Он не может на самом деле думать, что ты позаришься на приманку.
Велисарий пожал плечами.
— Вероятно, нет. Но никогда не знаешь. Почему бы не попробовать? — Он почесал подбородок. — Я думаю, этот человек во многом похож на меня. По крайней мере в некоторых вещах. Он любит окольные пути и не упускает из виду углы.
Валентин снова зашипел.
— Боже, у меня болит голова.
Велисарий взял Валентина под руку и повел к шатру. Когда они приближались медленным шагом, Валентин вспомнил кое-что еще.
— О, да. Маврикий был также прав насчет Нарсеса. Он… — Велисарий кивнул. Он уже заметил небольшую фигурку старого евнуха в тени шатра.
Полководец хитро улыбнулся.
— Подозреваю, что к этому времени всем парадом для Дамодары уже командует Нарсес.
Валентин улыбнулся тоже, у него получилась гримаса дружелюбного убийцы.
— Ты можешь поверить, насколько успешной оказалась атака? Знаешь ли — кавалерийская атака на лагерь малва, которую ты, вероятно, приказал устроить, даже хотя я никогда о ней не слышал, а все время находился рядом с тобой.
Велисарий сам улыбнулся.
— Это был прекрасный удар. Такой ослепительный, что ослепил даже мою память.
«И мою тоже, — вставил Эйд и сказал твердо: — Но я уверен: ты должен был приказать ее. И я абсолютно уверен, что атака оказалась потрясающе успешной».
— Убиты все главные шпионы Дамодары, — прошептал Валентин. Они находились возле шатра. — Злобные римляне перерезали им глотки. Очень аккуратно.
Теперь они заходили в шатер. Валентин отошел в сторону, и Велисарий широким шагом направился к низкому столику в центре.
Дамодара и Шанга приветственно кивнули. Дамодара улыбался, Шанга сидел напряженно и торжественно. Нарсес устроился далеко от стола и смотрел гневно. Но он тоже кивнул.
Грациозно, с приобретенной после практики в Индии легкостью Велисарий сел в позу лотоса на одной из подушек.
Он не видел оснований терять время на бессмысленную дипломатическую болтовню.
— Какова цель этих переговоров? — спросил он. Предложение, несмотря на всю резкость слов, было не столько требованием ответа, сколько простым вопросом. Он интересовался. — Не вижу, чтобы у нас имелись для обсуждения военные вопросы. — Он кивнул на Валентина. — Если только вы не изменили решение насчет его выкупа.
Дамодара рассмеялся. Велисарий продолжал.
— Так какова цель разговоров? Вы пытаетесь пробраться в Месопотамию, я пытаюсь вас остановить. Если быть точнее, то замедлить ваше продвижение. Вам удалось почти выгнать меня из Загроса — теперь мы не так уж далеко от заливных лугов, — но я удерживал вас много месяцев. Это дало время императору Хусрау, и моему военачальнику Агафию, чтобы собрать римские силы в Месопотамии.
Велисарий пожал плечами.
— Я намереваюсь продолжать делать то же самое, вы намереваетесь продолжать делать свое дело. Раньше или позже — вероятно раньше — я откажусь от усилий и отступлю в Пероз-Шапур. Может быть, Ктесифон. Может, еще куда-то. Тогда мы встретимся на открытом поле. Я представляю, что вы с нетерпением этого ждете. Но вы не получите удовольствия и не насладитесь процессом, когда пробьет час битвы. Это я могу вам обещать.
Дамодара покачал головой, продолжая улыбаться.
— Я просил этих переговоров не для обсуждения военных вопросов.
Все еще улыбаясь, на самом деле очень весело, он продолжил:
— И я ни на минуту не сомневаюсь, что ты обеспечишь нам такую же трудную жизнь на равнине, как ты делал в горах.
Шанга фыркнул, как фыркает человек, который слышит объявление другого о том, что солнце встает на востоке.
— Я настаивал на этих переговорах, Велисарий, просто потому, что хотел с тобой встретиться. Наконец после всех этих месяцев. И также…
Господин из малва колебался.
— А также потому, что я подумал: мы можем обсудить будущее. Далекое будущее, я имею в виду, а не следующее непосредственно за настоящим.
«Прямое попадание. Разве я не гений, Эйд?»
«Настоящий гений, определенно, — тут же пришел ответ. — Но я все равно не понимаю, как ты догадался».
Велисарий склонился вперед, готовясь обсуждать будущее.
«Потому что господин Дамодара — человек. Самый лучший человек среди малва, поскольку он — единственный, кто не мечтает стать богом. Да, он следует за богами малва. Но, думаю, он начинает задумываться, как его глиняные ступни выдержат этот марш».
— Господин Дамодара, — начал Велисарий.
Полководец протянул руку и начал расстегивать тунику. Под материей, в кожаном мешочке лежало и ждало будущее. Как тигр, спрятавшийся в засаде.
«Давай, Эйд».
В ответе не было неуверенности. Ни сомнения, ни удивления.
«Я прочищу им часы, — ментально сказал Эйд, а потом добавил: — Скорее, отполирую их циферблаты».
Велисарий протянул Эйда Дамодаре. Господин из малва протянул руку, но в последний миг отдернул ее. Частично его отказ основывался на простом автоматическом недоверии. Но только отчасти. Он не думал, что Велисарий собирается отравить его каким-то таинственным магическим кристаллом. Дамодара верил в глубине души, что Велисарий говорит правду о невероятном — камне? — который лежал у него на руке.
Нет, настоящая причина, по которой Дамодара не мог заставить себя взять камень, заключалась в том, что он наконец понял: он не хочет знать будущее. Он лучше будет сам создавать его. Может, плохо; может, вслепую; но своими руками. Пухлыми, непривлекательными руками. Ничем не напоминающими крепкие, сильные, мускулистые руки римского полководца или царя раджпутов. Но они были его руками, и он в них верил. Шанга даже не испытывал искушения.
— Я видел будущее, Велисарий, — заявил он торжественно. — Линк показал его мне. — Раджпут кивнул на Эйда. — А этот покажет мне что-то другое?
Велисарий покачал головой.
— Нет. Я уверен: будущее — если Линк и новые боги не изменят его, используя малва как свой инструмент, — будет точно такое, как Линк показал тебе. Место хаоса и беспорядка. Мир, где люди — больше не люди, а чудовища. Вселенная, где нет ничего чистого и все загрязнено.
Велисарий поднял руку и широко расставил пальцы. Эйд светился и блистал, как самый идеальный в мире драгоценный камень.
— Это тоже вещь из загрязнения. Чудовище. Разумное существо, созданное из болезни. Самой худшей болезни, которая когда-либо поражала Вселенную. И тем не менее…
Велисарий посмотрел вниз на Эйда.
— Разве он не красив? Он подобен алмазу, сотворенному из загнивающих отходов.
Велисарий закрыл пальцы. Мерцающий свет Эйда больше не освещал шатер. И римский полководец, наблюдая за лицами своих врагов, знал: он — не единственный, кому не достает великолепия.
Он повернулся к Дамодаре.
— У тебя есть дети? — Господин из малва кивнул.
— Трое. Два мальчика и девочка.
— Они родились идеально? Или они родились все в крови, с болью и потом твоей жены и твоим страхом?
Тень пробежала по лицу римлянина.
— У меня нет своих детей. Моя жена Антонина больше не может их иметь. В те дни, когда она была куртизанкой, после того, как она родила одного сына, ее порезал человек, который хотел стать ее сутенером.
Эта суровая правда, которая говорилась человеком о собственной жене, не казалась странной его врагам в шатре. Они знали историю — Нарсес поведал детали, до которых еще не докопалась шпионская сеть малва. Тем не менее они также знали, с такой же уверенностью, как о восходе солнца, что римлянина не волнуют ни стыд, ни штор. Не потому, что он не знает о прошлом своей жены, а просто потому, что оно его не волнует. Не больше, чем жемчуг в раковине волнуется о том, что получился из отходов.
Тень прошла, солнечный свет вернулся.
— Тем не менее этот мальчик — этот незаконнорожденный ребенок, зачатый от клиента проститутки, — на самом деле стал моим сыном. Он так же дорог мне, как если бы был моим. Почему так получилось, как вы думаете?
Велисарий уставился на красоту, спрятанную у него в ладони.
— Это — чудовище — тоже стало мне, как сын. А почему, как вы думаете? — Когда римский полководец поднял лицо, оно было абсолютно спокойным. — Причину, господин из малва и царь Раджпутаны, объяснил мне Рагунат Рао. В видении о нем, которое показал мне Эйд. В нем Рао танцевал в честь славы времени. В конце только душа имеет значение. Все остальное — суета сует.
Велисарий повернулся к Ране Шанге.
— Моя жена — очень красивая женщина. А твоя, царь Раджпутаны?
Шанга уставился на римлянина. Велисарий никогда не встречался с женой Шанги. На мгновение Шанга со злостью подумал, не могли ли римские шпионы…
Но отмахнулся от подозрения. Велисарий, как он понял, просто догадался. Он просто ищет любой угол, с которого нанести удар копьем.
— Она полная и у нее некрасивое лицо, — резко ответил Шанга. — Ее волосы поседели к тридцати годам.
Велисарий кивнул. Открыл руку. Красота снова вошла в шатер.
— Тогда ты обменяешь ее на мою?
Сильные пальцы Шанги сомкнулись на рукоятке меча. Но через мгновение злость прошла, и Шанга просто погладил рукоятку. Как человек, который успокаивается от ощущения старой, знакомой, верной вещи. Лучшая сталь в мире производится в Индии. Эта сталь спасала его столько раз, что он уже сбился со счета.
— Она — моя жизнь, — сказал раджпут тихо. — Мать моих детей. Радость моей молодости и уверенность моей зрелости. Точно так же, как она будет успокоением моей старости.
Левая рука Шанги поднялась вверх и осторожно погладила новый шрам, который на его щеке оставил Валентин. Шрам все еще выглядел ужасно, поскольку был свежим, но даже после того, как краснота спадет, лицо Шанги останется изуродованным. Когда-то он был красивым мужчиной. Но больше — нет.
— Конечно, предполагая, что я доживу до старости, — сказал он и уныло улыбнулся. — И что моя жена не сбежит в ужасе, когда увидит великана-людоеда, заходящего в ее дверь.
И снова на мгновение пальцы его правой руки сжались на рукоятке меча. Сильные пальцы. Улыбка Шанги исчезла.
— Я не обменяю ее даже на богиню. — Слова были стальными, как его клинок.
— А я и не думал, — пробормотал Велисарий. Он убрал Эйда назад в мешочек и заново застегнул тунику. — Я и не думал, — повторил он, встал и поклонился Дамодаре. — Насколько я понимаю, наши дела закончены.
Велисарий был высоким мужчиной. Не таким высоким, как Шанга, но достаточно высоким, чтобы нависать над Дамодарой, как гигант. Он также был крупным мужчиной. Конечно, не таким могучим, как Шанга, но гораздо более впечатляющей фигурой, чем невысокий и пухлый господин из малва, который сидел на подушке перед ними.
Это совсем не имело значения. Господин Дамодара посмотрел на римского полководца спокойным взглядом Будды.
— Да, полагаю, что так, — любезно согласился он. Дамодара сам встал и поклонился Велисарию. Затем слегка повернулся и показал на Нарсеса. — Кроме…
Дамодара улыбнулся. Сам образ Будды.
— Ты попросил, чтобы Нарсес присутствовал. Как я предполагаю, на то имелась причина.
Велисарий осмотрел евнуха. На протяжении переговоров Нарсес молчал. Он и теперь продолжал молчать, хотя встретился со спокойным взглядом Велисария тем же гневным взглядом, которым поприветствовал его, когда Велисарий только вошел.
— Я хотел бы поговорить с Нарсесом с глазу на глаз, — сказал Велисарий. — С твоего разрешения.
Увидев недоверие в глазах Дамодары, Велисарий покачал головой.
— Я уверяю тебя, господин Дамодара: ничто из того, что я намерен обсуждать с Нарсесом, не принесет тебе зла.
Он ждал, пока Дамодара обдумывал вопрос.
«Это было красиво грамматически построенное предложение», — с восхищением заметил Эйд.
«Я — отличный грамматист. Мой отец не жалел денег на мое образование. Я знаю, как формулировать мысль».
Дамодара все еще колебался. Искал окольные пути, где бы они ни пролегали, проклятые. Дамодара ни на мгновение не сомневался, что Велисарий задумал какую-то хитрость.
— Я тебе в этом поклянусь, если желаешь, — добавил Велисарий. «О, это прекрасно. Ты умен, дедушка. Не позволяй никому говорить тебе обратное».
Велисарий чуть скромно не пожал плечами. Но долгий опыт научил его держать беседы с кристаллом в тайне от окружающих.
«Я — человек чести. Я никогда не считал, что не могу использовать свою честь на практике. Мы, римляне, еще более практичны, чем малва. Гораздо больше, в особенности когда коса находит на камень».
Предложение, казалось, удовлетворило Дамодару.
— Нет необходимости, — сказал он любезно. И снова поклонился Велисарию. Затем, взяв Шангу под руку, вышел из шатра.
Велисарий с Нарсесом остались вдвоем. Нарсес наконец заговорил.
— Черт тебя побери. Что ты хочешь?
Велисарий улыбнулся.
— Я просто хотел рассказать тебе о твоем будущем, Нарсес. Думаю, я обязан сделать это, за то, что ты спас Феодоре жизнь.
— Я не делал это для тебя. Черт тебя побери.
Гневный взгляд старого евнуха был удивительным. Великолепным сам по себе, как ослепительное блистание Эйда. Чистая враждебность, такая чистая, как алмаз, выкованный из злобы, зависти и ненависти к себе протяженностью в жизнь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
Велисарий пожал плечами.
— Вероятно, нет. Но никогда не знаешь. Почему бы не попробовать? — Он почесал подбородок. — Я думаю, этот человек во многом похож на меня. По крайней мере в некоторых вещах. Он любит окольные пути и не упускает из виду углы.
Валентин снова зашипел.
— Боже, у меня болит голова.
Велисарий взял Валентина под руку и повел к шатру. Когда они приближались медленным шагом, Валентин вспомнил кое-что еще.
— О, да. Маврикий был также прав насчет Нарсеса. Он… — Велисарий кивнул. Он уже заметил небольшую фигурку старого евнуха в тени шатра.
Полководец хитро улыбнулся.
— Подозреваю, что к этому времени всем парадом для Дамодары уже командует Нарсес.
Валентин улыбнулся тоже, у него получилась гримаса дружелюбного убийцы.
— Ты можешь поверить, насколько успешной оказалась атака? Знаешь ли — кавалерийская атака на лагерь малва, которую ты, вероятно, приказал устроить, даже хотя я никогда о ней не слышал, а все время находился рядом с тобой.
Велисарий сам улыбнулся.
— Это был прекрасный удар. Такой ослепительный, что ослепил даже мою память.
«И мою тоже, — вставил Эйд и сказал твердо: — Но я уверен: ты должен был приказать ее. И я абсолютно уверен, что атака оказалась потрясающе успешной».
— Убиты все главные шпионы Дамодары, — прошептал Валентин. Они находились возле шатра. — Злобные римляне перерезали им глотки. Очень аккуратно.
Теперь они заходили в шатер. Валентин отошел в сторону, и Велисарий широким шагом направился к низкому столику в центре.
Дамодара и Шанга приветственно кивнули. Дамодара улыбался, Шанга сидел напряженно и торжественно. Нарсес устроился далеко от стола и смотрел гневно. Но он тоже кивнул.
Грациозно, с приобретенной после практики в Индии легкостью Велисарий сел в позу лотоса на одной из подушек.
Он не видел оснований терять время на бессмысленную дипломатическую болтовню.
— Какова цель этих переговоров? — спросил он. Предложение, несмотря на всю резкость слов, было не столько требованием ответа, сколько простым вопросом. Он интересовался. — Не вижу, чтобы у нас имелись для обсуждения военные вопросы. — Он кивнул на Валентина. — Если только вы не изменили решение насчет его выкупа.
Дамодара рассмеялся. Велисарий продолжал.
— Так какова цель разговоров? Вы пытаетесь пробраться в Месопотамию, я пытаюсь вас остановить. Если быть точнее, то замедлить ваше продвижение. Вам удалось почти выгнать меня из Загроса — теперь мы не так уж далеко от заливных лугов, — но я удерживал вас много месяцев. Это дало время императору Хусрау, и моему военачальнику Агафию, чтобы собрать римские силы в Месопотамии.
Велисарий пожал плечами.
— Я намереваюсь продолжать делать то же самое, вы намереваетесь продолжать делать свое дело. Раньше или позже — вероятно раньше — я откажусь от усилий и отступлю в Пероз-Шапур. Может быть, Ктесифон. Может, еще куда-то. Тогда мы встретимся на открытом поле. Я представляю, что вы с нетерпением этого ждете. Но вы не получите удовольствия и не насладитесь процессом, когда пробьет час битвы. Это я могу вам обещать.
Дамодара покачал головой, продолжая улыбаться.
— Я просил этих переговоров не для обсуждения военных вопросов.
Все еще улыбаясь, на самом деле очень весело, он продолжил:
— И я ни на минуту не сомневаюсь, что ты обеспечишь нам такую же трудную жизнь на равнине, как ты делал в горах.
Шанга фыркнул, как фыркает человек, который слышит объявление другого о том, что солнце встает на востоке.
— Я настаивал на этих переговорах, Велисарий, просто потому, что хотел с тобой встретиться. Наконец после всех этих месяцев. И также…
Господин из малва колебался.
— А также потому, что я подумал: мы можем обсудить будущее. Далекое будущее, я имею в виду, а не следующее непосредственно за настоящим.
«Прямое попадание. Разве я не гений, Эйд?»
«Настоящий гений, определенно, — тут же пришел ответ. — Но я все равно не понимаю, как ты догадался».
Велисарий склонился вперед, готовясь обсуждать будущее.
«Потому что господин Дамодара — человек. Самый лучший человек среди малва, поскольку он — единственный, кто не мечтает стать богом. Да, он следует за богами малва. Но, думаю, он начинает задумываться, как его глиняные ступни выдержат этот марш».
— Господин Дамодара, — начал Велисарий.
Полководец протянул руку и начал расстегивать тунику. Под материей, в кожаном мешочке лежало и ждало будущее. Как тигр, спрятавшийся в засаде.
«Давай, Эйд».
В ответе не было неуверенности. Ни сомнения, ни удивления.
«Я прочищу им часы, — ментально сказал Эйд, а потом добавил: — Скорее, отполирую их циферблаты».
Велисарий протянул Эйда Дамодаре. Господин из малва протянул руку, но в последний миг отдернул ее. Частично его отказ основывался на простом автоматическом недоверии. Но только отчасти. Он не думал, что Велисарий собирается отравить его каким-то таинственным магическим кристаллом. Дамодара верил в глубине души, что Велисарий говорит правду о невероятном — камне? — который лежал у него на руке.
Нет, настоящая причина, по которой Дамодара не мог заставить себя взять камень, заключалась в том, что он наконец понял: он не хочет знать будущее. Он лучше будет сам создавать его. Может, плохо; может, вслепую; но своими руками. Пухлыми, непривлекательными руками. Ничем не напоминающими крепкие, сильные, мускулистые руки римского полководца или царя раджпутов. Но они были его руками, и он в них верил. Шанга даже не испытывал искушения.
— Я видел будущее, Велисарий, — заявил он торжественно. — Линк показал его мне. — Раджпут кивнул на Эйда. — А этот покажет мне что-то другое?
Велисарий покачал головой.
— Нет. Я уверен: будущее — если Линк и новые боги не изменят его, используя малва как свой инструмент, — будет точно такое, как Линк показал тебе. Место хаоса и беспорядка. Мир, где люди — больше не люди, а чудовища. Вселенная, где нет ничего чистого и все загрязнено.
Велисарий поднял руку и широко расставил пальцы. Эйд светился и блистал, как самый идеальный в мире драгоценный камень.
— Это тоже вещь из загрязнения. Чудовище. Разумное существо, созданное из болезни. Самой худшей болезни, которая когда-либо поражала Вселенную. И тем не менее…
Велисарий посмотрел вниз на Эйда.
— Разве он не красив? Он подобен алмазу, сотворенному из загнивающих отходов.
Велисарий закрыл пальцы. Мерцающий свет Эйда больше не освещал шатер. И римский полководец, наблюдая за лицами своих врагов, знал: он — не единственный, кому не достает великолепия.
Он повернулся к Дамодаре.
— У тебя есть дети? — Господин из малва кивнул.
— Трое. Два мальчика и девочка.
— Они родились идеально? Или они родились все в крови, с болью и потом твоей жены и твоим страхом?
Тень пробежала по лицу римлянина.
— У меня нет своих детей. Моя жена Антонина больше не может их иметь. В те дни, когда она была куртизанкой, после того, как она родила одного сына, ее порезал человек, который хотел стать ее сутенером.
Эта суровая правда, которая говорилась человеком о собственной жене, не казалась странной его врагам в шатре. Они знали историю — Нарсес поведал детали, до которых еще не докопалась шпионская сеть малва. Тем не менее они также знали, с такой же уверенностью, как о восходе солнца, что римлянина не волнуют ни стыд, ни штор. Не потому, что он не знает о прошлом своей жены, а просто потому, что оно его не волнует. Не больше, чем жемчуг в раковине волнуется о том, что получился из отходов.
Тень прошла, солнечный свет вернулся.
— Тем не менее этот мальчик — этот незаконнорожденный ребенок, зачатый от клиента проститутки, — на самом деле стал моим сыном. Он так же дорог мне, как если бы был моим. Почему так получилось, как вы думаете?
Велисарий уставился на красоту, спрятанную у него в ладони.
— Это — чудовище — тоже стало мне, как сын. А почему, как вы думаете? — Когда римский полководец поднял лицо, оно было абсолютно спокойным. — Причину, господин из малва и царь Раджпутаны, объяснил мне Рагунат Рао. В видении о нем, которое показал мне Эйд. В нем Рао танцевал в честь славы времени. В конце только душа имеет значение. Все остальное — суета сует.
Велисарий повернулся к Ране Шанге.
— Моя жена — очень красивая женщина. А твоя, царь Раджпутаны?
Шанга уставился на римлянина. Велисарий никогда не встречался с женой Шанги. На мгновение Шанга со злостью подумал, не могли ли римские шпионы…
Но отмахнулся от подозрения. Велисарий, как он понял, просто догадался. Он просто ищет любой угол, с которого нанести удар копьем.
— Она полная и у нее некрасивое лицо, — резко ответил Шанга. — Ее волосы поседели к тридцати годам.
Велисарий кивнул. Открыл руку. Красота снова вошла в шатер.
— Тогда ты обменяешь ее на мою?
Сильные пальцы Шанги сомкнулись на рукоятке меча. Но через мгновение злость прошла, и Шанга просто погладил рукоятку. Как человек, который успокаивается от ощущения старой, знакомой, верной вещи. Лучшая сталь в мире производится в Индии. Эта сталь спасала его столько раз, что он уже сбился со счета.
— Она — моя жизнь, — сказал раджпут тихо. — Мать моих детей. Радость моей молодости и уверенность моей зрелости. Точно так же, как она будет успокоением моей старости.
Левая рука Шанги поднялась вверх и осторожно погладила новый шрам, который на его щеке оставил Валентин. Шрам все еще выглядел ужасно, поскольку был свежим, но даже после того, как краснота спадет, лицо Шанги останется изуродованным. Когда-то он был красивым мужчиной. Но больше — нет.
— Конечно, предполагая, что я доживу до старости, — сказал он и уныло улыбнулся. — И что моя жена не сбежит в ужасе, когда увидит великана-людоеда, заходящего в ее дверь.
И снова на мгновение пальцы его правой руки сжались на рукоятке меча. Сильные пальцы. Улыбка Шанги исчезла.
— Я не обменяю ее даже на богиню. — Слова были стальными, как его клинок.
— А я и не думал, — пробормотал Велисарий. Он убрал Эйда назад в мешочек и заново застегнул тунику. — Я и не думал, — повторил он, встал и поклонился Дамодаре. — Насколько я понимаю, наши дела закончены.
Велисарий был высоким мужчиной. Не таким высоким, как Шанга, но достаточно высоким, чтобы нависать над Дамодарой, как гигант. Он также был крупным мужчиной. Конечно, не таким могучим, как Шанга, но гораздо более впечатляющей фигурой, чем невысокий и пухлый господин из малва, который сидел на подушке перед ними.
Это совсем не имело значения. Господин Дамодара посмотрел на римского полководца спокойным взглядом Будды.
— Да, полагаю, что так, — любезно согласился он. Дамодара сам встал и поклонился Велисарию. Затем слегка повернулся и показал на Нарсеса. — Кроме…
Дамодара улыбнулся. Сам образ Будды.
— Ты попросил, чтобы Нарсес присутствовал. Как я предполагаю, на то имелась причина.
Велисарий осмотрел евнуха. На протяжении переговоров Нарсес молчал. Он и теперь продолжал молчать, хотя встретился со спокойным взглядом Велисария тем же гневным взглядом, которым поприветствовал его, когда Велисарий только вошел.
— Я хотел бы поговорить с Нарсесом с глазу на глаз, — сказал Велисарий. — С твоего разрешения.
Увидев недоверие в глазах Дамодары, Велисарий покачал головой.
— Я уверяю тебя, господин Дамодара: ничто из того, что я намерен обсуждать с Нарсесом, не принесет тебе зла.
Он ждал, пока Дамодара обдумывал вопрос.
«Это было красиво грамматически построенное предложение», — с восхищением заметил Эйд.
«Я — отличный грамматист. Мой отец не жалел денег на мое образование. Я знаю, как формулировать мысль».
Дамодара все еще колебался. Искал окольные пути, где бы они ни пролегали, проклятые. Дамодара ни на мгновение не сомневался, что Велисарий задумал какую-то хитрость.
— Я тебе в этом поклянусь, если желаешь, — добавил Велисарий. «О, это прекрасно. Ты умен, дедушка. Не позволяй никому говорить тебе обратное».
Велисарий чуть скромно не пожал плечами. Но долгий опыт научил его держать беседы с кристаллом в тайне от окружающих.
«Я — человек чести. Я никогда не считал, что не могу использовать свою честь на практике. Мы, римляне, еще более практичны, чем малва. Гораздо больше, в особенности когда коса находит на камень».
Предложение, казалось, удовлетворило Дамодару.
— Нет необходимости, — сказал он любезно. И снова поклонился Велисарию. Затем, взяв Шангу под руку, вышел из шатра.
Велисарий с Нарсесом остались вдвоем. Нарсес наконец заговорил.
— Черт тебя побери. Что ты хочешь?
Велисарий улыбнулся.
— Я просто хотел рассказать тебе о твоем будущем, Нарсес. Думаю, я обязан сделать это, за то, что ты спас Феодоре жизнь.
— Я не делал это для тебя. Черт тебя побери.
Гневный взгляд старого евнуха был удивительным. Великолепным сам по себе, как ослепительное блистание Эйда. Чистая враждебность, такая чистая, как алмаз, выкованный из злобы, зависти и ненависти к себе протяженностью в жизнь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63