Врачи обещали, что со временем это пройдет, и предписали в качестве противосудорожного средства люминал. Агния Андреевна развила бешеную деятельность, в результате которой сделала такие запасы этого снотворного, что привела бы в ужас фармацевтов, заботливо отбиравших на него рецепты.
Викентий Петрович, как говорили, легко отделался, но стал мнительным, брюзжащим и нетерпимым.
Глядя па Костю, Вика вздохнула. Пожалуй, его «болезнь» едва ли не серьезнее, чем у отца!..
Вика накрыла в кухне стол — они с Костей уже не пользовались общей столовой с финской мебелью, деревянными панелями и красочными натюрмортами. Вика позвала Костю к столу, но он не пошевелился. Только когда она решительно потянула его за руку с дивана, он покорно встал и понуро побрел за ней.
Вика готова была плакать.
Он опять почти ни к чему не притронулся. Да и на работе (Вика-то следила там за ним!) он тоже не обедал, тупо сидя перед чертежом злополучного сооружения — упрямо вносил в него какие-то изменения.
Викентий Петрович, узнав об этом, раздраженно сказал:
— «Упрямство — вывеска дураков». Так говаривал Княжнин.
Да было бы это вам известно.
И он добился назначения инженера Верейского вместо Кости руководителем проектной группы.
Так Сергей Александрович вернулся в группу. Он взял на себя ответственность за то, что Костя еще будет что-то мудрить с энерготрубой. Вике же, как и остальным Костиным соратникам, предстояло заняться решением новых задач. В высоких Песках уже строили тепловую станцию. Трудности были в доставке к ней топлива через пустыню. Рассматривались варианты строительства железной дороги, шоссе и даже газопровода от ближнего месторождения. Все это требовало огромных капиталовложений.
А как просто все получалось с даровой энергией Солнца. Но Викентий Петрович и слышать не хотел о каком-нибудь продолжении работ по реализации изобретения «Энергетическая труба».
Костя тщетно разбивал себе лоб о неприступную министерскую стену. В оправдание себе Нелидов говорил, что не допустит обвинений в семейственности. Ведь в числе горе-изобретателей была его дочь.
…Сидя за столом перед отодвинутой тарелкой. Костя не произнес ни слова. Вика видела, что ему «все равно»: и работа, и семья, и шахматы. Он «сломался»…
И пока Костя сидел на кухне, не притрагиваясь к еде, Вика ушла в их комнату и произвела там заправский обыск с тщательностью «Знатоков» из Уголовного розыска, и ненапрасно!
Держа в руках аптечный сверток, она с ужасом пересчитывала упаковки. Выпросил ли Костя у мамы это снадобье и почему она ему его дала или пакетик со смертельной дозой снотворного он раздобыл сам? И Вика брезгливо отбросила от себя пакетик, потом спохватилась и запрятала его уже так, как только женщина это умеет делать.
А потом с милой улыбкой вернулась на кухню.
Вика не просто поняла, что произошло с Костей, она поняла Костю. И в этом была и великая сила любящей женщины, и неожиданная простота ее плана.
Убирая со стола, она объявила Косте, что им обоим непременно нужно пойти сегодня в детский сад к Никитенку — их вызывают. Руководительница детского сада действительно просила Вику прийти на собрание родителей. Правда, она не требовала, чтобы явились оба родителя. Но это уже детали. Будут оба — еще лучше.
Костя поехал, но поехал безвольно, будто у него не было сил сопротивляться. На собрании он не проронил ни слова, занятый своими мыслями.
Собрание затянулось, и к его концу детей уложили уже спать. Да это и к лучшему: не стоит тревожить ребенка внеочередными посещениями!
Вика повела Костю за руку, как лунатика, по пустынным улицам. И привела неожиданно к тому самому дому, во дворе которого, когда он строился, находился их «черный уголок».
Углубленный в себя Костя сообразил все это, лишь когда они с Викой опустились на знакомую, оставленную здесь скамеечку под разросшейся сиренью. Недоломпппого домика, из окна которого вылезла тощая кошка, не было. На его мосте в старом садике оборудовали детскую площадку.
— Помнишь, я говорила, что никакая уважающая себя женщина не позволит любимому прийти к ней на свидание с шахматами?
— А где шахматы? — вдруг спросил Костя.
— Вот твои магнитные шахматы. Смотри. На них расставлена позиция. Необыкновенная позиция! Неужели ты думаешь, что тебе удалось бы когда-нибудь воплотить эту фантастическую идею?
— Какую фантастическую идею?
— Вполне безумную: спасти безнадежную партию, сохранив в целости собственного ферзя, слона, копя, не произведя ни одного обмена и добившись пата!
— Откуда ты это знаешь?
— Так. Из одной тетради, — и Вика лукаво посмотрела на мужа.
Костя усмехнулся.
— Ты не могла ее видеть.
— А вот доказательство. Я расставила позицию твоего незаконченного этюда. Ты хотел сделать пат при ферзе, слоне, коне!
— Мало ли о чем неосуществимом я мечтал!
— Конечно, это неосуществимо. Замуровать ферзя, слона да еще и связать коня!
Костя пожал плечами и стал смотреть на доску. Вика показывала ему ходы, опровергающие замысел автора. Костя отвечал, сначала неохотно, потом чуть оживившись. В одном месте он глубоко задумался.
— Пожалуй, стоит попробовать совсем по-другому.
— И не пытайся!
— А все-таки…
И Костя стал переставлять фигурки па маленькой доске.
И тут на скамейку прыгнула кошка. Костя буркнул:
— Опять драный кот? Постой, так ведь это та самая!
— Наша Мурка? Вот чудеса! — изумилась Вика, пряча улыбку. Ведь она сама заблаговременно принесла сюда эту кошку и даже привязала к скамеечке лентой. Мурка, отъевшаяся за время жизни у Нелидовых, с мурлыканьем терлась о Викину руку, целясь вскочить к ней на колени.
— Подожди, Мурка. Видишь, здесь шахматы…
Над этими шахматами, захваченный идеей не проиграть, а замуровать ферзя и слона при связанном коне, и просидел Костя вместе с Викой и Муркой… до рассвета. Свет фонаря проникал сквозь листву сирени, освещая все время меняющуюся позицию.
К первым лучам солнца она стала такой: (53)
— Так покажи, покажи, как тут получается ничья? — просила Вика, гладя пушистую Муркину спину.
И Костя показал.
— Видишь. В начальном положении белым грозит мат в один ход — 1…Фf3. Попытка разменять фигуры с помощью 1. Ке3+ ведет лишь к проигрышу -1…С : е3 2. Ф : d1 С : d1 3. С : еЗ (54) 4. а7 Cf3+ 5. Kpg1 Kpc4.
— Значит, надо ходить королем.
— Правильно, Вика! Молодец! Или тебе Мурка подсказала?
— Да уж кое-кто подсказал!
— 1.Kpg2 Фd2+. Понимаешь? Черным надо шаховать, но если 1…Фе2+, то 2. Cf2 Крс6 3. а7 Kpb7 4. а64+ Кра8 5. Фа1(55) Cb2 6. Фа5, и белые даже выиграют. Если же черные шахнут 2…Фе44+, то 3. Kpg1 Крс6 4. Ф : с1. Убедительно? Так вот, после шаха ферзем с d2 мы сыграем 2. Cf2. Теперь черным можно позаботиться и о своей безопасности, затормозить белые пешки, прежде чем рваться своими в ферзи: 2…Кpc6.
— Да, да, понимаю, — кивала Вика, хитровато щурясь.
— Но мы с тобой по-суворовски «заманим» вражеского короля! 3. а7 Kpb7 4. а6+ Кра8. А теперь, чтобы расчистить своему ферзю путь по первой горизонтали, промежуточная угроза мата на h8-5. Фа1. Видишь? (56)
— Вижу. Надо закрыться слоном, а не ферзем, чтобы не выпустить тебя на поле а5.
— Молоток! о…Cb2. Вот теперь вся первая горизонталь освободилась. А вначале на ней стояли четыре фигуры. Помнишь?
Теперь стал возможным ход 6. ФЬ1! Грозит мат черным навскрышку! При уходе белого короля с диагонали. Как черным защищаться? Только 6…Фd1(57), отнимая у белого короля поля и грозя разменом. Но белые упрямы. Впрочем, «упрямство — вывеска дураков»?
— Это упрямство — вывеска, а упорство — меч сильных!
— Тогда рубанем мечом— 7. Cg1, снова грозя матом навскрышку. Но черные могут теперь шаховать не с d2, а уже и с е2, чтобы из-за шаха ферзем на е4 нельзя было бы закрываться слоном на f2 с повторением ходов. 7…Фе2+ 8. Kf2? (58) Теперь ты только посмотри, Вика! Создалось удивительное положение.
Противники не разменяли ни одной фигуры. Все произошло без традиционных для патовых этюдов жертв. Но… белые сжались, подобно пружине. Освободи черный ферзь защелку, и белый король спустит пружину со смертельным для черных ударом. А если не дать ему спустить курок, то… белым пат! Пат чуть ли не при всех фигурах. Получилось, Викуля! Ты сама не понимаешь, что получилось! Спасибо тебе, родная, что сумела раскачать меня.
— Спасибо? Мне? Это тебе спасибо! Или пат, или мат! — воскликнула Вика и, схватив Костину, как прежде лохматую, голову, стала целовать его загоревшиеся белым блеском глаза, смеющиеся губы.
— Бесстыдники! — проворчала старая дворничиха, вышедшая поутру подметать двор. — Места им мало в комнатах… Бездомные, вроде кошки, что тут шастает. Кш-ш ты! — и она взмахнула метлой.
Смущенные, но обрадованные, Костя с Викой, забрав свою Мурку и держась за руки, отравились домой пешком.
Дворничиха удивленно смотрела им вслед.
* * *
Так уж случилось, что Костя Куликов был в Георгиевском зале Большого Кремлевского дворца в первый раз. Как зачарованный ступал он по ослепительному затейливому паркету под хрустальным великолепием исполинских люстр, читал на мраморе стен перечень гвардейских воинских частей, награжденных за доблесть крестом Георгия Победоносца, и думал о Бородинском бое, о Кутузове и Наполеоне, бежавшем через русские снега.
В соседней Грановитой палате под узорчатыми ее сводами Костя живо представил себе царей в тяжелом золотом одеянии, заморских послов в камзолах, чулках и париках, бояр в толстых шубах… А под потолком в оконце-любопытные женские лица.
Возвращаясь в зал, где ему предстояло выступить, Костя мельком взглянул на огромную картину во всю стену над знаменитой мраморной лестницей. Куликовская битва, разъяренные, свирепые лица всадников, крупы лошадей, взметнувшиеся мечи и копья… Костя подумал, что неплохо бы ему донести такой боевой дух до трибуны.
Зал Большого Кремлевского дворца, где проходил съезд изобретателей, оказался непомерно длинным. Из последних рядов трудно было рассмотреть сидящих в президиуме. Но все возмещалось прекрасной вмонтированной в стены радиоаппаратурой.
На пюпитрах находились наушники, через них каждый мог слушать и прямую речь, и в переводе на требуемый язык.
Идя к трибуне, Костя чувствовал, как колотится у него сердце. Став лицом к залу, он увидел море лиц. Что скажет он им?
К чему призовет? Письменный текст был приготовлен, но насколько бледнее речь зачитанная, а не произнесенная! И Костя вдруг решил говорить не по бумаге.
— Изобретатель — это звучит гордо! — начал он. — Так хотелось бы каждому из нас. Но, увы, «изобретатель» порой звучит как бранное слово, как кличка назойливого, настырного и беспокойного человека, от которого нет житья. (Одобрительный гул в зале.) К изобретателям, пожалуй, порой относятся как к опасному элементу, вроде как к взрывоопасной гремучей ртути (Смех.) А ведь ато же верно! (Недоуменный ропот в зале). Конечно же так! Изобретатель подобен детонатору взрыва научно-технической революции! (Вздох облегчения и зале). Без детонатора не вызвать взрыва. Это каждому саперу известно. Без изобретений нс двинуть вперед прогресс. Это должно быть известно каждому, кто стоит у технического руля. Но что такое изобретение? Озарение это или кропотливая разработка до семи потов? А что такое любой творческий талант? Это способности плюс усердие! Изобретение — это озарение и трудолюбие. Не просто находка, а искание! И не может все получаться.с первого раза. Я знаю выдающихся ученых, считающих, что плохо, когда опыт удался сразусказался элемент случайности, не определишь, что способствовало удаче. Если же успех приходит в результате ряда неудач, Путем устранения их причин, тогда он устойчив и неслучаен! Потому отрицательный результат опыта не менее полезен, чем положительный. Путь к победе лежит через промахи и испытания. И этим определяется право на риск, право на ошибки, даже па провал.
(«Верно!» — слышится возглас в зало.) У нас же иногда некоторые перестраховщики спешат «закрыть» изобретение, прекратить его разработку при первой же неудаче. Так случилось и со мной, — и делегат Куликов рассказал съезду обо всем, что случилось в Высоких Песках с энергетической трубой, разбившейся во время урагана о «непробиваемую министерскую стену».
Викентий Петрович Нелидов, сидевший в президиуме, делал вид, что слушает с величайшим вниманием, но был вне себя от ярости. И когда он был назван по имени, не удержался, пожал плечами. Это заметили в зале. Кто-то выкрикнул: «Позор!» Председательствующий встал, строгой своей позой упрекая слишком ретивого делегата.
— И не в одном только нашем изобретении дело, — заканчивал Куликов. — Как известно, лишь небольшая часть полезных изобретений, как и теперь еще говорят, внедряется. Слово-то какое — «внедряется»! То есть насильственно преодолевают сопротивление! Почему это так? Да потому, что в реализации изобретений (более точное слово!) материально заинтересованы кроме государства лишь авторы, а не руководители предприятий и их трудовые коллективы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20
Викентий Петрович, как говорили, легко отделался, но стал мнительным, брюзжащим и нетерпимым.
Глядя па Костю, Вика вздохнула. Пожалуй, его «болезнь» едва ли не серьезнее, чем у отца!..
Вика накрыла в кухне стол — они с Костей уже не пользовались общей столовой с финской мебелью, деревянными панелями и красочными натюрмортами. Вика позвала Костю к столу, но он не пошевелился. Только когда она решительно потянула его за руку с дивана, он покорно встал и понуро побрел за ней.
Вика готова была плакать.
Он опять почти ни к чему не притронулся. Да и на работе (Вика-то следила там за ним!) он тоже не обедал, тупо сидя перед чертежом злополучного сооружения — упрямо вносил в него какие-то изменения.
Викентий Петрович, узнав об этом, раздраженно сказал:
— «Упрямство — вывеска дураков». Так говаривал Княжнин.
Да было бы это вам известно.
И он добился назначения инженера Верейского вместо Кости руководителем проектной группы.
Так Сергей Александрович вернулся в группу. Он взял на себя ответственность за то, что Костя еще будет что-то мудрить с энерготрубой. Вике же, как и остальным Костиным соратникам, предстояло заняться решением новых задач. В высоких Песках уже строили тепловую станцию. Трудности были в доставке к ней топлива через пустыню. Рассматривались варианты строительства железной дороги, шоссе и даже газопровода от ближнего месторождения. Все это требовало огромных капиталовложений.
А как просто все получалось с даровой энергией Солнца. Но Викентий Петрович и слышать не хотел о каком-нибудь продолжении работ по реализации изобретения «Энергетическая труба».
Костя тщетно разбивал себе лоб о неприступную министерскую стену. В оправдание себе Нелидов говорил, что не допустит обвинений в семейственности. Ведь в числе горе-изобретателей была его дочь.
…Сидя за столом перед отодвинутой тарелкой. Костя не произнес ни слова. Вика видела, что ему «все равно»: и работа, и семья, и шахматы. Он «сломался»…
И пока Костя сидел на кухне, не притрагиваясь к еде, Вика ушла в их комнату и произвела там заправский обыск с тщательностью «Знатоков» из Уголовного розыска, и ненапрасно!
Держа в руках аптечный сверток, она с ужасом пересчитывала упаковки. Выпросил ли Костя у мамы это снадобье и почему она ему его дала или пакетик со смертельной дозой снотворного он раздобыл сам? И Вика брезгливо отбросила от себя пакетик, потом спохватилась и запрятала его уже так, как только женщина это умеет делать.
А потом с милой улыбкой вернулась на кухню.
Вика не просто поняла, что произошло с Костей, она поняла Костю. И в этом была и великая сила любящей женщины, и неожиданная простота ее плана.
Убирая со стола, она объявила Косте, что им обоим непременно нужно пойти сегодня в детский сад к Никитенку — их вызывают. Руководительница детского сада действительно просила Вику прийти на собрание родителей. Правда, она не требовала, чтобы явились оба родителя. Но это уже детали. Будут оба — еще лучше.
Костя поехал, но поехал безвольно, будто у него не было сил сопротивляться. На собрании он не проронил ни слова, занятый своими мыслями.
Собрание затянулось, и к его концу детей уложили уже спать. Да это и к лучшему: не стоит тревожить ребенка внеочередными посещениями!
Вика повела Костю за руку, как лунатика, по пустынным улицам. И привела неожиданно к тому самому дому, во дворе которого, когда он строился, находился их «черный уголок».
Углубленный в себя Костя сообразил все это, лишь когда они с Викой опустились на знакомую, оставленную здесь скамеечку под разросшейся сиренью. Недоломпппого домика, из окна которого вылезла тощая кошка, не было. На его мосте в старом садике оборудовали детскую площадку.
— Помнишь, я говорила, что никакая уважающая себя женщина не позволит любимому прийти к ней на свидание с шахматами?
— А где шахматы? — вдруг спросил Костя.
— Вот твои магнитные шахматы. Смотри. На них расставлена позиция. Необыкновенная позиция! Неужели ты думаешь, что тебе удалось бы когда-нибудь воплотить эту фантастическую идею?
— Какую фантастическую идею?
— Вполне безумную: спасти безнадежную партию, сохранив в целости собственного ферзя, слона, копя, не произведя ни одного обмена и добившись пата!
— Откуда ты это знаешь?
— Так. Из одной тетради, — и Вика лукаво посмотрела на мужа.
Костя усмехнулся.
— Ты не могла ее видеть.
— А вот доказательство. Я расставила позицию твоего незаконченного этюда. Ты хотел сделать пат при ферзе, слоне, коне!
— Мало ли о чем неосуществимом я мечтал!
— Конечно, это неосуществимо. Замуровать ферзя, слона да еще и связать коня!
Костя пожал плечами и стал смотреть на доску. Вика показывала ему ходы, опровергающие замысел автора. Костя отвечал, сначала неохотно, потом чуть оживившись. В одном месте он глубоко задумался.
— Пожалуй, стоит попробовать совсем по-другому.
— И не пытайся!
— А все-таки…
И Костя стал переставлять фигурки па маленькой доске.
И тут на скамейку прыгнула кошка. Костя буркнул:
— Опять драный кот? Постой, так ведь это та самая!
— Наша Мурка? Вот чудеса! — изумилась Вика, пряча улыбку. Ведь она сама заблаговременно принесла сюда эту кошку и даже привязала к скамеечке лентой. Мурка, отъевшаяся за время жизни у Нелидовых, с мурлыканьем терлась о Викину руку, целясь вскочить к ней на колени.
— Подожди, Мурка. Видишь, здесь шахматы…
Над этими шахматами, захваченный идеей не проиграть, а замуровать ферзя и слона при связанном коне, и просидел Костя вместе с Викой и Муркой… до рассвета. Свет фонаря проникал сквозь листву сирени, освещая все время меняющуюся позицию.
К первым лучам солнца она стала такой: (53)
— Так покажи, покажи, как тут получается ничья? — просила Вика, гладя пушистую Муркину спину.
И Костя показал.
— Видишь. В начальном положении белым грозит мат в один ход — 1…Фf3. Попытка разменять фигуры с помощью 1. Ке3+ ведет лишь к проигрышу -1…С : е3 2. Ф : d1 С : d1 3. С : еЗ (54) 4. а7 Cf3+ 5. Kpg1 Kpc4.
— Значит, надо ходить королем.
— Правильно, Вика! Молодец! Или тебе Мурка подсказала?
— Да уж кое-кто подсказал!
— 1.Kpg2 Фd2+. Понимаешь? Черным надо шаховать, но если 1…Фе2+, то 2. Cf2 Крс6 3. а7 Kpb7 4. а64+ Кра8 5. Фа1(55) Cb2 6. Фа5, и белые даже выиграют. Если же черные шахнут 2…Фе44+, то 3. Kpg1 Крс6 4. Ф : с1. Убедительно? Так вот, после шаха ферзем с d2 мы сыграем 2. Cf2. Теперь черным можно позаботиться и о своей безопасности, затормозить белые пешки, прежде чем рваться своими в ферзи: 2…Кpc6.
— Да, да, понимаю, — кивала Вика, хитровато щурясь.
— Но мы с тобой по-суворовски «заманим» вражеского короля! 3. а7 Kpb7 4. а6+ Кра8. А теперь, чтобы расчистить своему ферзю путь по первой горизонтали, промежуточная угроза мата на h8-5. Фа1. Видишь? (56)
— Вижу. Надо закрыться слоном, а не ферзем, чтобы не выпустить тебя на поле а5.
— Молоток! о…Cb2. Вот теперь вся первая горизонталь освободилась. А вначале на ней стояли четыре фигуры. Помнишь?
Теперь стал возможным ход 6. ФЬ1! Грозит мат черным навскрышку! При уходе белого короля с диагонали. Как черным защищаться? Только 6…Фd1(57), отнимая у белого короля поля и грозя разменом. Но белые упрямы. Впрочем, «упрямство — вывеска дураков»?
— Это упрямство — вывеска, а упорство — меч сильных!
— Тогда рубанем мечом— 7. Cg1, снова грозя матом навскрышку. Но черные могут теперь шаховать не с d2, а уже и с е2, чтобы из-за шаха ферзем на е4 нельзя было бы закрываться слоном на f2 с повторением ходов. 7…Фе2+ 8. Kf2? (58) Теперь ты только посмотри, Вика! Создалось удивительное положение.
Противники не разменяли ни одной фигуры. Все произошло без традиционных для патовых этюдов жертв. Но… белые сжались, подобно пружине. Освободи черный ферзь защелку, и белый король спустит пружину со смертельным для черных ударом. А если не дать ему спустить курок, то… белым пат! Пат чуть ли не при всех фигурах. Получилось, Викуля! Ты сама не понимаешь, что получилось! Спасибо тебе, родная, что сумела раскачать меня.
— Спасибо? Мне? Это тебе спасибо! Или пат, или мат! — воскликнула Вика и, схватив Костину, как прежде лохматую, голову, стала целовать его загоревшиеся белым блеском глаза, смеющиеся губы.
— Бесстыдники! — проворчала старая дворничиха, вышедшая поутру подметать двор. — Места им мало в комнатах… Бездомные, вроде кошки, что тут шастает. Кш-ш ты! — и она взмахнула метлой.
Смущенные, но обрадованные, Костя с Викой, забрав свою Мурку и держась за руки, отравились домой пешком.
Дворничиха удивленно смотрела им вслед.
* * *
Так уж случилось, что Костя Куликов был в Георгиевском зале Большого Кремлевского дворца в первый раз. Как зачарованный ступал он по ослепительному затейливому паркету под хрустальным великолепием исполинских люстр, читал на мраморе стен перечень гвардейских воинских частей, награжденных за доблесть крестом Георгия Победоносца, и думал о Бородинском бое, о Кутузове и Наполеоне, бежавшем через русские снега.
В соседней Грановитой палате под узорчатыми ее сводами Костя живо представил себе царей в тяжелом золотом одеянии, заморских послов в камзолах, чулках и париках, бояр в толстых шубах… А под потолком в оконце-любопытные женские лица.
Возвращаясь в зал, где ему предстояло выступить, Костя мельком взглянул на огромную картину во всю стену над знаменитой мраморной лестницей. Куликовская битва, разъяренные, свирепые лица всадников, крупы лошадей, взметнувшиеся мечи и копья… Костя подумал, что неплохо бы ему донести такой боевой дух до трибуны.
Зал Большого Кремлевского дворца, где проходил съезд изобретателей, оказался непомерно длинным. Из последних рядов трудно было рассмотреть сидящих в президиуме. Но все возмещалось прекрасной вмонтированной в стены радиоаппаратурой.
На пюпитрах находились наушники, через них каждый мог слушать и прямую речь, и в переводе на требуемый язык.
Идя к трибуне, Костя чувствовал, как колотится у него сердце. Став лицом к залу, он увидел море лиц. Что скажет он им?
К чему призовет? Письменный текст был приготовлен, но насколько бледнее речь зачитанная, а не произнесенная! И Костя вдруг решил говорить не по бумаге.
— Изобретатель — это звучит гордо! — начал он. — Так хотелось бы каждому из нас. Но, увы, «изобретатель» порой звучит как бранное слово, как кличка назойливого, настырного и беспокойного человека, от которого нет житья. (Одобрительный гул в зале.) К изобретателям, пожалуй, порой относятся как к опасному элементу, вроде как к взрывоопасной гремучей ртути (Смех.) А ведь ато же верно! (Недоуменный ропот в зале). Конечно же так! Изобретатель подобен детонатору взрыва научно-технической революции! (Вздох облегчения и зале). Без детонатора не вызвать взрыва. Это каждому саперу известно. Без изобретений нс двинуть вперед прогресс. Это должно быть известно каждому, кто стоит у технического руля. Но что такое изобретение? Озарение это или кропотливая разработка до семи потов? А что такое любой творческий талант? Это способности плюс усердие! Изобретение — это озарение и трудолюбие. Не просто находка, а искание! И не может все получаться.с первого раза. Я знаю выдающихся ученых, считающих, что плохо, когда опыт удался сразусказался элемент случайности, не определишь, что способствовало удаче. Если же успех приходит в результате ряда неудач, Путем устранения их причин, тогда он устойчив и неслучаен! Потому отрицательный результат опыта не менее полезен, чем положительный. Путь к победе лежит через промахи и испытания. И этим определяется право на риск, право на ошибки, даже па провал.
(«Верно!» — слышится возглас в зало.) У нас же иногда некоторые перестраховщики спешат «закрыть» изобретение, прекратить его разработку при первой же неудаче. Так случилось и со мной, — и делегат Куликов рассказал съезду обо всем, что случилось в Высоких Песках с энергетической трубой, разбившейся во время урагана о «непробиваемую министерскую стену».
Викентий Петрович Нелидов, сидевший в президиуме, делал вид, что слушает с величайшим вниманием, но был вне себя от ярости. И когда он был назван по имени, не удержался, пожал плечами. Это заметили в зале. Кто-то выкрикнул: «Позор!» Председательствующий встал, строгой своей позой упрекая слишком ретивого делегата.
— И не в одном только нашем изобретении дело, — заканчивал Куликов. — Как известно, лишь небольшая часть полезных изобретений, как и теперь еще говорят, внедряется. Слово-то какое — «внедряется»! То есть насильственно преодолевают сопротивление! Почему это так? Да потому, что в реализации изобретений (более точное слово!) материально заинтересованы кроме государства лишь авторы, а не руководители предприятий и их трудовые коллективы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20