти болезненной привязанности, неудержимого интереса к видеону. В те времена ему случалось и больным прикинуться, лишь бы остаться дома и ничего из приключений любимого героя не упустить.
– Просто потому, что так надо, – с улыбкой ответил он. – Насколько мне известно, работы по созданию видеона с автономным питанием ведутся сейчас ускоренными темпами… сам я, правда, за старые модели. Ну, скажите, на что это будет похоже, если мы примемся таскать с собой видеоны и в транспорте, и во время загородной прогулки?
Паренек сострил забавную гримасу. Ясно, что именно о такой возможности он и мечтал.
Уже несколько минут писатель при каждой паузе собирался что-то спросить, но всякий раз от своего намерения отказывался. И вот он, наконец, решился.
– Профессор Лемхович, меня всегда волновала тема ответственности творческой личности. Скажите, пожалуйста, задумывались ли вы о последствиях, приступая к созданию видеона?
Этот вопрос ему задавали столько раз, что размышлять над ответом не было никакой надобности.
– Вначале не задумывался. Полагаю, как и любой, кто приступает к творческому акту. Создание чего-то нового – переживание чересчур увлекательное, оно просто-напросто затмевает все остальные чувства. Но на протяжение тех двух лет, что мы шли к созданию прототипа, у меня было предостаточно времени, чтобы задуматься о том, что принесет людям новое искусство. И я решил, что пользу.
– Вы и сейчас придерживаетесь этого мнения? – настаивал на своем писатель.
– Да. Но среди нас присутствует социолог. Думается, он лучше меня смог бы прокомментировать роль видеона в современном обществе.
Лемхович откинулся на спинку кресла и вдруг спросил самого себя: а не пытаешься ли ты, братец, переложить ответственность на чужие плечи?
7
– Профессор Лемхович прав. Видеон оказался полезным средством развлечения, – начал социолог. – Ему нашлось место среди занятий, которым человек посвящает свое свободное время. Только и всего. В прошлом, когда развился так называемый «видеонный бум», на Западе раздавались голоса, предрекавшие кошмарное время, когда человек станет делить все свое время между работой и видеоном. Реальность оказалась куда менее страшной.
– И все же, небывалая популярность видеона порождает опасения, что это новое искусство может вытеснить все остальные! – возразил писатель.
– В области искусств я не специалист, поэтому говорить буду как обыкновенный человек, – вмешался Лемхович. – Если помните, после появления видеона многие предрекали конец телевидения. Но мы ведь встречаемся здесь, в телестудии, а не на улице, так ведь?
– К счастью – да! – поспешил вставить реплику ведущий.
Лемхович запальчиво заявил:
– Я вот как считаю: видеон, конечно, может поспорить с фантазией, скажем, писателя. Но проигрывает ли при этом писатель? Отнюдь. Лично мне (а раз так, то, не сомневаюсь, и многим другим) книга часто доставляет гораздо больше удовольствия, чем видеон. Вероятно, это объясняется тем, что печатное слово делает человека сопричастным автору, заставляет его, используя собственную фантазию, доразвивать невысказанное. Может быть, видеоника окажет влияние и на литературу, не знаю. Скажем, приведет к тому, что меньше станет "описательных" романов, вырастет доля литературы, посвященной проблемам человеческого духа. Но ведь именно это всегда было главной задачей писателя, не так ли?
Писатель неохотно кивнул.
– А как вы оцениваете необычайные формы видеонных программ, которые стали появляться в последнее время? – спросил социолог.
Лемхович пожал плечами.
– Подобно любому новому искусству, видеон неизбежно проходит через этап экспериментов и творческих поисков. Делаются попытки создать абстрактный видеон: это непрерывная игра света и тени, красок, линий и пятен, основанная на случайных сочетаниях. Несколько раз мне доводилось видеть подобное зрелище. Красиво… но меня лично довольно быстро утомляет. Может быть, у этого типа видеона есть будущее в качестве предмета интерьера. Что-то вроде вечно меняющейся абстрактной картины. Предсказывать, однако, не берусь…
Лемхович умолк и незаметно повернул руку, чтобы взглянуть на часы. Беседа начинала его утомлять. Даже поединок с ведущим перестал увлекать, ему теперь казалось, что глупо было отыгрываться именно на этом журналисте за свою неприязнь ко всему цеху.
– Говорят, на Западе видеонные зрелища совсем не такие, как у нас, – неуверенно проговорил строитель.
– По собственному опыту могу сказать, что особой разницы не вижу, – возразил Лемхович. – Все то же самое: активные герои, непредсказуемое развитие сюжета…
В сущности, до него тоже доходили отзвуки современных мифов о необычайных видеонах. Например, легенды о неких миллионерах, заказывавших специальные программы, в которых те, кого они ненавидят, проходят через все муки ада. Верить или нет этим слухам? Создание специальных программ в принципе не представляет трудности, лишь бы нашелся кто-то, готовый за них платить. Однако уж больно это по-детски, прямо слабоумие какое-то.
Ходили и другие слухи, совершенно уж невероятные. "Осведомленные" источники утверждали, что в ряде стран с диктаторскими режимами моделировали с помощью сверхмощных видеонов возможные варианты поведения политических противников. Лемхович не раз выступал опровержением самой возможности подобного применения своего изобретения. Чтобы предвидеть реакции конкретного лица, надо полностью скопировать его характер, однако подобная задача все еще была не по силам даже самым передовым психофизиологическим лабораториям.
– Не будем обходить молчанием общеизвестное, – продолжал профессор. – На Западе массово производятся программы, насыщенные сексом и насилием. Да, тут можно сказать, что у "литераторов", подвизающихся в подобном жанре, уплывает кусок хлеба. Согласитесь, однако, что в данном случае и речи быть не может о творчестве, так что конфликт между видеоникой и другими искусствами здесь ни при чем… Случалось мне видеть также образцы видеонной порнографии. Да, они выходят за рамки вообразимого и именно поэтому на нормального человека оказывают скорее отталкивающее, чем интригующее воздействие.
8
Вот он, тот самый момент. Давая бесчисленные интервью, Адам Лемхович приобрел безошибочное чутье, позволявшее предугадывать момент, когда непременно будет задан тот самый – важнейший – вопрос, на который он даже самому себе не сумел пока ответить. И действительно, нервно ломая пальцы, заговорила чертежница:
– Знаете ли, профессор Лемхович, мне иногда кажется, будто герои в моем видеоне живые. Тогда приходит какое-то неясное чувство стыда, словно подлость совершила… Они страдают, борются, веселятся, а я за ними как бы подсматриваю… сквозь замочную скважину…
Лемхович снова испустил вздох. Да, это совестливая молодая женщина была права. Но он-то что мог ей ответить? Поделиться собственными волнениями по поводу судьбы Игнасио? Поведать о вчерашнем разговоре с Мартой? Или описать свою сокровенную тревогу, преследовавшее его кошмарное видение: мир, наполовину населенный людьми, а наполовину – их призрачными любимцами?.. Да нет, какой смысл.
– Что вы, что вы, не волнуйтесь понапрасну, – заявил он с фальшивой уверенностью, стараясь придать ей как можно большую убедительность. – У вас нет никаких оснований стыдиться. Когда речь идет о видеоне, это чувство не более уместно, чем в случаях с кино или театром.
– И все-таки… – чертежница явно не была до конца убеждена.
– Хорошо, – поспешно перебил ее Лемхович, – постараюсь предоставить вам доказательства. Тут мы немало говорили о долговременной памяти и ее роли в создании видеонного действия. Помните, мы подчеркивали, какое огромное количество информации обо всей обстановке, где оно развивается, должна содержать память? На характеры действующих лиц остается менее четверти ее возможностей. Верьте слову, чтобы создать подлинную видеонную личность, объем долговременной памяти пришлось бы увеличить примерно на два порядка, то есть в несколько сот раз. Но и тогда нельзя быть уверенным в результате. Впрочем, насколько мне известно, нигде пока не пытались создать видеон с такой памятью – и в ближайшие десять лет вряд ли попытаются.
Произнося свою тираду, Лемхович внимательно следил за лицом молодой женщины и видел, как она постепенно успокаивалась. Он знал, что обманывает и ее, и себя. В один прекрасный день за добровольное заблуждение придется расплачиваться, ведь закрывать глаза на надвигающуюся проблему значило усугублять ее тяжесть в будущем.
И тут Лемховича мороз подрал по коже. Низкорослый научный сотрудник еще говорил на незнакомом языке, а сердце уже екнуло от мрачного предчувствия. Затем в наушнике раздался голос переводчицы:
– А вот и ошибаетесь, уважаемый профессор. Всего несколько дней тому назад в нашем Национальном исследовательском центре состоялся как раз подобный эксперимент.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19