Отец Кэти преподавал физическое воспитание. Учителя физкультуры были проклятием детских и юношеских лет Питера. Общение с ними показало, что взрослые люди далеко не всегда бывают умны. Род Черчилл управлял своей семьей, как футбольной командой старшеклассников. Он требовал, чтобы все мероприятия начинались точно в назначенное время — даже теперь Банни приходилось спешить накрыть на стол, прежде чем часы пробьют шесть. Каждый знал свое место, и, разумеется, все подчинялись командам тренера — Рода.
Род восседал во главе стола, напротив него Банни, а Кэти и Питер по обе стороны, лицом друг к другу — иногда, когда Род принимался рассказывать свои утомительные истории, они шутя под столом пихали друг друга ногами.
Это был месяц индейки — на ужин в первое воскресенье месяца неизменно подавалась то индейка, то ростбиф, то цыплята. В прошлый раз были цыплята, значит, теперь наступила очередь индейки. Род взял разделочный нож. Он всегда первым обслуживал Питера, неизменно приговаривая — «сначала нашему гостю». Этим он давал понять, что не считает его членом семьи, хотя тот уже четырнадцать лет был мужем его дочери.
— Я знаю, что вы любите, Питер, — индюшачью ножку.
— Я бы предпочел белое мясо, — вежливо заметил Питер.
— Я думал, вы любите темное мясо.
— Я люблю темное цыплячье мясо. — Этот диалог повторялся каждый третий месяц. — В индейке я люблю белое мясо.
— Вы в этом уверены? — последовал традиционный вопрос.
«Нет, я, как всегда, просто придуриваюсь».
— Да.
Род пожал плечами и вонзил нож в грудку индейки. Он был тщеславен — уж год как вышел в отставку, но все равно продолжал красить остатки волос в каштановый цвет. И отрастил их с одной стороны подлиннее, чтобы было чем прикрывать лысину.
— Кэти, когда была маленькой, любила птичьи ножки, — сообщил Род.
— Я и сейчас их люблю, — попыталась поддержать разговор Кэти, но Род, казалось, не слышал ее.
— А мне нравилось давать ей здоровенную ножку и смотреть, как она с ней мучается.
— Она могла бы подавиться, — робко вставила Банни.
Род ворчливо ответил:
— Дети способны сами позаботиться о себе. Я помню случай, когда она сверзилась с лестницы. — Он заржал, словно жизнь представляла собой одну длиннющую комедию с падениями и оплеухами. — Ты была расстроена больше, чем Кэти. — Теперь он обращался к Банни. — Девчонка ждала, пока соберется побольше народу, прежде чем начать реветь. — Он покачал головой. — У детей гуттаперчевые кости. — Род протянул Питеру тарелку с двумя неровными ломтями индюшачьей грудки. Питер взял ее и потянулся к блюду с печеным картофелем. Пирушки по пятницам в «Согбенном епископе» уже не казались невыносимо скучными.
— У меня ссадины зажили только через несколько недель, — пожаловалась Кэти.
Род ухмыльнулся:
— У нее на попе.
У Питера на ноге до сих пор остался длинный шрам после несчастного случая в физкультурном зале. Ох уж эти чертовы преподаватели физкультуры. Такие веселые ребята. Он подождал, пока Род положит каждому его порцию индейки, налил себе подливки из соусницы и предложил ее Роду.
— Нет, спасибо, — отказался тесть. — Я теперь не ем жирной подливки.
Питер сначала решил спросить почему, но потом передумал и передал соусницу Кэти. Он повернулся к теще и улыбнулся:
— У вас есть какие-нибудь новости, Банни?
— О да, — с готовностью откликнулась она. — Я каждую среду по вечерам хожу на курсы разговорного французского языка. Вот решила, что и мне пора чему-нибудь поучиться.
На Питера это произвело большое впечатление.
— Рад за вас, — сказал он, затем, повернувшись к Роду, спросил: — Неужели вам приходится самому заботиться о себе каждую среду?
Род фыркнул.
— Я заказываю ужин в «Фуд фуд», — ответил он.
Питер неопределенно хмыкнул. Кэти обратилась к матери:
— Индейка великолепна.
— Спасибо, дорогая. — Банни тепло улыбнулась. — Я помню, как ты изображала индейку на школьном спектакле в День благодарения.
Питер удивленно поднял брови:
— Я не знал об этом, Кэти. — Он посмотрел на тестя. — Ну и как она выглядела, Род?
— Я не знаю. Меня там не было. Смотреть на детей, одетых в костюмы домашних птиц, — нет уж, увольте, у меня другое представление о приятном вечере.
— Но ведь она ваша дочь, — возмутился Питер и тут же пожалел об этом.
Род положил себе еще тушеной моркови. Питер подозревал, что на игру своего сына в Малой лиге он бы пошел посмотреть во что бы то ни стало.
— Папа никогда особенно не интересовался детьми, — примиряющим тоном заметила Кэти.
Род кивнул, словно для отца такое отношение к собственным детям было вполне естественным. Питер под столом нежно коснулся ноги Кэти.
ГЛАВА 4

Август, 2011
Два времени года сменяют друг друга на планете за шесть месяцев. Стоит ли удивляться, что за такой срок происходит множество событий?
Питер загрузил из сети в свой компьютер номер «Тайм» за эту неделю и стал его просматривать. Мировые новости. Люди. Вехи.
Вехи.
Рождения, свадьбы, разводы, смерти. Далеко не все вехи столь четко обозначены. Где упомянуты такие события, как гибель романтической любви? В каком журнале регистрируются затяжные хвори, опустошенные сердца? Кто отметил исчезновение счастья?
Питер вспомнил, какими прежде были субботние вечера. Ленивыми. Наполненными любовью. Вместе читали газету. Смотрели маленький телевизор. В какой-то момент поднимались в спальню.
Вехи.
Кэти спускалась вниз по лестнице. Питер мельком взглянул на нее. В нем все еще теплилась надежда — надежда на то, что он увидит прежнюю Кэти, ту Кэти, в которую он когда-то влюбился. Затем, вновь уткнувшись в экран, он вздохнул — не театрально, не для того, чтобы она услышала, а про себя, — тяжелый вздох, попытка заглушить печаль. Бросив на жену лишь мимолетный взгляд, тем не менее Питер успел запомнить, как она выглядит. Она была в потрепанной футболке с эмблемой Торонтского университета и мешковатых джинсах. Никакой косметики. Черные волосы до плеч наспех расчесаны, но не уложены. Вместо контактных линз — очки.
Еще один едва слышный вздох. Ее так портили болтающиеся на носу толстые стекла, но Питер не смог вспомнить, когда она в последний раз надевала контактные линзы.
Они уже шесть недель не занимались любовью. Средняя цифра по стране составляла 2,1 раза в неделю. Так, во всяком случае, было написано вот в этом номере «Тайм».
Конечно, «Тайм» — это американский журнал. Возможно, здесь, в Канаде, другая статистика.
Возможно.
В этом году исполнялось тринадцать лет со дня их свадьбы.
А они не занимались любовью уже шесть проклятых недель.
Шесть недель! Он снова посмотрел на жену. Она все еще стояла там, на лестнице, на третьей ступеньке снизу, одетая как девчонка-сорванец.
Ей сейчас сорок один год; в прошлом месяце они отметили ее день рождения. Она сохранила хорошую фигуру — хотя Питеру нечасто теперь удавалось ее разглядеть. Трикотажные футболки, слишком просторные свитера и длинные юбки — эти мешки, которые она с некоторых пор предпочитала носить, скрывали почти все.
Питер резко ткнул в кнопку «след, стран». и стал читать дальше. Во второй половине дня по субботам они прежде подолгу занимались любовью. Но, Боже, если она и впредь собирается так одеваться… Он прочел три абзаца лежащей перед ним статьи и поймал себя на том, что не имеет ни малейшего понятия об их содержании, он не запомнил ни единого слова.
Он еще раз взглянул наверх. Кэти по-прежнему стояла на третьей ступеньке, глядя на него сверху вниз. На мгновение их взгляды встретились, затем она опустила глаза и, держась за перила, сошла в гостиную.
Не отрываясь от журнала, Питер спросил:
— Что ты предпочитаешь на ужин?
— Не знаю, — последовал равнодушный ответ. Не знаю. Государственный гимн Кэтиленда.
Боже, как это все надоело. Чем бы ты хотела заняться сегодня вечером? Что ты хочешь на ужин? Не хочешь ли взять отпуск?
Не знаю.
Не знаю.
Не знаю.
Проклятие.
— Я хочу рыбу, — сказал Питер и снова «перевернул страницу».
— Все что угодно, если тебе это доставит удовольствие. — Все те же безжизненные интонации.
«Мне доставит удовольствие, если ты поговоришь со мной, — подумал Питер. — Мне доставит удовольствие, если ты перестанешь одеваться в это идиотское тряпье».
— Может, нам просто заказать что-нибудь на дом? — спросил Питер. — Скажем, пиццу или что-нибудь китайское.
— Как хочешь.
Он снова начал листать страницы, все новые слова заполняли экран.
Тринадцать лет супружества.
— Может, мне позвонить Саркару, — осторожно предложил он, стараясь расшевелить Кэти. — Пойти с ним куда-нибудь перекусить.
— Как хочешь.
Питер выключил экран.
— Черт возьми, дело же не только в том, чего хочу я. В конце-то концов, чего хочешь ты?
— Я не знаю.
Нарыв созрел и должен был прорваться, все его вздохи не приносили желаемого облегчения.
— Может, мне просто выйти поужинать с Саркаром и больше сюда не возвращаться?
Она молча стояла на другом конце комнаты, спиной к лестнице. Ее нижняя губа слегка дрожала. Наконец чуть слышно раздалось:
— Если это сделает тебя счастливым.
Все рушится, подумал Питер. Все рушится прямо сейчас.
Питер машинально включил и выключил экран.
— Все кончено, да? — с отчаянием произнес он. Тринадцать лет…
Он должен прямо сейчас встать с дивана, встать и уйти. Тринадцать лет…
— Боже мой, — тоскливо произнес Питер, так и не дождавшись ответа. Он закрыл глаза.
— Питер…
Он все сидел с закрытыми глазами.
— Питер, — послышался напряженный голос Кэти, — я спала с Хансом Ларсеном.
Он ошалело уставился на нее. У него, что называется, отвисла челюсть, сердце бешено колотилось. Она отвела взгляд.
Кэти нерешительно прошла в центр гостиной. Несколько минут оба молчали. Питер чувствовал резь в желудке. Наконец хриплым, срывающимся голосом, словно механизм, у которого кончился завод, он с трудом выдавил:
— Я хочу знать подробности.
Кэти говорила тихо. Она старалась не смотреть на мужа.
— Разве это так уж важно?
— Да, это важно. Конечно, это важно. Как долго продолжалась эта… — он замолчал на секунду, — …эта связь? — Боже, он никогда не думал, что придется употреблять это слово в подобном контексте.
Ее нижняя губа снова задрожала Она сделала шаг к нему, словно хотела сесть рядом, но остановилась в нерешительности, увидев выражение его лица. Вместо этого она медленно пошла к креслу и устало опустилась в него, казалось, эти несколько шагов по комнате были самой длинной дорогой в ее жизни. Кэти осторожно положила руки на колени и стала их внимательно рассматривать.
— Это не было связью, — тихо сказала она.
— А как же, черт возьми, это называется? — Питер произносил жесткие слова, но тон совершенно им не соответствовал. Он был безжизненным, опустошенным.
— Это было… это не были какие-то взаимоотношения. — Кэти слегка заикалась. — Это просто случилось.
— Как?
— В пятницу вечером, после работы. Ты в тот раз не пришел. Ханс попросил меня подбросить его до метро. Мы вместе с ним дошли до стоянки машин нашей компании и сели в мою машину. На стоянке в тот момент никого не было, и было очень темно.
Питер устало покачал головой.
— В твоей машине? — переспросил он затем он долго молчал и наконец тихо сказал: — Ты… — и следующее слово он произнес Нарочито медленно, с брезгливой гримасой, словно это было единственное верное определение, — потаскуха.
Ее лицо опухло, глаза покраснели, но она не плакала. Кэти слегка покачала головой, словно пытаясь оспорить это слово, слово, которым до сих пор никто никогда ее не называл, но в конце концов она только пожала плечами, возможно, смирившись.
— Что там произошло? — спросил Питер. — Что именно вы делали?
— Мы занимались сексом. Вот и все.
— Какого рода сексом?
— Нормальным сексом. Он просто скинул брюки и задрал мне юбку. Он — он нигде меня не трогал.
— Но ты была пьяная?
Она вспыхнула.
— Я… я слишком много выпила.
Питер кивнул.
— Ты никогда прежде не пила. Пока не начала там работать.
— Я знаю. Я больше не буду.
— Что еще случилось?
— Ничего.
— Он поцеловал тебя?
— Перед этим — да. Но потом нет.
Саркастически:
— Он сказал, что любит тебя?
— Ханс говорит это всем.
— А тебе он это говорил?
— Да, но… но это были только слова.
— Ты ему это говорила?
— Конечно, нет.
— А ты… ты кончила?
Шепотом:
— Нет. — И тут слеза все же медленно поползла у нее по щеке. — Он… он спросил меня, кончила ли я. Как будто можно кончить, когда это так делают, раз-два и готово. Он спросил меня. Я сказала, что нет. А он засмеялся… засмеялся и застегнул брюки.
— Когда это случилось?
— Ты помнишь ту пятницу, когда я пришла домой поздно и приняла душ?
— Нет. Погоди-ка — да. Ты никогда не принимала душ по вечерам. Но это было несколько месяцев тому назад…
— В феврале, — подсказала Кэти.
Питер кивнул. Ему стало легче. Тот факт, что все это случилось так давно, почему-то сгладил остроту ситуации.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42