– Очень глупо. Глупо и неправильно. Ни паспорта, ни разрешения на оружие – а ведь оно у вас не газовое... Что ж вы так?
Я по-прежнему стоял, положив руки на крышу машины и раздвинув ноги. Стремительно светало. Мне нечего было ему сказать. Все документы я оставил в костюме: мне просто не пришло в голову, что в этом аду они могут понадобиться. Да и потом, по нашу сторону Серебрянки меня все знали. Но не буду же я рассказывать этому дуболому с издевательским взглядом всю историю!
Сержант откашлялся и сказал:
– Есть устное распоряжение начальника полиции: гостей из-за речки не привозить и не допрашивать. Вообще ими не заниматься. Мы могли бы... вас отпустить, но где гарантия, что вы пойдете назад, к себе?
– Я как раз туда шел.
– Это вы так говорите. Почему я должен вам верить? Согласно все тому же распоряжению руководства, я обязан убедиться, что вы не причините Нижнему городу никакого зла. Вы... понимаете, что я имею в виду?
Я понимал.
– Для вас сделано исключение. Вы живы и пока останетесь живы. Мы займемся проверкой всех обстоятельств того, как и зачем вы проникли на территорию НАЕ. Я не надеваю на вас наручники, рассчитывая на вашу сознательность. Не подведите меня.
Я сел на заднее сиденье машины между сержантом и его напарником в штатском.
– В управление? – спросил водитель.
Сержант кивнул.
Здание полицейского управления Нижнего города было трехэтажным школьного типа и имело веселую салатовую окраску. Большое крыльцо подпирали три колонны. На центральном висел лист формата А4, на котором неряшливо, с орфографическими ошибками на струйном принтере было бледно набрано:

Низависимая Административная Еденица

НИЖНИЙ ГОРОД

ПОЛИЦЕЙСКОЕ УПРАВЛЕНИЕ
Меня усадили на деревянную лавку напротив стеклянного «аквариума» с большой красной надписью «ДЕЖУРНЫЙ». Старлей за стеклом с усиками и прической а-ля Адольф Гитлер приветливо помахал мне рукой. Мимо прошел напарник сержанта с моим оружием и курткой в руке, потом водитель «Волги».
– Ты чей, парень? – крикнул из «аквариума» не в меру любопытный старлей Гитлер.
Ответить я не успел. В дежурку вошел сержант, сел сбоку за стол и подвинул к себе журнал. Он писал и негромко переговаривался с дежурным. После одной из фраз дежурный возмутился так громко, что я услышал:
– На фига ж вы его притащили?! Грохнули бы где-нибудь по-тихому, отвезли до Серебрянки и спихнули в воду!
Сержант зыркнул на меня, что-то совсем тихо сказал Гитлеру; тот побагровел и отвернулся.
Сержант вышел из дежурки и уселся рядом со мной.
– Курить хочешь?
– Послушай, – сказал я, – я сам бывший мент, так что давай к делу, без подходцев.
– Во-первых, не «мент», а «коп», – с обидой в голосе сказал он. – Здесь полиция, ясно?
– Может, и полиция... Только форма у вас, да и замашки – ментовские, – сказал я с откровенной издевкой.
– Форма дело наживное... Заказ сделали, шьется... Ты вот что, Армеев. Сейчас проводят тебя в камеру. Там мужик один... Странный. Нет, расспрашивать его ни о чем не надо, упаси бог! Просто запоминай все, что он говорить будет. Нам это важно. Через час пересменок, а еще через пару тебя вызовут на допрос...
– Дожил, – сказал я. – «Наседкой» быть не приходилось. – Я повернулся к нему. – Ты дурак, сержант, или притворяешься?
– Как хочешь... – безразлично сказал он. – Я думал помочь, – и махнул рукой дежурному. – Вызывай!
Гитлер что-то сказал в трубку. Явился полусонный взъерошенный рядовой с «калашом». Сержант пошептал ему на ухо, тот удивленно воззрился на него, потом пожал плечами и мотнул стволом автомата: двигай, мол.
Его ничего не стоит скрутить, отнять автомат и дать деру, лениво думал я, идя по коридору с заложенными за спину руками. Но что потом? Навряд ли я прорвусь... Пусть уж все идет как идет...
– Стой, – сказал конвоир. – Лицом к стене.
Он лязгнул сначала одной задвижкой, потом второй, открыл дверь.
– Заходи.
Я вошел. Помещение было небольшим, метров восемь-девять. По левой стене двое нар – наверху и внизу. По правой – железный умывальник с одним краном и у самой двери дыра в полу. Оттуда пованивало. Окошко маленькое, зарешеченное, света почти не давало, и мои глаза привыкали к полумраку постепенно. Дверь захлопнулась, загремели задвижки.
Я пригляделся к огромному бритому человеку, сидящему на нижних нарах. Он был в тренировочных штанах, с обнаженным торсом, а на коленях у него...
Я вжался в дверь и замолотил по ней кулаками и ногой. Если менты решили меня таким образом убрать, то изощреннее смерти придумать сложно. Будь я женщиной – уже лежал бы в обмороке.
На коленях у него сидел большой черно-коричневый лохматый паук. Человек любовно поглаживал его вдоль спинки.
– Не стучи, – медленно сказал человек. – Никто не придет. Они все сами боятся.
Мне показалось, что паук зашевелился и чуть повернулся в мою сторону.
Зрелище было страшным. Таких огромных пуков я видел впервые. Впрочем, после недавнего столкновения с мутировавшими гигантскими крысами можно было не удивляться.
– Пройти не хочешь? – вполне дружелюбно спросил здоровяк.
Я помотал головой, но долбить в дверь перестал.
Он вздохнул и сообщил неохотно:
– Он не настоящий. Игрушка. Кукла.
В подтверждение он сжал лапищей тело паука и помотал из стороны в сторону. У меня перед глазами поплыли синие круги, и я медленно сполз по двери на пол. Похоже, правда. Мягкая игрушка... Проклятие, но какой реальный!
Я неуклюже поднялся, сделал по правой стене несколько шагов и уселся на пол напротив него, рядом с умывальником.
– Давай знакомиться, – сказал здоровяк. Зубы у него были большие и крепкие. – Как зовут?
– Артем.
– Предлагали быть «наседкой», Артем?
Я кивнул, завороженный движением его пальцев по спинке игрушечного паука.
– Чего ж отказался?
– А ты откуда знаешь?
– Я много чего знаю. Дружба с ними обязывает.
– Они умеют дружить?
– Смотря с кем. Твои предки произошли от обезьяны, а мои – от них. Ты – Homo sapiens, а я – Homo arahnus. Человек паучий. Или Arahnid sapiens, паук разумный. Да, так точнее. И как ты полагаешь, что я больше всего ненавижу в жизни?
– И думать нечего, – сказал я. – Фильм «Человек-паук».
Он отложил свою страшную мягкую игрушку и похлопал по нарам рядом с собой. Я подошел и сел.
– Молоток. Сообразительный. Ты вот что... Пока у них пересменок, залезай наверх, поспи. Если пожрать принесут, я твою порцию получу. Оно, конечно, остынет, но холодное лучше, чем ничего, верно? – и засмеялся своими большими крепкими зубами.
Уже засыпая, я подумал – а он ведь не представился...
– Артем! – Здоровяк ощутимо двинул снизу кулаком и попал мне в бок. – Просыпайся. За тобой пришли.
Я разлепил глаза и повернулся.
– Чего?..
– Армеев! – сказали от двери. – На допрос.
Я спрыгнул вниз и посмотрел на соседа. Он по-прежнему сидел на нижних нарах, привалившись к стене, и поглаживал свою игрушку. Давешний рядовой сменился, и уже другой паренек приплясывал у самой двери, будто хотел по нужде, но я понимал – он готов в любой момент удрать. «Калаш» в его руках, направленный на здоровяка, мелко дрожал.
– Ну, пошли, – сказал я.
Рядовой конвоировал меня на второй этаж. День был яркий, солнечный, почти майский; на полу лежали большие желтые квадраты света.
– Ты знаешь, что это игрушка? – спросил я на ходу.
– Это он так говорит! – В голосе рядового мелькнули истерические нотки. – На самом деле его паучище просто спит. Они на зиму впадают в спячку, как медведи, а весной могут проснуться в любой момент. Этот просто задерживается, потому что здоровый.
Я еле сдерживался, чтобы не расхохотаться.
– Ты откуда такой бред взял?
Вместо ответа рядовой приказал:
– Лицом к стене. – Он открыл дверь рядом. – Господин полковник, задержанный Армеев. – Он подтолкнул меня.
Комната была большая, светлая, с широким, хоть и зарешеченным окном. За столом с разложенными аккуратными стопками бумагами сидел бледный темноволосый человек в мятом костюме. Он махнул рукой, мне указал на привинченный к полу стул напротив стола, а конвойного отпустил.
– Полковник Зайцев Петр Петрович, – представился он невыразительным сипловатым голосом. – Начальник полиции НАЕ Нижний город.
Вот это да, подумал я. Какие люди мной занимаются... Интересно, они уже знают, что я грохнул Вельзевула в «Страусе»? Наверняка...
– А вы, Артем Александрович... Я немного знаком с вашей биографией. Начинали хорошо, правильно, мы бы сейчас с вами были коллегами... Но ушли в коммерцию, погнались за большой деньгой... Что за халдейская профессия – охранник в банке? А теперь и вовсе в бандитизм ударились, гастролируете, показательные выступления на чужой территории... Чего вас понесло в Нижний город?
Смысла придумывать что-либо пока не было, и я сказал так, как есть:
– Искал человека. Некоего Харона.
– Лодочника с Холодных озер? Слышал о нем... Почему у нас?
– Он здесь живет.
– Нашли?
Тут мы подходим к главному, подумал я и напрягся.
– Нашел. Случайно. В стриптиз-баре «Страус Эму», Но он был уже мертв. Скончался от передозировки наркотиков.
Зайцев подался вперед.
– И поэтому вы устроили бойню в этом заведении, – сказал он, тщательно выделяя каждое слово и даже как будто следя со стороны за собственной артикуляцией. – Убили артиста Тёмочкина, чуть не задушили конферансье, да еще вели себя, как сумасшедший, орали: «Где я тебя видел?»
– Ваш Тёмочкин, – сказал я, сдерживаясь, чтобы не рассмеяться: уж очень не подходила фамилия к жутковатому образу инфернала, – истязает актрис во время ночного шоу. Раздирает тело жертвы плеткой с крючьями.
– Он такой же мой, как и ваш... Но даже если б это было так... Вы пожалели девушку? Решили отомстить за нее? И убили садиста. В эту версию я бы еще поверил... Если бы не знал, что на самом деле вы в курсе маленьких секретов «Страуса». Девица, которая была с Хароном и которая отправила официанта, чтобы он привел вас, вам их поведала.
Вот черт! Здесь все всё про всех знают! Один я, как хрен на блюде...
– Что вы молчите?
– А что вы хотите услышать? Раскаяние в том, что я убил Вельзевула?
– Он не Вельзевул! – заорал Зайцев с силой, которую я совсем не ожидал в нем. – Он артист!
– Ему следовало избрать более безобидную сценическую площадку для своих экзерсисов, – спокойно сказал я. – Тогда бы, возможно, он пожил подольше.
Не то чтобы я совсем не боялся этого Зайцева или того, что он может приказать сделать: вот сейчас, сию минуту, вызовет людей, они тихо пристрелят меня в подвале, а потом оттащат тело к Серебрянке и спихнут в воду... Просто за последние дни я стал абсолютным фаталистом, понимающим, что мир сдвинулся с места, свихнулся, и возврата к прежнему, нормальному состоянию нет и быть не может. В первые дни я еще пытался анализировать, искать логику... Потом бросил это занятие. Как можно искать логику там, где она отсутствует? И какая разница, сколько еще я проживу в этом мире, сумею ли выполнить некую миссию (миссии); смогут ли какие-то известные либо неизвестные мне люди использовать результаты этих миссий в своих целях?.. Мне-то что за дело до всего этого? Во все времена подобные мне люди были винтиками, выполняли черновую работу, а те, другие, пожинали лавры, оставаясь в белых перчатках и незапачканных фраках. Они – над схваткой, как тот же Человек Равновесия. Он чего-то хочет, а я иду и делаю. Но теперь все, довольно.
– Вы слишком много на себя берете, – сказал Зайцев.
– Учитывая, в каких обстоятельствах я нахожусь, не слишком, – сказал я.
– Об обстоятельствах мы поговорим. Позднее. А пока расскажите мне про вашего соседа. Как себя вел, о чем говорили...
Я пожал плечами:
– Да ни о чем особенно... Знаю только, что огромный паук у него – игрушка. Он даже не сказал, как его зовут – не паука, конечно, соседа по камере.
– А вы не спросили? Имя у него обычное – Павел. А вот прозвище...
И тут я вспомнил.
«Остерегайся в первую очередь Диких Байкеров, Каракурта и Багиру...»
Каракурта...
– Каракурт, – сказал я, холодея.
– Именно! Предводитель Диких Байкеров, фанат пауков и всего, что с ними связано. Его мы взяли совершенно случайно, а на их базу выйти никак не можем... Столько народу положили, изверги. Как бы выяснить, Артем Александрович, а?
Мне стало смешно.
– Вы хотите, чтобы я у него спросил?
Зайцев слегка порозовел и хотел что-то ответить, но тут дверь распахнулась, и на пороге появился персонаж, которого я меньше всего ожидал здесь увидеть: полковник Топорков Афанасий Тимофеевич, «Святоша», начальник ГУВД города, мой хороший знакомец – обе его дочери лечились в свое время у моей матери, а он помог мне с должностью, когда я пришел на работу в органы.
Зайцев вскочил.
– Что за утро! – забасил Топорков, колыша пузом. – Сплошные сюрпризы! И ведь все больше приятные, мать их... Журналюгу одного достали на трассе, еле дотянулись – еще немного, и ушел бы, сучок... Водила у него что надо, Шумахер недодолбанный... Мы этого водилу даже отскребать поленились, а журналюга ничего, живехонек, поломался только малость.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33