Спать на нем буду, - чародей усмехнулся и вместе со своим
спутником и диваном растаял в сумраке ночи.
- Во любит эффекты старикан, - хихикнул кто-то невидимый в углу, но
так и не появился в этой повести.

С восходом солнца сопротивляющегося Левушку вытряхнули из постели,
накормили, напоили, дали с собой два набитых мешка с провизией и выставили
за ворота, вышвырнув ему вслед также недовольного ранним пробуждением коня
и меч. И наш Вечный Герой, вздохнув, отправился на подвиги. Ломающийся Меч
указывал ему дорогу, и неприятности пока что не спешили.
На восьмой день Леву ожидала первая встреча. Пещера, в которой он
собирался переночевать, оказалась занята. Из ее глубин, зевая и
потягиваясь, вышел широкоплечий крепыш с большим топором на плече. Ростом
он был едва выше пояса не такого уж высокого Левы. У недомерка были жгучие
черные глаза слегка навыкате, крупный горбатый нос, широкий рот с толстыми
губами, мускулистые руки и ноги и небольшие всклокоченные пейсы. Вообще
надо сказать, что все волосы на его голове - и шевелюра, и борода, и усы,
и даже брови - были взлохмачены и не расчесывались, очевидно, со дня
рождения. Если он, конечно, родился с бородой, на что было очень похоже.
Одет он был, по ночному времени, в кальсоны, колпак с помпоном и
расстегнутую жилетку. Выглядел карлик столь сердитым, как будто именно
Куперовский оторвал у его жилетки рукава.
- Кто здесь гремит железом, ржет и будит порядочных гномов? -
сварливым тоном осведомился он.
- Здравствуйте, - прошептал Лева. - А вы правда гном?
- У твоей мамы один сын? - спросил крепыш.
- Один, - удивленно ответил Левушка.
- Так вот он идиот, - констатировал хозяин пещеры. - А я - гном.
Иткин, сын Певзнера.
- Да удлинится бесконечно твоя борода! - торжественно произнес
Куперовский, который тоже кое-что читал и знал, как обращаться с разными
сказочными тварями и тварюшками.
- Да падет типун на твой болтливый язык! - ответил гном. - Разве это
пожелание? И так замучаешься мусор и колючки из бороды выбирать, а тут еще
доброжелатели со своими заклинаниями! Не дай Бог, Эру услышит!
Лева начал извиняться.
- Ладно, проехали. Тебе переночевать? Пять шекелей, с постелью и
завтраком.
Куперовский расплатился подаренными волшебником монетами. Гном
попробовал их на зуб, присмотрелся...
- Что, работа чародея с Нулевого Отражения? Да? Я сразу догадался,
тут у него фирменный знак есть, тебе не видно, а нам, сверхъестественным
существам, сразу заметно. Пустое, не тушуйся. Не обманешь - не продашь,
как говорится. Сойдут. В корчме возьмут или на рынке.
Он провел Леву по коротким переходам в высокую сводчатую пещеру,
битком набитую спящим гномами.
- Видал? - хвастливо прищелкнул языком крепыш. - Ни один ничего не
почуял, все дрыхнут. Бери их хоть голыми руками. Только я, Иткин, сын
Певзнера, услыхал грохот, который производили в верхнем пределе ты и твоя
лошадь. Все потому, что у меня самый чуткий сон. Я всегда настороже.
Недаром я происхожу из достославного рода. Мой предок Балин, прозванный
Хабарлогом за свою неукротимость, за обедом однажды съел восемнадцать
больших колбас с довеском и после этого еще сам дошел до опочивальни.
Известно за ним и множество других подвигов.
- Извините, - остановил Куперовский словоохотливого гнома, - но где
бы здесь все-таки можно было бы прилечь? Очень спать хочется.
- А вались где место найдешь, - буркнул недовольно Иткин. - И не
обессудь: у нас так принято. В чужую синагогу со своей Торой не ходят.
Лева с трудом отыскал местечко между двумя храпящими бородачами и, с
полчаса поворочавшись на разбросанном по всему полу сене, уснул.
Иткин разбудил его ни свет ни заря.
- Пошли, - буркнул он, - а то братья проснутся.
- Они что, все - твои братья?!
- Да нет, - раздраженно отмахнулся Певзнеров сын. - Просто у нас так
принято говорить. Поспеши. Это, видишь ли, секретный покой, посторонним
здесь делать нечего, а я вот тебя привел. Заработать, понимаешь,
захотелось пару лишних шекелей.
- Пять, - уточнил Лева.
- Ну, пять. Ладно, пришли, вот и твоя лошадь. Прощевай. В будущем
году в Иерусалиме, как говорится.
И он шагнул в темноту.
- Постой! - закричал Левушка. - А завтрак?! Ты же мне обещал! Я же за
него заплатил!
- Памятливый! - хмуро сказал Иткин, появляясь из тени. - Вот твой
завтрак, - и он протянул Куперовскому небольшой узелок. - Но сухим пайком,
не обессудь. Счастливо.
- Пока, - ответил Лева и не удержался от озорства. - Да удлинится
твоя борода хотя бы еще на метр.
Он пришпорил коня и ускакал, оставив позади машущего кулаками и
сыплющего проклятиями гнома.

Еще через два дня Куперовский встретился с другим персонажем. Вообще
чувствовалось, что он попал в зачарованные места. Деревья без всякого
ветра шелестели кронами, а когда он начинал дуть, застывали в
неподвижности. В темные углах кто-то вздыхал и ворочался. Зловредная тварь
- орк Цубербиллер - стащила у Левушки носовой платок, туалетную бумагу и
ложку. Хорошо, что у него была запасная. Накануне нижеописанной встречи из
местного озерка, на берегу которого Лева устроил дневку, вынырнула
русалка, призывно покачала неслабым бюстом, двусмысленно улыбаясь,
погладила пальчиком свой левый сосок и, хихикнув, исчезла в глубине,
прежде чем Левушка догадался поинтересоваться, что ей, собственно, от него
нужно. Даже воздух здесь был другим, он как-то странно пах, отчаянно
сопротивлялся каждому вдоху, а попав в легкие, шумно качал оттуда права.
В этот день, стараясь застраховаться от всяких неожиданностей,
Куперовский разбил бивак на зеленом лугу, под голубым небом и желтым
солнцем, среди птичек, бабочек, божьих коровок, гусениц, мух, комаров,
букашек и таракашек. Впрочем, вру, таракашек не было, зато попадались
клещи, возможно, даже энцефалитные. В общем, пейзаж очаровывал, и Лева
далеко не сразу заметил, что его одиночество оказалось нарушенным. Некто
возлежал на валуне неподалеку, вертя в руках флейту и тоскливо глядя в
небеса. Едва он убедился, что Лева обратил на него внимание, как
повернулся в его сторону, приподнявшись на локте и приняв еще более
грациозную позу. У него были изящные руки и ноги, стройное тело, не без
претензий упакованное в невесомые полупрозрачные переливающиеся всеми
цветами радуги - и многими другими - одежды, прекрасное лицо с тонкими
испанскими усиками и глубокими огромными глазами неопределенного оттенка и
длинные струящиеся золотистые волосы. Даже пейсы его были прихотливо
расчесаны, надушены и убраны цветами. Даже горбинка на его носу была
маленькой и изящной. И вообще все это существо было не вполне
материальным, каким-то живодригущим.
- Здравствуй, человек, - пропело эфирное создание. - Как твое имя и
что тебе нужно в Волшебной Стране?
- Здравствуйте, - отвечал с поклоном Лева. - Меня зовут Лев
Куперовский, я странствующий рыцарь. Но это временно, а на самом деле я
инженер из К-ни. Это далеко, вы не знаете. А пришел я в ваши места потому,
что меня привел сюда Ломающийся Меч.
- Почему же не знаю К-ни? - существо зевнуло. - Знаю я К-нь. Дыра.
- Ну, это дело вкуса, - обиделся за родной город мой герой. - А
сами-то вы кто?
- Ах, - прозвенел в воздухе серебристый смех с отдельными блеющими
нотками. - Я думал, это очевидно. Я эльф. Мое имя - Гурфинкель, наше
жилище - в лесу неподалеку отсюда, но и этот луг также принадлежит нам. Мы
здесь пируем и танцуем до утра. Я имею в виду веселых эльфов.
- Вообще-то вы не выглядите слишком веселым, - сообщил искренний
Куперовский.
- Да, - грустно подтвердил эльф. - Вчера на празднике в честь
тридцать пятого дня лета я немножко... как бы это получше выразиться...
- Перебрал, - подсказал Лева.
- Спасибо. Очень хорошее, точное слово. Именно перебрал. Но сейчас я
напился росы и уже почти совсем в форме. Хотите, я вам спою? Многие
безнадежно мечтают услышать эльфийское пение.
- Да, прошу вас, - с негодованием сказал Левушка; он ненавидел
художественную самодеятельность. - Буду счастлив.
Эльф принял еще одну из своих неестественных поз и паточным баритоном
завел (откуда-то из-под камня ему подыгрывала шотландская волынка, видимо,
исполняющая функции "рояля в кустах"; возможно, у него там был спрятан
магнитофон):
Парус несет за моря, за моря,
Жалко, что бриг потерял якоря.
Как нам узнать, где закат, где восход,
Если наш компас отчаянно врет?
Мы подтянули свои пояса.
Слышатся нам голоса, голоса.
Весь я стал черен от грязи и пыли.
Черти меня в Эльдамар потащили!
Каждое утро молитву шепчу:
"Эру, я больше здесь быть не хочу!
Коль сохранишь ты мне душу живу,
Я никуда уже не поплыву!"
Закончив пение душераздирающей нотой, эльф зарыдал. Неподдельные
слезы катились по его щекам и уже порядком намочили его сомнительное
одеяние. Наконец он утерся рукавом, высморкался в пролетавшую мимо бабочку
и оказался способен к продолжению разговора:
- Очень трогательная песня. В этом месте я всегда плачу. Слова и
музыка - мои, - скромно добавил он. - Вам понравилось?
- Да, большое спасибо, - вежливо сказал Лева.
- Может быть, еще одну?
- Нет-нет, больше не надо. Я уже вполне насладился.
- Ну, как хотите. А может, что-нибудь на эльфийском?
Матэ софэ, мэнэ тэбэ,
Нианибэ, нианибэ.
Мурло ушло, гантэль портфэль...
О, Элберет Гилтониэль!..
- Хватит, хватит, - замахал руками Лева. - Достаточно. Я бы еще хотел
задать вам несколько вопросов, а вы, вероятно, очень заняты.
- Нет-нет, я совершенно свободен. Впрочем, спрашивайте.
- Не можете ли вы сообщить об опасностях, которые ждут меня впереди?
- Ну, рассказывать обо всем долго и скучно. Хотя кое-что и можно
упомянуть. Области с той стороны от меня, - и он повел рукой направо от
камня, на котором лежал, - контролирует маг Ритдирман. Между прочим,
считается, что это именно он должен появиться вместе с кордебалетом в
финальной сцене в широко известной байке о Священной Маце. Там, - помахал
эльф рукой налево, - действует Урасман. Тоже волшебник. Ритдирман
считается добрым, Урасман - злым. Почему - не знаю. Я с ними не
связываюсь.
Гурфинкель замолчал, лег на спину и уставился на сияющий диск в небе.
- Интересно, - сказал он задумчиво, - почему у нас, эльфов, глаза от
солнца не слепнут и не слезятся?
В это время Куперовский поворачивал меч вокруг себя, прислушиваясь к
трескам, скрипам, попискиванию и утробному завыванию. Наконец он методом
последовательных приближений определил искомое направление. Оно проходило
как раз посередине между "направо" и "налево" от валуна. Гурфинкель одним
глазом следил за ним.
- А-а, - сказал он, - я так и думал, что тебе в ту сторону. Всех вас,
мишугоэм, туда тянет. Не ты первый, не ты последний. Там живет дракон.
Раньше называл себя Винниченко, теперь принял фамилию Шапиро. Незадолго до
этого он съел раввина, после чего сделался хасидом и стал совершенно не
интересен. Всерьез собирается в будущем году в Иерусалим. Кстати, не пора
ли тебе идти? Ему самое время обедать, а он после еды не принимает
посетителей. Не может на полный желудок. Да и мне ты уже надоел. Вы, люди,
так скучны. Не то, что мы, веселые эльфы. Пойду сольюсь с природой.
И он, накинув плащ на голову, довольно удачно замаскировался в
зарослях крапивы.

Дракон оказался не просто большим - огромным, как средних размеров
холм. Он лежал, перегородив дорогу, и шумно сопел. На нем были надеты
лапсердак с прорезями на спине для крыльев и широкополая шляпа. Поскольку
пейсы у него не росли, он соорудил себе довольно удачный заменитель из
витой золотой стружки. Вся его чешуя была покрыта драгоценными камнями.
Дракон посмотрел на Леву. Взгляд его был глубок и печален.
- Шолом, уважаемый реб... извините, не знаю вашего имени, - сказал
дракон.
- Здравствуйте, - сказал Левушка. - Меня зовут Лева Куперовский.
Простите, не могли бы вы подвинуться, а то мне никак не проехать.
- Зачем же так спешить? - с укоризной произнес дракон. - Мне так
редко попадаются... то есть встречаются благородные ребы. Всего по
несколько штук в день. Хочется же сначала поговорить с ученым человеком, а
то в нашей глуши с тех пор, как я здесь поселился, и словом перемолвиться
не с кем. Как здоровье вашей достопочтенной матушки, реб Лев?
1 2 3 4 5 6 7 8 9