Значит, придется идти вперед».
Цилиан бережно уносил сверток на вытянутых руках, и жар опасности веял ему в лицо. «Это мой груз. Я должен его донести и донесу, я справлюсь». Он прошел немного, потом еще и еще, и тень неизбежной беды отступила. Цилиан понял, что до конца тоннеля совсем близко. «Я успел», – подумал он, и в тот же миг яркая, белая, ослепительная вспышка возникла прямо в его вытянутых руках, ударила в грудь и голову. Глаза выгорели первыми. Огонь опалил гортань, легкие, сердце. А потом не было ничего…
* * *
– Эй, Тэн, очнись, вставай, пожалуйста, приди в себя! Брукс отчаянно трясла бесчувственного инспектора. Цилиан медленно открыл глаза – они показались Авите пустыми и безжизненными.
– Ты что, с ума сошел? Перестань меня пугать. Ночь кончилась, все хорошо. Как ты думаешь, если сейчас поискать как следует, мы отыщем выход из миража? Может быть, Цертус устал и где-нибудь появился просвет – ну там какая-нибудь тропа.
Наблюдатель протянул ладони, незряче ощупал Витые камни, кустики сухих осенних трав, потом медленно и неуверенно сел.
– Ты что, ничего не поняла? Я слеп, как червяк, я ничего не вижу – полная потеря зрения.
Цилиан произнес это спокойно, но в этом спокойствии чувствовалась последняя степень отчаяния. Брукс ахнула:
– Когда это случилось?
– Ночью. Наша сволочь Цертус хорошо порылся у меня в душе и отыскал как раз то, что надо. Кстати, что с моим лицом, сильные ожоги? Скулы горят, глаз вообще не чувствую. Мне не хочется ничего там трогать.
– На вид все как обычно, и глаза тоже целы.
– Странно. Я даже не вижу солнца, ощущаю только тепло, но ни одной искорки света – сплошная липкая чернота, у нее нет ни структуры, ни конца, эта пакость гнездится прямо в мозгу. Знаешь, очень неприятное ощущение.
– Ты все забыл, тут совсем нет солнца, Тэн.
– Жаль. Впрочем, ладно, какое это теперь для меня имеет значение? Сама-то ты цела?
– Ага.
– Видела что-нибудь страшное?
– Веревочный мост, пропасть, очень сильный ветер. Вокруг горы, но не такие, как здесь, а повыше, крутые и скалистые. Я сорвалась и падала, но потом сумела зацепиться. Сейчас немного болят руки, а в общем, ничего страшного.
– Классика кошмаров, без выдумок и изысканности. Тебе очень повезло, иногда выгодно иметь минимум воспоминаний.
– Никогда больше не смей называть меня малолетней дурой.
– Я и слова-то этого не произносил.
– Что теперь будем делать?
– Думаю, пора делить команду пополам. Попытайся уйти из миража, может быть, тебя его наводка не удержит. Так что, девочка, поздравляю с маленькой победой и желаю еще одной – большой.
– А ты?
– Я останусь здесь, уйду попозже, как только вернется зрение.
– Тогда я тоже останусь. Он быстрее слабеет, когда делит свои силы на двоих, так будет проще его прижать.
Цилиан поколебался, потом нехотя дернул плечом:
– Благородно и глупо с твоей стороны, по чести, я обязан отказаться, но лучше промолчу. Вообще-то спасибо, я даже как-то не ожидал такого варианта.
– Думал, я трусиха? Инспектор не ответил.
* * *
День шел бесконечно медленно, струился, истекал синеватым сиянием, монотонно и заунывно шелестел ветром в камнях. Впервые за часы, проведенные в иллюзии, Брукс проголодалась. К полудню голод сделался нестерпимым, от слабости дрожали колени. Она обшарила кусты, отыскала десяток изогнутых наподобие сердечек орехов, два оказались пусты – под глянцевой скорлупой таилась серая мучнистая труха, остальные ядра горчили на вкус.
Цилиан долго вслепую вертел в пальцах Витые остатки скорлупы.
– Мне кажется, я таких никогда не встречал, наш Цертус слабоват в ботанике. Не отравись, – сумрачно посоветовал инспектор.
– Нельзя отравиться в воображении.
– Голодать в воображении тоже нельзя, но ты ведь голодаешь.
– Обойдется.
Вечерело очень медленно, день угрожал затянуться навечно. Цилиан лег у подножия менгира, закинул руки за голову и направил слепой взгляд в небо. Авита дважды пыталась затеять разговор, но инспектор ни разу не ответил, он даже не пошевелился, и она отошла в сторону, испытывая смутную обиду.
Ночь упала разом, кто-то просто выключил ложное голубоватое сияние, и в этой беззвездной темно-серой мгле было куда больше естественности. Через час пошел дождь, Брукс почти силой оттащила Цилиана в сторону зарослей, капли молотили вовсю, сотрясая ненадежную крышу из осенних листьев. В этом было что-то страшное – бутафория исчезла, мир наводки торопливо и пронзительно воплощался, становился реальностью. Именно в реальности заключалась безысходность.
«Это конец, – подумала погруженная в глухое отчаяние Авителла. – Мне отсюда не уйти, потому что выхода уже нет и не будет никогда. Мы тронули силу, с которой не сумели справиться. Я не знаю, кто этот Цертус, может быть, и вовсе не человек, а сам Разум или Оркус. Он использовал всех нас – меня, Вэла, Цилиана, и мне никогда не понять, чего он хочет – как не понять эту ночь, пустоту и непрерывные потоки дождя».
Она осторожно встала, обошла неподвижного Цилиана и одна двинулась в ночь. На открытом пространстве упругие струи воды хлестко ударили прямо в лицо, заставляя мокрые растрепавшиеся волосы прильнуть ко лбу и щекам.
«Можно просто прыгнуть со скалы и кончить все разом».
Она сделала несколько неловких шагов в темноте, ощупью разыскивая тропу.
– Эй, Авита! – раздался голос Цилиана. Брукс промолчала.
– Авита, вернись.
Она шла, расшвыривая ногами мелкую, перемешанную с камешками грязь.
– Девочка, не валяй дурака!
В голосе Цилиана нарастала паника.
«Иди ты в Оркус, спаситель хренов», – подумала Авителла.
– Это не по-товарищески, – как-то обреченно отозвался инспектор. – В конце концов, я ведь тебя не держу, но могла хотя бы проститься.
Авита остановилась. «Он ничего не понял, просто подумал, что я решила сбежать, потому что отыскала выход для одной себя».
Она остановилась.
– Авита!
Покинутый Цилиан оказался где-то в стороне, Брукс едва нашла потерянную тропинку, побрела обратно, раздвигая ладонями мокрые ветви кустов. Знакомый менгир вынырнул из темноты, словно привидение. Дождь внезапно прекратился, но холод усилился, насквозь продувая плащ. Возможно, этот ледяной ветер и прогнал мокрую тучу.
– Все в порядке? Я-то ничего не вижу, – на этот раз голос Цилиана раздался совсем рядом.
– Да здесь я, здесь. Просто пошла немного прогуляться. Мне без разницы, под каким кустом прятаться, если дует со всех сторон.
– Где ты? Подойди ко мне, не уходи.
Несчастного Цилиана била крупная дрожь. Брукс вернулась и неловко опустилась на колени рядом. Он на ощупь отыскал ее ладони, потом плечи.
– Я испугался, подумал, что ты сбежала и бросила меня. Сейчас утро?
– Ночь.
Брукс попыталась отвернуться, чтобы не видеть безжизненно остановившиеся глаза инспектора – они напряженно и тоскливо смотрели сквозь нее, куда-то в бесконечно удаленную точку.
– Пусти мои пальцы, не бойся, я и так никуда не убегу.
– Почему так холодно? Снег пошел?
– Это непогода и ветер с гор.
Брукс попыталась встать и отодвинуться, но наблюдатель не разжимал рук, пальцы сквозь плащ крепко вцепились в озябшие плечи Авиты, она слегка отстранилась.
– Не валяй дурака, Тэн, ты вконец свихнулся.
Он исступленно обнял ее, шепча бессмысленные и нежные слова утешения.
– Ты сумасшедший, пусти.
Авителла напряглась, вырываясь, но почти в тот же момент ее охватило странное нежелание бороться. «А не все ли равно? Завтра мы оба умрем». Бессвязные слова Тэна скатывались с ее рассудка, словно прозрачные капли дождевой воды с гладкого стекла. И все-таки что-то оставалось. Застежку ее плаща настойчиво теребили пальцы Цилиана. Брукс прижалась губами к его мокрой щеке.
Ветер раз за разом приносил мелкую россыпь холодных, как лед, капель. Стена пожелтевших за одну ночь листьев останавливала порывы ветра и дождя. Когда Брукс, наконец, отпустила шею Тэна, он перекатился на спину и устроил ее голову у себя на плече. Инспектор, кажется, справился с отчаянием, но чистые безжизненные глаза наблюдателя все так же отрешенно смотрели в мокрую пустоту неба.
Брукс осторожно, чтобы не заметил Цилиан, вытерла ладонью свои влажные щеки.
«Что я наделала!»
– Ты что это, плачешь, что ли? – словно бы откликнулся на ее невысказанные мысли проницательный инспектор. – Ну, это зря. Вообще-то я на самом деле от тебя без ума, если, конечно, такая бесполезная штука, как привязанность калеки-наблюдателя, еще кому-то интересна.
«Ты-то, может, и не врешь. Зато я безнадежно не люблю тебя. Потому что люблю Короля, которого уже никогда не увижу». Авита стиснула зубы, стараясь не всхлипывать.
– Ладно, пустое, – подумав, добавил Цилиан. – Поскольку в этом растреклятом мираже имеют обыкновение сбываться наши подавленные страхи и желания, должно быть, ты давно меня хотела.
Взбешенная Авита не нашлась, что ответить. Неделикатный Цилиан продолжил в том же духе: – И не расстраивайся из-за пустяков. Ведь все, что происходит в Зазеркалье, суть события воображаемые, а значит, недействительные. Наши погруженные в кому тела сейчас мирно стынут на пыльном полу наследственного бункера твоего приятеля Далькроза… Это я из вежливости говорю – тела, стоило бы сказать – трупы.
– Вечно ты несешь всякие гадости.
– Ладно, ладно, не надо такой бурной реакции, пусть будет – мой противный труп и твое прекрасное тело.
Утром, впервые за все эти дни, взошло солнце. Брукс прищурилась и долго смотрела на ослепительный верхний край громадного оранжевого диска.
– Ты думаешь, оно настоящее?
– Не знаю.
– Как глаза?
– Немного отпустило – я теперь различаю твой силуэт.
– Тогда пошли, попробуем подняться по склону. Цилиан шел довольно твердо, склон высох после ночного дождя и почти не скользил. Брукс ждала с замиранием сердца, ловя остатки вчерашнего синего сияния – его не оказалось.
– Вот это самое место. Как ты думаешь, завеса упала?
– Сейчас проверим.
Они шагнули одновременно, пересекая невидимую черту, за которой не было ничего. И мир схлопнулся, исчезая. Свет погас, сменился Великой Пустотой, но вскоре отступила и Пустота, ее смял, заглушил рокот водопада.
Авита открыла глаза и встала с кресла, обруч ментального ввода сполз с головы и царапал шею, она поспешно сорвала его и отбросила прочь.
Цилиан сидел на полу, устало прислонившись к стене бункера.
– Ты теперь видишь?
– Да.
– Еще до того, как я потеряла сознание, дверь оказалась блокированной. Нам будет трудно выбраться.
– Ничего, при мне теперь все мои инструменты. Инспектор возился с дверью около получаса. Они вышли в осенний полдень, Брукс снова увидела водопад, и чашу озера и дрожащую радужную арку, сотканную из мелких бисерных брызг. Потеплело.
Еще через полчаса машина увозила их в Порт-Калинус.
– Это самые странные события в моей жизни, – сказал Тэн Цилиан. – Я готов был поверить, что этот «верный друг ивейдеров» – сам воплощенный Оркус, но никак не человек. И, тем не менее, я сильно ошибся.
– Почему?
– Только человек с человеческой логикой мог так обшарить мои мозги.
– Фью!
– Конечно. А раз он человек, его можно переиграть, обезвредить, найти. Девочка, я поменял свое мнение. В конце концов, ивейдеры – не такая уж проблема, меня все больше занимает тот, кто пытался использовать в своих целях не только меня, но и Воробьиного Короля, это, должно быть, прелюбопытная личность.
– Ты опять хочешь заняться его поисками?
– Конечно. Но теперь я не повторю ошибок и не стану попусту спешить. Скоро мы будем в Порт-Калинусе, я высажу тебя у клиники, заберешь брата из больницы.
– А разве Лина отдадут?
– Король сбежал. Твой брат больше не нужен ни ивейдерам, ни Департаменту, Пирамида будет в восторге, когда избавится от расходов на элитное лечение.
– А что дальше?
– Я возьму вам билеты на рейсовый самолет, и марш оба немедленно в северный сектор, домой. Сейчас и именно сейчас риск минимальный – пока наш Цертус в шоке, он вряд ли он сумеет забраться в Систему.
– А ты куда?
– Я буду работать – один, без спешки и ассистентов. Во всяком случае, это наше принудительное путешествие ему еще аукнется, мне очень не нравится, когда всякая сенсорная сволочь лезет в мою драгоценную душу. Помогать мне, как ты поняла, не надо, но о результате ты получишь весточку. Пока что исход дела отложен – до весны.
Брукс угрюмо кивнула, следя, как мимо пролетают однообразные пейзажи столичного пригорода.
«Что ж, придется подождать. Я почему-то не очень жажду мести, но зато очень хочется настоящего покоя. К тому же разгадка стоит ожидания. Значит, я буду ждать. До весны».
Машина удалилась, влилась в поток других машин, мелкая пыль и легкий туман вплотную подступившей осени скрыли ее от внимательных глаз.
* * *
Через три дня в Куэнке, маленьком поселке северо-западного сектора, в коричневом доме под жестяной крышей, который укрылся меж редких, насквозь продуваемых влажными ветрами тополей, хрипло и раздраженно затренькал старенький уником.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
Цилиан бережно уносил сверток на вытянутых руках, и жар опасности веял ему в лицо. «Это мой груз. Я должен его донести и донесу, я справлюсь». Он прошел немного, потом еще и еще, и тень неизбежной беды отступила. Цилиан понял, что до конца тоннеля совсем близко. «Я успел», – подумал он, и в тот же миг яркая, белая, ослепительная вспышка возникла прямо в его вытянутых руках, ударила в грудь и голову. Глаза выгорели первыми. Огонь опалил гортань, легкие, сердце. А потом не было ничего…
* * *
– Эй, Тэн, очнись, вставай, пожалуйста, приди в себя! Брукс отчаянно трясла бесчувственного инспектора. Цилиан медленно открыл глаза – они показались Авите пустыми и безжизненными.
– Ты что, с ума сошел? Перестань меня пугать. Ночь кончилась, все хорошо. Как ты думаешь, если сейчас поискать как следует, мы отыщем выход из миража? Может быть, Цертус устал и где-нибудь появился просвет – ну там какая-нибудь тропа.
Наблюдатель протянул ладони, незряче ощупал Витые камни, кустики сухих осенних трав, потом медленно и неуверенно сел.
– Ты что, ничего не поняла? Я слеп, как червяк, я ничего не вижу – полная потеря зрения.
Цилиан произнес это спокойно, но в этом спокойствии чувствовалась последняя степень отчаяния. Брукс ахнула:
– Когда это случилось?
– Ночью. Наша сволочь Цертус хорошо порылся у меня в душе и отыскал как раз то, что надо. Кстати, что с моим лицом, сильные ожоги? Скулы горят, глаз вообще не чувствую. Мне не хочется ничего там трогать.
– На вид все как обычно, и глаза тоже целы.
– Странно. Я даже не вижу солнца, ощущаю только тепло, но ни одной искорки света – сплошная липкая чернота, у нее нет ни структуры, ни конца, эта пакость гнездится прямо в мозгу. Знаешь, очень неприятное ощущение.
– Ты все забыл, тут совсем нет солнца, Тэн.
– Жаль. Впрочем, ладно, какое это теперь для меня имеет значение? Сама-то ты цела?
– Ага.
– Видела что-нибудь страшное?
– Веревочный мост, пропасть, очень сильный ветер. Вокруг горы, но не такие, как здесь, а повыше, крутые и скалистые. Я сорвалась и падала, но потом сумела зацепиться. Сейчас немного болят руки, а в общем, ничего страшного.
– Классика кошмаров, без выдумок и изысканности. Тебе очень повезло, иногда выгодно иметь минимум воспоминаний.
– Никогда больше не смей называть меня малолетней дурой.
– Я и слова-то этого не произносил.
– Что теперь будем делать?
– Думаю, пора делить команду пополам. Попытайся уйти из миража, может быть, тебя его наводка не удержит. Так что, девочка, поздравляю с маленькой победой и желаю еще одной – большой.
– А ты?
– Я останусь здесь, уйду попозже, как только вернется зрение.
– Тогда я тоже останусь. Он быстрее слабеет, когда делит свои силы на двоих, так будет проще его прижать.
Цилиан поколебался, потом нехотя дернул плечом:
– Благородно и глупо с твоей стороны, по чести, я обязан отказаться, но лучше промолчу. Вообще-то спасибо, я даже как-то не ожидал такого варианта.
– Думал, я трусиха? Инспектор не ответил.
* * *
День шел бесконечно медленно, струился, истекал синеватым сиянием, монотонно и заунывно шелестел ветром в камнях. Впервые за часы, проведенные в иллюзии, Брукс проголодалась. К полудню голод сделался нестерпимым, от слабости дрожали колени. Она обшарила кусты, отыскала десяток изогнутых наподобие сердечек орехов, два оказались пусты – под глянцевой скорлупой таилась серая мучнистая труха, остальные ядра горчили на вкус.
Цилиан долго вслепую вертел в пальцах Витые остатки скорлупы.
– Мне кажется, я таких никогда не встречал, наш Цертус слабоват в ботанике. Не отравись, – сумрачно посоветовал инспектор.
– Нельзя отравиться в воображении.
– Голодать в воображении тоже нельзя, но ты ведь голодаешь.
– Обойдется.
Вечерело очень медленно, день угрожал затянуться навечно. Цилиан лег у подножия менгира, закинул руки за голову и направил слепой взгляд в небо. Авита дважды пыталась затеять разговор, но инспектор ни разу не ответил, он даже не пошевелился, и она отошла в сторону, испытывая смутную обиду.
Ночь упала разом, кто-то просто выключил ложное голубоватое сияние, и в этой беззвездной темно-серой мгле было куда больше естественности. Через час пошел дождь, Брукс почти силой оттащила Цилиана в сторону зарослей, капли молотили вовсю, сотрясая ненадежную крышу из осенних листьев. В этом было что-то страшное – бутафория исчезла, мир наводки торопливо и пронзительно воплощался, становился реальностью. Именно в реальности заключалась безысходность.
«Это конец, – подумала погруженная в глухое отчаяние Авителла. – Мне отсюда не уйти, потому что выхода уже нет и не будет никогда. Мы тронули силу, с которой не сумели справиться. Я не знаю, кто этот Цертус, может быть, и вовсе не человек, а сам Разум или Оркус. Он использовал всех нас – меня, Вэла, Цилиана, и мне никогда не понять, чего он хочет – как не понять эту ночь, пустоту и непрерывные потоки дождя».
Она осторожно встала, обошла неподвижного Цилиана и одна двинулась в ночь. На открытом пространстве упругие струи воды хлестко ударили прямо в лицо, заставляя мокрые растрепавшиеся волосы прильнуть ко лбу и щекам.
«Можно просто прыгнуть со скалы и кончить все разом».
Она сделала несколько неловких шагов в темноте, ощупью разыскивая тропу.
– Эй, Авита! – раздался голос Цилиана. Брукс промолчала.
– Авита, вернись.
Она шла, расшвыривая ногами мелкую, перемешанную с камешками грязь.
– Девочка, не валяй дурака!
В голосе Цилиана нарастала паника.
«Иди ты в Оркус, спаситель хренов», – подумала Авителла.
– Это не по-товарищески, – как-то обреченно отозвался инспектор. – В конце концов, я ведь тебя не держу, но могла хотя бы проститься.
Авита остановилась. «Он ничего не понял, просто подумал, что я решила сбежать, потому что отыскала выход для одной себя».
Она остановилась.
– Авита!
Покинутый Цилиан оказался где-то в стороне, Брукс едва нашла потерянную тропинку, побрела обратно, раздвигая ладонями мокрые ветви кустов. Знакомый менгир вынырнул из темноты, словно привидение. Дождь внезапно прекратился, но холод усилился, насквозь продувая плащ. Возможно, этот ледяной ветер и прогнал мокрую тучу.
– Все в порядке? Я-то ничего не вижу, – на этот раз голос Цилиана раздался совсем рядом.
– Да здесь я, здесь. Просто пошла немного прогуляться. Мне без разницы, под каким кустом прятаться, если дует со всех сторон.
– Где ты? Подойди ко мне, не уходи.
Несчастного Цилиана била крупная дрожь. Брукс вернулась и неловко опустилась на колени рядом. Он на ощупь отыскал ее ладони, потом плечи.
– Я испугался, подумал, что ты сбежала и бросила меня. Сейчас утро?
– Ночь.
Брукс попыталась отвернуться, чтобы не видеть безжизненно остановившиеся глаза инспектора – они напряженно и тоскливо смотрели сквозь нее, куда-то в бесконечно удаленную точку.
– Пусти мои пальцы, не бойся, я и так никуда не убегу.
– Почему так холодно? Снег пошел?
– Это непогода и ветер с гор.
Брукс попыталась встать и отодвинуться, но наблюдатель не разжимал рук, пальцы сквозь плащ крепко вцепились в озябшие плечи Авиты, она слегка отстранилась.
– Не валяй дурака, Тэн, ты вконец свихнулся.
Он исступленно обнял ее, шепча бессмысленные и нежные слова утешения.
– Ты сумасшедший, пусти.
Авителла напряглась, вырываясь, но почти в тот же момент ее охватило странное нежелание бороться. «А не все ли равно? Завтра мы оба умрем». Бессвязные слова Тэна скатывались с ее рассудка, словно прозрачные капли дождевой воды с гладкого стекла. И все-таки что-то оставалось. Застежку ее плаща настойчиво теребили пальцы Цилиана. Брукс прижалась губами к его мокрой щеке.
Ветер раз за разом приносил мелкую россыпь холодных, как лед, капель. Стена пожелтевших за одну ночь листьев останавливала порывы ветра и дождя. Когда Брукс, наконец, отпустила шею Тэна, он перекатился на спину и устроил ее голову у себя на плече. Инспектор, кажется, справился с отчаянием, но чистые безжизненные глаза наблюдателя все так же отрешенно смотрели в мокрую пустоту неба.
Брукс осторожно, чтобы не заметил Цилиан, вытерла ладонью свои влажные щеки.
«Что я наделала!»
– Ты что это, плачешь, что ли? – словно бы откликнулся на ее невысказанные мысли проницательный инспектор. – Ну, это зря. Вообще-то я на самом деле от тебя без ума, если, конечно, такая бесполезная штука, как привязанность калеки-наблюдателя, еще кому-то интересна.
«Ты-то, может, и не врешь. Зато я безнадежно не люблю тебя. Потому что люблю Короля, которого уже никогда не увижу». Авита стиснула зубы, стараясь не всхлипывать.
– Ладно, пустое, – подумав, добавил Цилиан. – Поскольку в этом растреклятом мираже имеют обыкновение сбываться наши подавленные страхи и желания, должно быть, ты давно меня хотела.
Взбешенная Авита не нашлась, что ответить. Неделикатный Цилиан продолжил в том же духе: – И не расстраивайся из-за пустяков. Ведь все, что происходит в Зазеркалье, суть события воображаемые, а значит, недействительные. Наши погруженные в кому тела сейчас мирно стынут на пыльном полу наследственного бункера твоего приятеля Далькроза… Это я из вежливости говорю – тела, стоило бы сказать – трупы.
– Вечно ты несешь всякие гадости.
– Ладно, ладно, не надо такой бурной реакции, пусть будет – мой противный труп и твое прекрасное тело.
Утром, впервые за все эти дни, взошло солнце. Брукс прищурилась и долго смотрела на ослепительный верхний край громадного оранжевого диска.
– Ты думаешь, оно настоящее?
– Не знаю.
– Как глаза?
– Немного отпустило – я теперь различаю твой силуэт.
– Тогда пошли, попробуем подняться по склону. Цилиан шел довольно твердо, склон высох после ночного дождя и почти не скользил. Брукс ждала с замиранием сердца, ловя остатки вчерашнего синего сияния – его не оказалось.
– Вот это самое место. Как ты думаешь, завеса упала?
– Сейчас проверим.
Они шагнули одновременно, пересекая невидимую черту, за которой не было ничего. И мир схлопнулся, исчезая. Свет погас, сменился Великой Пустотой, но вскоре отступила и Пустота, ее смял, заглушил рокот водопада.
Авита открыла глаза и встала с кресла, обруч ментального ввода сполз с головы и царапал шею, она поспешно сорвала его и отбросила прочь.
Цилиан сидел на полу, устало прислонившись к стене бункера.
– Ты теперь видишь?
– Да.
– Еще до того, как я потеряла сознание, дверь оказалась блокированной. Нам будет трудно выбраться.
– Ничего, при мне теперь все мои инструменты. Инспектор возился с дверью около получаса. Они вышли в осенний полдень, Брукс снова увидела водопад, и чашу озера и дрожащую радужную арку, сотканную из мелких бисерных брызг. Потеплело.
Еще через полчаса машина увозила их в Порт-Калинус.
– Это самые странные события в моей жизни, – сказал Тэн Цилиан. – Я готов был поверить, что этот «верный друг ивейдеров» – сам воплощенный Оркус, но никак не человек. И, тем не менее, я сильно ошибся.
– Почему?
– Только человек с человеческой логикой мог так обшарить мои мозги.
– Фью!
– Конечно. А раз он человек, его можно переиграть, обезвредить, найти. Девочка, я поменял свое мнение. В конце концов, ивейдеры – не такая уж проблема, меня все больше занимает тот, кто пытался использовать в своих целях не только меня, но и Воробьиного Короля, это, должно быть, прелюбопытная личность.
– Ты опять хочешь заняться его поисками?
– Конечно. Но теперь я не повторю ошибок и не стану попусту спешить. Скоро мы будем в Порт-Калинусе, я высажу тебя у клиники, заберешь брата из больницы.
– А разве Лина отдадут?
– Король сбежал. Твой брат больше не нужен ни ивейдерам, ни Департаменту, Пирамида будет в восторге, когда избавится от расходов на элитное лечение.
– А что дальше?
– Я возьму вам билеты на рейсовый самолет, и марш оба немедленно в северный сектор, домой. Сейчас и именно сейчас риск минимальный – пока наш Цертус в шоке, он вряд ли он сумеет забраться в Систему.
– А ты куда?
– Я буду работать – один, без спешки и ассистентов. Во всяком случае, это наше принудительное путешествие ему еще аукнется, мне очень не нравится, когда всякая сенсорная сволочь лезет в мою драгоценную душу. Помогать мне, как ты поняла, не надо, но о результате ты получишь весточку. Пока что исход дела отложен – до весны.
Брукс угрюмо кивнула, следя, как мимо пролетают однообразные пейзажи столичного пригорода.
«Что ж, придется подождать. Я почему-то не очень жажду мести, но зато очень хочется настоящего покоя. К тому же разгадка стоит ожидания. Значит, я буду ждать. До весны».
Машина удалилась, влилась в поток других машин, мелкая пыль и легкий туман вплотную подступившей осени скрыли ее от внимательных глаз.
* * *
Через три дня в Куэнке, маленьком поселке северо-западного сектора, в коричневом доме под жестяной крышей, который укрылся меж редких, насквозь продуваемых влажными ветрами тополей, хрипло и раздраженно затренькал старенький уником.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75