Наверное, Брухо бережет мака-и для нее.
– Ей? Но ты же говорил, что женщины не принимают мака-и!
Кайяпи кивнул.
– Она ведь беременная, Кайяпи!
– Ты говоришь, точно ребенок, который нашел в небе солнце.
– Извини, Кайяпи. Я просто глупый караиба. Не шемахоя, как ты. Надо многому научиться.
– Расскажу тебе одну историю, Пи-эр. Слушай и учись.
И я стал слушать и записывать историю Кайяпи.
– Я рассказывал тебе о Смехе Души и Праздном Зубоскальстве. Помнишь? И вот, многие злые создания хотят заставить мужчину рассмеяться Праздным Зубоскальством, чтобы забраться в него, за преграду языка, когда он перестает быть повелителем слов. И обезьяны начинают кривляться на деревьях и выкидывать всякие штуки, чтобы рассмешить нас. Но мы не смеялись. Только один раз мы обрушили на них стрелы презрительного Смеха Души, отчего они сразу разбежались врассыпную.
Знаешь ли ты, Пи-эр, как был сделан человек? Он был сделан из пустой колоды и пустого камня, которые сложили вместе. Некоторые говорят – из круглой тыквы, но это не так. И вот лежала пустая колода на земле, и однажды проползали мимо нее две змеи: мужчина-змей и женщина-змея. Женщина-змея захотела жить в колоде, но она никак не могла найти входа. Потому что колода была пустой только в середине. А по сторонам – закрыта. И не было в ней ни одной дырки от сучка. Змея очень огорчилась. Она спросила своего змея, как ей забраться в колоду. Он подумал, что знает решение. Змей куда-то уполз и скоро привел своего друга дятла и просил его стучать клювом по колоде до тех пор, пока не получится дырка. Однако дерево оказалось таким твердым, что птичий клюв разболелся. И снова женщина-змея была несчастна. Тогда змей снова уполз и привел еще одного друга – маленькую птичку по имени кай-кай. Кай-кай легче перышка и поет очень длинную и красивую песню. Она похожа на песню Брухо: повторяет много-много раз, точно сплетая кольца, и все глубже и красивее в ней слова. Змей любил кай-кай за песню, потому что сам понимал, что это такое – плести кольца вокруг себя. Ты слушаешь меня, Пи-эр? Я с тобой разговариваю.
– Слушаю, Кайяпи. Моя коробка тебя слушает. Я еще не все понял – я постараюсь понять потом.
Но Кайяпи уже утомило мое непонимание, и он перенес оставшуюся часть истории на следующий день.
Небольшая заметка о языке шемахоя.
Форма будущего времени – одна из наиболее своеобразных форм. Правда, я до сих пор не уверен, что это именно будущее. Скорее, эмфатическое настоящее, которое таит в себе семена будущности – наклонение, привычное для шемахоя. Они прибавляют слово «йи», в буквальном смысле – «теперь», к глаголу настоящего времени. Иногда прибавляется с удвоением: «йи-йи» – «теперь-теперь». Кайяпи так объяснил мне разницу: произнося глагол «есть» в настоящем времени, он держал руку у рта и шевелил губами. Затем он отодвинул руку и перестал причмокивать, после чего к «питательному» глаголу добавилось «йи». После чего он окончательно убрал руку ото рта и вытянул ее так, чтобы она стала как можно дальше и недоступнее, – состроив при этом кислую мину, и произнес тот же глагол «есть», за которым следовало «йи-йи». Я интерпретировал три этих формы как «теперь», «незамедлительное будущее» и, наконец, «отдаленное будущее» – однако в языке шемахоя все они являются аспектами настоящего времени.
Странно, что перевес этого «теперь» немного сдвигает настоящее время в будущее. Подобное явление – существеннейшая черта этого замечательного языка. Если шемахоя Б, язык наркотического транса, глубоко самовнедрен – а именно на эту мысль меня наводят мои записи – значит, выражение «теперь» уже потенциально оплодотворено будущей полнотой выражения. Подобная форма выражения позволяет избавиться от временной протяженности, которая неизбежна при произнесении утверждения (принимая в расчет, что временные обстоятельства, меняясь, фактически отменяют истинность утверждения).
Еще о языке шемахоя.
В действительности отношения со временем у шемахоя еще тоньше, чем я подозревал. Они способны использовать те же слова из птичье-перьевого словаря, выполняющие функцию числительных, для измерения прошлого и будущего времени. Однако эти «числительные» времени не фиксируют единиц, не составляют совокупности. Вместо этого они, очевидно, модулируют содержание в соответствии с содержанием отсылки. Таким образом, те же самые числительные могут измерять и исчислять стадии развития человеческого зародыша от зачатия до рождения, в то время как другой контекст может измерять и подсчитывать стадии всей человеческой жизни.
Короче говоря, совершеннейшая головоломка для бедного глупого караиба вроде меня! Их речь – поразительно тонкий и гибкий инструмент, несущий на себе след высокой языковой культуры. Обстоятельства «йи» и «йи-йи» играют чрезвычайно важную роль в речевом процессе. Составное слово «кай-кай-йи» обозначает количество чего-либо: стадий беременности, человеческого возраста, составных частей ритуала – на протяжении общей и непрерывной линии времени. В то время как не менее полезный термин «йи-кай-кай» обозначает количество чего-то настоящего, развернутого в обратную сторону, – к прошлому – в ту сторону, куда поток внедренной речи уносит течение жизни.
Кайяпи продолжил свою историю с того места, на котором прервал ее несколько дней назад.
– Ты слушаешь, Пи-эр? Кай-кай запел забавную песенку. Он хотел рассмешить колоду. Потому что он знал: силой дятлу никогда не продолбить в колоде дырку. А песня его была очень смешной, потому что все время повторялась, и с каждым разом все смешнее. Потому что его песня была как змея, которая скручивается вокруг себя кольцами. И все же колоду песня не рассмешила. Она крепко зажала рот и не открывала его. Тогда у кай-кай появилась еще одна мысль. Ты ведь помнишь – он очень легкая птица. И когти у него не такие большие, как у дятла. И вот кай-кай пощекотал колоду своим маленьким коготком…
Я не сразу понял, что обозначало слово «щекотать» – и Кайяпи любезно продемонстрировал это, ткнув пальцем мне в бок. При этом щекотал он весьма осмотрительно, совсем как кай-кай щекотал бревно в его истории. Кайяпи пытался заставить меня рассмеяться. Но я сразу вспомнил о Праздном Зубоскальстве и сделал каменную физиономию. Кайяпи одобрительно усмехнулся.
– И так кай-кай щекотал колоду, пока она не рассмеялась. В тот момент, когда колода открыла рот, чтобы рассмеяться, женщина-змея запрыгнула в ее утробу и быстро свернулась там кольцами, так что колода не успела ее оттуда выплюнуть.
– …Вот так, Пи-эр, – торжественным тоном провозгласил Кайяпи, похлопывая по своему довольно упитанному животу, – у нас, людей, появились внутренности. Но у женщины еще осталось внутри немного пустой колоды – достаточно места, чтобы свернуться калачиком ребенку…
Неожиданно лицо Кайяпи помрачнело:
– Я голоден, Пи-эр. В моем животе появилась дырка…
И он побрел поискать сушеной рыбки пирараку, которую жевал беспрестанно.
Дождь зарядил не на шутку. Но в скором времени тонкие лучики пробились сквозь гущу ветвей.
А из глубины джунглей доносился треск веток и истерический визг дикой свиньи, на которую со всеми предосторожностями охотилась местная молодежь: «квиексада» считается зверем опаснее ягуара. В конце концов отдаленная возня закончилась пронзительным эхом, отразившимся от зеркальных вод…
Сегодня Кайяпи закончил свою историю.
– Значит, вот как появились внутренности, Пи-эр. Однако и змею тоже хотелось получить что-нибудь. И он пополз дальше, пока не достиг того камня.
– Который вроде пустой тыквы? Кайяпи снисходительно усмехнулся.
– Да, Пи-эр, но, я думаю, это все-таки был пустой камень. Он тоже держал свой рот закрытым. Ведь камень уже видел, что случилось с колодой. Так что мужчине-змею пришлось не на шутку задуматься. И тогда он снова отправился обратно и позвал своего друга дятла продолбить дыру в камне. Но у дятла ничего не получилось, только клюв разболелся еще больше, чем после колоды. И дятел покинул своего друга змея и ничем не помог. Тогда змей попросил своего друга кай-кай пощекотать камень, но камень не чувствовал щекотки, как ее чувствовала колода. Ведь кай-кай слишком маленький, слишком легкий, чтобы камень его почувствовал. И тогда змей пошел попросить своего друга голубя а-пай-и, чтобы тот пришел и помог ему. А-пай-и наступил на камень и щекотал его, но камень все равно не открывал рта, чтобы рассмеяться. Тогда мужчина-змей снова стал думать. И он подполз к камню так, чтобы камень видел его. И тогда мужчина-змей завязался узлом.
Кайяпи показал на пальцах, как змей связался узлом.
– И когда камень увидел, что змей связался узлом, он забыл про себя. Он открыл рот и стал смеяться. И пока он так смеялся и его язык был занят Праздным Зубоскальством, и никакие слова не охраняли вход в его уста, мужчина-змей быстро развязался и запрыгнул внутрь камня и скрутился там в большой узел, прежде чем камень успел выплюнуть его обратно. Этот большой узел был завязан очень много раз. Так в наших головах появились мозги.
Таким образом, этот миф о камне и змее объясняет и происхождение внедренного языка шемахоя.
Теперь, после этой легенды, многое из того, что ранее казалось странным, постепенно стало проясняться. Например, их отношение к смеху. Почему женщины с их легкомысленным смехом не удостаиваются чести нюхать мака-и. Правда, остается непроясненным вопрос о женщине в хижине. А также роль брачно-родового инцеста. Непонятна и изощренная щепетильность шемахоя в отсчете времени, по меньшей мере странная для обитателей одноцветных джунглей, для которых время, казалось бы, должно остановиться вовсе. Многие племена имеют зачатки познаний в астрономии и в определении времени сверяются по созвездию Плеяд. И все же систему отсчета времени шемахоя можно назвать уникальной. Такой способ наблюдения за непрерывно изменяющимся объектом внешнего мира по птичье-перьевой временной шкале напоминает работу некоего ментального реостата, постоянно меняющего сопротивление.
Потрясающе, насколько умело используют шемахоя конкретные предметы окружающего мира: деревья, птичьи перья и тому подобное, чтобы зафиксировать в них понятия столь абстрактные. И каким крахом для культуры, так тесно, симбиотически связанной с природным окружением, может оказаться это «переселение»! Насколько правы сами индейцы, не допуская и мысли о подобном перемещении. Они не мыслят себя в отрыве от своей земли. Да и что им остается? Выкопать и перенести с собой тот участок джунглей, на котором они искони обитают?
Примечательно и то, как широка шкала измерений их ментального реостата. От протяженности целой человеческой жизни до микровремени Райха, исчисляющего протяженность оргазма. К слову сказать, они являются также и утонченными знатоками секса, насколько я могу судить по разговорам с Кайяпи. К моему несчастью, их система инцеста не позволяет мне поэкспериментировать в данном направлении – несмотря на всю соблазнительность местных дев. (Ах, девушки племени маконде, где ваши эбонитовые бедра, соски цвета молочного шоколада, где завораживающая чернота лобков, где ваша нега, несущая в себе жар Африки! О, девушка-негритянка, ты точно сама ночь в постели, страстная африканская ночь, содрогающаяся в моих объятиях!) Да, названия стадий оргазма в их любовном лексиконе вдохновили бы самого Вильгельма Райха. Они могут выразить весь жизненный цикл: от микросекунды оргазма – сквозь первые этапы внедрения зародыша в матку до Веков, Эпох – до… бог знает чего! А может, их «реостатной» речи доступна и концепция геологического времени?
Наша, западная система времяисчисления никуда не годится. Она абстрактна. Она не имеет связи с действительностью. Это все равно что говорить «Земля круглая», когда видишь ее не из космоса. Но ты стоишь на Земле – и значит, тебе необходимо видеть ее другой, не круглой, иначе ты просто свалишься с нее. Индейцам племени шемахоя время дано в личном, умопостигаемом опыте. Они видят его живым и постоянно изменяющимся. Его можно выразить через предметы окружающего мира – первые попавшиеся под руку. Например, перья из хвостового оперения попугая макао. Перышки крыла птицы кай-кай. Бот почему и сами индейцы украшаются перьями, когда «танцуют время» под распевы Брухо!
И еще одна вещь, которую мне открыла история, рассказанная Кайяпи: эти так называемые «дикари» понимают, осознают, что процесс мышления происходит в голове, в человеческом мозге – и хотя это вещь для нас очевидная, давайте не забывать, что древние греки во главе с Аристотелем и Платоном все же не сумели додуматься до этого. Для них мозг представлял собой лишь груду бесполезной мякоти.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Цвинглер присел на краешек стола Соула, спиной к погасшему монитору.
– И все-таки случилось нечто странное, – произнес американец после продолжительного молчания, во время которого он уставился на ноги Соула, словно с ними было что-то не в порядке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
– Ей? Но ты же говорил, что женщины не принимают мака-и!
Кайяпи кивнул.
– Она ведь беременная, Кайяпи!
– Ты говоришь, точно ребенок, который нашел в небе солнце.
– Извини, Кайяпи. Я просто глупый караиба. Не шемахоя, как ты. Надо многому научиться.
– Расскажу тебе одну историю, Пи-эр. Слушай и учись.
И я стал слушать и записывать историю Кайяпи.
– Я рассказывал тебе о Смехе Души и Праздном Зубоскальстве. Помнишь? И вот, многие злые создания хотят заставить мужчину рассмеяться Праздным Зубоскальством, чтобы забраться в него, за преграду языка, когда он перестает быть повелителем слов. И обезьяны начинают кривляться на деревьях и выкидывать всякие штуки, чтобы рассмешить нас. Но мы не смеялись. Только один раз мы обрушили на них стрелы презрительного Смеха Души, отчего они сразу разбежались врассыпную.
Знаешь ли ты, Пи-эр, как был сделан человек? Он был сделан из пустой колоды и пустого камня, которые сложили вместе. Некоторые говорят – из круглой тыквы, но это не так. И вот лежала пустая колода на земле, и однажды проползали мимо нее две змеи: мужчина-змей и женщина-змея. Женщина-змея захотела жить в колоде, но она никак не могла найти входа. Потому что колода была пустой только в середине. А по сторонам – закрыта. И не было в ней ни одной дырки от сучка. Змея очень огорчилась. Она спросила своего змея, как ей забраться в колоду. Он подумал, что знает решение. Змей куда-то уполз и скоро привел своего друга дятла и просил его стучать клювом по колоде до тех пор, пока не получится дырка. Однако дерево оказалось таким твердым, что птичий клюв разболелся. И снова женщина-змея была несчастна. Тогда змей снова уполз и привел еще одного друга – маленькую птичку по имени кай-кай. Кай-кай легче перышка и поет очень длинную и красивую песню. Она похожа на песню Брухо: повторяет много-много раз, точно сплетая кольца, и все глубже и красивее в ней слова. Змей любил кай-кай за песню, потому что сам понимал, что это такое – плести кольца вокруг себя. Ты слушаешь меня, Пи-эр? Я с тобой разговариваю.
– Слушаю, Кайяпи. Моя коробка тебя слушает. Я еще не все понял – я постараюсь понять потом.
Но Кайяпи уже утомило мое непонимание, и он перенес оставшуюся часть истории на следующий день.
Небольшая заметка о языке шемахоя.
Форма будущего времени – одна из наиболее своеобразных форм. Правда, я до сих пор не уверен, что это именно будущее. Скорее, эмфатическое настоящее, которое таит в себе семена будущности – наклонение, привычное для шемахоя. Они прибавляют слово «йи», в буквальном смысле – «теперь», к глаголу настоящего времени. Иногда прибавляется с удвоением: «йи-йи» – «теперь-теперь». Кайяпи так объяснил мне разницу: произнося глагол «есть» в настоящем времени, он держал руку у рта и шевелил губами. Затем он отодвинул руку и перестал причмокивать, после чего к «питательному» глаголу добавилось «йи». После чего он окончательно убрал руку ото рта и вытянул ее так, чтобы она стала как можно дальше и недоступнее, – состроив при этом кислую мину, и произнес тот же глагол «есть», за которым следовало «йи-йи». Я интерпретировал три этих формы как «теперь», «незамедлительное будущее» и, наконец, «отдаленное будущее» – однако в языке шемахоя все они являются аспектами настоящего времени.
Странно, что перевес этого «теперь» немного сдвигает настоящее время в будущее. Подобное явление – существеннейшая черта этого замечательного языка. Если шемахоя Б, язык наркотического транса, глубоко самовнедрен – а именно на эту мысль меня наводят мои записи – значит, выражение «теперь» уже потенциально оплодотворено будущей полнотой выражения. Подобная форма выражения позволяет избавиться от временной протяженности, которая неизбежна при произнесении утверждения (принимая в расчет, что временные обстоятельства, меняясь, фактически отменяют истинность утверждения).
Еще о языке шемахоя.
В действительности отношения со временем у шемахоя еще тоньше, чем я подозревал. Они способны использовать те же слова из птичье-перьевого словаря, выполняющие функцию числительных, для измерения прошлого и будущего времени. Однако эти «числительные» времени не фиксируют единиц, не составляют совокупности. Вместо этого они, очевидно, модулируют содержание в соответствии с содержанием отсылки. Таким образом, те же самые числительные могут измерять и исчислять стадии развития человеческого зародыша от зачатия до рождения, в то время как другой контекст может измерять и подсчитывать стадии всей человеческой жизни.
Короче говоря, совершеннейшая головоломка для бедного глупого караиба вроде меня! Их речь – поразительно тонкий и гибкий инструмент, несущий на себе след высокой языковой культуры. Обстоятельства «йи» и «йи-йи» играют чрезвычайно важную роль в речевом процессе. Составное слово «кай-кай-йи» обозначает количество чего-либо: стадий беременности, человеческого возраста, составных частей ритуала – на протяжении общей и непрерывной линии времени. В то время как не менее полезный термин «йи-кай-кай» обозначает количество чего-то настоящего, развернутого в обратную сторону, – к прошлому – в ту сторону, куда поток внедренной речи уносит течение жизни.
Кайяпи продолжил свою историю с того места, на котором прервал ее несколько дней назад.
– Ты слушаешь, Пи-эр? Кай-кай запел забавную песенку. Он хотел рассмешить колоду. Потому что он знал: силой дятлу никогда не продолбить в колоде дырку. А песня его была очень смешной, потому что все время повторялась, и с каждым разом все смешнее. Потому что его песня была как змея, которая скручивается вокруг себя кольцами. И все же колоду песня не рассмешила. Она крепко зажала рот и не открывала его. Тогда у кай-кай появилась еще одна мысль. Ты ведь помнишь – он очень легкая птица. И когти у него не такие большие, как у дятла. И вот кай-кай пощекотал колоду своим маленьким коготком…
Я не сразу понял, что обозначало слово «щекотать» – и Кайяпи любезно продемонстрировал это, ткнув пальцем мне в бок. При этом щекотал он весьма осмотрительно, совсем как кай-кай щекотал бревно в его истории. Кайяпи пытался заставить меня рассмеяться. Но я сразу вспомнил о Праздном Зубоскальстве и сделал каменную физиономию. Кайяпи одобрительно усмехнулся.
– И так кай-кай щекотал колоду, пока она не рассмеялась. В тот момент, когда колода открыла рот, чтобы рассмеяться, женщина-змея запрыгнула в ее утробу и быстро свернулась там кольцами, так что колода не успела ее оттуда выплюнуть.
– …Вот так, Пи-эр, – торжественным тоном провозгласил Кайяпи, похлопывая по своему довольно упитанному животу, – у нас, людей, появились внутренности. Но у женщины еще осталось внутри немного пустой колоды – достаточно места, чтобы свернуться калачиком ребенку…
Неожиданно лицо Кайяпи помрачнело:
– Я голоден, Пи-эр. В моем животе появилась дырка…
И он побрел поискать сушеной рыбки пирараку, которую жевал беспрестанно.
Дождь зарядил не на шутку. Но в скором времени тонкие лучики пробились сквозь гущу ветвей.
А из глубины джунглей доносился треск веток и истерический визг дикой свиньи, на которую со всеми предосторожностями охотилась местная молодежь: «квиексада» считается зверем опаснее ягуара. В конце концов отдаленная возня закончилась пронзительным эхом, отразившимся от зеркальных вод…
Сегодня Кайяпи закончил свою историю.
– Значит, вот как появились внутренности, Пи-эр. Однако и змею тоже хотелось получить что-нибудь. И он пополз дальше, пока не достиг того камня.
– Который вроде пустой тыквы? Кайяпи снисходительно усмехнулся.
– Да, Пи-эр, но, я думаю, это все-таки был пустой камень. Он тоже держал свой рот закрытым. Ведь камень уже видел, что случилось с колодой. Так что мужчине-змею пришлось не на шутку задуматься. И тогда он снова отправился обратно и позвал своего друга дятла продолбить дыру в камне. Но у дятла ничего не получилось, только клюв разболелся еще больше, чем после колоды. И дятел покинул своего друга змея и ничем не помог. Тогда змей попросил своего друга кай-кай пощекотать камень, но камень не чувствовал щекотки, как ее чувствовала колода. Ведь кай-кай слишком маленький, слишком легкий, чтобы камень его почувствовал. И тогда змей пошел попросить своего друга голубя а-пай-и, чтобы тот пришел и помог ему. А-пай-и наступил на камень и щекотал его, но камень все равно не открывал рта, чтобы рассмеяться. Тогда мужчина-змей снова стал думать. И он подполз к камню так, чтобы камень видел его. И тогда мужчина-змей завязался узлом.
Кайяпи показал на пальцах, как змей связался узлом.
– И когда камень увидел, что змей связался узлом, он забыл про себя. Он открыл рот и стал смеяться. И пока он так смеялся и его язык был занят Праздным Зубоскальством, и никакие слова не охраняли вход в его уста, мужчина-змей быстро развязался и запрыгнул внутрь камня и скрутился там в большой узел, прежде чем камень успел выплюнуть его обратно. Этот большой узел был завязан очень много раз. Так в наших головах появились мозги.
Таким образом, этот миф о камне и змее объясняет и происхождение внедренного языка шемахоя.
Теперь, после этой легенды, многое из того, что ранее казалось странным, постепенно стало проясняться. Например, их отношение к смеху. Почему женщины с их легкомысленным смехом не удостаиваются чести нюхать мака-и. Правда, остается непроясненным вопрос о женщине в хижине. А также роль брачно-родового инцеста. Непонятна и изощренная щепетильность шемахоя в отсчете времени, по меньшей мере странная для обитателей одноцветных джунглей, для которых время, казалось бы, должно остановиться вовсе. Многие племена имеют зачатки познаний в астрономии и в определении времени сверяются по созвездию Плеяд. И все же систему отсчета времени шемахоя можно назвать уникальной. Такой способ наблюдения за непрерывно изменяющимся объектом внешнего мира по птичье-перьевой временной шкале напоминает работу некоего ментального реостата, постоянно меняющего сопротивление.
Потрясающе, насколько умело используют шемахоя конкретные предметы окружающего мира: деревья, птичьи перья и тому подобное, чтобы зафиксировать в них понятия столь абстрактные. И каким крахом для культуры, так тесно, симбиотически связанной с природным окружением, может оказаться это «переселение»! Насколько правы сами индейцы, не допуская и мысли о подобном перемещении. Они не мыслят себя в отрыве от своей земли. Да и что им остается? Выкопать и перенести с собой тот участок джунглей, на котором они искони обитают?
Примечательно и то, как широка шкала измерений их ментального реостата. От протяженности целой человеческой жизни до микровремени Райха, исчисляющего протяженность оргазма. К слову сказать, они являются также и утонченными знатоками секса, насколько я могу судить по разговорам с Кайяпи. К моему несчастью, их система инцеста не позволяет мне поэкспериментировать в данном направлении – несмотря на всю соблазнительность местных дев. (Ах, девушки племени маконде, где ваши эбонитовые бедра, соски цвета молочного шоколада, где завораживающая чернота лобков, где ваша нега, несущая в себе жар Африки! О, девушка-негритянка, ты точно сама ночь в постели, страстная африканская ночь, содрогающаяся в моих объятиях!) Да, названия стадий оргазма в их любовном лексиконе вдохновили бы самого Вильгельма Райха. Они могут выразить весь жизненный цикл: от микросекунды оргазма – сквозь первые этапы внедрения зародыша в матку до Веков, Эпох – до… бог знает чего! А может, их «реостатной» речи доступна и концепция геологического времени?
Наша, западная система времяисчисления никуда не годится. Она абстрактна. Она не имеет связи с действительностью. Это все равно что говорить «Земля круглая», когда видишь ее не из космоса. Но ты стоишь на Земле – и значит, тебе необходимо видеть ее другой, не круглой, иначе ты просто свалишься с нее. Индейцам племени шемахоя время дано в личном, умопостигаемом опыте. Они видят его живым и постоянно изменяющимся. Его можно выразить через предметы окружающего мира – первые попавшиеся под руку. Например, перья из хвостового оперения попугая макао. Перышки крыла птицы кай-кай. Бот почему и сами индейцы украшаются перьями, когда «танцуют время» под распевы Брухо!
И еще одна вещь, которую мне открыла история, рассказанная Кайяпи: эти так называемые «дикари» понимают, осознают, что процесс мышления происходит в голове, в человеческом мозге – и хотя это вещь для нас очевидная, давайте не забывать, что древние греки во главе с Аристотелем и Платоном все же не сумели додуматься до этого. Для них мозг представлял собой лишь груду бесполезной мякоти.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Цвинглер присел на краешек стола Соула, спиной к погасшему монитору.
– И все-таки случилось нечто странное, – произнес американец после продолжительного молчания, во время которого он уставился на ноги Соула, словно с ними было что-то не в порядке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34