Йохансон свесил голову на грудь и сделал слабую попытку отряхнуть пиджак.
— Пре-пре-прекрасно, — залепетал он. — Я з-з-здесь с приятелем поговорил. Так, по-дружески, герр полицейский.
Приятель явно приободрился и заявил:
— Оскар в порядке. С ним все нормально.
— Ну, и что же дальше? — добродушно проворчал Родин.
Он показал приятелю жестом, чтобы тот исчез, и тот с невероятным облегчением отступил за пределы досягаемости руки закона.
Родин и Квист крепко взяли пьяного каждый со своей стороны и потащили его к стоянке такси в нескольких метрах от места происшествия.
Таксист видел, как они приближаются, вышел из машины и открыл им заднюю дверцу. Очевидно, он был из числа обходительных.
— Ну вот, Йохансон, теперь ты с комфортом поедешь в автомобильчике, — сказал Родин. — А потом пойдешь баиньки.
Йохансон уже не сопротивлялся, он влез в машину, упал на заднее сиденье и мгновенно уснул. Родин толкнул его в угол и через плечо сказал Квисту:
— Я отвезу его, встретимся в участке. Купи по пути какие-нибудь булочки.
Квист кивнул, и, когда такси уехало, направился дальше. Прошел немного по Свеавеген и заметил старомодную вывеску с надписью «Булочная». Взглянул на часы и решил, что вполне может сделать покупку здесь и вернуться в участок на завтрак.
Когда он открыл дверь в магазин, над головой у него зазвенел колокольчик. У прилавка стояла пожилая женщина в клетчатом домашнем халате и разговаривала с продавщицей.
— А бедняжка старый Пальм из восемьдесят первого тоже уже умер, — сказала толстая женщина в домашнем халате.
— Вы знаете, для него это было почти освобождение, — тараторила продавщица. — Он был уже старый и немощный.
Продавщица была пожилая, седовласая, в белом халате. Она посмотрела на Квиста и быстро запихала покупку в сетку покупательницы.
— Хорошо, фру Андерсон, — сказала она. — А сладкого вы сегодня не возьмете?
Покупательница взяла сетку и засопела.
— Нет, сладкого сегодня мне не хочется. Запишите за мной, как обычно. Ну, до свидания.
Она направилась к выходу, Квист подскочил к двери и открыл ее.
— До свидания, голубушка, — сказала продавщица.
Голубушка протиснулась в дверь и кивком поблагодарила Квиста.
Он улыбнулся, так как ему показалось смешным, что кто-то может такую толстую женщину называть голубушкой, и уже закрывал за ней дверь, как вдруг ему пришла в голову одна мысль. Продавщица вытаращила глаза, когда он, не говоря ни слова, выскочил на улицу и захлопнул за собой дверь.
Женщину в клетчатом домашнем халате он догнал, когда она уже входила в дом по соседству с булочной. Он быстро отдал честь и сказал:
— Вы фру Андерсон, да?
— Да.
Он взял у нее сетку и придержал ей дверь. Когда дверь закрылась за ними, он сказал:
— Не сердитесь, что я вас спрашиваю, но вы случайно не звонили в пятницу второго июня утром в криминальную полицию?
— Второго июня? Да, я звонила в полицию, возможно, это было именно второго июня.
— А почему вы туда звонили? — спросил Квист.
Он не мог скрыть некоторого волнения, и женщина по фамилии Андерсон удивленно посмотрела на него.
— Я разговаривала с каким-то детективом или как они там называются. С таким грубым человеком, его совершенно не интересовало то, что я хотела ему сказать. Я всего лишь хотела кое о чем заявить. Этот человек стоял там, на балконе, и…
— Можно мне подняться с вами наверх и позвонить от вас? — спросил Квист и быстро направился впереди нее к лифту. — Я все объясню вам по дороге, — сказал он.
XXVI
Мартин Бек положил трубку и позвал Колльберга. Застегнул пиджак, сунул в карман пачку сигарет и спички и взглянул на часы. Без пяти десять. Колльберг появился в дверях.
— Что это ты здесь расшумелся? — спросил он.
— Ее нашли. Эту фру Андерсон. Только что звонил Гранлунд из девятого. Она живет на Свеавеген.
Колльберг метнулся в соседний кабинет, схватил пиджак и еще воевал с ним, когда снова появился в дверях.
— Свеавеген, — задумчиво произнес он и посмотрел на Мартина Бека. — Как ее нашли? Это были ребята, которые обходили дома?
— Нет, кто-то из девятки столкнулся с ней в булочной, он вошел туда, чтобы купить булочки к завтраку.
На лестнице Колльберг сказал:
— Это случайно не Гранлунд говорил, что нужно отменить перерыв для завтрака? Теперь он, наверное, больше так говорить не будет.

Фру Андерсон критически смотрела сквозь щелочку в приоткрытой двери.
— Я разговаривала с кем-то из вас, когда звонила в то утро? — спросила она.
— Нет-нет, — торопливо и очень любезно ответил Мартин Бек, — вы разговаривали со старшим криминальным ассистентом Ларссоном.
Фру Андерсон закрыла дверь, сняла цепочку, снова открыла дверь и взмахом руки пригласила их в темную прихожую.
— Старший или не старший, — заявила она, — но это был хам. Я уже говорила это тому молодому полицейскому, который поднялся со мной наверх. Думаю, полиции следует быть благодарной, если человек тревожится и сообщает о чем-то подобном. В конце концов, кто знает, сказала я ему, если люди не станут сообщать вам о таких вещах, вам, возможно, нечем будет заниматься. Ну ладно, проходите, господа, сейчас я сварю кофе.
Колльберг и Мартин Бек вошли в гостиную. Хотя квартира находилась на третьем этаже с окнами на улицу, она оказалась довольно темной. Комната была большая, но вся загромождена старомодной мебелью. Одна створка окна была приотворена, другая наполовину закрыта какой-то зеленью в горшках. Занавески были кремовые, искусно собранные в сборки.
Перед коричневым плюшевым диваном стоял круглый столик из красного дерева, на нем были кофейные чашечки и тарелочки для сладкого. У стола стояли два кресла с высокими спинками, покрытые чехлами.
Фру Андерсон вернулась из кухни с фарфоровым кофейником в руке. Она налила кофе в чашки и села. Диван тревожно заскрипел под ее немалым весом.
— Да, без кофе разговор не клеится, — весело сказала она. — Так что вы мне скажете, с этим человеком напротив что-то случилось?
Мартин Бек начал что-то говорить, но в этот момент его заглушила сирена скорой помощи, проехавшей под окнами. Колльберг встал и закрыл окно.
— Вы не читаете газеты, фру Андерсон? — спросил Мартин Бек.
— Почему же? Но когда я уезжаю за город, то никогда не читаю газеты. А я вернулась только вчера вечером. Возьмите еще булочку. Они свежие. Внизу в булочной у них всегда свежая выпечка. Там-то я и встретилась с этим любезным молодым полицейским, хотя, скажу вам, не понимаю, откуда он мог знать, что это именно я звонила в полицию. Да, это была именно я, и это действительно было второго июня, в пятницу, я хорошо это помню, потому что моего деверя зовут Рутгер и я была у них, потому что у него был день рождения, и рассказывала им об этом невежливом ассистенте или как он там называется. Это могло быть приблизительно через час после того, как я звонила.
Она замолчала, потому что ей потребовалось перевести дыхание. Мартин Бек воспользовался этим и быстро сказал:
— Вы не могли бы показать нам этот балкон, фру Андерсон?
Колльберг уже стоял у окна. Женщина закряхтела и с трудом поднялась с дивана.
— Третий снизу, — сказала она и показала пальцем. — Возле того окна, на котором нет занавесок.
Они посмотрели туда. Квартира была, очевидно, с двумя окнами на улицу, одним побольше, ближе к балкону, и одним поменьше.
— Вы видели этого человека когда-нибудь в последнее время, фру Андерсон? — спросил Мартин Бек.
— Нет, это уже было давно. Правда, я была в субботу и воскресенье за городом, но я не видела его уже несколько дней, еще до того как уехала.
Колльберг заметил бинокль между двумя цветочными горшками. Он поднял его к глазам и направил на дом на противоположной стороне улицы. Окна и балконная дверь были закрыты. Стекло отражало дневной свет, так что не было видно, что скрывается в темных комнатах за окнами.
— Этот бинокль мне дал Рутгер, — сказала женщина. — Это морской бинокль. Дело в том, что Рутгер плавал на море. Обычно я смотрю на этого мужчину именно в этот бинокль. Если вы откроете окно, то будет лучше видно. Не подумайте, что я какая-то любопытная, но видите ли, мне в апреле прооперировали ногу и тогда-то я его и заметила. Я имею в виду, этого человека на балконе. После операции. Мне прооперировали вены, и я не могла ходить, у меня были такие ужасные боли, что я даже не могла нормально спать. Поэтому я б?льшую часть времени сидела у окна и смотрела на улицу. Я подумала, что это какой-то странный человек, если у него нет другого занятия, кроме как стоять на балконе и глазеть. Бр-р, в нем было что-то пугающее.
Женщина непрерывно говорила. Мартин Бек тем временем вытащил из кармана портрет, нарисованный на основании показаний грабителя, и показал ей.
— Ну… в целом, похоже, — сказала она. — Но это не очень хороший рисунок, по крайней мере, мне так кажется. И все же немного похоже.
— Вы не помните, когда видели его последний раз? — спросил Колльберг и передал бинокль Мартину Беку.
— Нет. Но наверняка это было несколько дней назад. Даже больше недели. Погодите, думаю, я видела его последний раз, когда мы делали уборку в квартире. Подождите, я сейчас посмотрю.
Она открыла секретер и вытащила оттуда календарь.
— Так, секундочку, — сказала она. — Это было в пятницу, на прошлой неделе, верно. Мы мыли окна. И утром он там еще стоял, а вечером и на следующий день его уже не было. Да, верно. С тех пор я его не видела, я точно это знаю.
Мартин Бек опустил бинокль и посмотрел на Колльберга. Им не требовался календарь для того, чтобы вспомнить, что произошло в прошлую пятницу.
— Так значит, девятого, — сказал Колльберг.
— Совершенно верно. Выпьете еще кофе?
— Нет, большое спасибо, — сказал Мартин Бек.
— Ну хоть самую капельку.
— Нет, действительно нет, большое спасибо.
Однако она уже снова налила в чашки кофе и тяжело опустилась на диван. Колльберг присел на краешек кресла и быстро запихнул в рот целую булочку с миндалем.
— Он всегда был один — этот человек? — спросил Мартин Бек.
— Да. По крайней мере я никогда больше никого не видела. Иногда мне даже было его немного жаль. В квартире всегда темно, а если он не стоит на балконе, то просиживает у окна в кухне. Это, наверное, когда идет дождь. И я ни разу не видела, чтобы кто-нибудь приходил к нему в гости. Да вы сидите, сидите и, если это не тайна, скажите, что с ним случилось. Вот видите, вам ведь помогло то, что я позвонила.
Мартин Бек и Колльберг уже допили кофе и стояли перед ней.
— Большое вам спасибо, фру Андерсон, вы в самом деле очень любезны. До свидания, до свидания, нет, нет, не нужно провожать, мы сами найдем выход.
И они быстро исчезли в прихожей.
Когда они вышли из дома, Колльберг направился в сторону пешеходного перехода метрах в тридцати, но Мартин Бек схватил его за рукав, и они оба перебежали на противоположную сторону улицы, прямо к дому напротив.
XXVII
Мартин Бек взобрался на третий этаж пешком, Колльберг поднялся лифтом. Они встретились перед дверью и внимательно осмотрели ее. Обыкновенная коричневая деревянная дверь, открывающаяся наружу. Патентованный замок, латунный щиток на щели для писем и газет, тусклая белая табличка с черными буквами «И. Франсон». В квартире было тихо и спокойно. Колльберг приложил правое ухо к двери и прислушался. Потом опустился на правое колено на каменный пол, осторожно, на несколько сантиметров, приподнял щиток низко расположенной щели для писем и снова прислушался. Потом так же неслышно, как и поднял, опустил щиток. Поднялся и покачал головой.
Мартин Бек пожал плечами, вытянул правую руку и позвонил. Ничего. Звонок, очевидно, не работал. Он тихо постучал в дверь костяшками пальцев. Никакого результата. Колльберг заколотил в дверь кулаком. Ничего не произошло.
Самостоятельно дверь они открывать не стали. Спустились на пол-этажа и тихими голосами обменялись несколькими фразами. Потом Колльберг ушел уладить необходимые формальности и вызвать специалиста. Мартин Бек остался стоять на лестнице и пристально смотрел на дверь.
Не прошло и четверти часа, как Колльберг вернулся вместе со специалистом. Тот со знанием дела осмотрел дверь, встал на колени и засунул в почтовую щель какое-то длинное уродливое устройство. Дверь была только на защелке, и в течение всего лишь тридцати секунд ему удалось ухватиться изнутри за ручку, повернуть ее и приоткрыть дверь на несколько сантиметров. Мартин Бек отодвинул его в сторону, просунул в щель указательный палец левой руки и потянул дверь. Несмазанные петли заскрипели.
Перед ними была прихожая с двумя открытыми дверями. Левая дверь вела в кухню, а правая — в комнату, очевидно, единственную. За входной дверью лежала куча почты, главным образом, газет, рекламных листовок и брошюрок. Дверь в туалет находилась слева, у самой входной двери.
Не было слышно ничего, кроме шума транспорта, доносящегося со Свеавеген
Мартин Бек и Колльберг осторожно переступили через кучу почты на полу и заглянули в кухню.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25