Сев затянулся, твои люди неуправляемы. До Дижона дошли слухи, что изнасилования продолжаются. И даже убийства. Люди все чаще вспоминают о графе Робере. Ты глупо наплевал в колодец, из которого тебе придется пить. Твои действия вынудили меня приехать сюда. Половина Мерсье знает, что ты натер копье солью, чтобы ранить рыцаря Бриганта. Какой же ты дурак, Ланселот, хотя, впрочем, ты всегда таким был.
Ответ де Гини был грубым, но герцог только рассмеялся.
– О да, малыш, – сказал он. – Во всем только твоя вина, и никого больше. Не пытайся винить Северина Бриганта или графиню де Мерсье. Тебе давно пора выйти из детского возраста. Тебе бы следовало сразу понять, что она лжет. Неужели женщина отдаст ребенка убийце?
– И это твоя благодарность за то, что я спас тебе жизнь? – спросил де Гини. Аликс показалось, что она слышит в его голосе боль и недоумение: – И это несмотря на наше родство?
– Служа мне, ты стремишься к своей цели. Что бы ты получил, позволив мне умереть в Никополе? У тебя не было бы ни земель, ни титула. Я тебе нужен, чтобы ты мог все это получить. Не в твоих интересах было дать мне умереть.
– Но, брат…
– Совсем не в твоих интересах, – повторил герцог. – Но сейчас у тебя есть Мерсье, хотя нет графини. Это что-нибудь да значит. Сейчас уже март, и Генрих Английский скоро заявит свои права на трон. Если будешь сражаться храбро, то, кто знает, какую добычу ты захватишь, сбросив короля с трона? И еще одно: не смей больше называть меня братом! Если только я первым не назову тебя так.
* * *
Даже тогда, когда разговор закончился и в замке наступила тишина, Аликс не смогла заснуть. Она ворочалась на огромной постели, сминая простыни и сбрасывая с себя шелковые покрывала.
Ее ждали большие перемены, и она не могла притворяться, что не понимает этого. Одно дело – перестать быть графиней огромного замка и богатых земель, перейдя к простой монастырской жизни. Многие неудобные вдовы были вынуждены совершить такой переход; их помещали в монастыри с живописными окрестностями, где жизнь была уединенной, но не слишком трудной. Большинство из них доживали свои дни, пользуясь большей свободой, чем многие женщины в миру. Днем они читали или гуляли в саду, а по вечерам вели приятные беседы за обильной трапезой на красивой посуде. Они занимались легкими работами. Они молились. Большинство монастырей благодаря им были обеспечены постоянным доходом, и богатые вдовы прекрасно себя в них чувствовали.
Но Аликс больше не была богатой. Рыцарь де Гини отобрал у нее земли, а сейчас получил в придачу и титул. Переход от благополучия богатого Мерсье к жизни жены простого рыцаря был для нее новым, и это пугало ее. Она не могла себе представить, какая жизнь ожидает ее с Северином Бригантом. Прожив в роскоши сначала с отцом, а затем с мужем, она понятия не имела, что ожидает ее в дальнейшем.
Жизнь научила Аликс, что перемены не всегда бывают к лучшему, и она знала, что брак с Ссверином Бригантом будет означать новую эпоху в ее жизни. Но какой будет эта эпоха, она не знала. Она только знала, что ни за что не откажется от нее.
Северин отверг ее, но она его любит. Или думает, что любит. Кажется, ей самой судьбой предназначено любить мужчин, которые ее отвергают. Это стало ее проклятием.
– Но ведь я и прежде была бедной, – сказала она вслух, – до того, как вернулся мой отец. Когда мы с матерью жили вдвоем в Бельведере.
Женитьба…
Северин не мог понять, зачем он заварил всю эту кашу, как у него возникла идея взять себе жену, да к тому же без единого пенни в кармане.
Естественно, ему иногда приходила в голову мысль о женитьбе, и это было вполне понятно. Когда он представлял себе женитьбу, то это было всегда в далеком будущем, после того, как он разбогатеет и докажет, что он достойный сын своего отца. Только тогда он подберет себе женщину из высшего общества, которая принесет ему богатство и доброе, имя в дополнение к тому, чего он добился сам.
Он выбрал бы себе такую женщину, которую уважал бы его дядя.
Сейчас у него были сильные сомнения, что Бельден Арнонкур с одобрением отнесется к леди Мерсье, особенно тогда, когда она перестанет быть леди Мерсье и станет просто леди Аликс. Она сейчас нищая и останется такой, когда выйдет за него замуж. Его собственные средства ушли на обмундирование и содержание армии. Для себя он оставил совсем мало денег.
У них даже нет дома, если не считать ее обветшалого замка Бельведер. Но хуже всего то, что Аликс станет не просто бедной женщиной, а женщиной, привыкшей к роскоши.
– Какая ужасная ошибка! – в отчаянии простонал Северин, – Вот уж вляпался, так вляпался.
Он лежал один в своей комнате, так как не хотел устраивать никакого шумного мальчишника. Он не хотел видеть пьяные рожи, слышать скабрезные шутки и глупые намеки. А уж, поверьте, их было бы много, допусти он это. Женитьба холостого мужчины на вдове – отличный повод для сквернословия. Но Северин не хотел слышать ничего подобного перед таким важным шагом в его жизни, как женитьба. Ему хотелось побыть в одиночестве.
Возможно, наиболее веской причиной остаться сейчас одному было его желание поговорить с самим собой, не вызывая подозрений, что он не в своем уме. Он очень хотел поговорить с самим собой. Он хотел найти утешение в самом себе – утешение, которого не дадут ему другие. Только он один знал, во что превратится его жизнь, если он женится на этой женщине. И однако, он знал, что женится на ней. Он не хотел отдавать ее Ланселоту де Гини.
– Не представляю, как это могло случиться, – проворчал он.
Но вообще-то он прекрасно знал, как это случилось. Он увидел ее, стоявшую перед Ланселотом де Гини, и возжелал ее. А до этого он видел ее много лет назад, когда она, только что обвенчанная, стояла перед Карлом Четвертым в Париже, и он уже тогда возжелал ее.
Эта мысль застряла в уме, лишив его сна, и он понял, что ему не уснуть. За окном уже начали щебетать птицы. А почему бы им и не щебетать, ведь они не вляпались в такую дикую историю!
– В меня просто вселился дьявол, – сердито отругал себя Северин. Он повторял это снова и снова, пока пажи носили ему воду для купания. – Или, может, на меня повлияла эта проклятая мальтийская звезда?
Он утешал себя мыслью, что во всем виновато колдовство. Это его несколько успокоило, и он взвалил всю вину на Аликс. И ему сразу полегчало. Впрочем, это продолжалось недолго. До того момента, как он заметил, что выбрал для свадьбы самый нарядный свой камзол, тот, который тщательно хранил в сундуке. Он был расшит богатой вышивкой, и он планировал надеть его только тогда, когда встретится с Бельденом Арнонкуром. Он считал его для этого случая весьма подходящим. Он мечтал об этой встрече, она снилась ему долгими ночами. То, что он машинально выбрал этот камзол именно сейчас, рассердило его. Он отпихнул от себя груду ненужных вещей, лежавших на постели.
К несчастью, они заставили его обратить внимание на постель. Маленькая и неудобная, она могла выдержать только его. Она выдерживала его многие годы. Он просто сросся с ней.
Сейчас ему внезапно пришло в голову, что ему нужна другая постель. У него скоро будет жена, а эта постель слишком узка для двоих. Ему стоило бы подумать над этим раньше. Северин придирчивым глазом обвел комнату. Она не годилась для того, чтобы привести сюда молодую жену. Мебели было мало, и она была старой и обшарпанной; на окнах висели серые тряпки, а не красивые занавески. Ему следует найти другое место, где он уложит в постель Аликс. Но где? Он, генерал одной из самых больших армий наемников в Европе, вдруг растерялся. Он женится на ней, но где они будут спать? Такая проблема никогда прежде перед ним не возникала.
Нельзя сказать, что он не получил свою долю женщин. Он знал их великое множество, и близко. Но он никогда не брал их силой, потому что многие женщины сами охотно делили с ним постель. Некоторые из них даже оставались с ним более чем на одну ночь, если, конечно, он им это позволял. Но чаще всего он первым говорил «нет». Но так было не всегда. Когда-то у него была вдова из благородных, старше его, к которой он возвращался снова и снова. Манящая округлость ее тела и то, как она предлагала ему себя, были источником непрекращающегося опьянения. И однако, временами ему просто хотелось держать ее в объятиях, разговаривать, но не спать с ней. Она знала его родителей. Она знала его жизнь. И она принимала его – любого.
И если он и подумывал о женитьбе, то представлял себе именно ее, но когда, вернувшись после трехлетней службы в Иерусалиме, он обнаружил, что в его отсутствие она вышла замуж за простого купца, он не стал устраивать сцен. Она была довольна своим выбором и пожелала Северину счастья.
Он не винил ее. Он даже почувствовал облегчение. Значит, Богу угодно, чтобы он оставался холостым. Значит, Богу угодно, чтобы он посвятил себя мщению. Он всегда был уверен, что Бог руководит его жизнью, и так он считал до сих пор.
Странно, что он вспомнил об этой женщине сейчас, когда готовился к свадьбе. Он годами не вспоминал ее.
С тех пор он провел столько одиноких ночей, что и не пересчитать. Впрочем, скучать ему было некогда. Он переехал с юга Италии в Тоскану, чтобы возглавить «Золотую армию». И он успешно справился с этой задачей. На него обратил внимание герцог, доверивший ему свою армию, особенно когда нависла угроза войны между Францией и Англией. Северин понял, что судьба дает ему шанс вернуть себе доброе имя и доброе имя его отца. Эта мысль подбодрила его, и мысль о женщине улетучилась из его головы. По крайней мере, он так думал.
– Страсть свела меня с леди Аликс, – пробормотал он. – Страсть и этот проклятый запах роз.
В этот момент он уже забыл о колдовстве, но, если бы кто-то напомнил ему о нем, он бы моментально согласился.
Но на самом деле, если бы он был честным е самим собой. Он бы признался, что реальной причиной, почему он решил сражаться за нее, было категорическое нежелание видеть Аликс рядом с де Гини. Он не смог бы жить, зная, что холодные руки сэра Ланселота трогают ее, а его тонкие губы прикасаются к ее губам.
Ему невыносима была мысль, что она может носить в своем чреве его ребенка.
Поморщившись, Северин быстро отогнал от себя эту мысль. Он натянул начищенные до блеска сапоги и пристегнул к ним сияющие золотые шпоры. И снова причесался. Он попытался занять свои мысли деталями грозящих ему перемен, чтобы не думать о том, чем грозят ему эти перемены. Женитьба…
Он не представлял, что это такое. Единственный брак, свидетелем которого он был, – это брак его родителей, но он был слишком мал, когда мать их оставила. Он совсем не помнил ее. У него не было даже уверенности, что его сумасбродные и эгоистичные родители оформили брак должным образом, освятив его в церкви. Брак, освященный церковью. То, что ожидало его сейчас.
Не в пример своим родителям, Северин собирался хранить верность женщине, на которой он женится. А это означало, что венчание будет правильным, а значит, и сам брак будет правильным. Он отказался взять Аликс, когда она предлагала ему себя, потому что она тогда еще не была его женой. Но скоро будет, А это значит, что он сегодня же уложит леди Аликс в постель.
– Но не в эту же, – сказал он себе с некоторой долей паники.
Конечно, не может быть и речи о том, чтобы просить помощи у де Гини. Сама эта идея вызвала у Северина смех. Спор между герцогом и его братом долго раздавался в ночи. Де Гини был снова унижен герцогом, и если он появится на венчании, то против своей воли. О сотрудничестве с ним тоже говорить не, приходится. Сэр Ланселот никогда на это не пойдет. Но он сейчас полновластный хозяин замка. Наконец-то он отхватил жирный кусок. И, несмотря на то, что он бастард, он все же состоит в кровном родстве с герцогом. Тот может унижать его сколько угодно, но никогда не допустит, чтобы это делали другие.
Ему придется самому искать место в этом огромном, переполненном людьми замке, чтобы уложить в постель свою жену. Или ему придется обойтись без нее.
Но тут он вспомнил о нежном изгибе ее шеи и пульсирующей на ней жилке. Вспомнил он и олененка, лизавшего соль с ее руки, когда они вместе стояли в белом безмолвии. И он снова почувствовал запах роз.
– Отправляйся искать постель, – приказал он себе и зашагал к двери.
Под его ногами взвихрялись сухие листья чабреца, золотые шпоры звенели, ударяясь о каменные плиты пола.
Аликс осмотрела себя в маленький кусочек посеребренного стекла, служившего ей зеркалом. Она не была довольна тем, что увидела. Она была одета в платье из тяжелой парчи черного цвета, без всякого бисера или меховой оторочки. На ней были простые деревянные башмаки, которые едва выглядывали из-под юбки. Она распустила свои золотистые волосы, но спрятала их под черной кружевной вуалью.
Ни одна монахиня не придралась бы к ее платью. Одна только Аликс знала его правду. Платье было достаточно приличным, с лифом, облегавшим грудь и расширяющимся вниз от талии, но парчу, из которой оно было сшито, едва ли молено было назвать мрачной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39