Очевидно, на тот случай, если у Гейдта отнимется палец или остановится сердце. Француз славился своей осмотрительностью, про него говорили, что он ничего не оставляет на волю случая.
Рейнхард Гейдт поднес палец к белой кнопке, не отрывая глаз от телеэкрана.
Остались считанные секунды. Глядя на черно-белый "порш", он с сожалением подумал, что отличная машина сейчас провалится в тартарары.
Пора.
Он нажал кнопку точно в нужный момент.
Ничего не произошло.
Леваллуа молниеносно соединил провода.
По-прежнему – ничего.
На экранах телевизоров кортеж миновал Северную заставу и въехал на Свеавеген. Включилась стационарная камера и показала перекресток Уденгатан и Свеавеген. Сплошное полицейское оцепление, толпы демонстрантов и зевак.
Гейдт обратил внимание на полицейского в сапогах и охотничьей шляпе и заключил, что это тайный агент.
Потом спокойно произнес:
– Промазали. Бомба не взорвалась. Сегодня явно не наш день.
Рассмеялся и добавил:
– Господин сенатор, дарю вам жизнь, хотя и не гарантирую, что надолго.
Леваллуа покачал головой. Он сидел с огромными наушниками.
– Да нет же, – сказал он. – Бомба взорвалась, когда ты нажал кнопку. Все как положено. Я до сих пор слышу, как осыпается земля или что-то в этом роде.
– Этого просто не может быть, – возразил Гейдт.
На телеэкране бронированный лимузин миновал городскую библиотеку, затем большое серое здание. Гейдт знал, что в этом здании помещается высшее коммерческое училище.
Демонстранты стояли стеной, но полиция вела себя спокойно, и никто не пытался прорвать оцепление. В воздухе не мелькали дубинки и пистолеты.
– Странно, – сказал Леваллуа.
– Непостижимо. – подтвердил Гейдт. – Я нажал кнопку в нужный момент. Что случилось?
– Не знаю, – ответил Леваллуа.
* * *
Рейнхард Гейдт взорвал бомбу в нужный момент – нужный для того, чтобы никто не пострадал.
Террористическая группа БPFH подорвала две тысячи девяносто один мешок с песком и гору несгораемого стекловолокна.
Единственным пострадавшим можно было назвать Эйнара Рённа: его кепка взлетела на воздух и бесследно исчезла.
В распоряжении Рённа на Даннемурагатан находилось двадцать пять грузовиков, аварийная машина газовой сети, три санитарные машины, две машины с громкоговорителями и две пожарные машины – автоцистерна и автолестница. Кроме того, ему была подчинена группа из тридцати человек, самые надежные сотрудники, большинство – из охраны порядка. Все они были в защитных шлемах, и каждого второго снабдили мегафоном.
Когда проехал кортеж, у Рённа оставалось двенадцать – пятнадцать минут на то, чтобы завалить мешками участок, где ожидался взрыв. Кроме того, надо было перекрыть все подходы и проследить за тем. чтобы население этого района было в безопасности.
Пожарные и санитарные машины стояли наготове на Даннемурагатан.
Уложиться в двенадцать минут было бы трудновато; к счастью, на самом деле срок оказался чуть больше, а именно четырнадцать минут и тринадцать секунд.
Шлем был Рённу не впору, поэтому он только в последний момент снял кепку и по рассеянности положил ее на мешки с песком.
Одна из машин не успела разгрузиться – отказал стартер. – но это не повлияло на исход операции. Единственным результатом взрыва был огромный фонтан песка и белых клочьев стекловолокна, да еще сильная утечка газа, на временное устранение которой понадобилось несколько часов.
В ту самую минуту, когда дома в районе взрыва тряхнуло, как от небольшого землетрясения, постылый сенатор уже сидел в здании риксдага и пил генеральную воду. Одновременно Каменное Лицо впервые проявил человеческие эмоции; вынув изо рта сигару, он положил ее на край стола и сделал добрый глоток виски из фляги, которую носил с собой. После чего воткнул сигару на место и принял обычный вид.
Сенатор поглядел на своего телохранителя и объяснил:
– Рэй бросает курить. Поэтому не зажигает сигару.
Открылась дверь.
– А вот и министры иностранных дел и торговли, – весело объявил премьер.
Дверь снова открылась. На этот раз вошли Мартин Бек и Гюнвальд Ларссон. Премьер строго посмотрел на них. И сказал:
– Спасибо, но здесь вы не нужны.
– Вам спасибо, – ответил Гюнвальд Ларссон. – Мы ищем Сепо-Мёллера.
– Эрика Мёллера. Ему тут тоже нечего делать. Спросите его людей. Все здание ими кишит. Кстати, что за грохот было слышно только что?
– Неудавшееся покушение на бронированную машину.
– Бомба?
– Что-то вроде того.
– Позаботьтесь о том, чтобы виновный был немедленно арестован.
– Дурацкое распоряжение, – сказал Гюнвальд Ларссон, когда они подходили к лифту.
– Высказывание в духе Мальма, – добавил Мартин Бек. В лифте они встретились с Херманссоном. Щеки его горели, глаза смотрели с вызовом.
– Домой? – спросил Гюнвальд Ларссон.
– Вот именно. До конца недели.
К кому бы из агентов Мёллера они ни обращались, все отвечали:
– Он где-то здесь поблизости. Где именно – неизвестно.
* * *
Рейнхард Гейдт так и не понял, что произошло, даже когда француз в пятницу сходил за газетами.
Он не один пребывал в неведении. Начальник ЦПУ и Стиг Мальм велели немедленно вызвать Мартина Бека и Гюнвальда Ларссона. Рённ полагал, что его миссия выполнена, и поехал к себе домой в Веллингбю, где Унда и Матс громко спорили, что полезнее: геркулес или кукурузные хлопья.
Но Эйнар Рённ был горячо любим как муж и отец, и, увидев, какой он усталый, они тотчас прекратили перепалку.
– Привет, папуля, – сказал Матс. – Ну как?
– Порядок. Только вот кепка моя пропала.
– Завтра куплю тебе новую, – пообещала Унда.
Рённ предпочитал сам покупать себе головные уборы, однако воздержался от протеста.
Все посмотрели на кровать, и он лег не разуваясь. Жена и сын вместе раздели его.
– Чуешь, какого мирового отца я тебе отхватила, – сказала Унда.
– Лучшего в мире, – подтвердил Матс.
Рённ слышал их голоса, но уснул прежде, чем собрался с силами что-либо ответить.
Он спал крепко и без сновидений.
Проснувшись на другое утро, он представил себе жаренного на древесных углях хариуса, кровяные клецки и соленую салаку. И прошел на кухню, где его ожидала каша.
Немного погодя он спустился в метро и доехал до станции Фридхемсплан на острове Кунгсхольмен.
XXII
Гюнвальд Ларссон и Мартин Бек предстали перед Понтием Пилатом через каких-нибудь полчаса после прибытия сенатора в здание риксдага.
Полицейская волна заработала снова, и на центральный узел обрушился поток донесений.
Поток слов – притом оскорбительных – обрушился и на Стига Мальма.
– Ну и ну, хорош эксперт по связи, – говорил начальник ЦПУ. – С таким же успехом я мог сидеть у себя на даче, когда все произошло. Кстати, что же все-таки произошло?
– Не знаю точно, – ответил Мальм, заметно оробев. И продолжал: – Послушай, дружище~
– Я тебе не дружище. Я верховный руководитель полицейского ведомства страны. Я требую, чтобы меня держали в курсе всего, что происходит в этом ведомстве. Понятно? Всего. А ты сейчас отвечаешь за связь. Что произошло?
– Я же сказал, что не знаю точно.
– Начальник связи, который ничего не знает, – гремел начальник ЦПУ. – Великолепно. Что ты, собственно, знаешь? Ты знаешь, когда тебе надо подтереться?
– Но ведь~
Если Мальм и вправду хотел что-то объяснить, шеф лишил его этой возможности.
– Мне непонятно, почему ни начальник охраны порядка, ни Мёллер, ни Бек, ни Ларссон, ни Пакке, или Макке, или как там его, не считают нужным явиться сюда и доложить или хотя бы позвонить~
– Да ведь коммутатор не соединяет никого, кроме твоей жены, – не без ехидства заметил Мальм.
Он немного осмелел, но до того самоуверенного Мальма, каким он сам себя видел, было еще далеко.
– Ладно, рассказывай про покушение.
– Но я правда ничего не знаю. Бек и Ларссон, кажется, уже едут сюда.
– Кажется? Эксперт по связи, который ничего не знает. Монументально. И кто же будет на этот раз бараном отпущения?
Тот же, кто всегда им бывает, подумал Мальм. Вслух он сказал:
– Фамилия нашего сотрудника не Макке, а Скакке, Бенни Скакке. И не "бараном отпущения" надо говорить, а "козлом отпущения". И слово "монументально" применяется обычно, когда говорят о каком-нибудь сооружении.
Мальм явно справился с испугом.
Начальник ЦПУ резко встал и быстро прошагал к окну, завешенному тяжелой гардиной.
– Нечего меня поправлять, – яростно произнес он. – Если я говорю "баран отпущения", значит, так положено. Если понадобятся исправления, я сам исправлю.
Сейчас полезет на стену, тоскливо подумал Мальм. Хоть бы сорвался.
В дверь постучали.
Вошли Мартин Бек и Гюнвальд Ларссон.
Мартин Бек не мог пожаловаться на рост, но рядом с Гюнвальдом Ларссоном он казался не таким уж внушительным.
Гюнвальд Ларссон одним взглядом оценил ситуацию и произнес:
– Так, очередная сцена. Не помешали? Повернулся к Мальму и спросил:
– Ты рассказал ему про бордели? Мальм кивнул:
– Говорит, нисколько не остроумно. Говорит, это что-то вроде цветомузыки.
– А ты сказал, как человек потом выглядит? Сказал про полоски?
– Нет. Этого я не стал говорить. Ты слишком вульгарен, Ларссон.
– Полоски? – вмешался начальник ЦПУ.
– Ага, – ответил Гюнвальд Ларссон. – Словно "раковая шейка".
Начальник ЦПУ расхохотался и сел за стол, держась за живот.
– У тебя нет чувства юмора, Стиг, – сказал Гюнвальд Ларссон Мальму.
– Да уж, чего нет, того нет, – выдохнул начальник ЦПУ.
– Придется тебе, Мальм, записаться на, курсы повышения квалификации остряков, – продолжал Гюнвальд Ларссон.
– А что, есть такие? – спросил Мальм.
– Ага, при университете.
Гюнвальд Ларссон заговорщически поглядел на Мартина Бека, который явно ничего не уразумел из этого странного разговора.
Тем временем начальник ЦПУ взял себя в руки.
– А теперь докладывайте все про эту бомбу.
– Мы исходили из гипотезы Гюнвальда и новейших данных, – начал Мартин Бек. – Многое говорило за то, что они верны. БРЕН еще ни разу не совершал террористических актов в Европе и совсем недавно перешел к действиям в больших городах, где сосредоточены крупные полицейские силы. К тому же наш высокочтимый гость – желанная дичь для всевозможных террористических организаций.
– Всевозможных?
– Ну да. Известно, что многие воинствующие левацкие группировки выступают против его реакционных установок и даже некоторые правые считают, что он перегибает палку. С точки зрения пацифистов, он олицетворяет войну. Этот сенатор относится к разряду политиков, которых многие опасаются – не столько из-за них самих, сколько из-за стоящих за ними сил. Словом, соблазнительная мишень для БРЕН. Опасное и для многих, исключая некоторые круги в США, ненавистное лицо. Когда его выдвинули кандидатом в президенты, многие избиратели явно были готовы голосовать за любого другого человека, так они боялись последствий его внешнеполитических идей – например, прямой конфронтации великих держав. Если говорить о Ближнем Востоке, то он упорно выступает за американскую помощь Израилю. В вопросе вьетнамской войны он один из самых ярых "ястребов". И нет никакого сомнения, что он поддерживал фашистскую хунту в Чили, ответственную за убийство президента Альенде, командующего вооруженными силами и тысяч других людей. Положительного о нем можно сказать только то, что он не лишен мужества, образован, умеет располагать к себе людей.
– А я-то считал тебя аполитичным, – заметил начальник ЦПУ.
– Так и есть. Я только излагаю некоторые факты. Осталось добавить, что он, несмотря на провал администрации Никсона, сохранил политическое влияние как в своем родном штате, так и в федеральном сенате.
Мартин Бек поглядел на Гюнвальда Ларссона, тот кивнул.
– Теперь перейдем к покушению. С самого начала у нас сложилось впечатление, что БРЕН или какая-нибудь подобная организация могут попытаться нанести удар. Поскольку июньское покушение, при котором присутствовал Гюнвальд, удалось на сто процентов, несмотря на всевозможные охранные мероприятия, мы все больше склонялись к выводу, что здесь будет применен тот же modus operandi, как ты, Мальм, кстати и некстати любишь выражаться. Была создана особая группа, в нее вошли пять достаточно опытных сотрудников уголовной полиции, а именно мы с Бенни Скакке от группы расследования убийств, Гюнвальд Ларссон и Эйнар Рённ из отдела насильственных преступлений и Фредрик Меландер из отдела краж, превосходный организатор и аналитик. Каждый из нас прикинул, какое место лучше всего подходит для покушения на машину с сенатором и часть эскорта. И все указали одну и ту же точку.
– У Северной заставы?
– Вот именно. Менять маршрут не было смысла, потому что кортеж рисковал нарваться на резервные бомбы, которые мы, кстати, пока не смогли обнаружить. И мы решили принять другие контрмеры двоякого рода.
У Мартина Бека пересохло во рту, и он повернулся к Гюнвальду Ларссону, который продолжил:
– После покушения пятого июня я пришел к двум выводам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
Рейнхард Гейдт поднес палец к белой кнопке, не отрывая глаз от телеэкрана.
Остались считанные секунды. Глядя на черно-белый "порш", он с сожалением подумал, что отличная машина сейчас провалится в тартарары.
Пора.
Он нажал кнопку точно в нужный момент.
Ничего не произошло.
Леваллуа молниеносно соединил провода.
По-прежнему – ничего.
На экранах телевизоров кортеж миновал Северную заставу и въехал на Свеавеген. Включилась стационарная камера и показала перекресток Уденгатан и Свеавеген. Сплошное полицейское оцепление, толпы демонстрантов и зевак.
Гейдт обратил внимание на полицейского в сапогах и охотничьей шляпе и заключил, что это тайный агент.
Потом спокойно произнес:
– Промазали. Бомба не взорвалась. Сегодня явно не наш день.
Рассмеялся и добавил:
– Господин сенатор, дарю вам жизнь, хотя и не гарантирую, что надолго.
Леваллуа покачал головой. Он сидел с огромными наушниками.
– Да нет же, – сказал он. – Бомба взорвалась, когда ты нажал кнопку. Все как положено. Я до сих пор слышу, как осыпается земля или что-то в этом роде.
– Этого просто не может быть, – возразил Гейдт.
На телеэкране бронированный лимузин миновал городскую библиотеку, затем большое серое здание. Гейдт знал, что в этом здании помещается высшее коммерческое училище.
Демонстранты стояли стеной, но полиция вела себя спокойно, и никто не пытался прорвать оцепление. В воздухе не мелькали дубинки и пистолеты.
– Странно, – сказал Леваллуа.
– Непостижимо. – подтвердил Гейдт. – Я нажал кнопку в нужный момент. Что случилось?
– Не знаю, – ответил Леваллуа.
* * *
Рейнхард Гейдт взорвал бомбу в нужный момент – нужный для того, чтобы никто не пострадал.
Террористическая группа БPFH подорвала две тысячи девяносто один мешок с песком и гору несгораемого стекловолокна.
Единственным пострадавшим можно было назвать Эйнара Рённа: его кепка взлетела на воздух и бесследно исчезла.
В распоряжении Рённа на Даннемурагатан находилось двадцать пять грузовиков, аварийная машина газовой сети, три санитарные машины, две машины с громкоговорителями и две пожарные машины – автоцистерна и автолестница. Кроме того, ему была подчинена группа из тридцати человек, самые надежные сотрудники, большинство – из охраны порядка. Все они были в защитных шлемах, и каждого второго снабдили мегафоном.
Когда проехал кортеж, у Рённа оставалось двенадцать – пятнадцать минут на то, чтобы завалить мешками участок, где ожидался взрыв. Кроме того, надо было перекрыть все подходы и проследить за тем. чтобы население этого района было в безопасности.
Пожарные и санитарные машины стояли наготове на Даннемурагатан.
Уложиться в двенадцать минут было бы трудновато; к счастью, на самом деле срок оказался чуть больше, а именно четырнадцать минут и тринадцать секунд.
Шлем был Рённу не впору, поэтому он только в последний момент снял кепку и по рассеянности положил ее на мешки с песком.
Одна из машин не успела разгрузиться – отказал стартер. – но это не повлияло на исход операции. Единственным результатом взрыва был огромный фонтан песка и белых клочьев стекловолокна, да еще сильная утечка газа, на временное устранение которой понадобилось несколько часов.
В ту самую минуту, когда дома в районе взрыва тряхнуло, как от небольшого землетрясения, постылый сенатор уже сидел в здании риксдага и пил генеральную воду. Одновременно Каменное Лицо впервые проявил человеческие эмоции; вынув изо рта сигару, он положил ее на край стола и сделал добрый глоток виски из фляги, которую носил с собой. После чего воткнул сигару на место и принял обычный вид.
Сенатор поглядел на своего телохранителя и объяснил:
– Рэй бросает курить. Поэтому не зажигает сигару.
Открылась дверь.
– А вот и министры иностранных дел и торговли, – весело объявил премьер.
Дверь снова открылась. На этот раз вошли Мартин Бек и Гюнвальд Ларссон. Премьер строго посмотрел на них. И сказал:
– Спасибо, но здесь вы не нужны.
– Вам спасибо, – ответил Гюнвальд Ларссон. – Мы ищем Сепо-Мёллера.
– Эрика Мёллера. Ему тут тоже нечего делать. Спросите его людей. Все здание ими кишит. Кстати, что за грохот было слышно только что?
– Неудавшееся покушение на бронированную машину.
– Бомба?
– Что-то вроде того.
– Позаботьтесь о том, чтобы виновный был немедленно арестован.
– Дурацкое распоряжение, – сказал Гюнвальд Ларссон, когда они подходили к лифту.
– Высказывание в духе Мальма, – добавил Мартин Бек. В лифте они встретились с Херманссоном. Щеки его горели, глаза смотрели с вызовом.
– Домой? – спросил Гюнвальд Ларссон.
– Вот именно. До конца недели.
К кому бы из агентов Мёллера они ни обращались, все отвечали:
– Он где-то здесь поблизости. Где именно – неизвестно.
* * *
Рейнхард Гейдт так и не понял, что произошло, даже когда француз в пятницу сходил за газетами.
Он не один пребывал в неведении. Начальник ЦПУ и Стиг Мальм велели немедленно вызвать Мартина Бека и Гюнвальда Ларссона. Рённ полагал, что его миссия выполнена, и поехал к себе домой в Веллингбю, где Унда и Матс громко спорили, что полезнее: геркулес или кукурузные хлопья.
Но Эйнар Рённ был горячо любим как муж и отец, и, увидев, какой он усталый, они тотчас прекратили перепалку.
– Привет, папуля, – сказал Матс. – Ну как?
– Порядок. Только вот кепка моя пропала.
– Завтра куплю тебе новую, – пообещала Унда.
Рённ предпочитал сам покупать себе головные уборы, однако воздержался от протеста.
Все посмотрели на кровать, и он лег не разуваясь. Жена и сын вместе раздели его.
– Чуешь, какого мирового отца я тебе отхватила, – сказала Унда.
– Лучшего в мире, – подтвердил Матс.
Рённ слышал их голоса, но уснул прежде, чем собрался с силами что-либо ответить.
Он спал крепко и без сновидений.
Проснувшись на другое утро, он представил себе жаренного на древесных углях хариуса, кровяные клецки и соленую салаку. И прошел на кухню, где его ожидала каша.
Немного погодя он спустился в метро и доехал до станции Фридхемсплан на острове Кунгсхольмен.
XXII
Гюнвальд Ларссон и Мартин Бек предстали перед Понтием Пилатом через каких-нибудь полчаса после прибытия сенатора в здание риксдага.
Полицейская волна заработала снова, и на центральный узел обрушился поток донесений.
Поток слов – притом оскорбительных – обрушился и на Стига Мальма.
– Ну и ну, хорош эксперт по связи, – говорил начальник ЦПУ. – С таким же успехом я мог сидеть у себя на даче, когда все произошло. Кстати, что же все-таки произошло?
– Не знаю точно, – ответил Мальм, заметно оробев. И продолжал: – Послушай, дружище~
– Я тебе не дружище. Я верховный руководитель полицейского ведомства страны. Я требую, чтобы меня держали в курсе всего, что происходит в этом ведомстве. Понятно? Всего. А ты сейчас отвечаешь за связь. Что произошло?
– Я же сказал, что не знаю точно.
– Начальник связи, который ничего не знает, – гремел начальник ЦПУ. – Великолепно. Что ты, собственно, знаешь? Ты знаешь, когда тебе надо подтереться?
– Но ведь~
Если Мальм и вправду хотел что-то объяснить, шеф лишил его этой возможности.
– Мне непонятно, почему ни начальник охраны порядка, ни Мёллер, ни Бек, ни Ларссон, ни Пакке, или Макке, или как там его, не считают нужным явиться сюда и доложить или хотя бы позвонить~
– Да ведь коммутатор не соединяет никого, кроме твоей жены, – не без ехидства заметил Мальм.
Он немного осмелел, но до того самоуверенного Мальма, каким он сам себя видел, было еще далеко.
– Ладно, рассказывай про покушение.
– Но я правда ничего не знаю. Бек и Ларссон, кажется, уже едут сюда.
– Кажется? Эксперт по связи, который ничего не знает. Монументально. И кто же будет на этот раз бараном отпущения?
Тот же, кто всегда им бывает, подумал Мальм. Вслух он сказал:
– Фамилия нашего сотрудника не Макке, а Скакке, Бенни Скакке. И не "бараном отпущения" надо говорить, а "козлом отпущения". И слово "монументально" применяется обычно, когда говорят о каком-нибудь сооружении.
Мальм явно справился с испугом.
Начальник ЦПУ резко встал и быстро прошагал к окну, завешенному тяжелой гардиной.
– Нечего меня поправлять, – яростно произнес он. – Если я говорю "баран отпущения", значит, так положено. Если понадобятся исправления, я сам исправлю.
Сейчас полезет на стену, тоскливо подумал Мальм. Хоть бы сорвался.
В дверь постучали.
Вошли Мартин Бек и Гюнвальд Ларссон.
Мартин Бек не мог пожаловаться на рост, но рядом с Гюнвальдом Ларссоном он казался не таким уж внушительным.
Гюнвальд Ларссон одним взглядом оценил ситуацию и произнес:
– Так, очередная сцена. Не помешали? Повернулся к Мальму и спросил:
– Ты рассказал ему про бордели? Мальм кивнул:
– Говорит, нисколько не остроумно. Говорит, это что-то вроде цветомузыки.
– А ты сказал, как человек потом выглядит? Сказал про полоски?
– Нет. Этого я не стал говорить. Ты слишком вульгарен, Ларссон.
– Полоски? – вмешался начальник ЦПУ.
– Ага, – ответил Гюнвальд Ларссон. – Словно "раковая шейка".
Начальник ЦПУ расхохотался и сел за стол, держась за живот.
– У тебя нет чувства юмора, Стиг, – сказал Гюнвальд Ларссон Мальму.
– Да уж, чего нет, того нет, – выдохнул начальник ЦПУ.
– Придется тебе, Мальм, записаться на, курсы повышения квалификации остряков, – продолжал Гюнвальд Ларссон.
– А что, есть такие? – спросил Мальм.
– Ага, при университете.
Гюнвальд Ларссон заговорщически поглядел на Мартина Бека, который явно ничего не уразумел из этого странного разговора.
Тем временем начальник ЦПУ взял себя в руки.
– А теперь докладывайте все про эту бомбу.
– Мы исходили из гипотезы Гюнвальда и новейших данных, – начал Мартин Бек. – Многое говорило за то, что они верны. БРЕН еще ни разу не совершал террористических актов в Европе и совсем недавно перешел к действиям в больших городах, где сосредоточены крупные полицейские силы. К тому же наш высокочтимый гость – желанная дичь для всевозможных террористических организаций.
– Всевозможных?
– Ну да. Известно, что многие воинствующие левацкие группировки выступают против его реакционных установок и даже некоторые правые считают, что он перегибает палку. С точки зрения пацифистов, он олицетворяет войну. Этот сенатор относится к разряду политиков, которых многие опасаются – не столько из-за них самих, сколько из-за стоящих за ними сил. Словом, соблазнительная мишень для БРЕН. Опасное и для многих, исключая некоторые круги в США, ненавистное лицо. Когда его выдвинули кандидатом в президенты, многие избиратели явно были готовы голосовать за любого другого человека, так они боялись последствий его внешнеполитических идей – например, прямой конфронтации великих держав. Если говорить о Ближнем Востоке, то он упорно выступает за американскую помощь Израилю. В вопросе вьетнамской войны он один из самых ярых "ястребов". И нет никакого сомнения, что он поддерживал фашистскую хунту в Чили, ответственную за убийство президента Альенде, командующего вооруженными силами и тысяч других людей. Положительного о нем можно сказать только то, что он не лишен мужества, образован, умеет располагать к себе людей.
– А я-то считал тебя аполитичным, – заметил начальник ЦПУ.
– Так и есть. Я только излагаю некоторые факты. Осталось добавить, что он, несмотря на провал администрации Никсона, сохранил политическое влияние как в своем родном штате, так и в федеральном сенате.
Мартин Бек поглядел на Гюнвальда Ларссона, тот кивнул.
– Теперь перейдем к покушению. С самого начала у нас сложилось впечатление, что БРЕН или какая-нибудь подобная организация могут попытаться нанести удар. Поскольку июньское покушение, при котором присутствовал Гюнвальд, удалось на сто процентов, несмотря на всевозможные охранные мероприятия, мы все больше склонялись к выводу, что здесь будет применен тот же modus operandi, как ты, Мальм, кстати и некстати любишь выражаться. Была создана особая группа, в нее вошли пять достаточно опытных сотрудников уголовной полиции, а именно мы с Бенни Скакке от группы расследования убийств, Гюнвальд Ларссон и Эйнар Рённ из отдела насильственных преступлений и Фредрик Меландер из отдела краж, превосходный организатор и аналитик. Каждый из нас прикинул, какое место лучше всего подходит для покушения на машину с сенатором и часть эскорта. И все указали одну и ту же точку.
– У Северной заставы?
– Вот именно. Менять маршрут не было смысла, потому что кортеж рисковал нарваться на резервные бомбы, которые мы, кстати, пока не смогли обнаружить. И мы решили принять другие контрмеры двоякого рода.
У Мартина Бека пересохло во рту, и он повернулся к Гюнвальду Ларссону, который продолжил:
– После покушения пятого июня я пришел к двум выводам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50