— Теперь ты, выходит, из короля превратишься в регента?
Джэркадону не хотелось злить ее, но он не удержался от смеха:
— Маменька! Ты же меня знаешь. Фон спешит сюда изо всех сил, аж перья горят. Волнуется насчет мятежников — и Счагэрна. Я не обнародую вестей о моем драгоценном сводном братце, пока мы воочию не узрим здесь физиономию герцога Фонского. Это будет посильнее любых аргументов.
Мэйала, похоже, испугалась:
— Если ты объявишь своего брата незаконнорожденным, меня, полагаю, ждет участь Тени Оролрона?
— Нет-нет, маменька, это решительно невозможно, — весело возразил Джэркадон. — Тебе этого не выдержать. А он-то каков! Молодчага! Верно говорят — не судите по внешности, никто и не ожидал, что барон окажется таким крепышом. Я получил массу удовольствия. — Многообещающий юноша потрепал мать по плечу. — Маменька, я знаю, что не лишен недостатков. Но положа руку на сердце разве я первый из королей Ранторры захватил трон ценой небольшого кровопролития? Да, кое-кто из моих приятелей на наших дружеских пирушках порой дает волю рукам и вообще ведет себя не совсем хорошо, но ведь вы — мать короля. И ваш, пусть очень скверный, сын ничего такого не допустит. Обещаю.
Однако слова его не убедили королеву.
— А твой отец?
— Ну, он хотел отречься от меня. Ладно, после обсудим. Сперва Счагэрн. Итак?
— Альво спас нас и вывез из Аллэбана, — заговорила королева, обращаясь не к Джэркадону, а к далекому голубому небу. — Меня вызвали во дворец и приказали выйти замуж за твоего отца. Впрочем, тебе это все известно. Мы думали, Карэмэн теперь нападет на Ранторру, и Оролрон готовился к войне. И тут Карэмэн предложил заключить перемирие. Альво сказал, что на слово этого мятежника можно положиться. Он обеспечил надежную охрану, провез Карэмэна через Рэнд и организовал его встречу с твоим отцом. В Счагэрне. Они заключили перемирие — на весь срок, отпущенный Оролрону Богом, до самой его смерти. Граница проходила по Орлиной Вышке, ни одна из сторон не имела права пересекать ее. Все.
Джэркадон с сомнением взглянул на нее:
— Не сохранилось никаких записей, протоколов?
— Конечно, нет. Короли не вступают в переговоры с бунтовщиками.
Джэркадон подумал с минуту.
— Но зачем же такая секретность?
— Короли не вступают в переговоры с бунтовщиками, — повторила Мэйала.
Нет, она определенно что-то скрывает.
— А на слова у папеньки была весьма, избирательная память, — заметил Джэркадон. — Но этого не достаточно. Ты права насчет крови — свидетелей не осталось. Но перемирие можно было заключить письменно. Почему потребовалась встреча?
— Приедет Альво, спроси у него.
— Нет!!! — заревел Джэркадон. — Я хочу знать сейчас! Сейчас же!
Королева устало махнула рукой:
— В летописях все, что касается Аллэбана, — сплошная подделка. Ты думаешь, мятежники были летунами? Думаешь, Карэмэн — могучий воин? Ничего подобного. Он — священник, обходительный слабосильный человечек. По ту сторону Вышки вообще нет летунов, только крестьяне, ремесленники и духовенство. И орлы.
— Шутишь!
— Нет, — отрезала Мэйала. — Не шучу. То был не политический мятеж, то был религиозный бунт, а возглавлял и вдохновлял его проповедник Карэмэн. — Теперь она развернулась и смотрела прямо в глаза Джэркадону. — Орлы — разумные существа.
— Ну-да…
— Нет, не умные, поддающиеся дрессировке животные, а разумные существа
— как люди. Карэмэн выучил их язык. Почти все аллэбанские сражения выиграли одни птицы, без всадников.
Джэркадон покатился со смеху — но потом понял, что мать не шутит.
— Случалось тебе сутки напролет лететь на ослепленной птице? — прошипела она. — Да еще и обороняться при этом? Мы спасались бегством — собственные орлы восстали против нас. Большинство нашли убежище во дворце, лишь несколько человек остановились в Найнэр-Фоне.
Служанка сказала ему, что королева сегодня в приличном виде. Рассудок понемногу возвращается к ней. Что же она несет?
Мэйала прочла его мысли и насмешливо улыбнулась:
— Спятила старуха, да? Вот она тайна, которую Оролрон потопил в реках крови. «Солдаты могут сражаться с птицами, могут с людьми — но не с идеями». Он подавил эту ересь, затоптал ее.
— Тайну переговоров в Счагэрне?
— Счагэрн прежде всего, — согласилась королева. — Карэмэн мог возглавить бунт, но дипломат из него вышел никудышный. Он предложил перемирие как плату за встречу с королем. Воображал, что убедит Оролрона освободить орлов Ранторры. Конечно, он подготовил доказательства. Мне-то это было известно еще по Аллэбану, Альво тоже. Птицы проделывали разные трюки, передавали сообщения и так далее, все, что хотел Оролрон. Не осталось ни малейшего сомнения.
— Так поверил отец или нет?
— Притворился, будто верит. Они заключили перемирие, Карэмэн отбыл в Аллэбан, а птицы по-прежнему сидели в клетках.
— Еще бы!
— Твой отец постарался по возможности ограничить сношения с дальним Рэндом; мало, очень мало путешественников совершали этот путь — от Рамо до Найнэр-Фона.
— Пока за дело не взялся Виндакс, — ухмыльнулся Джэркадон.
— Ты положил конец договору, — с улыбкой заметила королева. Она почти успокоилась и, точно маленькая девочка, сложила ручки на коленях.
— Король Тень, а не я! Проведено следствие. Да, мы торопились, но все по закону. Но вас-то не было в Счагэрне, маменька.
— Нет, — не поднимая глаз, ответила королева. — Я проехала прямо в Коллинор. Там жила моя двоюродная бабушка, до тех пор мы ни разу не встречались. Твой отец отправился в Счагэрн на охоту: лучше места для тайных переговоров не сыскать.
— Папенька опасался любезного друга Альво? Не хотел допустить вашего свидания?
Лицо королевы залилось краской.
— Возможно. Дом в Коллиноре был битком набит стражей.
— Итак, Виндакс жив, — подытожил Джэркадон, придвинулся поближе к Мэйале, развалился на стуле и скрестил руки на груди. Она наконец подняла глаза и встретила холодный взгляд сына. Некоторое время они молча смотрели друг на друга.
— Вы решили, что я отрекусь от престола? Отлично, матушка. Поклянитесь священной клятвой, что ни разу не видели Альво после Найнэр-Фона, — и я признаю Виндакса своим королем и повелителем. Давайте приступайте.
Ссохшееся личико королевы, и без того мертвенного, желтоватого оттенка, побледнело еще больше.
— Ты смеешь подвергать сомнению мою честность? — напыщенно спросила она.
Джэркадон торжествующе выпрямился:
— При чем тут сомнения? Я проверил архивы королевского гнезда. Отец, надо полагать, тоже — давно, очень давно, когда наконец-то заподозрил неладное. Коллинор недалеко от Счагэрна, а между ними расположено поместье Хиандо-Кип. Одну из ваших фрейлин — с вашего, маменька, милостивого позволения — порой отпускали домой — помиловаться с муженьком. Охрана, наверное, привыкла к этому маленькому нарушению. Но в последнюю ночь та дама полетела в Хиандо-Кип на Покорительнице Ветров.
— Ну и что?
— Ах матушка! — Джэркадон не терял терпения. — Мы с папой обсуждали это незадолго до его смерти от руки бессовестной Тени. Папа сказал, что я ему кое о чем напомнил. И в тот же день бросил в темницу некоего сэра Харла как-его-там, и заодно и супругу его. Не сомневаюсь, он велел бы казнить обоих, но молодой Харл недавно стал Тенью принца, и папенька не хотел подвергать испытанию его преданность — до возвращения Виндакса.
Хм… А ведь тут не простое совпадение. Виндакс знал свою новую Тень, сына Харла, по дворцовой школе. Жена Харла связана с той темной историей. Совпадение? Вряд ли.
— После возвращения Виндакса назначили бы новую Тень, а двух свидетелей убрали бы. Конечно, папенька в конце концов догадался о вашей легкомысленной проделке, но ему как-то не приходило в голову, что Харл в курсе счагэрнских переговоров. Вероятно, он встречался на Рэндже с Фоном, а может, и с самим Карэмэном.
Королева понурила голову:
— Да.
Джэркадон рассмеялся:
— Я выпустил старичков из тюрьмы и объяснил, что сын их, юный Харл, обвиняется в государственной измене — из-за гибели Виндакса. Королевское помилование творит чудеса. А как оно развязывает языки!
Королева мельком глянула на сына и тут же отвела глаза.
— Указ о помиловании с печатью короля?
— Само собой разумеется. — Впрочем, были в указе и небольшие ошибочки, неточности, так что помилование можно и отменить, но это уж не маменькиного ума дело.
— Значит, если ты решишь предать нас с Альво суду, у тебя будет два добровольных свидетеля? — Королева в отчаянии стиснула руки.
— Интересная мысль. Впрочем, говорят, сходство настолько разительно, что стоит Фону явиться ко двору и других доказательств не потребуется. — Джэркадон хихикнул: — Баловница-маменька на крыльях любви перенеслась в Хиандо-Кип и повстречалась там с душкой Альво… Всего разочек… в 1165-й день, но ведь довольно и одного разика. Ах, неужели всего разик?
Наконец ее проняло:
— С каждым днем ты внушаешь мне все большее отвращение. Да, мы встретились в Хиандо-Кип. Да, мы оставались вдвоем много, много часов. Чтобы я не добавила, ты все равно не поверишь. Подробности подскажет тебе собственный опыт.
— Ну уж нет, — сально усмехаясь, запротестовал Джэркадон. — Я люблю девушек скромных, робких, эдакая, знаете, сопротивляющаяся невинность. И терпеть не могу страстных женщин. — Мэйала вспыхнула, и сынок ее удовлетворенно хмыкнул: — Что потом?
Взгляд королевы был холоднее ледяных просторов Темной стороны.
— На следующий день он направился вправо по Рэнду, домой, а я вернулась на Рамо. Когда мы с твоим отцом остались с глазу на глаз, я спросила, что произошло в Счагэрне.
— Ага!
Мэйала покачала головой:
— Это не то, что ты надеешься услышать. Он сказал — условия договора ужасные. Сказал, мир заключен лишь на время его правления. Но… — Она зажмурилась. — Кажется, я могу в точности повторить слова Оролрона. Он сказал: «Но в будущем Ранторре не миновать войны, неисчислимые бедствия обрушатся на голову нашего сына, сына, которого ты носишь, дорогая».
Джэркадон только рот разинул от изумления.
— Я была беременна! — крикнула Мэйала. — Беременна! Я говорила об этом королю, говорила и Альво — иначе он не взял бы меня. Ко времени приезда в Коллинор я уже была беременна Виндаксом. Ты сказал, это случилось на 1165-й день. А Виндакс родился в 1374-й!
— Он родился совсем маленьким, — пробормотал Джэркадон. — Ты могла ошибаться.
— Могла. Срок ведь был небольшой. Но у меня не возникло и тени сомнения.
— Самовнушение! — огрызнулся Джэркадон. Настала его очередь краснеть. — Мне докладывали, сходство просто поразительное. Что вероятнее: ты ошиблась на тридцать дней или же Виндакс уродился как две капли воды похожим на троюродного прадедушку?
Королева отвернулась от него и спокойно ответила:
— И то, и то маловероятно. Однако выбирать приходится из этих двух вариантов. Разберись хорошенько, прежде чем строить планы.
— Виндакс — ублюдок Фона! — завопил Джэркадон и вскочил, опрокинув стул. — Я — законный наследник. Почему вы с отцом не лишили его титула? Пока он был ребенком, вы могли сомневаться, но потом-то, потом все стало ясно! Яснее ясного!
Мэйала смерила его презрительным взглядом:
— Я не верю, никогда не верила. Оролрон, возможно. Он на эту тему не заговаривал. Ко времени когда сходство стало очевидным, случилось кое-что еще.
Он знал, что так делать не следует, но все же спросил:
— Что?
— Мы поняли, что заменить Виндакса некем. А мне уже поздно было рожать в третий раз.
Джэркадон бросился к двери. Мэйала расхохоталась вслед, и он, пораженный, застыл на полпути.
— Бедствия обрушатся не на Виндакса, а на тебя! — ликовала королева. — Я знаю Виндакса — он потребует то, что принадлежит ему по праву рождения. Готовь птиц, король Джэркадон, точи стрелы! Без боя тебе не отстоять свой трон!
15
Случалось ли кому видеть ветер?
Риторический вопрос
Пальмы, поля риса и сахарного тростника… Болтая босыми ногами. Принц Тень парил над теплой благодатной страной, садами и лугами. Он нарочно оделся полегче — в шорты и свободную рубашку, чтобы не зажариться в Фэрмоле. До чего ж чудно летать таким вот манером: орел нес его в когтях, подвешенного на стропах. Теперь не покомандуешь, наоборот, к птице надо обращаться с почтительным предложением. Острый Коготь сначала подумает хорошенько, а потом уж исполнит просьбу. Впрочем, при каждом подобном случае орел начинал нервничать и гребешок его менял цвет: Острый Коготь был еще очень молод и не привык к свободе выбора. Но он с удовольствием нес своего друга Сэлда и наслаждался сознанием собственной важности.
За тридцать-сорок дней в Аллэбане Принц Тень сильно загорел, хоть и не дочерна, как юный Потро. Белели лишь пятна на лице: обморозился он тоже здорово. Мало того — впервые в жизни он немного потолстел. Но Когтю, похоже, и горя мало. Орлы — не лошади, они не созданы, чтобы ходить под седлом, пояснил Карэмэн; упряжь сдавливает им легкие, вес всадника распределяется неправильно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38