Не чувствуя ни усталости ни боли, она только двигалась в непрерывном, жестком, страшном ритме: вверх-вниз, вверх-вниз… раз-два! горе не беда! где-то там – выход, а здесь – холода…
Инна очнулась, когда что-то звякнуло, щелкнуло снизу, порвав в клочки первозданную тишину. Лифт стал, возвещая этим звуком: приехали!
Она шевельнулась, с великим трудом оторвала ладони от насоса. Ноги подгибались и совсем не хотели держать исстрадавшееся тело. Приехала, верно – но куда? Кругом стояла кромешная тьма, лишь где-то бесконечно высоко мерцало что-то серенькое – жалкий остаток туннеля, из которого она пришла. Куда же дальше? Есть здесь хоть какой-то путь или нет?
Если есть – то где он?
Инна заставила себя сдвинуться с места. Присела на корточки, нащупала "дипломат". Ахнула, пораженная страшной мыслью: у нее ведь нет ключа! Как она откроет его, как вытащит наружу желанные десять тысяч, если ключ остался наверху вместе со связкой? Казалось, что дальше уже некуда – но мороз будто еще усилился, пробрал ее насквозь, уничтожая без остатка последние оплоты тепла в ее худеньком теле. Инну всю трясло, челюсть отстукивала дробь, зуб не попадал на зуб. Ладно, успокоила она себя. Там что-нибудь придумаю. Не может такого быть, чтобы я придумала, как отсюда выбраться – и не смогла придумать, как открыть какой-то несчастный чемодан!
Она тронулась с места, сделала шаг вперед. Здесь ощущался какой-то поток воздуха, какой-то легкий ветерок, который она проклинала, потому что каждый едва ощутимый порыв обжигал ее задубевшую кожу. Шагнула еще и еще – да, похоже проход действительно есть. Несколькими секундами позже нащупала угол стены – корявый, шершавый, необработанный… Местами рука натыкалась на кусочки примерзшего льда. И в самом деле, будто огромная морозильная камера. Девочка Инна пошла на обед – девочку Инну сожрал людоед. Только людоед – это не какая-нибудь жирная тварь, заросшая волосами. Нет, людоед – это все подземелье, все целиком, вместе с его безумными обитателями, вместе с дверями и ключами… А еще, вроде, были какие-то пропасти. Что за пропасти? И почему вообще крокодилы?
Инна поняла, что падает. Черт, и правда, совсем никаких сил нет!
Ужасно, ужасно… Она опустилась на четвереньки. Оглянулась назад: теперь там был такой же непроглядный мрак, как и спереди. Но это не имело значения: она ведь не собирается возвращаться! Уже не шла – скорее, ползла вперед, таща за собой ставший неимоверно тяжелым "дипломат".
Суставы не слушались, не хотели сгибаться и разгибаться – сами уже заледенели окончательно; левая рука не ощущалась вовсе. Еще чуть-чуть, подумала, и я превращусь всего лишь в деталь местного интерьера… Усмехнулась горько: не захотела стать резиновой куклой – вот тебе наказание: будешь ледяной. Но я же должна! – почти закричала тут же.
Ведь если я прошла уже столько, то теперь я должна, я просто обязана… Потому что безвыходных положений не бывает, потому что выход должен быть – он есть, он всегда есть, ведь правда? Правда?
Инна поднесла пальцы ко рту, подула на них. Воздух во рту, хотя бы он должен быть теплым! – но нет, и в нем почти не сохранилось тепла, дыхание тоже стало ледяным. Она вся обледенела, вся, снаружи и внутри. Эх ты, сказала себе, снежная королева – хотя нет, наверное, пока еще только ледяная принцесса… Не могла уже ни смеяться, ни плакать – все звуки застревали в горле, а глаза будто промерзли насквозь – будет странно, если они потом еще смогут что-то видеть. Снова зацепилась непослушными пальцами за ручку чемоданчика, толкнула вперед, пододвинула ногу с ободранной до крови коленкой. Нет, я смогу, я должна!
Неожиданно вспыхнувший свет испугал ее. Инна моргнула несколько раз, зажмурилась. Чуть разжала веки, оставив только узкие щелочки: перед ней было что-то черное, что-то очень знакомое… Подняла взгляд: конечно же, это дверь. Привычная уже, не один раз виденная черная дверь, а на ней, естественно, номер… она посмотрела еще выше и наткнулась на четыре желтоватых, чуть обтершихся цифры: "0000". Над ними большими красными буквами горело: "EXIT".
У Инны даже не было сил радоваться. Подумала спокойно, равнодушно: ну вот и он, я же знала, что он все-таки есть, а вы все говорили… Потом, опираясь на стену, заставила себя подняться на ноги. Глаза не отрывались от четырех нулей. Эх вы, нолики, да вы без палочки… А и в самом деле: где же палочка, единичка, она ведь должна быть! Тогда все было бы правильно: десять тысяч в дипломате и десять тысяч на двери, все сошлось бы один к одному – а так выходит, будто чего-то не хватает.
Инна не утруждала себя решением загадки, которую сама же и придумала. Толкнула дверь от себя – и та распахнулась сразу, будто ждала этого уже давно. В глаза ударил еще более яркий свет. О боже! – это был не искусственный, нет – настоящий дневной свет, она уже почти успела забыть, как он выглядит, но вот же он! И настоящее голубое небо… И настоящие белые облака… Солнца отсюда не видно – но, конечно, оно тоже где-то там, она уже чувствует, как ее согревают его невидимые пока лучи… Она стояла завороженная, не шевелилась и плакала, хотя ни единой слезинки не выкатилось из глаз. Наконец решилась подойти ближе. Комнатка была небольшой, всего метра три: две голых черных стены и проем впереди, открывавший вид на небеса. Инна встала на самый край, с опаской глянула вниз. Земли не было, или же она находилась где-то очень-очень далеко – только искрящаяся голубизна и горы снежных облаков. Это же надо такое придумать: спускаться в самую что ни на есть твердь земли – и оказаться на небесах! Инна улыбнулась: ее догадка оказалась верной. Если бы она поменьше слушала всяких ненормальных типов – возможно, добралась бы сюда гораздо раньше. Но как это все-таки прекрасно!
Здесь должен быть парашют, подумала Инна. Конечно же, должен быть парашют. Сейчас я его надену, прихвачу чемоданчик и спрыгну вниз.
Правда, я никогда в жизни не прыгала с парашютом – но за последнее время мне уже столько пришлось сделать такого, чего я не делала никогда в жизни, что это кажется такой мелочью… Она огляделась вокруг, но ничего не увидела. Совершенно пустые стены, и даже ни намека, что здесь может быть какой-то парашют. Так где же он, черт возьми? Ага, решила Инна, наверное, он с той стороны. Конечно же – она ясно представила, как сумка с парашютом тихонько себе висела в уголке возле двери, а она ее даже и не заметила. Затем она уже дергала дверь… вот только та и не думала открываться. Ну давай же, проклятая! – закричала мысленно, давай, откройся, мне же нужен этот чертов парашют!
Некоторое время Инна продолжала сотрясать дверь. Вдруг замерла, повернулась, посмотрела на мир округлившимися глазами. И поняла с ужасающе безоговорочной, окончательной ясностью: нет там никакого парашюта. На там, ни здесь. Нет, и никогда не было. Да, пожалуй, и не могло быть в принципе.
Она захохотала. Сначала тихо, несмело; замерзшее горло медленно, но постепенно приходило в себя и восстанавливало свою способность порождать звуки. Смех становился громче и громче – скоро Инна уже заливалась во весь голос. Ха-ха-ха-ха-ха, замечательно! Я прошла весь этот путь, я чего только не испытала, чтобы найти этот проклятый дурацкий выход. Я, черт возьми, залезла в самую охрененную дерьмовую глубь, в эту ненавистную гадостную морозилку – и я нашла его, смотрите, я нашла его! И вот я стою в конце пути – пути к выходу и пути в никуда, стою перед вратами в небеса, перед облаками, о которых так мечтала – и у меня нет парашюта. Ха-ха-ха-ха-ха! У ноликов нет палочки – а у Инночки нет парашюта…
Она валялась на полу, перекатываясь с боку на бок; захлебывалась от хохота, едва успевая дышать. Уже мышцы живота ныли от боли, а она никак не могла остановиться. Теперь она смеялась почти беззвучно, чуть слышно – и все же не переставала. Остановилась лишь на миг, будто перевела дух – но почти тут же разразилась в новом приступе. Рухнула на пол, принялась скрести ногтями по корявой поверхности. Скоро сломала еще два ногтя, но даже не почувствовала боли. Ха-ха-ха-ха-ха!..
Наконец усталость взяла свое; смех стих сам собой, Инна уселась на пол. Подтянула к себе "дипломат", взгромоздила его на колени, дернула крышку… ну да, щас, разогналась! Коснулась пальцами замка – и на всякий случай попробовала повернуть. В следующий миг вздрогнула – потому что тот поддался. Снова хихикнула нервно и прокрутила механизм, отсчитав один оборот – никаких проблем. То же самое со вторым замком… Да, но еще остается код! Инна оскалилась так, будто собралась прямо сейчас кого-то прикончить; аккуратно выставила на панельке "0000". Потом резким движением рванула крышку – чемоданчик распахнулся, явив ей спешно уложенные собственными руками пачки. Она глядела на них две секунды, потом стремительно захлопнула, спутала цифры. Попробовала открыть еще раз: нет, не поддается! Подумала: все, конечно, должно быть просто. До безобразия просто. Колечки стояли неровно: одно расположилось точно между четверкой и пятеркой. Инна, уже догадываясь, установила на нем "5", подровняла все остальные, снова потянула крышку… есть! Ее опять душил смех. Как для дураков: любая комбинация, лишь бы цифры стояли точно посредине. И не надо никакого ключа… Да уж, проще не бывает!
Она вытащила туго перетянутую пачку, взяла в ладонь… Нет, деньги во всяком случае настоящие, в этом нет сомнения. Вы во всем виноваты, только вы, все зло в мире из-за денег! Инна сорвала резинку, швырнула в небесный простор. Затем туда же отправились и сами банкноты. Они тут же разлетелись, перестав быть единым целым; некоторые бумажки быстро исчезли внизу, другие, казалось, зависли на месте. Она недолго смотрела на эту феерическую картину – схватила следующую пачку и повторила с ней ту же операцию. Замечательно! – крикнула про себя. Потом громко повторила вслух:
– Замечательно!!!
Одна за другой кучи денег отправлялись в полет. Наконец Инне надоело: пачек было слишком много, чтобы так церемониться с каждой. Она стала швырять их неразобранными: вот вам! вот вам еще! Потом надоело и это. Она подняла чемодан, встала сама, подошла к проему.
– Радуйтесь же, гады! Радуйтесь! – воскликнула вполголоса. Повернула "дипломат" – и высыпала наружу его содержимое. Несколько секунд глядела, как стодолларовые упаковки исчезают в облачной белизне. Потом разжала пальцы.
Что же ты наделала, Инночка? – ласково, словно в шутку пожурила сама себя. Это ведь были не твои деньги, разве ты не знаешь? Они ведь были предназначены для совсем другого человека. Так какое ты имела право так с ними поступить? Вот скажи мне: какое? Правильно, ответила сама себе: совершенно никакого. Но я, черт возьми, все-таки это сделала. Так кто же ты теперь после этого, девочка? Так ты же теперь получаешься самая что ни на есть распоследняя мерзопакостнейшая сволочь!
Ха-ха-ха! Ха-ха-ха-ха-ха!
Она встала на самый край, протянула руку. Дотянулась до одной купюры, все никак не желающей опускаться вниз. Схватила ее, жадно подтащила к себе: вот он, мой выигрыш! Один доллар из десяти тысяч – разве так уж плохо? Что – кто-то тут сказал про плохо? Ни хрена не плохо – просто замечательно!
Инна сильно нагнулась над обрывом – и вот уже поняла, что сама падает. Не было ни страха, ни даже легкого испуга – скорее, полное умиротворение: есть ли смысл переживать о том, что случится неизбежно?
Несколько бумажек проплыли мимо и остались позади, наверху; она уже входила в облако. Здесь было прохладно, но после адского холода подземелья эта легкая прохлада казалась воистину райской. Мельчайшие капельки воды окутывали тело, вызывая ощущение удивительного, небывалого возбуждения; запах озона пьянил и кружил голову.
Я буду падать долго-долго, думала Инна. Сейчас я вылечу из облака, и тогда я увижу солнце. Оно ведь уже давно взошло, и, наверное, скоро будет в полной силе – и солнышко наконец согреет меня, окончательно расправится с холодом, избавит от усталости… Я буду здесь одна, совсем одна, наедине с солнцем, и оно, я знаю, будет светить специально для меня. Потому что я не видела его так давно – возможно, на самом деле прошло совсем немного, но для меня – целая жизнь. Только я, голубое небо, белые облака и яркое, ослепительно яркое солнце. Может быть, это и есть счастье? Я больше никому ничего не должна, я свободна, у меня нет никаких обязанностей. Никаких претензий к миру, никаких претензий к людям, никаких претензий к себе. И, наконец, меня абсолютно не интересует, мне совершенно все равно, мне глубоко плевать на то, что ждет меня всего через какую-то минуту…
Инна закрыла глаза – она наслаждалась падением в бездну.
12.11-5.12.2001
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18
Инна очнулась, когда что-то звякнуло, щелкнуло снизу, порвав в клочки первозданную тишину. Лифт стал, возвещая этим звуком: приехали!
Она шевельнулась, с великим трудом оторвала ладони от насоса. Ноги подгибались и совсем не хотели держать исстрадавшееся тело. Приехала, верно – но куда? Кругом стояла кромешная тьма, лишь где-то бесконечно высоко мерцало что-то серенькое – жалкий остаток туннеля, из которого она пришла. Куда же дальше? Есть здесь хоть какой-то путь или нет?
Если есть – то где он?
Инна заставила себя сдвинуться с места. Присела на корточки, нащупала "дипломат". Ахнула, пораженная страшной мыслью: у нее ведь нет ключа! Как она откроет его, как вытащит наружу желанные десять тысяч, если ключ остался наверху вместе со связкой? Казалось, что дальше уже некуда – но мороз будто еще усилился, пробрал ее насквозь, уничтожая без остатка последние оплоты тепла в ее худеньком теле. Инну всю трясло, челюсть отстукивала дробь, зуб не попадал на зуб. Ладно, успокоила она себя. Там что-нибудь придумаю. Не может такого быть, чтобы я придумала, как отсюда выбраться – и не смогла придумать, как открыть какой-то несчастный чемодан!
Она тронулась с места, сделала шаг вперед. Здесь ощущался какой-то поток воздуха, какой-то легкий ветерок, который она проклинала, потому что каждый едва ощутимый порыв обжигал ее задубевшую кожу. Шагнула еще и еще – да, похоже проход действительно есть. Несколькими секундами позже нащупала угол стены – корявый, шершавый, необработанный… Местами рука натыкалась на кусочки примерзшего льда. И в самом деле, будто огромная морозильная камера. Девочка Инна пошла на обед – девочку Инну сожрал людоед. Только людоед – это не какая-нибудь жирная тварь, заросшая волосами. Нет, людоед – это все подземелье, все целиком, вместе с его безумными обитателями, вместе с дверями и ключами… А еще, вроде, были какие-то пропасти. Что за пропасти? И почему вообще крокодилы?
Инна поняла, что падает. Черт, и правда, совсем никаких сил нет!
Ужасно, ужасно… Она опустилась на четвереньки. Оглянулась назад: теперь там был такой же непроглядный мрак, как и спереди. Но это не имело значения: она ведь не собирается возвращаться! Уже не шла – скорее, ползла вперед, таща за собой ставший неимоверно тяжелым "дипломат".
Суставы не слушались, не хотели сгибаться и разгибаться – сами уже заледенели окончательно; левая рука не ощущалась вовсе. Еще чуть-чуть, подумала, и я превращусь всего лишь в деталь местного интерьера… Усмехнулась горько: не захотела стать резиновой куклой – вот тебе наказание: будешь ледяной. Но я же должна! – почти закричала тут же.
Ведь если я прошла уже столько, то теперь я должна, я просто обязана… Потому что безвыходных положений не бывает, потому что выход должен быть – он есть, он всегда есть, ведь правда? Правда?
Инна поднесла пальцы ко рту, подула на них. Воздух во рту, хотя бы он должен быть теплым! – но нет, и в нем почти не сохранилось тепла, дыхание тоже стало ледяным. Она вся обледенела, вся, снаружи и внутри. Эх ты, сказала себе, снежная королева – хотя нет, наверное, пока еще только ледяная принцесса… Не могла уже ни смеяться, ни плакать – все звуки застревали в горле, а глаза будто промерзли насквозь – будет странно, если они потом еще смогут что-то видеть. Снова зацепилась непослушными пальцами за ручку чемоданчика, толкнула вперед, пододвинула ногу с ободранной до крови коленкой. Нет, я смогу, я должна!
Неожиданно вспыхнувший свет испугал ее. Инна моргнула несколько раз, зажмурилась. Чуть разжала веки, оставив только узкие щелочки: перед ней было что-то черное, что-то очень знакомое… Подняла взгляд: конечно же, это дверь. Привычная уже, не один раз виденная черная дверь, а на ней, естественно, номер… она посмотрела еще выше и наткнулась на четыре желтоватых, чуть обтершихся цифры: "0000". Над ними большими красными буквами горело: "EXIT".
У Инны даже не было сил радоваться. Подумала спокойно, равнодушно: ну вот и он, я же знала, что он все-таки есть, а вы все говорили… Потом, опираясь на стену, заставила себя подняться на ноги. Глаза не отрывались от четырех нулей. Эх вы, нолики, да вы без палочки… А и в самом деле: где же палочка, единичка, она ведь должна быть! Тогда все было бы правильно: десять тысяч в дипломате и десять тысяч на двери, все сошлось бы один к одному – а так выходит, будто чего-то не хватает.
Инна не утруждала себя решением загадки, которую сама же и придумала. Толкнула дверь от себя – и та распахнулась сразу, будто ждала этого уже давно. В глаза ударил еще более яркий свет. О боже! – это был не искусственный, нет – настоящий дневной свет, она уже почти успела забыть, как он выглядит, но вот же он! И настоящее голубое небо… И настоящие белые облака… Солнца отсюда не видно – но, конечно, оно тоже где-то там, она уже чувствует, как ее согревают его невидимые пока лучи… Она стояла завороженная, не шевелилась и плакала, хотя ни единой слезинки не выкатилось из глаз. Наконец решилась подойти ближе. Комнатка была небольшой, всего метра три: две голых черных стены и проем впереди, открывавший вид на небеса. Инна встала на самый край, с опаской глянула вниз. Земли не было, или же она находилась где-то очень-очень далеко – только искрящаяся голубизна и горы снежных облаков. Это же надо такое придумать: спускаться в самую что ни на есть твердь земли – и оказаться на небесах! Инна улыбнулась: ее догадка оказалась верной. Если бы она поменьше слушала всяких ненормальных типов – возможно, добралась бы сюда гораздо раньше. Но как это все-таки прекрасно!
Здесь должен быть парашют, подумала Инна. Конечно же, должен быть парашют. Сейчас я его надену, прихвачу чемоданчик и спрыгну вниз.
Правда, я никогда в жизни не прыгала с парашютом – но за последнее время мне уже столько пришлось сделать такого, чего я не делала никогда в жизни, что это кажется такой мелочью… Она огляделась вокруг, но ничего не увидела. Совершенно пустые стены, и даже ни намека, что здесь может быть какой-то парашют. Так где же он, черт возьми? Ага, решила Инна, наверное, он с той стороны. Конечно же – она ясно представила, как сумка с парашютом тихонько себе висела в уголке возле двери, а она ее даже и не заметила. Затем она уже дергала дверь… вот только та и не думала открываться. Ну давай же, проклятая! – закричала мысленно, давай, откройся, мне же нужен этот чертов парашют!
Некоторое время Инна продолжала сотрясать дверь. Вдруг замерла, повернулась, посмотрела на мир округлившимися глазами. И поняла с ужасающе безоговорочной, окончательной ясностью: нет там никакого парашюта. На там, ни здесь. Нет, и никогда не было. Да, пожалуй, и не могло быть в принципе.
Она захохотала. Сначала тихо, несмело; замерзшее горло медленно, но постепенно приходило в себя и восстанавливало свою способность порождать звуки. Смех становился громче и громче – скоро Инна уже заливалась во весь голос. Ха-ха-ха-ха-ха, замечательно! Я прошла весь этот путь, я чего только не испытала, чтобы найти этот проклятый дурацкий выход. Я, черт возьми, залезла в самую охрененную дерьмовую глубь, в эту ненавистную гадостную морозилку – и я нашла его, смотрите, я нашла его! И вот я стою в конце пути – пути к выходу и пути в никуда, стою перед вратами в небеса, перед облаками, о которых так мечтала – и у меня нет парашюта. Ха-ха-ха-ха-ха! У ноликов нет палочки – а у Инночки нет парашюта…
Она валялась на полу, перекатываясь с боку на бок; захлебывалась от хохота, едва успевая дышать. Уже мышцы живота ныли от боли, а она никак не могла остановиться. Теперь она смеялась почти беззвучно, чуть слышно – и все же не переставала. Остановилась лишь на миг, будто перевела дух – но почти тут же разразилась в новом приступе. Рухнула на пол, принялась скрести ногтями по корявой поверхности. Скоро сломала еще два ногтя, но даже не почувствовала боли. Ха-ха-ха-ха-ха!..
Наконец усталость взяла свое; смех стих сам собой, Инна уселась на пол. Подтянула к себе "дипломат", взгромоздила его на колени, дернула крышку… ну да, щас, разогналась! Коснулась пальцами замка – и на всякий случай попробовала повернуть. В следующий миг вздрогнула – потому что тот поддался. Снова хихикнула нервно и прокрутила механизм, отсчитав один оборот – никаких проблем. То же самое со вторым замком… Да, но еще остается код! Инна оскалилась так, будто собралась прямо сейчас кого-то прикончить; аккуратно выставила на панельке "0000". Потом резким движением рванула крышку – чемоданчик распахнулся, явив ей спешно уложенные собственными руками пачки. Она глядела на них две секунды, потом стремительно захлопнула, спутала цифры. Попробовала открыть еще раз: нет, не поддается! Подумала: все, конечно, должно быть просто. До безобразия просто. Колечки стояли неровно: одно расположилось точно между четверкой и пятеркой. Инна, уже догадываясь, установила на нем "5", подровняла все остальные, снова потянула крышку… есть! Ее опять душил смех. Как для дураков: любая комбинация, лишь бы цифры стояли точно посредине. И не надо никакого ключа… Да уж, проще не бывает!
Она вытащила туго перетянутую пачку, взяла в ладонь… Нет, деньги во всяком случае настоящие, в этом нет сомнения. Вы во всем виноваты, только вы, все зло в мире из-за денег! Инна сорвала резинку, швырнула в небесный простор. Затем туда же отправились и сами банкноты. Они тут же разлетелись, перестав быть единым целым; некоторые бумажки быстро исчезли внизу, другие, казалось, зависли на месте. Она недолго смотрела на эту феерическую картину – схватила следующую пачку и повторила с ней ту же операцию. Замечательно! – крикнула про себя. Потом громко повторила вслух:
– Замечательно!!!
Одна за другой кучи денег отправлялись в полет. Наконец Инне надоело: пачек было слишком много, чтобы так церемониться с каждой. Она стала швырять их неразобранными: вот вам! вот вам еще! Потом надоело и это. Она подняла чемодан, встала сама, подошла к проему.
– Радуйтесь же, гады! Радуйтесь! – воскликнула вполголоса. Повернула "дипломат" – и высыпала наружу его содержимое. Несколько секунд глядела, как стодолларовые упаковки исчезают в облачной белизне. Потом разжала пальцы.
Что же ты наделала, Инночка? – ласково, словно в шутку пожурила сама себя. Это ведь были не твои деньги, разве ты не знаешь? Они ведь были предназначены для совсем другого человека. Так какое ты имела право так с ними поступить? Вот скажи мне: какое? Правильно, ответила сама себе: совершенно никакого. Но я, черт возьми, все-таки это сделала. Так кто же ты теперь после этого, девочка? Так ты же теперь получаешься самая что ни на есть распоследняя мерзопакостнейшая сволочь!
Ха-ха-ха! Ха-ха-ха-ха-ха!
Она встала на самый край, протянула руку. Дотянулась до одной купюры, все никак не желающей опускаться вниз. Схватила ее, жадно подтащила к себе: вот он, мой выигрыш! Один доллар из десяти тысяч – разве так уж плохо? Что – кто-то тут сказал про плохо? Ни хрена не плохо – просто замечательно!
Инна сильно нагнулась над обрывом – и вот уже поняла, что сама падает. Не было ни страха, ни даже легкого испуга – скорее, полное умиротворение: есть ли смысл переживать о том, что случится неизбежно?
Несколько бумажек проплыли мимо и остались позади, наверху; она уже входила в облако. Здесь было прохладно, но после адского холода подземелья эта легкая прохлада казалась воистину райской. Мельчайшие капельки воды окутывали тело, вызывая ощущение удивительного, небывалого возбуждения; запах озона пьянил и кружил голову.
Я буду падать долго-долго, думала Инна. Сейчас я вылечу из облака, и тогда я увижу солнце. Оно ведь уже давно взошло, и, наверное, скоро будет в полной силе – и солнышко наконец согреет меня, окончательно расправится с холодом, избавит от усталости… Я буду здесь одна, совсем одна, наедине с солнцем, и оно, я знаю, будет светить специально для меня. Потому что я не видела его так давно – возможно, на самом деле прошло совсем немного, но для меня – целая жизнь. Только я, голубое небо, белые облака и яркое, ослепительно яркое солнце. Может быть, это и есть счастье? Я больше никому ничего не должна, я свободна, у меня нет никаких обязанностей. Никаких претензий к миру, никаких претензий к людям, никаких претензий к себе. И, наконец, меня абсолютно не интересует, мне совершенно все равно, мне глубоко плевать на то, что ждет меня всего через какую-то минуту…
Инна закрыла глаза – она наслаждалась падением в бездну.
12.11-5.12.2001
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18