- Пуля - дура, штык - молодец, друзья! Бей своих, чтобы чужие
боялись! Винтовка рождает власть!
Обстановка к этому времени стала настолько доверительной, что каждое
новое слово армия встречала бурными аплодисментами и громкими восхищенными
кликами. При этом никому не мешало, что огнестрельное оружие еще не было
изобретено.
- Теперь по поводу боя, дети мои! Кто боязлив и робок, тот пусть
выйдет из рядов, а после обеда возвратится и пойдет назад, кому куда
хочется.
Несмотря на царившую атмосферу экстаза и всеобщей любви, реакция
получилась покруче, чем у Гедеона: девять десятых войска покинуло строй.
Холодок страха пробежал по Левиной спине, но он подавил колебания и
продолжил следовать каноническому тексту. Он привел солдат к реке и
приказал пить.
- Как так "пить"? - закричал молоденький новобранец. - Что это за
старорежимные штучки? Вода же некипяченая! Там же дизентерия! И вибрионы
холеры, между прочим!
Однако его никто не поддержал, остальные пили молча. Видимо,
санитарно-гигиеническое просвещение проникло еще не во все уголки
Израильского царства.
Лева ходил вдоль рядов пьющих, и тех, которые наклонялись на колени и
пили прямо из реки, как собаки, ставил отдельно, а лакавших воду языком из
горсти - отдельно. Но вверенный пророку народ, судя по всему, оказался
дефектным и невоспитанным, и, когда Куперовский хотел сказать, что вот эти
лакавшие и сокрушат противника, у него самого пересохло в горле: таковых
обнаружилось четыре человека. Правда, и руки у большинства были грязными,
а мыла поблизости не было, но все равно результаты опыта несколько
обескуражили нашего героя.
- Ладно, - сказал Лева. - Последний отбор отменяется. Вы, четверо, в
бою пойдете впереди и постараетесь обратить в бегство как можно больше
врагов. Если получится. Остальные - за вами. Все, разойдись!
Излишне говорить, что уже к концу месяца Галлия была очищена от
оккупационных израильских войск. А ведь Лева даже не успел побывать во
всех частях. Но, видимо, Бог и на самом деле любил Левушку - тот
неотразимо действовал даже на большом расстоянии. Местное население, у
которого из живности сохранились только свиньи, цветами встречало
освободителей, несколько оторопевших от своих успехов. Впрочем, они бы не
удивлялись, если бы лучше знали Куперовского.
Когда стало окончательно ясно, что сражения на западе плохо
сочетаются с Левиными дарованиями, того перебросили на восток. Здесь
филистимляне вели что-то вроде партизанской войны, периодически налетая на
стройные еврейские легионы. Однако последние, горделиво тряся пейсами,
твердо стояли в своих маленьких крепостях за высокими стенами, на которые
арабы никак не могли забраться и потому вновь отступали в пески, впрочем,
без особых потерь с обеих сторон. Куперовский, ознакомившись с характером
боевых действий, понял, что он может остаться здесь до морковкина
заговения. Кроме того, в армии на него в последнее время стали нехорошо
коситься, вслух говорили, что он никакой не Мессия и даже пророк-то далеко
не перворазрядный, так, самый завалященький. Более того, распространилось
мнение, что его присутствие приносит несчастье. Из столицы приходили
известия, что Верховный Синедрион срочно подыскивает нового кандидата в
Мессии. Необходимо было что-то делать, чтобы поддержать пошатнувшееся
реноме. И Лева решил превратить оборонительную войну в
победоносно-наступательную.
Первые трое суток войска героически продвигались вперед, нигде не
встречая противника, и Левушка почти никому не мешал, хотя и потерял
полевые кухни где-то в пустыне, пытаясь встретить бойцов на привале
заранее приготовленным обедом. Однако на четвертый день дорогу преградила
бурная река... Неправы те, кто утверждал, что пророк сознательно утопил
здесь треть войска. Нет, Лева просто попытался остановить течение реки
силой духа, но его солдаты оказались не крепки в вере. Но окончательную
победу над израильской армией Куперовский одержал на двенадцатый день,
когда, увлекшись экспериментами с солнцем (он позже утверждал, что
несколько раз оно останавливалось, хотя и ненадолго), позабыл вовремя
ввести в бой резервы, и успешно для евреев начавшееся сражение завершилось
самым плачевным образом. Впрочем, все закончилось еще до темноты, так что
Левины экзерсисы, возможно, не были уж совсем бессмысленны.

Когда Куперовский вернулся в Иерусалим, он понял, что к его встрече
народ приготовился. Всюду были расклеены карикатуры на пророка, в двух
местах догорали его чучела, а на центральной площади небольшая бригада
вкапывала в землю внушительных размеров древо. Говорили, что через десять
дней в Израиле будет большой праздник - Председатель Синедриона принародно
начнет решающую фазу своего эксперимента. Ожидалось присутствие Ирода,
иностранных послов, приезд делегаций из других городов Царства. Детские
хоры разучивали веселые песенки про пророка с припевом: "Распни его!
Распни его!" Общество Друзей Иеговы распространяло брошюры с картинками,
где языком, доступным даже олигофрену (и только ему), населению объясняли
суть происходящего. Брошюры брали охотно - они хорошо шли и на пипифакс, и
на растопку. Хасиды готовили к торжественному дню многофигурную композицию
- что-то про первое грехопадение, но без участия женщин. Мрачные фарисеи
раздавали написанные от руки листовки с крупным заголовком: "Мы же
предупреждали!" - где говорилось о том, что они предупреждали, хотя
оставалось неясным, о чем же они, собственно говоря, предупреждали.
Верховный Синедрион заседал непрерывно, хотя и довольно сумбурно. Газеты,
ссылаясь на неназванных информаторов, сообщали, что разрабатываются,
во-первых, типовой сценарий распятия и, во-вторых, текст присяги будущих
Мессий, которую они должны будут произносить во время инаугурации. Чемпион
Израиля по метанию пращи посвятил грядущему распятию свой новый рекорд, а
жнецы, металлурги и резники крайней плоти - будущие урожай, выплавку и
настриг, соответственно. Пенсионеры писали в газеты письма, где дружно
поддерживали решения царя и Синедриона и выражали готовность лично принять
участие в церемонии, если только власти сочтут возможным дополнить
экстраординарное распятие традиционным побиванием камнями. Одновременно в
посланиях содержались обещания признать пророка Мессией посмертно и
воздать ему соответствующие почести, если он все-таки, паче чаяния,
воскреснет. Старики любят подстраховаться.
Лева смотрел в будущее с оптимизмом. Он верил в свою звезду и
надеялся, что, раз все разворачивается именно таким образом, его уже скоро
заберут отсюда. Честно говоря, в Великом Израиле ему уже порядком надоело.
Он находил, что еврей в качестве агрессора выглядит глупо и смешно, и
ничем хорошим это кончиться не может.
Его поселили на прежнем месте, у Бар-Раббана. Каждое утро мальчишки
втыкали под его окном палку и метали в нее камни - тренировались.
Получалось неплохо, чувствовалась школа. Между тем, день казни
приближался. Бар-Раббан приводил откуда-то группы неизвестных людей,
которым за умеренную плату позволял в щелочку взглянуть на лжепророка. При
этом кормили Куперовского за казенный счет и платили за его проживание,
так что выгода получалась двойная или даже тройная - учитывая объедки и
остатки. Наконец, к огорчению Бар-Раббана, наступило утро, когда за
Куперовским пришли. Бар-Раббан тепло простился с постояльцем, пообещал
явиться на его специфический триумф и показал заранее приготовленный,
отмытый и завернутый в фольгу булыжник.
- Для тебя, - сказал он. - Купил на рынке. Видишь, какой красивый?
Продавец говорит, Синедрион все-таки разрешил побивание. Вдруг ты не
Мессия? Если ты действительно Мессия, то тебе это не повредит, а если не
Мессия, то как же без побивания? Так что ты гляди внимательно, я
непременно там буду. Где-нибудь в первых рядах, меня пропустят, все-таки
ты мой гость.
- Спасибо, - сказал Лева. - Я обязательно посмотрю.
Он оделся и шагнул к выходу. И тут - то ли рослый легионер у двери
неловко повернулся, то ли гвоздю пришло время выпасть, то ли небеса
действительно хранили Леву, то ли по сюжету данной повести так полагалось
- небольшой увесистый предмет сорвался со стены и чувствительно шмякнул
Куперовского по голове. С высоты двух метров.

На следующий день Куперовский опять стал центральной темой
разговоров...
- И вот тогда он превратился в громадного черного змия, взвился в
воздух и улетел.
- Зачем так врать, я не понимаю? Даже самому захудалому лэмуху
известно, что змеи не летают.
- Слушайте, не цепляйтесь к словам. Ну хорошо, пусть будет не змий,
пусть будет дракон, легче вам от этого? Или у вас от этого третья нога
вырастет? Так я и говорю: взвился и упорхнул, как птичка, но перед этим
сожрал золовку Бар-Раббана и сжег его дом. Мамой клянусь!
- Люди, посмотрите на этого болтуна! Это кто съел золовку
Бар-Раббана? Это ж я - золовка Бар-Раббана, и у него нет другой золовки!
Держите меня крепче, люди, он хочет накликать на меня горе, я его убью! Да
пусть моим врагам Бог пошлет столько лет жизни, сколько в его словах
правды!
- Успокойся, Маня, успокойся. Наплюй на него и возьми себя в руки.
Плюй, Маня, не бойся, мы его держим. Вот молодец!
- У него дурной глаз, он меня хочет сглазить. Подождите, люди, не
отпускайте его, я выбью ему дурной глаз. Правый, точно, это правый, вот он
какой черный! Или левый?
- Маня, не мучайся. Что ты себе портишь нервы по пустякам? Выбивай
оба, и помни, что у тебя есть твоя лучшая подруга Софа, которая знает
пол-базара и всегда тебе поможет. Только быстрее, Маня, а то он сильно
вырывается!
- "Лучшая подруга", да? "Всегда поможет", да? А кто у меня занял
двадцать шекелей и отдает их уже три месяца? Ты думаешь, Маня дура, Маня
забыла, да? Маня все помнит. Люди, отпустите этого трепача, хватайте ее,
пусть вернет мне мои двадцать шекелей!..

- И все-таки, раби Борух, я полагаю, что он был драконом, посланным
разрушить величие Израиля.
- Дорогой раби Залман, даже если так, то я вам напомню, что в прежние
времена такими проблемами занимались именно ангелы, вспомните хотя бы
Книги Царств. Перечитывать надо первоисточники, дорогой.
- Уважаемый реб Борух, я ведь не выражаю прилюдно сомнений в вашей
научной компетентности, хотя именно вы в своих научных трудах постоянно
приписываете пророкам слова, которые слышите от башмачника Тевье в банях.
- Реб Залман, чья бы, как говорится, корова мычала, ведь это ваше так
называемое популярное переложение Торы для детей язычников коллега Бенцион
справедливо предложил использовать на подстилку для свиней.
- А ты, Борух, сам свинья!
- Коллеги, коллеги, давайте вести научный спор корректно и
аргументированно. Вот если вы, раби Залман, утверждает, что раби Борух -
свинья, то докажите это...

- Нет, евреи, этот Лейб был, конечно, не Мессия, но все же Божий
посланник. Подумайте, он вознесся оттого, что на него упала Тора! Какой ид
может пожелать себе большего?

Между тем Лева после чувствительного удара по макушке очнулся в уже
знакомой лаборатории. С тех пор, как он покинул ее, здесь кое-что
изменилось. На столах среди спиртовок, плошек и реторт гордо возвышались
два персональных компьютера системы "Pentium", один даже с принтером. В
углу мерно гудел циклотрон. В другом углу мрачно жевал что-то горбатый и
перекошенный голубовато-зеленый гигант с багровыми глазами.
- Добро пожаловать, мой юный друг, - сказал чародей, закрывая дверь
автоклава. - Располагайтесь. Познакомьтесь с моим гомункулусом, недавно
вывел. Мальчик, дай дяде ручку.
Гигант, недовольно ворча, протянул Куперовскому волосатую лапу,
которую тот осторожно пожал.
- А что он ест? - из вежливости спросил Лева.
- Вы меня удивляете. Мясо, конечно. Я и создал его для того, чтобы
избавляться от назойливых посетителей. Не беспокойтесь, сейчас он сыт.
Малыш, сидеть!
- Извините, - сказал, помявшись немного, Куперовский, - а вам не
удалось еще определить координаты моего отражения? Помните, вы обещали?
- Во-первых, юноша, не координаты, а местостояние. Это гораздо более
сложное понятие, включающее координаты как составную часть. Во-вторых, я
помню все, но мне было недосуг. Я тут синтезировал эликсир молодости и
вечной жизни, но колбу опрокинул этот неловкий болван, - он обвиняющим
жестом указал на гомункулуса, тот в смущении спрятался под стеллаж,
смахнув по дороге реторту, из которой потек по полу сизый туман, - а
записи сжег какой-то приблудный демон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9