К.: Какие у нее были интересы?
П.: Много читала. И много писала, только не спрашивайте меня что, потому что я этого не знаю. Летом проводила целые часы на природе. Утверждала, что ужасно любит гулять. Кто хочет, может это проверить. Ну и, конечно, мужчины. Других интересов у нее не было.
К.: Мисс Макгроу была привлекательной женщиной?
П.: Ни в малейшей степени. Неужели вы не поняли этого из того, что я рассказывала? Конечно, если вообще меня слушали. Но по мужчинам она сходила с ума, хотя при этом ставила их гораздо ниже женщин.
К.: У нее был постоянный приятель?
П.: После того, как она от меня переехала, она некоторое время встречалась с каким-то мужчиной, который работал в отделе городского освещения. Примерно полгода, пару раз я их видела. Одному Богу известно, сколько раз она ему изменила, наверняка раз сто.
К.: Когда вы жили вместе, она часто приводила домой мужчин?
П.: Да.
К.: Как вы понимаете слово „часто“?
П.: А что под ним подразумеваете вы?
К.: Это случалось несколько раз в неделю?
П.: Ну уж нет, этого она себе позволить не могла.
К.: Как часто это случалось? Отвечайте.
П.: Я прощаю вам этот ваш тон.
К.: Я разговариваю таким тоном, какой считаю нужным. Она часто приводила с собой домой мужчин?
П.: Раза два в месяц.
К.: И каждый раз это был кто-то другой?
П.: Не знаю. Каждый раз я не видела. Только иногда. Она почти всегда сидела дома и приводила мужчин, когда я уходила на танцы или еще куда-нибудь.
К.: Мисс Макгроу никогда не ходила с вами?
П.: Никогда. Я даже не знаю, умела ли она вообще танцевать.
К.: Вы можете назвать имена некоторых мужчин, с которыми она встречалась?
П.: Ну, например, один немецкий студент, мы познакомились с ним в библиотеке. Я их познакомила. Помню, его звали Милденбергер. Ули Милденбергер. Она приводила его домой раза три-четыре.
К.: За какой период времени?
П.: За месяц, может быть, за пять недель. Но он звонил ей ежедневно, так что они встречались еще где-то. Он жил здесь, в Линкольне, несколько лет, но в этом году весной вернулся в Европу.
К.: Как он выглядел?
П.: Эффектно. Высокий, широкоплечий блондин.
К.: Вы с этим Милденбергером тоже находились в интимной связи?
П.: Послушайте, какое вам до этого дело?
К.: Сколько мужчин, по вашему мнению, она привела домой за то время, что вы жили вместе?
П.: Ну… примерно шесть-семь.
К.: Мисс Макгроу привлекали мужчины какого-то определенного типа?
П.: В этом отношении она была совершенно нормальной. Достаточно, чтобы мужчина был не совсем уродом и порядочным человеком.
К.: Что вам известно о ее поездке?
П.: Только то, что она давно ее планировала. Хотела отправиться в Европу на пароходе, путешествовать там около месяца и посмотреть как можно больше. Потом она хотела остаться там еще на один месяц и где-нибудь просто пожить. В Париже, Риме или в каком-нибудь другом месте. А почему вы меня об этом расспрашиваете? Ведь их полиция застрелила того убийцу, разве не так?
К.: К сожалению, это была неточная информация. Недоразумение.
П.: Ну, так я могу идти? В отличие от некоторых, у меня работы хватает.
К.: Как вы отреагировали, когда узнали, что случилось с мисс Макгроу?
П.: Я была потрясена, но должна сказать, что меня это не очень удивило.
К.: Отчего же?
П.: И вы еще спрашиваете? При таком образе жизни?
К.: Благодарю вас, мисс Питерсон. Это все.
П.: Вы не забыли, что обещали мне?
К.: Я вам ничего не обещал. Джек, можешь выключить магнитофон».
Мартин Бек откинулся на стуле, поднес левую руку ко рту и принялся грызть ноготь на указательном пальце.
Потом он взял последний лист бандероли из Линкольна и рассеянно прочел комментарий Кафки.
«Розанна Беатриса Макгроу, родилась 18.05.1937 в Денвере, Колорадо. Отец — фермер, ферма в двадцати милях от Денвера. Образование: школа в Денвере, потом три года в Колорадском университете. Родители умерли осенью 1960 года. Наследство в сумме около 20.000 долларов было выплачено в июле 1962 года. Мисс Макгроу умерла, не оставив завещания, и, насколько известно, наследников у нее нет.
Что касается степени надежности свидетелей, то, по моему мнению, Мэри Джейн Питерсон умышленно исказила некоторые факты и не упомянула о таких подробностях, которые, в ее глазах, могли бы неблагоприятно отразиться на ее репутации. Если же говорить о показаниях Малвени, то у меня была возможность проверить кое-какие пункты. Информация о том, что в период с ноября 1962 года по июль 1963 года у Р. М. был только один мужчина, подтвердилась. Это следует из дневника, который я нашел в ее квартире. Было это 22 марта, его инициалы У. М. (Ули Милденбергер?). Своих знакомых она всегда записывала именно так: дата и инициалы. В показаниях Малвени я не обнаружил неточностей или лжи.
Свидетели. Малвени, рост 185 см, крепкого телосложения, глаза синие, волосы темно-русые. Производит впечатление открытого и немного наивного. Мэри Джейн Питерсон — та еще штучка. Одета очень элегантно. Стройная, с великолепной фигурой. В нашей картотеке ни он, ни она не числятся, если не считать того смешного дела о нарушении тишины в доме в 1962 году.
Кафка».
Мартин Бек надел пиджак и снял с предохранителя дверной замок. Потом вернулся к столу. Разложил перед собой бумаги Кафки и остался неподвижно сидеть на стуле, положив локти на стол и обхватив голову руками.
XIV
Мартин Бек поднял голову от протоколов допросов, когда в кабинет без стука ворвался Меландер. На него это было непохоже.
— Карл-Оке Эриксон-Стольт, — воскликнул Меландер, — помнишь его?
Мартин Бек на секундочку задумался.
— Ты имеешь в виду кочегара с «Дианы»? Это его так звали?
— Сейчас его зовут Эриксон. А два с половиной года назад его звали Эриксон-Стольт. Ему дали год за растление несовершеннолетней, девушке ещё не было тринадцати. Ну, вспомнил? Такой волосатый нахал, отвратительный тип.
— Погоди, кажется, вспоминаю. Ты уверен, что это он?
— Я проверил в главном управлении регистрации моряков. Это он, на все сто процентов.
— Я уже точно не помню, что в тот раз произошло. Он жил в Сундбюберге?
— В Хагалунде, у мамочки. Это произошло, когда мать была на работе. Сам он не работал. Пригласил к себе в квартиру дочь домовладельца. Ей еще не было тринадцати, а позднее оказалось, что у нее к тому же замедленное умственное развитие. Заставил ее пить алкоголь, думаю, смешал коньяк с соком. Когда она опьянела, пытался ее растлить.
— А ее родители об этом заявили, так?
— Да, и я этим занимался. На допросе он пытался оправдываться, утверждал, что думал, будто девушка уже взрослая и она сама хотела. В лучшем случае, она выглядела лет на одиннадцать, и для своего возраста была совершеннейшим ребенком. Мы отправили ее на обследование, и доктор сказал, что шок может оставить следы; чем все это для нее закончилось, не знаю. Эриксон получил год принудительных работ.
Мартин Бек похолодел внутри при мысли, что этот человек был на борту вместе с Розанной.
— Где он теперь?
На одном финском грузовом судне, под названием «Калайоки». Я выясню, где оно сейчас находится.
Как только за Меландером закрылась дверь, Мартин Бек поднял телефонную трубку и позвонил в Муталу.
— Надо на него поглядеть, — заявил Ольберг. — Позвони мне, как только узнаешь что-нибудь в судовой компании. Я приведу его даже в том случае, если мне лично придется за ним плыть. Второй кочегар тоже на каком-то судне, но я быстро его найду. Кроме того, надо будет еще раз побеседовать с механиком. Он уже не плавает, а работает в «Электролюксе».
Разговор закончился. Мартин Бек сидел, сложив руки на коленях, и раздумывал над тем, что нужно предпринять дальше. Наконец он вскочил и быстро поднялся по лестнице на верхний этаж.
Когда он вошел, Меландер как раз клал телефонную трубку. Колльберга в кабинете не было.
— Это судно, «Калайоки», сейчас идет из Хольмсунда. Послезавтра ночью будет в Сёдерхамне. Судовая компания подтвердила, что Эриксон находится на судне.
Мартин Бек вернулся в свой кабинет и снова позвонил в Муталу.
— Я возьму с собой еще одного человека и заеду за ним, — сказал Ольберг. — Позвоню тебе, как только мы вернемся.
Несколько секунд было тихо. Потом Ольберг сказал:
— Думаешь, это он?
— Не знаю. Это может быть обыкновенная случайность. Я видел его только один раз, причем было это больше двух лет назад — до того, как его осудили. Гнусный субъект.
Остаток рабочего дня Мартин Бек провел в кабинете. Он чувствовал, что совершенно не способен чем-либо заниматься, но, несмотря на это, ему удалось немного разобраться с текущими делами, накопившимися у него на столе. Он непрерывно думал о финском судне, идущем в Сёдерхамн. И о Розанне Макгроу.
Придя домой, он попробовал работать над своей моделью, но уже через минуту остался сидеть неподвижно, положив локти на стол и сцепив руки. Ему хотелось дождаться утреннего звонка Ольберга, но спать он все же пошел; спал он беспокойно и около пяти уже был на ногах.
Когда сквозь щель в двери с шуршанием упала утренняя газета, он уже успел побриться и одеться. Мартин Бек добрался до спортивной страницы, когда позвонил Ольберг.
— Ну, так мы его взяли. Строит из себя героя и не хочет говорить ни слова. Не могу утверждать, что он мне чересчур понравился. Да, я разговаривал с начальником. Он сказал, что, если возникнет необходимость, я могу спросить тебя, не будешь ли ты столь любезен приехать и провести допрос. Думаю, такая необходимость есть.
Мартин Бек посмотрел на часы. Расписание поездов он знал уже почти наизусть.
— Хорошо, я еще успею на поезд в половине восьмого. До свидания.
Таксисту он велел ехать через Кристинеберг, а в кабинете взял с собой в дорогу папку с протоколами допросов и личными данными. За пять минут до отправления поезда он уже сидел в купе.
Карл-Оке Эриксон-Стольт родился в стокгольмском районе Катарина двадцать восемь лет назад. Отец умер, когда ему было шесть лет, а через год они с матерью переехали в Хагалунд. Сестер и братьев у него не было. Мать работала швеей-надомницей для фабрики пошива одежды. Воспитанием сына-школьника не занималась. Учителя о нем отзывались так: поведение посредственное, хулиган, неуправляем. Окончив школу, работал в самых разных местах, чаще всего посыльным и грузчиком. Когда ему исполнилось восемнадцать, ушел юнгой в море, потом работал кочегаром. Начальству о нем сказать нечего. Через год снова переехал к матери и жил у нее на иждивении, но в следующем году государство взяло его на свое обеспечение. В апреле прошлого года его выпустили из лонгхольменской тюрьмы.
Мартин Бек проштудировал протоколы допросов еще вчера, но сейчас снова внимательно их прочел. В папке также находилось заключение судебного психиатра. Заключение было заумным и, в основном, изобиловало словами: неуравновешенность, заторможенность, угнетенность. Кроме того, Эриксон-Стольт имел психопатические наклонности и высокоразвитую сексуальность: комбинация этих двух элементов могла стать причиной ненормальных поступков.
С вокзала Мартин Бек сразу отправился в полицейское управление и без десяти одиннадцать постучал в дверь кабинета Ольберга. У Ольберга сидел старший комиссар Ларссон, оба выглядели уставшими, измученными и, очевидно, почувствовали облегчение от того, что теперь могут передать это дело кому-то другому. Им не удалось вытянуть из Эриксона ни единого слова, кроме вялых ругательств.
Ольберг прочел личные данные. Когда он закрыл папку, Мартин Бек сказал:
— Второго кочегара ты нашел?
— И да, и нет. Он на немецком судне, которое сейчас находится в Голландии. Сегодня утром я звонил в Амстердам и беседовал с каким-то комиссаром, который немного знает немецкий. Ты бы только послушал, на каком немецком я с ним объяснялся. Если я правильно понял, у них в Гааге есть человек, который немного знает датский и кое-как сможет его допросить. Конечно, если они меня поняли. Рассчитываю, что завтра утром они дадут о себе знать.
Ольберг позвонил и попросил принести кофе. Выпив кофе, Мартин Бек встал и сказал:
— Ну, так я бы хотел сразу им заняться. Куда вы нас посадите?
— Можешь занять соседний кабинет. Там есть магнитофон и прочие необходимые вещи.
Эриксон выглядел примерно таким, каким его помнил Мартин Бек. Ростом сантиметров сто восемьдесят, худой, одни руки и ноги. Вытянутое лицо, синие глаза у самой переносицы, над ними длинные ресницы и прямые, густые брови. Длинный, прямой нос, маленький рот с узкими губами, выступающий вперед подбородок. Черные волосы сзади свисают через воротник, впереди надо лбом могучий кок. Длинные бакенбарды и узенькие черные усики, которых, если Мартин Бек не ошибался, раньше не было. Выглядел он вялым, голову втянул в плечи и сутулился. На нем были обтрепанные джинсы, синий шерстяной свитер, черная кожаная куртка и черные туфли с острыми носами.
— Присаживайтесь, — сказал Мартин Бек и кивнул в направлении стула у противоположного края стола. — Сигарету?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29