Каждую минуту другой, он почти что живой, а это всегда приятно.
Живет дом благодаря моим придворным — тем самым роботам, исправно охаживающим каждый его угол. Они могут накрыть на стол, декорировать комнату, устроить представление, изобразить шумную вечеринку, к утру убрать все следы вечернего разгрома и быть готовыми продолжать снова. Могут обеспечить изысканный прием четырех десятков гостей, напоить их и присмотреть, чтобы по пьянке они чего не утащили.
— Ужин готов, Павел. — Эти зеленые глаза с легким прищуром, каштановые волосы и чуть-чуть растерянная улыбка, ну разве это не прекрасно?
— А, Катя, сегодня в новом платье?
— Надо на что-то убивать время? Можно и сменить фасон? — Ее смех не звон хрустальных колокольчиков, скорее серебряных, но он неизменно волнует мое сердце.
— Что на ужин? — Я стягиваю пиджак.
— Вечно у тебя все мысли о желудке. Не можешь потерпеть полминуты?
— Ой, какое равнодушие к герою, я ведь работал допоздна, я мчался по мрачным улицам, я почти что совершал подвиги, а меня просят потерпеть? — Мы сворачиваем в библиотеку.
— Да ты и сам все видишь — вот твой обычный набор. Я сейчас на кухню. — Андроиды не могут потреблять пищу столь же беззаботно, как люди. Во всяком случае, не моя модель. Когда же она стоит за спиной, или сидит на другом конце стола, или даже наигрывает что-то на пианино — это создает слишком большое ощущение неестественности.
Библиотека, она же и столовая, и она же гостиная — самая чопорная, псевдоклассическая комната в доме. В углу даже имеется камин, дрова в котором аккуратно загораются к моему приходу и столь же педантично гаснут, когда я выхожу из комнаты. Несколько кресел у большого экрана в другом углу, книги по стенам, неподъемный на вид стол в центре.
Сейчас на нем сервирован ужин. Лакей (я не стал выдумывать ему имени) стоит рядом. Когда я его заказывал, нужен был собеседник для застольных разговоров, которого не хотелось бы посадить рядом. Поэтому у этой прихотливой конструкции, одетой в смокинг, четыре руки и вместо лица — морда енота. Зато он умеет вежливо прислуживать и отвечать.
— Как прошел день? — Он подвигает мне стул и снимает крышку с суповой тарелки.
— Оглушительно. — У меня не было настроения выслушивать сочувственные замечания (молоточки в голове: проект Жени Запольского надо разворачивать на полную, дать под отработку мощностей — эти кристаллы должны, обязаны держать частоту, сколько бы мы на них ни навесили).
— Полагаю, это выражение указывает на положительные эмоции. По дому никаких происшествий не зафиксировано. Желаете просмотреть новости?
— М-м...
— Прошу. — Экран распахивается окном в студию.
— Данные акции не могут быть очередной рядовой попыткой упрочить положение главенствующей группировки. Это указывает на общий кризис в китайском руководстве. — Аналитик с честным лицом, но продажной репутацией, пытался доказать, что в Китае скоро будет политический кризис и через кордон снова хлынут толпы переселенцев, которых трудно отличить от беженцев. Отсюда следовала необходимость срочных превентивных мер к китайской диаспоре и укреплению границы. Мысли были не первой свежести. В 2012-м еле отбились, чуть до ракет дело не дошло, а ведь там легкие гражданские беспорядки были, всего-то на несколько миллионов переселившихся. Даже рост производства не остановился. Нет, чтоб с ними в мире жить — надо доказать, что для них же самих любое телодвижение в нашу сторону просто убыточно. Что тогда и сделали.
— Поищи по другим каналам, что дельного говорят в сети. — И вот передо мною лица других комментаторов, наверное, столь же неподкупных. Они толково и профессионально распутывают интригу, приведшую к таким неприятностям для Нанкинского клана. С этим все более или менее понятно.
На выходных, когда есть настроение, я вызываю к телевизору Премудрого Сверчка — помесь кузнечика с богомолом полуметровой высоты с умными фасеточными глазами, зеленовато-коричневым хитином, привычкой жестикулировать лапами во время разговора и «курить» одну и ту же сигару. Собственных мозгов у него почти что и нет, это еще одна ипостась домового, но с ней особенно приятно говорить и спорить.
— Дальше что было?
Другая пара енотовых лап, выглядывающих из белоснежных манжет, ловко ставит вторую перемену блюд.
— Блокада дорог в Италии.
— Давай. — Придорожные служащие в который раз за этот год стояли на всех перекрестках крепкими озабоченными пикетами и размахивали плакатами. Их интересовала не столько зарплата, сколько условия работы. Боялись вытеснения андроидными роботами. Да уж. Никому от этого не уйти, если машина делает что-то лучше тебя, остается только поднимать лозунги экологической чистоты, идти в новые луддиты или гуманисты. Не важно, главное, что экономических аргументов у них почти что и нет.
— Там еще носорог был?
— Именно так. — Картинка на экране услужливо меняется: расплодили таки шерстистого. Из нескольких оттаявших туш, раскопанных по случаю очередной заполярной стройки, выделили обрывки генетических цепочек, потом как-то слепили, склеили, подправили. И вот этот детеныш (носороженок?) вполне успешно ходит по вольеру и сосет молоко у приемной африканской матери. А обещали сделать еще пять лет назад.
— Вы закончили? — Лакей, косясь на пустые тарелки, осведомляется обычным нейтральным голосом.
— Да, уволакивай все это.
Теперь надо хоть полчасика поспать, прямо тут, вот только переползу в кресло у камина и засну. Прикрываю глаза, свет послушно притухает, и на книгах мечутся только отсветы каминного огня. Медленно проваливаюсь в темноту (а между висками шевеление мысли: Памеженцева слишком паникует — надо будет ее остудить, пусть завтра-послезавтра что-нибудь попроще собирать будет).
Когда тихонько начинают бить каминные часы, еще не хочется открывать глаза, с периферии сознания выползает эта гаденькая мысль, что мы теперь не лучшие игроки, что нас можно почти что выгнать, как тех служащих кафе, превратить в бледные безвластные тени. Так уже поступили с брокерами. Поблизости шевелится и ответ — надо быстрее работать, иначе нас сметут: какие-нибудь идиоты заиграются с ИИ, и мы просто станем ему не нужны, вернее, не всегда нужны, как борзые собаки требуются охотнику только на праздниках.
— Вы уже не спите? — Чего ему надо, ах да, я же сам требовал.
— Не сплю.
— Вы желали решить сегодня некоторые финансовые вопросы? — Глотка у лакея достаточно гибкая, есть даже подобие голосовых связок, но когда он слишком широко открывает пасть — видно черное небо, собачий язык, и трудно понять, как он может членораздельно болтать. Достаточно смешно, хотя постоянно забываю об этом и каждый раз несколько секунд недоумения обеспечены.
— Да. Ставь сюда. — Раскрытый ноутбук опускается на столик и демонстрирует состояние моих финансов.
Печалиться поводов вроде нет, но и особенно радоваться тоже. Я остаюсь государственным служащим, бизнесом заниматься по-прежнему не могу. Зарплата капает очень приличная, тактические расходы опасений не внушают. Вот только живу я в государственном домике, и если попрут меня, то сбережений еле хватит на подобную хатку. И даже на нее скопить не удалось бы, отсеки меня от доли в разрабатываемых проектах. Кто допускает обычного служащего к доле в прибылях? Но капитализм принимает у нас порою головокружительные формы: работаем мы на государство, оно нам и оборудование, и охрану. Зарплату только слишком высокую платить надо, чтобы работники не разлетелись с секретами в клювиках, а на это всегда скупятся. Вот денежку от прибыли трудовой коллектив получает и делит между собой. При нужде нам бы и официально могли бы такие деньги платить или гайки позавинчивали бы совсем, сделали из института шарашку, — тогда сидели бы мы на обычных ставках. Но здесь нас в который раз выручает внешнее давление — чтобы сам дьявол не мог разобраться, частная у нас лавочка или государственная, и тем иск родной стране учинить, приходится господам чиновникам в народный капитализм играть.
Деньги, если их не вкладывать, имеют нехорошее свойство таять, поэтому сейчас меня интересовала покупка участка земли. Небольшого, с полгектара, туда должна ухнуть треть моих сбережений. Под пальцами щелкают клавиши, и вот передо мной клочок площади Земли. Достаточно далеко от города и разных промышленных объектов, но коммуникации подведены. Поблизости уже сделали покупки еще три десятка человек из института.
Я верчу карту, просматриваю дополнительные данные, но внутренне уже согласен с покупкой. Сколько до этого думал над ней, сколько взвешивал все «за» и «против». Это неизбежно — необходимо обзаводиться атрибутами будущей жизни. Наверное, я сейчас похож на фараона, отдающего приказ доставлять первые камни к подножию пирамиды. Только фараоны мертвы...
— Да, я подтверждаю покупку участка, выводи бланки.
— Вот они. — На экране загораются стандартные формы договора о купле земли. Расписываюсь, ставлю отпечаток пальца, ввожу код. На самом деле это довольно безопасная процедура: меня прикрывают юристы института. Покупай я такой участок как абсолютно частное лицо у совершенно непроверенной фирмы — необходимо было бы личное присутствие, документы на бумаге, живой нотариус и вообще все, что помогает уйти от информационного мошенничества. Сейчас это проще.
— Павел Иванович Круглецов? — Половинка дисплея отразила лицо дежурного юриста.
— Да, это я.
— Вами совершена покупка земельного участка следующих параметров? — На двух половинках экрана вижу два одинаковых ряда цифр. Вот это надо просматривать внимательно — если будет ошибка, доказать что-нибудь кому-нибудь будет очень трудно.
— Именно так.
— Два часа назад введены новые меры безопасности. Завтра к вам подойдет человек из юридического отдела и удостоверит сделку. Это не повлияет на скорость ее оформления. Приносим извинения за неудобства. — Половинка экрана становится матовой.
Безопасники чухаться не стали, быстро сработали. Теперь жди напряжения штатов — будут стараться побольше слов лично проверить. А, ладно, черт с ними, с этими мерами, привыкнем, да и правда надо остерегаться (в левый висок стальным буравчиком ввинчивается идея, не новая, правда, оттаявшая, — в корпуса надо ставить испарительное охлаждение, ergo, завтра первым делом откопать данные по хладагентам).
— Также требуется подтверждение вами очередных недельных расходов, — енот вежлив, но своего не упустит, — прошу ознакомиться.
— Так, что у нас здесь? — Цифры стоимости электроэнергии, еды, запчастей. Крупных покупок я не делал, сумма привычных размеров. — Подтверждаю. Больше вопросов нет?
— Не имеется.
— Свободен.
Лакей попятился к двери, и вот его уже нет. У меня остается часа четыре бодрого времени, если я хочу завтра исправно шевелить мозгами. Может, немного дольше. Чем бы занять эти самые мозги?
— Домовой, фильмы, из тех что мне нравятся, какие появились в доступе? Если есть — прокрути анонсы.
— Есть доступ к четырем новым лентам, одна — отечественного производства. Фантастика, в ролях — актеры из указанного списка, соответствующие бюджеты и отзывы. Кроме того, одна комедия, вышедшая десять дней назад, — резко увеличено количество положительных отзывов. — На большом экране уже завывают какие-то мутировавшие чудовища, вот принц осовремененной внешности пытается сразиться с драконом, кто-то фехтует с роботом, отрубая у него проржавевшие сочленения. Но это сейчас проходит мимо меня, все какое-то незначительное, игрушечное.
— Комедия хоть по отзывам остроумная?
— По отзывам юмор не тонкий, огрубленный.
— Ладно, если через месяц будут продолжать хвалить — посмотрю, а сейчас что-то не хочется.
— Ваши распоряжения?
— Готовь симулятор, надо повоевать самому. — От эффекта лишнего созерцания, когда зрелища приедаются, есть только одно средство: поучаствовать в каком-то мордобое лично. Симуляторы родились из первых аттракционов виртуальной реальности. Нельзя сказать, что нынешние модели обеспечивают полную иллюзию, — много лучше это делают нейрофизиологи. Но «биологам», как иногда называют любителей непосредственного подключения, для получения абсолютной достоверности надо ложиться в какие-то чаны, утыкиваться иголками, электродами и тому подобной амуницией. Или вообще носить серьезный нервный шунт. Утомительно и надо ехать в специальное заведение. А у меня к нейрошунтам легкое предубеждение, зарубка в памяти. На работе я пользуюсь облегченным вариантом, он дает только ощущение осязания и немного изображения — психологи не рекомендуют нам полностью терять контакт с реальностью, мы слишком часто ее искажаем, потому надо убеждаться в ее существовании.
Поэтому в игровой комнате стоит сфера диаметром в полтора моих роста, в которую можно забраться и повиснуть там на трех десятках подтяжек и упоров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
Живет дом благодаря моим придворным — тем самым роботам, исправно охаживающим каждый его угол. Они могут накрыть на стол, декорировать комнату, устроить представление, изобразить шумную вечеринку, к утру убрать все следы вечернего разгрома и быть готовыми продолжать снова. Могут обеспечить изысканный прием четырех десятков гостей, напоить их и присмотреть, чтобы по пьянке они чего не утащили.
— Ужин готов, Павел. — Эти зеленые глаза с легким прищуром, каштановые волосы и чуть-чуть растерянная улыбка, ну разве это не прекрасно?
— А, Катя, сегодня в новом платье?
— Надо на что-то убивать время? Можно и сменить фасон? — Ее смех не звон хрустальных колокольчиков, скорее серебряных, но он неизменно волнует мое сердце.
— Что на ужин? — Я стягиваю пиджак.
— Вечно у тебя все мысли о желудке. Не можешь потерпеть полминуты?
— Ой, какое равнодушие к герою, я ведь работал допоздна, я мчался по мрачным улицам, я почти что совершал подвиги, а меня просят потерпеть? — Мы сворачиваем в библиотеку.
— Да ты и сам все видишь — вот твой обычный набор. Я сейчас на кухню. — Андроиды не могут потреблять пищу столь же беззаботно, как люди. Во всяком случае, не моя модель. Когда же она стоит за спиной, или сидит на другом конце стола, или даже наигрывает что-то на пианино — это создает слишком большое ощущение неестественности.
Библиотека, она же и столовая, и она же гостиная — самая чопорная, псевдоклассическая комната в доме. В углу даже имеется камин, дрова в котором аккуратно загораются к моему приходу и столь же педантично гаснут, когда я выхожу из комнаты. Несколько кресел у большого экрана в другом углу, книги по стенам, неподъемный на вид стол в центре.
Сейчас на нем сервирован ужин. Лакей (я не стал выдумывать ему имени) стоит рядом. Когда я его заказывал, нужен был собеседник для застольных разговоров, которого не хотелось бы посадить рядом. Поэтому у этой прихотливой конструкции, одетой в смокинг, четыре руки и вместо лица — морда енота. Зато он умеет вежливо прислуживать и отвечать.
— Как прошел день? — Он подвигает мне стул и снимает крышку с суповой тарелки.
— Оглушительно. — У меня не было настроения выслушивать сочувственные замечания (молоточки в голове: проект Жени Запольского надо разворачивать на полную, дать под отработку мощностей — эти кристаллы должны, обязаны держать частоту, сколько бы мы на них ни навесили).
— Полагаю, это выражение указывает на положительные эмоции. По дому никаких происшествий не зафиксировано. Желаете просмотреть новости?
— М-м...
— Прошу. — Экран распахивается окном в студию.
— Данные акции не могут быть очередной рядовой попыткой упрочить положение главенствующей группировки. Это указывает на общий кризис в китайском руководстве. — Аналитик с честным лицом, но продажной репутацией, пытался доказать, что в Китае скоро будет политический кризис и через кордон снова хлынут толпы переселенцев, которых трудно отличить от беженцев. Отсюда следовала необходимость срочных превентивных мер к китайской диаспоре и укреплению границы. Мысли были не первой свежести. В 2012-м еле отбились, чуть до ракет дело не дошло, а ведь там легкие гражданские беспорядки были, всего-то на несколько миллионов переселившихся. Даже рост производства не остановился. Нет, чтоб с ними в мире жить — надо доказать, что для них же самих любое телодвижение в нашу сторону просто убыточно. Что тогда и сделали.
— Поищи по другим каналам, что дельного говорят в сети. — И вот передо мною лица других комментаторов, наверное, столь же неподкупных. Они толково и профессионально распутывают интригу, приведшую к таким неприятностям для Нанкинского клана. С этим все более или менее понятно.
На выходных, когда есть настроение, я вызываю к телевизору Премудрого Сверчка — помесь кузнечика с богомолом полуметровой высоты с умными фасеточными глазами, зеленовато-коричневым хитином, привычкой жестикулировать лапами во время разговора и «курить» одну и ту же сигару. Собственных мозгов у него почти что и нет, это еще одна ипостась домового, но с ней особенно приятно говорить и спорить.
— Дальше что было?
Другая пара енотовых лап, выглядывающих из белоснежных манжет, ловко ставит вторую перемену блюд.
— Блокада дорог в Италии.
— Давай. — Придорожные служащие в который раз за этот год стояли на всех перекрестках крепкими озабоченными пикетами и размахивали плакатами. Их интересовала не столько зарплата, сколько условия работы. Боялись вытеснения андроидными роботами. Да уж. Никому от этого не уйти, если машина делает что-то лучше тебя, остается только поднимать лозунги экологической чистоты, идти в новые луддиты или гуманисты. Не важно, главное, что экономических аргументов у них почти что и нет.
— Там еще носорог был?
— Именно так. — Картинка на экране услужливо меняется: расплодили таки шерстистого. Из нескольких оттаявших туш, раскопанных по случаю очередной заполярной стройки, выделили обрывки генетических цепочек, потом как-то слепили, склеили, подправили. И вот этот детеныш (носороженок?) вполне успешно ходит по вольеру и сосет молоко у приемной африканской матери. А обещали сделать еще пять лет назад.
— Вы закончили? — Лакей, косясь на пустые тарелки, осведомляется обычным нейтральным голосом.
— Да, уволакивай все это.
Теперь надо хоть полчасика поспать, прямо тут, вот только переползу в кресло у камина и засну. Прикрываю глаза, свет послушно притухает, и на книгах мечутся только отсветы каминного огня. Медленно проваливаюсь в темноту (а между висками шевеление мысли: Памеженцева слишком паникует — надо будет ее остудить, пусть завтра-послезавтра что-нибудь попроще собирать будет).
Когда тихонько начинают бить каминные часы, еще не хочется открывать глаза, с периферии сознания выползает эта гаденькая мысль, что мы теперь не лучшие игроки, что нас можно почти что выгнать, как тех служащих кафе, превратить в бледные безвластные тени. Так уже поступили с брокерами. Поблизости шевелится и ответ — надо быстрее работать, иначе нас сметут: какие-нибудь идиоты заиграются с ИИ, и мы просто станем ему не нужны, вернее, не всегда нужны, как борзые собаки требуются охотнику только на праздниках.
— Вы уже не спите? — Чего ему надо, ах да, я же сам требовал.
— Не сплю.
— Вы желали решить сегодня некоторые финансовые вопросы? — Глотка у лакея достаточно гибкая, есть даже подобие голосовых связок, но когда он слишком широко открывает пасть — видно черное небо, собачий язык, и трудно понять, как он может членораздельно болтать. Достаточно смешно, хотя постоянно забываю об этом и каждый раз несколько секунд недоумения обеспечены.
— Да. Ставь сюда. — Раскрытый ноутбук опускается на столик и демонстрирует состояние моих финансов.
Печалиться поводов вроде нет, но и особенно радоваться тоже. Я остаюсь государственным служащим, бизнесом заниматься по-прежнему не могу. Зарплата капает очень приличная, тактические расходы опасений не внушают. Вот только живу я в государственном домике, и если попрут меня, то сбережений еле хватит на подобную хатку. И даже на нее скопить не удалось бы, отсеки меня от доли в разрабатываемых проектах. Кто допускает обычного служащего к доле в прибылях? Но капитализм принимает у нас порою головокружительные формы: работаем мы на государство, оно нам и оборудование, и охрану. Зарплату только слишком высокую платить надо, чтобы работники не разлетелись с секретами в клювиках, а на это всегда скупятся. Вот денежку от прибыли трудовой коллектив получает и делит между собой. При нужде нам бы и официально могли бы такие деньги платить или гайки позавинчивали бы совсем, сделали из института шарашку, — тогда сидели бы мы на обычных ставках. Но здесь нас в который раз выручает внешнее давление — чтобы сам дьявол не мог разобраться, частная у нас лавочка или государственная, и тем иск родной стране учинить, приходится господам чиновникам в народный капитализм играть.
Деньги, если их не вкладывать, имеют нехорошее свойство таять, поэтому сейчас меня интересовала покупка участка земли. Небольшого, с полгектара, туда должна ухнуть треть моих сбережений. Под пальцами щелкают клавиши, и вот передо мной клочок площади Земли. Достаточно далеко от города и разных промышленных объектов, но коммуникации подведены. Поблизости уже сделали покупки еще три десятка человек из института.
Я верчу карту, просматриваю дополнительные данные, но внутренне уже согласен с покупкой. Сколько до этого думал над ней, сколько взвешивал все «за» и «против». Это неизбежно — необходимо обзаводиться атрибутами будущей жизни. Наверное, я сейчас похож на фараона, отдающего приказ доставлять первые камни к подножию пирамиды. Только фараоны мертвы...
— Да, я подтверждаю покупку участка, выводи бланки.
— Вот они. — На экране загораются стандартные формы договора о купле земли. Расписываюсь, ставлю отпечаток пальца, ввожу код. На самом деле это довольно безопасная процедура: меня прикрывают юристы института. Покупай я такой участок как абсолютно частное лицо у совершенно непроверенной фирмы — необходимо было бы личное присутствие, документы на бумаге, живой нотариус и вообще все, что помогает уйти от информационного мошенничества. Сейчас это проще.
— Павел Иванович Круглецов? — Половинка дисплея отразила лицо дежурного юриста.
— Да, это я.
— Вами совершена покупка земельного участка следующих параметров? — На двух половинках экрана вижу два одинаковых ряда цифр. Вот это надо просматривать внимательно — если будет ошибка, доказать что-нибудь кому-нибудь будет очень трудно.
— Именно так.
— Два часа назад введены новые меры безопасности. Завтра к вам подойдет человек из юридического отдела и удостоверит сделку. Это не повлияет на скорость ее оформления. Приносим извинения за неудобства. — Половинка экрана становится матовой.
Безопасники чухаться не стали, быстро сработали. Теперь жди напряжения штатов — будут стараться побольше слов лично проверить. А, ладно, черт с ними, с этими мерами, привыкнем, да и правда надо остерегаться (в левый висок стальным буравчиком ввинчивается идея, не новая, правда, оттаявшая, — в корпуса надо ставить испарительное охлаждение, ergo, завтра первым делом откопать данные по хладагентам).
— Также требуется подтверждение вами очередных недельных расходов, — енот вежлив, но своего не упустит, — прошу ознакомиться.
— Так, что у нас здесь? — Цифры стоимости электроэнергии, еды, запчастей. Крупных покупок я не делал, сумма привычных размеров. — Подтверждаю. Больше вопросов нет?
— Не имеется.
— Свободен.
Лакей попятился к двери, и вот его уже нет. У меня остается часа четыре бодрого времени, если я хочу завтра исправно шевелить мозгами. Может, немного дольше. Чем бы занять эти самые мозги?
— Домовой, фильмы, из тех что мне нравятся, какие появились в доступе? Если есть — прокрути анонсы.
— Есть доступ к четырем новым лентам, одна — отечественного производства. Фантастика, в ролях — актеры из указанного списка, соответствующие бюджеты и отзывы. Кроме того, одна комедия, вышедшая десять дней назад, — резко увеличено количество положительных отзывов. — На большом экране уже завывают какие-то мутировавшие чудовища, вот принц осовремененной внешности пытается сразиться с драконом, кто-то фехтует с роботом, отрубая у него проржавевшие сочленения. Но это сейчас проходит мимо меня, все какое-то незначительное, игрушечное.
— Комедия хоть по отзывам остроумная?
— По отзывам юмор не тонкий, огрубленный.
— Ладно, если через месяц будут продолжать хвалить — посмотрю, а сейчас что-то не хочется.
— Ваши распоряжения?
— Готовь симулятор, надо повоевать самому. — От эффекта лишнего созерцания, когда зрелища приедаются, есть только одно средство: поучаствовать в каком-то мордобое лично. Симуляторы родились из первых аттракционов виртуальной реальности. Нельзя сказать, что нынешние модели обеспечивают полную иллюзию, — много лучше это делают нейрофизиологи. Но «биологам», как иногда называют любителей непосредственного подключения, для получения абсолютной достоверности надо ложиться в какие-то чаны, утыкиваться иголками, электродами и тому подобной амуницией. Или вообще носить серьезный нервный шунт. Утомительно и надо ехать в специальное заведение. А у меня к нейрошунтам легкое предубеждение, зарубка в памяти. На работе я пользуюсь облегченным вариантом, он дает только ощущение осязания и немного изображения — психологи не рекомендуют нам полностью терять контакт с реальностью, мы слишком часто ее искажаем, потому надо убеждаться в ее существовании.
Поэтому в игровой комнате стоит сфера диаметром в полтора моих роста, в которую можно забраться и повиснуть там на трех десятках подтяжек и упоров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49