– Привет, – весело сказала она. – Я помешала?
– Ты мне никогда не мешаешь.
– Придешь домой вечером?
– Приду, но, наверно, поздно.
– Как поздно?
– В десять, одиннадцать, что-нибудь в этом роде.
– Что ты ел сегодня? – строго спросила она. Мартин Бек промолчал.
– Значит, ничего? Напоминаю, мы уговаривались говорить правду.
– Ты права. Как обычно.
– Ну так я тебя жду. Если сможешь, позвони за полчаса до прихода. Я не хочу, чтобы ты помер с голоду до того, как прилетит этот хмырь.
– Ладно. Обнимаю.
– Обнимаю.
Члены группы поделили список между собой. Одни разговоры были короткими, другие длинными и сложными. Гюнвальд Ларссон соединился с Мальмом.
– Тебе чего?
– Похоже, Бек пытается свалить на нас ответственность за то, что в столицу вызвано много полицейских из провинции. Начальник охраны общественного порядка звонил недавно по этому поводу.
– Ну и что?
– Мы здесь в цепу хотим только подчеркнуть, что вы не должны содействовать множеству еще не совершенных преступлений на периферии.
– А мы содействуем?
– Начальник цепу придает большое значение вопросу об ответственности. Если будут совершены преступления в других местах, мы не примем вину на себя. Цепу тут ни при чем.
– Поразительно, – сказал Гюнвальд Ларссон. – Будь я в составе цепу, позаботился бы о принятии превентивных мер. Чем вы, собственно, занимаетесь в цепу? Как ты себе это представляешь?
– Ответственность несем не мы, а правительство.
– Хорошо, я позвоню министру.
– Что?
– Ты отлично слышал, что я сказал. Пока.
Гюнвальд Ларссон еще никогда не разговаривал с кем-либо из членов правительства. Да и не испытывал такого желания. Тем не менее он решительно набрал номер министерства юстиции.
Его сразу соединили с министром.
– Добрый день, – начал он. – Моя фамилия Ларссон, я служу в полиции. Занимаюсь вопросами охраны в связи с предстоящим визитом сенатора.
– Добрый день. Я о вас слышал.
– Дело в том, что тут возникла, на мой взгляд, неуместная и нелепая дискуссия – кто виноват, что в следующий четверг и пятницу, скажем, в Энчёпинге и Норртэлье не будет ни одного фараона.
– И что же?
– Я хотел просить вас ответить на этот вопрос, чтобы мне не собачиться из-за этого со всякими идиотами.
– Понятно. Ответственность, разумеется, несет правительство в целом. Не будем указывать пальцем на отдельных лиц – скажем, на тех, кто выступил инициатором приглашения и настоял на нем. Я лично укажу Центральному полицейскому управлению, чтобы оно приняло все возможные меры для усиления профилактики преступлений в районах с острой нехваткой людей.
– Отлично, – сказал Гюнвальд Ларссон. – Я только это и хотел услышать. До свидания.
– Минутку, – остановил его министр. – Я тут сам звонил, хотел узнать, как вы оцениваете положение с мерами безопасности.
– Мы оцениваем его как хорошее, – ответил Гюнвальд Ларссон. – Работаем в соответствии с четким, но достаточно гибким планом.
– Отлично.
А ведь толковый человек, подумал Гюнвальд Ларссон. Недаром министр юстиции слыл благим исключением среди политиков-карьеристов, которые правили Швецией в период затяжного и явно неизбежного упадка.
Так и прошел остаток дня в множестве пустых по преимуществу телефонных разговоров. И курьеры без конца сновали взад-вперед.
Около десяти вечера Гюнвальду Ларссону принесли папку, содержимое которой заставило его почти на полчаса погрузиться в размышления.
Скакке и Мартин Бек еще сидели на своих местах, но уже собирались идти домой, и Гюнвальд Ларссон не хотел портить им вечер. Сперва он решил вообще ничего не говорить до завтра.
Потом передумал и молча передал папку Мартину Беку, который безучастно сунул ее в свой портфель.
До Тюлегатан Мартин Бек добрался только в двадцать минут двенадцатого.
Трудовой день завершился долгим совещанием с начальником охраны общественного порядка. Дело было важное и требовало серьезного внимания. Как распорядиться огромной армией полицейских? Как их разместить, кормить, перевозить? Где они должны находиться в тот или иной час дня? Как обращаться с демонстрантами?
Начальник охраны общественного порядка был неплохим организатором. К тому же он умел подойти непредвзято к так называемым щекотливым вопросам.
Вопрос о демонстрантах относился к их числу. Многое указывало, на то, что Эрик Мёллер намеревается скоро сделать какой-то ход и готов обратиться в высшие бюрократические инстанции, чтобы заручиться поддержкой своей позиции.
Поэтому Мартин Бек стремился разработать совершенно четкую линию. Подготовить свое решение, чтобы парировать затеи сепо.
Лично он не видел никаких причин, почему бы не дать непопулярному гостю убедиться своими глазами и ушами, что в стране достаточно людей, коим он решительно не по душе и кои воспринимают его визит как оскорбление.
Очень уж многие дела, в которых был основательно замешан этот человек, были свежи в памяти, а то и продолжались. Вьетнамская война, вмешательство в Камбодже, массовые убийства в Чили – лишь некоторые примеры.
Начальник охраны общественного порядка разделял мнение Мартина Бека.
Но кое-кто не разделял. Например, Стиг Мальм, считавший, что полицейские кордоны и заграждения должны быть размещены так, чтобы сенатор не увидел ни одного демонстранта и ни одного лозунга.
Из последнего рапорта Эрика Мёллера о настроениях масс вытекало, что демонстрации будут весьма мощными, люди съедутся издалека, чтобы выразить свое отношение к гостю. Все это выведали его шпионы.
По-видимому, так оно и было. Не следовало поддаваться привычному представлению, будто все, что бы ни затеяла секретная полиция, либо заведомый ляпсус, либо намеренная травля левых.
Мартин Бек и начальник охраны общественного порядка думали о том, как разместить полицию, чтобы демонстранты получили полную возможность выразить свои чувства, но чтобы при этом наиболее воинственные группы не прорвались сквозь полицейское оцепление к кортежу и не преградили путь баррикадами. Начальник охраны общественного порядка считал, что справится с этой задачей. После некоторых колебаний он согласился и на следующее требование: полицейским будет запрещено применять силу без крайней нужды. Нарушители этого запрета получат дисциплинарное взыскание, а в наиболее серьезных случаях будут привлечены к ответственности.
Мартин Бек попробовал добиться замены слов "привлечены к ответственности" на "уволены", но в конце концов вынужден был отступить.
Подъезд он отпер собственным ключом. Поднялся на третий этаж и потрогал дверь. Заперта. Он позвонил условным сигналом.
У Реи были ключи от его квартиры, но он ключами к ее квартире запасаться не стал: что ему делать у нее, если хозяйки нет дома? А когда она бывала дома, дверь, как правило, не запирала.
Он услышал торопливые шаги, и Рея открыла.
Она была босиком, в длинном, почти до колен, пушистом серо-голубом свитере и выглядела на диво бодрой.
– Черт. Не мог раньше предупредить. У меня в духовке одна штука, которой надо стоять еще полчаса.
Он смог позвонить ей только после совещания с начальником охраны общественного порядка, то есть десять минут назад. И доехал на патрульной машине, поскольку такси, как обычно, невозможно было вызвать.
– Господи, до чего у тебя вид усталый, – продолжала она. – Сколько тебе твердить, чтобы ты ел?
Внимательно посмотрела на него и добавила:
– Как насчет бани? По-моему, это то, что тебе сейчас нужно.
Год назад Рея оборудовала в подвале парную баню для жильцов. Когда ей хотелось помыться самой, она попросту вешала записку на подвальной двери.
Мартин Бек облачился в старый купальный халат, висевший в шкафу в спальне, а Рея тем временем наладила баню. Баня была отменная – сухая и жаркая.
Большинство молча сидят в такой бане, но Рея была другого склада.
– Ну, как твое диковинное задание? – поинтересовалась она.
– Да вроде бы ничего, только~
– Что – только?
– Нет у меня полной уверенности. Никогда не приходилось заниматься такими вещами.
– Придумали тоже, приглашать такого подонка, – сказала Рея. – Эти социал-демократы совсем стыд потеряли.
– Похоже, он не особенно популярен.
– Популярен? Жаль, если тебе удастся его уберечь.
– Ты серьезно?
– Да нет, что ты. Оружие – не лучший способ решать проблемы. Разве только в некоторых случаях.
– Например?
– Освободительные войны, которые идут уже не первый год. Возьми хоть Вьетнам. Что людям остается делать? Они вынуждены сражаться. Теперь там победа близка. Сколько еще осталось – неделя? До его приезда?
– Теперь уже меньше недели. Он будет в следующий четверг.
– Репортаж по радио или телевидению?
– Там и тут.
– Приеду на Чёпмангатан, посмотрю на это безобразие.
– Демонстрировать не собираешься?
– А что, – ответила она с сердитым видом. – Вообще-то следовало бы. Да только возраст уже не тот. Мне бы скинуть несколько лет.
– Ты слыхала про БРЕН?
– Что-то читала в газетах. Непонятно, чего они добиваются. Думаешь, готовят вылазку здесь?
– Не исключено.
– Опасный народ, похоже.
– Весьма.
– Ну как, хватит?
Температура поднялась почти до ста градусов. Рея плеснула воды на камни, и сверху спустился приятный нестерпимый жар.
Они приняли душ. Потом растерли друг друга махровыми полотенцами.
Вернувшись в квартиру, ощутили доносящийся из кухни весьма заманчивый запах.
– Кажется, готово, – заключила Рея. – Хватит сил накрыть на стол?
Только на это его и хватило. Да еще на то, чтобы поесть.
Ужин был вкусный, Мартин Бек давно так не наедался. Потом взялся за бокал с вином и притих. Она посмотрела на него:
– Да ты совсем выдохся. Иди-ка ложись.
Он и впрямь выдохся. Этот день с непрерывными звонками и совещаниями добил его.
Но почему-то не хотелось сразу ложиться спать. Очень уж хорошо он себя чувствовал в этой кухне с плетями чеснока, пучками полыни и тимьяна, гроздьями рябины.
– Рея? – произнес он наконец.
– Что?
– По-твоему, не надо было мне браться за это задание? Она подумала, прежде чем ответить. Потом сказала:
– Этот вопрос требует основательного разбора.
– А ты разберись, – сказал он, зевая.
– На мой взгляд, со стороны правительства вообще было скандальным ляпсусом приглашать этого реакционера. США давно уже выступают в роли знаменосцев войны. Не только они, конечно, достаточно назвать Израиль. Но США самые сильные и опасные. У нас тут в Швеции псевдосоциалистический режим не одно десятилетие твердит о нейтралитете. Да что это за нейтралитет, сплошной обман. Все время, задолго до холодной войны, нашу внешнюю политику направляли противники социализма и сторонники западного капитализма. Тот же Даг Хаммаршёльд, о котором одно время столько шумели, был именно таким. Его главной задачей в министерстве иностранных дел было обосновать внешнеполитическую позицию страны. Он явно считал социалистический Советский Союз естественным врагом Швеции, а логическим союзником – США. Поскольку социал-демократическое правительство, хоть и сумело заморочить голову народу, будто воплощает своего рода социализм, по существу, представляет интересы частного капитала, оно только и делает, что подавляет подлинный социализм. По его милости шведская разведка служит американским интересам. Оно выступало против сторонников освобождения Вьетнама, пока не стало ясно, что дальше обманывать народ не удастся. В данном вопросе. Вспомни хотя бы дело "Каталина", и ты поймешь, что я подразумеваю.
Дело "Каталина" принадлежало к наиболее засекреченным закулисным махинациям режима. По заданию американцев шведские самолеты совершали разведывательные полеты над советскими водами. В те времена правительство пускало в ход самую низкую ложь, разжигая антикоммунистические настроения, которые едва не привели к конечной цели всей затеи, а именно спровоцировать вступление Швеции в антисоциалистический блок НАТО.
Рея Нильсен глянула на Мартина Бека, проверяя, не уснул ли он. И продолжала:
– Ты тут на днях говорил мне про "Везерюбунг". Я не очень разбираюсь ни в шахматах, ни в мудреных морских сражениях и операциях. Но у меня хватает ума понять, что германский военно-морской штаб неплохо поработал. Как его звали, адмирала?
– Редер.
– Вот именно. Я прочитала его воспоминания, которые ты мне давал в прошлом году. Он явно был не лишен способностей, обладал личным мужеством. Но~
– Что – но?
– Ты забываешь одно обстоятельство, которое относится к "Везерюбунг". Французы и поляки все-таки заняли Нарвик и разрушили рудопогрузочные агрегаты после того, как англичане разгромили германский флот.
– Не флот, а эскадру миноносцев. У них не хватило топлива.
– Ну да, ну да, – раздраженно согласилась она. – Но главное то, что немецкий генерал – Дитль, кажется, – оказался в безнадежном положении. Был вынужден отступить в горы и просил разрешения Гитлера капитулировать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50