0… 1… 9… 5! На миг остановилась, не решаясь проверить. Положила "дипломат" плашмя, провела по нему ладонью, смахивая остатки пыли. Ну, с богом – разом рванула крышку вверх.
Она открылась, как положено. Вообще-то Инна уже знала, что увидит внутри – но все-таки взмахнула руками радостно, подставила их под подбородок, улыбнулась, покивала головой… Внутренность чемодана была вся заполнена туго перетянутыми пачками. Инна взяла одну, оглядела, довольно пролистнула. Интересно, почему же такими мелкими? Все купюры, похоже, были достоинством в один доллар. Скорее всего, сотня штук в пачке – и сотня пачек на "дипломат".
Она даже не собиралась их пересчитывать. Не все ли равно, в самом деле? Ну, пусть не досчитаюсь какой-нибудь сотни или даже полтысячи.
Меняет это что-нибудь? Ровным счетом ничего. Нет, подумала тут же, у них не может быть ошибки. Конечно же, здесь все точно, один к одному.
Десять тысяч долларов. Правда, я рассчитывала получить их уже по ту сторону выхода, а оно вон как вышло… Но раз я нашла эти десять тысяч, раз они оказались не мифом, не фальшивой подставкой, а вполне реальными – вот они, я держу их в руках! Раз так – то неужели я теперь не найду какой-то дурацкий выход?!
Средние пачки чуть выпирали наружу, возвышаясь над остальными.
Там есть что-то еще? И правда, подумала Инна: если они положили в "дипломат" деньги, это не значит, что они не могли положить в него и что-то еще. Она разгребла среднюю кучку, разложила пачки по сторонам.
Под ними открылось гладкое днище чемоданчика, а на нем… на нем лежал пистолет. Не такой, как был у амазонки, хотя тоже черный – этот казался более крупным, более тяжелым даже на вид. Она осторожно вытащила оружие, глядя на него с непредвиденным испугом. Зачем он здесь? Это намек, да – но на что? Что вы хотите этим сказать, вы, гады, подлецы, издевающиеся над нормальными людьми? Что никакого выхода на самом деле нет, потому что есть только один – поднести эту игрушку себе к виску и нажать на рычаг? Так, что ли? Так, так?!
Руки все еще дрожали – это была какая-то странная смесь радости и страха. Ладно, сказала Инна себе, успокойся ты, в самом деле! Не имеет никакого значения, на что они хотели намекнуть. Честное слово, ну абсолютно никакого значения! Девочка, а почему бы тебе не посмотреть на это с положительной стороны? Ведь теперь у тебя есть оружие, с которым ты сможешь защитить себя, пробиваясь к выходу. Что – разве не так?
Конечно же, так! Вот и все, и нефиг разводить панику! Она успокоилась, даже решилась взять пистолет в руки, погладила его любовно. Ты мне еще послужишь, хороший мой. Ведь я должна выбраться, обязательно должна.
Вопрос жизни и смерти!
Вдруг на нее упало пятно света – распахнулась дверь. Инна спохватилась. Проклятье, эти деньги совсем задурили мне голову, я даже забыла, где нахожусь! Она поспешно укладывала пачки на место – а, не важно, пускай себе лежат криво, лишь бы он закрылся. Раскидала их, как-то разровняла, захлопнула крышку, спутала код. Вот, подумала, а еще говорила, мол, в фильмах – а у самой получилось ничуть не хуже, чем в фильме! Быстро закрывала на ключ замки – с одним справилась сразу, на другом замешкалась, никак не могла попасть в отверстие. Да что это за безобразие! Заканчивала уже на ощупь, повернув голову и глядя в сторону двери: кто же там?
Ну да, конечно. Гарольд, граф Западных Земель. Как жаль, что в этом полумраке невозможно увидеть его глаза!
– Что вы здесь делаете, принцесса? – он остановился, пройдя несколько шагов внутрь помещения. Может быть, не хотел пачкать свой костюмчик? Хотя, с этой стороны вполне можно пройти, почти не касаясь паутины – это она, дура, выбрала не ту стену и попала в самые заросли!
– Не твое дело, – Инна старалась, чтобы ответ прозвучал как можно равнодушнее, без всякой интонации.
– Вам не следует здесь находиться. Идемте, прошу вас.
Она взяла в руки пистолет, чуть усмехнулась. Развернула ноги в направлении двери, но пока не вставала. Собрала всю свою решительность и сказала твердо:
– Гарольд, не подходи ближе!
– Что вы собираетесь делать, принцесса? – голос был не совсем ровный, его обладатель явно нервничал – это ее успокаивало.
– Повторяю: не твое дело, – она подняла пистолет, сжимая его обеими руками; вытянула их – в левой снова что-то неприятно захрустело: да что же это с ней? как я теперь буду играть? Произнесла с нажимом: – Уходи, оставь меня в покое!
Он сделал шаг вперед, и Инна выматерилась про себя.
– Принцесса, пойдемте со мной. Я отведу вас в вашу комнату, там вам будет лучше…
Вот опять, подумала она. Опять он рассуждает о том, что для меня лучше! Почти выкрикнула:
– Гарольд, я же не хочу тебя убивать! Я правда совсем не хочу тебя убивать!
– Но вам совсем не нужно этого делать, принцесса.
Он подошел еще ближе. Нет, подумала Инна, не могу. Он не прав – я должна это сделать, я, черт возьми, просто обязана это сделать! – но я не могу. Ну что тут такого – всего-то придавить пальцем этот рычажок? Нет, не могу. Не могу, не могу, не могу!..
Она повела головой – в глазах промелькнула вереница резиновых кукол. Это сразу придало ей решимости:
– Что стало с ними? – и продолжила истерично: – Что ты сделал с ними, ты, сволочь?!
Гарольд не отвечал. Она всмотрелась в него, в это холеное мушкетерское лицо, слишком красивое, почти ее идеал, мужчина ее мечты, такие бывают только в кино… Теперь она могла видеть его глаза… глаза, полные преданности… готовности служить… желающие ей добра… Ничего другого, ни в коем случае – только добра… Невозможно…
Вдруг Инна опомнилась; поняла, что уже несколько секунд жмет на спусковой крючок – а тот не нажимается, не щелкает, даже ничуть не шевелится, будто застрял, как когда-то ключ. Да что же это, господи боже! Неужели я до такой степени феноменально, патологически невезучая?
Гарольд, казалось, ждал чего-то – не приближался больше, но и не отходил назад. Что же делать, черт, что же делать?! Она постаралась собраться с мыслями… Юная Инночка, а ты пистолет с предохранителя снимать не пробовала? Тебя этому не учили, да?! Так лазить по подземельям тебя тоже не учили, чего ж ты, дуреха, полезла?! Она нашарила большим пальцем рычаг, оттянула на себя, почувствовала: зафиксировался. Это были уже просто механические действия: отодвинуть сюда, направить туда, нажать тут… Совсем не сложно, ничего сложного: нажать тут…
Пистолет громыхнул – она вздрогнула от отдачи, едва не упала.
Спросила себя: неужели я все-таки это сделала? Гарольд дернулся, но по-прежнему стоял; схватился за левое предплечье, пробормотал полушепотом:
– О, принцесса…
Ее будто обожгло. Не убила, нет, только ранила… Хорошо это или плохо? Инна никак не могла сообразить, мысли не хотели выстраиваться в привычную логическую цепочку. Она оборвала эту цепочку в зародыше, левой рукой подхватила "дипломат" – и будто попала под высокое напряжение: ой, нет, больно, не смогу! Стиснула зубы, перекинула в левую пистолет, чемоданчик взяла правой… Некогда, некогда! – Гарольд стоял между ней и дверью, напрямик бежать нельзя – Инна вскочила и рванулась к стене, с первого же шага едва не запуталась в юбке… Ну нет уж! – черт, неудобно, вот бы ей сейчас ее джинсы, но что толку рассуждать, их ведь выкинули, выкинули вместе с сумочкой, вместе со связкой, ну, правда, теперь у нее есть новая связка… Че-е-ерт! Ключи остались сзади, где она подобрала чемодан – но сейчас некогда, потому что сначала надо убежать, а только потом – все остальное…
Инна была уже у двери, когда он схватил ее за руку. Она вскрикнула, сжала пистолет еще сильнее, превозмогая боль; потом выпустила "дипломат". Обернулась – и замерла: они глядели друг другу глаза в глаза. Ну где же в нем хоть какая-нибудь злоба, хоть какое-нибудь коварство, подлость, хитрость – где все это? Где, где? Спокойствие, как у Славика – и одновременно совсем не такое: у того было просто спокойствие, без всяких намеков: вот он я, у меня все хорошо, и я не жду от жизни никакого подвоха. А у этого – холодная уверенность, равнодушие, примерно как…
– Ты не можешь уйти, Инна, – сказал Гарольд.
…в последние секунды перед смертью, додумала она мысль. Затем каким-то чужим, машинальным движением перехватила пистолет правой рукой, подняла ее, на ходу разворачивая оружие, и врезала графу между глаз. Он рухнул, как стоял, на месте, все еще держа ее чуть повыше локтя; всей тяжестью своего тела повлек за собой. Инна пошатнулась, вскрикнула; врезала рукоятью по пальцам. Те разжались немедленно. Она подхватилась, потянулась за "дипломатом" – на Гарольда боялась взглянуть, только бы на глаза не попалась его рана, рана, которую она ему нанесла… Быстрее, черт возьми! Нащупала чемоданчик, подтащила к себе – и в следующую секунду была уже за дверью.
Оглядываться не стала. Тут же кинулась вниз – и сразу одернула себя: спокойнее, девочка, спокойнее. Это тебе не ровное место, это лестница: чуть запутаешься, споткнешься – а обе руки заняты, вот и все, и больше тебе не нужен будет никакой выход… Сбавила темп – но все же шла быстро, как могла, чтобы только не путаться в одежде. Скоро миновала дверь в коридор замка – даже и не подумала остановиться, спускалась ниже. Эта лестница не просто так, твердила про себя. Если наверху я нашла эти проклятые десять тысяч – так и внизу тоже что-то должно быть! Там и правда замаячил просвет. Инна спустилась еще: вот опять белая дверца, почти такая же, как была выше. Куда она ведет – тоже в какую-то часть замка, или…
В двери стояла девушка в тонкой, почти прозрачной накидке; наверное, только что сюда вошла. Светленькая, короткостриженная, миниатюрная, совсем еще подросток – максимум лет шестнадцати… где же она ее видела? Ах да: не иначе как одна из тех, что мыли ее и приводили в порядок. Точно, из них. Девчушка подняла глаза:
– Принцесса? Почему вы здесь? Пойдемте, я вас…
– Нет! – зло отрубила Инна.
Та заморгала – растерялась и не знала, что теперь делать. Беглянка вдруг остановилась, поставила "дипломат". А что, если… Подошла ближе к служанке и спросила резко:
– А ты? Что-нибудь знаешь про выход?
– Нет никакого выхода, – пропищала девчушка.
– Что ты сказала? – ее будто пригвоздило к земле. – Повтори!
– Нет никакого выхода, – пробормотала та, уткнувшись в пол.
Инна с размаху врезала ей по лицу.
– Не смей такое говорить! Что ты можешь знать, дурочка?!
Девчушка обратила на нее свои глазки, маленькие глазки, в которых читался только один вопрос: за что, госпожа? в чем я провинилась? Сказала едва слышно:
– Но ведь его и правда нет…
Инна схватила ее за шею:
– Неправда! Не смей так говорить! Выход есть! Слышишь меня – выход всегда есть!
Она затрясла несчастную со всей силой. Ей вдруг овладело какое-то исступление – и она терзала свою жертву немилосердно, душила ее, как одержимая. Нет, повторяла про себя, не может быть. Не может быть, не для того я перенесла столько страданий, вытерпела столько мучений, чтобы теперь эта девчонка, эта невзрачная сопливая малявка сказала мне, что никакого выхода нет. Да кто она такая, в конце концов? Та даже не пыталась сопротивляться, как-то отбиваться – терпеливо сносила все, сквозь слезы и частые вдохи говоря с трудом, так что еле-еле можно было разобрать:
– Принцесса, я… хотела бы помочь… правда, с удовольствием, поверьте!.. Но я не могу… не имею права вас обманывать… Если его нет, то я же не могу… Лучше горькая правда… чем сладкая ложь… так мне всегда говорили…
Инна почти не слушала. У самой тряслись руки, пальцы, но она не отпускала служанку. Та уже не говорила ничего, только судорожно хлопала ртом и плакала почти беззвучно – а она все не прекращала. Да кто ты такая, кричала мысленно, да как ты смеешь, да что ты знаешь?! Ты, может быть, вообразила, что я из-за денег сюда пришла? Из-за десяти тысяч? Да на хрен мне нужны эти десять тысяч! В гробу я их видала, гореть им вместе со мной в аду синим пламенем! Да я же не для себя, идиотка! Пойми, не для себя – для одного человека, ему же не жить иначе, ты только пойми, попробуй понять своим жалким умишком! Так как же ты, ничтожная, говоришь мне, что никакого выхода нет?! Как ты смеешь такое говорить?! Как? а, как?!
Вдруг поняла, что уже произносит это вслух. Содрогнулась, разжала руки, поднесла их к лицу, отодвинулась от жертвы. Та медленно съехала на пол и замерла так, будто просто присела – глаза, расширившиеся до невозможности, едва не вылазящие из орбит, уставились на Инну. Нет, не может такого быть… Она ведь, конечно, жива? Ну не может быть, чтобы не была жива! Не может быть, чтобы я сейчас… своими руками… ее… убила…
Инна села рядом с девчушкой. Осторожно, с опаской коснулась ее лица, повернула к себе. Та не шелохнулась, глядела все так же отстраненно. Нет, не может быть… Она должна быть жива! Агрессия ушла как не бывало и сменилась неожиданной, почти материнской нежностью. Инна гладила ее лицо, ее побелевшие округлые щечки; провела рукой по растрепавшимся, вздыбившимся коротким волосам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18
Она открылась, как положено. Вообще-то Инна уже знала, что увидит внутри – но все-таки взмахнула руками радостно, подставила их под подбородок, улыбнулась, покивала головой… Внутренность чемодана была вся заполнена туго перетянутыми пачками. Инна взяла одну, оглядела, довольно пролистнула. Интересно, почему же такими мелкими? Все купюры, похоже, были достоинством в один доллар. Скорее всего, сотня штук в пачке – и сотня пачек на "дипломат".
Она даже не собиралась их пересчитывать. Не все ли равно, в самом деле? Ну, пусть не досчитаюсь какой-нибудь сотни или даже полтысячи.
Меняет это что-нибудь? Ровным счетом ничего. Нет, подумала тут же, у них не может быть ошибки. Конечно же, здесь все точно, один к одному.
Десять тысяч долларов. Правда, я рассчитывала получить их уже по ту сторону выхода, а оно вон как вышло… Но раз я нашла эти десять тысяч, раз они оказались не мифом, не фальшивой подставкой, а вполне реальными – вот они, я держу их в руках! Раз так – то неужели я теперь не найду какой-то дурацкий выход?!
Средние пачки чуть выпирали наружу, возвышаясь над остальными.
Там есть что-то еще? И правда, подумала Инна: если они положили в "дипломат" деньги, это не значит, что они не могли положить в него и что-то еще. Она разгребла среднюю кучку, разложила пачки по сторонам.
Под ними открылось гладкое днище чемоданчика, а на нем… на нем лежал пистолет. Не такой, как был у амазонки, хотя тоже черный – этот казался более крупным, более тяжелым даже на вид. Она осторожно вытащила оружие, глядя на него с непредвиденным испугом. Зачем он здесь? Это намек, да – но на что? Что вы хотите этим сказать, вы, гады, подлецы, издевающиеся над нормальными людьми? Что никакого выхода на самом деле нет, потому что есть только один – поднести эту игрушку себе к виску и нажать на рычаг? Так, что ли? Так, так?!
Руки все еще дрожали – это была какая-то странная смесь радости и страха. Ладно, сказала Инна себе, успокойся ты, в самом деле! Не имеет никакого значения, на что они хотели намекнуть. Честное слово, ну абсолютно никакого значения! Девочка, а почему бы тебе не посмотреть на это с положительной стороны? Ведь теперь у тебя есть оружие, с которым ты сможешь защитить себя, пробиваясь к выходу. Что – разве не так?
Конечно же, так! Вот и все, и нефиг разводить панику! Она успокоилась, даже решилась взять пистолет в руки, погладила его любовно. Ты мне еще послужишь, хороший мой. Ведь я должна выбраться, обязательно должна.
Вопрос жизни и смерти!
Вдруг на нее упало пятно света – распахнулась дверь. Инна спохватилась. Проклятье, эти деньги совсем задурили мне голову, я даже забыла, где нахожусь! Она поспешно укладывала пачки на место – а, не важно, пускай себе лежат криво, лишь бы он закрылся. Раскидала их, как-то разровняла, захлопнула крышку, спутала код. Вот, подумала, а еще говорила, мол, в фильмах – а у самой получилось ничуть не хуже, чем в фильме! Быстро закрывала на ключ замки – с одним справилась сразу, на другом замешкалась, никак не могла попасть в отверстие. Да что это за безобразие! Заканчивала уже на ощупь, повернув голову и глядя в сторону двери: кто же там?
Ну да, конечно. Гарольд, граф Западных Земель. Как жаль, что в этом полумраке невозможно увидеть его глаза!
– Что вы здесь делаете, принцесса? – он остановился, пройдя несколько шагов внутрь помещения. Может быть, не хотел пачкать свой костюмчик? Хотя, с этой стороны вполне можно пройти, почти не касаясь паутины – это она, дура, выбрала не ту стену и попала в самые заросли!
– Не твое дело, – Инна старалась, чтобы ответ прозвучал как можно равнодушнее, без всякой интонации.
– Вам не следует здесь находиться. Идемте, прошу вас.
Она взяла в руки пистолет, чуть усмехнулась. Развернула ноги в направлении двери, но пока не вставала. Собрала всю свою решительность и сказала твердо:
– Гарольд, не подходи ближе!
– Что вы собираетесь делать, принцесса? – голос был не совсем ровный, его обладатель явно нервничал – это ее успокаивало.
– Повторяю: не твое дело, – она подняла пистолет, сжимая его обеими руками; вытянула их – в левой снова что-то неприятно захрустело: да что же это с ней? как я теперь буду играть? Произнесла с нажимом: – Уходи, оставь меня в покое!
Он сделал шаг вперед, и Инна выматерилась про себя.
– Принцесса, пойдемте со мной. Я отведу вас в вашу комнату, там вам будет лучше…
Вот опять, подумала она. Опять он рассуждает о том, что для меня лучше! Почти выкрикнула:
– Гарольд, я же не хочу тебя убивать! Я правда совсем не хочу тебя убивать!
– Но вам совсем не нужно этого делать, принцесса.
Он подошел еще ближе. Нет, подумала Инна, не могу. Он не прав – я должна это сделать, я, черт возьми, просто обязана это сделать! – но я не могу. Ну что тут такого – всего-то придавить пальцем этот рычажок? Нет, не могу. Не могу, не могу, не могу!..
Она повела головой – в глазах промелькнула вереница резиновых кукол. Это сразу придало ей решимости:
– Что стало с ними? – и продолжила истерично: – Что ты сделал с ними, ты, сволочь?!
Гарольд не отвечал. Она всмотрелась в него, в это холеное мушкетерское лицо, слишком красивое, почти ее идеал, мужчина ее мечты, такие бывают только в кино… Теперь она могла видеть его глаза… глаза, полные преданности… готовности служить… желающие ей добра… Ничего другого, ни в коем случае – только добра… Невозможно…
Вдруг Инна опомнилась; поняла, что уже несколько секунд жмет на спусковой крючок – а тот не нажимается, не щелкает, даже ничуть не шевелится, будто застрял, как когда-то ключ. Да что же это, господи боже! Неужели я до такой степени феноменально, патологически невезучая?
Гарольд, казалось, ждал чего-то – не приближался больше, но и не отходил назад. Что же делать, черт, что же делать?! Она постаралась собраться с мыслями… Юная Инночка, а ты пистолет с предохранителя снимать не пробовала? Тебя этому не учили, да?! Так лазить по подземельям тебя тоже не учили, чего ж ты, дуреха, полезла?! Она нашарила большим пальцем рычаг, оттянула на себя, почувствовала: зафиксировался. Это были уже просто механические действия: отодвинуть сюда, направить туда, нажать тут… Совсем не сложно, ничего сложного: нажать тут…
Пистолет громыхнул – она вздрогнула от отдачи, едва не упала.
Спросила себя: неужели я все-таки это сделала? Гарольд дернулся, но по-прежнему стоял; схватился за левое предплечье, пробормотал полушепотом:
– О, принцесса…
Ее будто обожгло. Не убила, нет, только ранила… Хорошо это или плохо? Инна никак не могла сообразить, мысли не хотели выстраиваться в привычную логическую цепочку. Она оборвала эту цепочку в зародыше, левой рукой подхватила "дипломат" – и будто попала под высокое напряжение: ой, нет, больно, не смогу! Стиснула зубы, перекинула в левую пистолет, чемоданчик взяла правой… Некогда, некогда! – Гарольд стоял между ней и дверью, напрямик бежать нельзя – Инна вскочила и рванулась к стене, с первого же шага едва не запуталась в юбке… Ну нет уж! – черт, неудобно, вот бы ей сейчас ее джинсы, но что толку рассуждать, их ведь выкинули, выкинули вместе с сумочкой, вместе со связкой, ну, правда, теперь у нее есть новая связка… Че-е-ерт! Ключи остались сзади, где она подобрала чемодан – но сейчас некогда, потому что сначала надо убежать, а только потом – все остальное…
Инна была уже у двери, когда он схватил ее за руку. Она вскрикнула, сжала пистолет еще сильнее, превозмогая боль; потом выпустила "дипломат". Обернулась – и замерла: они глядели друг другу глаза в глаза. Ну где же в нем хоть какая-нибудь злоба, хоть какое-нибудь коварство, подлость, хитрость – где все это? Где, где? Спокойствие, как у Славика – и одновременно совсем не такое: у того было просто спокойствие, без всяких намеков: вот он я, у меня все хорошо, и я не жду от жизни никакого подвоха. А у этого – холодная уверенность, равнодушие, примерно как…
– Ты не можешь уйти, Инна, – сказал Гарольд.
…в последние секунды перед смертью, додумала она мысль. Затем каким-то чужим, машинальным движением перехватила пистолет правой рукой, подняла ее, на ходу разворачивая оружие, и врезала графу между глаз. Он рухнул, как стоял, на месте, все еще держа ее чуть повыше локтя; всей тяжестью своего тела повлек за собой. Инна пошатнулась, вскрикнула; врезала рукоятью по пальцам. Те разжались немедленно. Она подхватилась, потянулась за "дипломатом" – на Гарольда боялась взглянуть, только бы на глаза не попалась его рана, рана, которую она ему нанесла… Быстрее, черт возьми! Нащупала чемоданчик, подтащила к себе – и в следующую секунду была уже за дверью.
Оглядываться не стала. Тут же кинулась вниз – и сразу одернула себя: спокойнее, девочка, спокойнее. Это тебе не ровное место, это лестница: чуть запутаешься, споткнешься – а обе руки заняты, вот и все, и больше тебе не нужен будет никакой выход… Сбавила темп – но все же шла быстро, как могла, чтобы только не путаться в одежде. Скоро миновала дверь в коридор замка – даже и не подумала остановиться, спускалась ниже. Эта лестница не просто так, твердила про себя. Если наверху я нашла эти проклятые десять тысяч – так и внизу тоже что-то должно быть! Там и правда замаячил просвет. Инна спустилась еще: вот опять белая дверца, почти такая же, как была выше. Куда она ведет – тоже в какую-то часть замка, или…
В двери стояла девушка в тонкой, почти прозрачной накидке; наверное, только что сюда вошла. Светленькая, короткостриженная, миниатюрная, совсем еще подросток – максимум лет шестнадцати… где же она ее видела? Ах да: не иначе как одна из тех, что мыли ее и приводили в порядок. Точно, из них. Девчушка подняла глаза:
– Принцесса? Почему вы здесь? Пойдемте, я вас…
– Нет! – зло отрубила Инна.
Та заморгала – растерялась и не знала, что теперь делать. Беглянка вдруг остановилась, поставила "дипломат". А что, если… Подошла ближе к служанке и спросила резко:
– А ты? Что-нибудь знаешь про выход?
– Нет никакого выхода, – пропищала девчушка.
– Что ты сказала? – ее будто пригвоздило к земле. – Повтори!
– Нет никакого выхода, – пробормотала та, уткнувшись в пол.
Инна с размаху врезала ей по лицу.
– Не смей такое говорить! Что ты можешь знать, дурочка?!
Девчушка обратила на нее свои глазки, маленькие глазки, в которых читался только один вопрос: за что, госпожа? в чем я провинилась? Сказала едва слышно:
– Но ведь его и правда нет…
Инна схватила ее за шею:
– Неправда! Не смей так говорить! Выход есть! Слышишь меня – выход всегда есть!
Она затрясла несчастную со всей силой. Ей вдруг овладело какое-то исступление – и она терзала свою жертву немилосердно, душила ее, как одержимая. Нет, повторяла про себя, не может быть. Не может быть, не для того я перенесла столько страданий, вытерпела столько мучений, чтобы теперь эта девчонка, эта невзрачная сопливая малявка сказала мне, что никакого выхода нет. Да кто она такая, в конце концов? Та даже не пыталась сопротивляться, как-то отбиваться – терпеливо сносила все, сквозь слезы и частые вдохи говоря с трудом, так что еле-еле можно было разобрать:
– Принцесса, я… хотела бы помочь… правда, с удовольствием, поверьте!.. Но я не могу… не имею права вас обманывать… Если его нет, то я же не могу… Лучше горькая правда… чем сладкая ложь… так мне всегда говорили…
Инна почти не слушала. У самой тряслись руки, пальцы, но она не отпускала служанку. Та уже не говорила ничего, только судорожно хлопала ртом и плакала почти беззвучно – а она все не прекращала. Да кто ты такая, кричала мысленно, да как ты смеешь, да что ты знаешь?! Ты, может быть, вообразила, что я из-за денег сюда пришла? Из-за десяти тысяч? Да на хрен мне нужны эти десять тысяч! В гробу я их видала, гореть им вместе со мной в аду синим пламенем! Да я же не для себя, идиотка! Пойми, не для себя – для одного человека, ему же не жить иначе, ты только пойми, попробуй понять своим жалким умишком! Так как же ты, ничтожная, говоришь мне, что никакого выхода нет?! Как ты смеешь такое говорить?! Как? а, как?!
Вдруг поняла, что уже произносит это вслух. Содрогнулась, разжала руки, поднесла их к лицу, отодвинулась от жертвы. Та медленно съехала на пол и замерла так, будто просто присела – глаза, расширившиеся до невозможности, едва не вылазящие из орбит, уставились на Инну. Нет, не может такого быть… Она ведь, конечно, жива? Ну не может быть, чтобы не была жива! Не может быть, чтобы я сейчас… своими руками… ее… убила…
Инна села рядом с девчушкой. Осторожно, с опаской коснулась ее лица, повернула к себе. Та не шелохнулась, глядела все так же отстраненно. Нет, не может быть… Она должна быть жива! Агрессия ушла как не бывало и сменилась неожиданной, почти материнской нежностью. Инна гладила ее лицо, ее побелевшие округлые щечки; провела рукой по растрепавшимся, вздыбившимся коротким волосам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18