— Ну, как дела? — спросил он Колю, стараясь придать своему жесткому голосу как можно больше мягкости. — Рассказывай, как живется тебе у партизан. Говори, не бойся…
Коля переступил с ноги на ногу:
— Никаких я партизан не знаю, живу с дедом Коптяем…
— Партизан не знаешь? Хорошо! Теперь скажи, зачем вез в тайгу банки. Говори скорей!
— Известно зачем, на грузила… рыбачить задумали, — нашелся Коля. — Песком или камнями насыпаем.
— А чугун тоже для грузил?
— Чугун еще лучше…
Жирбеш побагровел. Схватив чашку, он так хватил ею о стол, что во все стороны брызнули осколки. Кто-то из офицеров поперхнулся арбузом… Поддер вздрогнул, но, оценив, видно, этот прием, милостиво кивнул своему помощнику и сказал:
— Оригинально, продолжайте!
— Врать мне?! — гремел Жирбеш. — Я тебя насквозь вижу! Бомбы делать помогаешь, подлец! Расстреляю на месте, если не признаешься! Ну?! — Жирбеш выхватил револьвер.
Из-за стола поднялся учитель. Схватив Жирбеша за руку, он пригнул ее к столу и сказал дрожащим от гнева голосом:
— Как вы смеете поднимать оружие на ребенка?
У стола застыла с подносом посуды жена учителя.
— Федя, не надо… ради бога… — проговорила она, задыхаясь.
Поддер откинулся на спинку стула, с любопытством глядя на неожиданную сцену.
— Па-а-звольте, вы забываетесь! — произнес в замешательстве Жирбеш, силясь вырвать руку с револьвером.
— Не я, вы забываетесь! Как вы смеете в школе, в доме учителя, мучить ребенка?
— Во-первых, я повторяю, вы забываетесь! А во-вторых, я тоже педагог! Но у меня не дрогнет рука вырвать и растоптать сорную траву. Отпустите мою руку!
— Подлец!
В наступившей тишине, как револьверный выстрел, прозвучала пощечина. Жена учителя, вскрикнув, выронила из рук поднос с посудой. Офицеры вскочили, роняя стулья. Жирбеш, держась одной рукой за щеку, шарил другой в пустой кобуре, забыв в припадке ярости, что его револьвер лежит на столе среди арбузных корок.
Наконец, увидев на столе оружие, Жирбеш схватил револьвер, но тут вмешался Поддер. Он спокойно сказал:
— Не делайте этого здесь… Лучше там, — Поддер показал глазами на раскрытое окно.
На шум вбежала охрана.
Жирбеш, скрипнув зубами, ударил учителя по голове рукояткой револьвера. Учитель оперся на стол и тихо проговорил:
— Какой подлец!
Поддер взял Жирбеша за руку:
— Майор!
— О, не беспокойтесь, — сказал Жирбеш, — смерть от пули будет слишком легка для него, — и крикнул солдатам: — Увести! Посадить и ее также, — и Жирбеш показал револьвером на бледную, дрожащую жену учителя. А когда их повели, крикнул вслед: — Усилить охрану! Вы мне головой за них отвечаете!
— Затем Жирбеш, наклонившись к Поддеру, что-то сказал ему. Тот кивнул головой. Жирбеш встал и крикнул:
— Трутняк!
В дверях появился веснушчатый ординарец:
— Слушаю, вашескородие!
— Где Брынза?
— Так что позвольте доложить, он шпиена поймал!
— Шпиона?
— Так точно, шпиена, китайского вероисповедания!
— Китайского? Прекрасно, пусть тащит его сюда. А ты приведи нам старика!
— Слушаю, вашескородие! — И ординарец, гремя подкованными сапогами, побежал выполнять приказание.
Жирбеш, потирая руки, обратился к бледнолицему офицеру:
— Не так плохо для первого дня! Как вы думаете, Иван Павлович?
— Лучшего невозможно ожидать!
Брынза и Трутняк ввели деда Коптяя, который нес на руках Суна. Дед осторожно поставил Суна на пол возле пораженного Коли. Сун слабо улыбнулся разбитыми в кровь губами. Коля взял друга за руку. Сун пожал руку и оперся на нее, держась другой рукой за деда Коптяя.
Брынза, захлебываясь, доложил о поимке партизанского разведчика.
— Говоришь, Остряков убежал? Жаль! Погоня послана?
— Так точно!
— Тогда он далеко не уйдет. — Жирбеш подошел к пленникам.
— Ну, старик, теперь и твоя жизнь и жизнь этих детей зависит от тебя. Расскажешь, где фабрика бомб, где сейчас Остряков, — наградим и отпустим. А не то… Брынза!
— Есть Брынза!
— Завтра к утру чтобы на площади стояла виселица.
— Качели, стало быть! Ха-ха-ха!
— Молчи, скотина! Вон!
Бледнолицый офицер не спускал глаз с деда Коптяя, как только тот вошел. Дед Коптяй спокойно выдерживал этот пристальный взгляд. Тогда бледнолицый офицер обратился к Жирбешу:
— Я прошу разрешения задать этому старику несколько вопросов. По всей видимости, это мой старый знакомый.
— Да? Сделайте одолжение!
— Фамилия? — спросил бледнолицый офицер.
— Коптяем кличут.
— А подлинная, настоящая?
— Запамятовал.
— Запамятовал? Так я тебе напомню. Семен Косцов тебя кличут. Так, кажется?
Коптяй усмехнулся:
— И так когда-то звали.
— Молодец, что не запираешься! — офицер победоносно посмотрел вокруг и, встретив одобрительный кивок Поддера, продолжал: — Теперь скажи, давно ли вернулся с каторги?
— Давненько.
— Отсидел срок?
— Нет, бежал.
Поддер, которому Жирбеш переводил допрос, в волнении поднялся:
— О! Большевики вовлекают в свои ряды каторжников? Это сообщение будет передано во все цивилизованные страны. Продолжайте, прошу вас!
— За что был сослан на каторгу?
— За мягкое сердце, ваше благородие. Ну, что говорить, вы ведь и так знаете. Я вас тоже сразу признал. Уж больно вы на своего папашу покойного похожи.
— Брось! Не разжалобишь! Говори все как было!
— Да разве вашу породу разжалобишь? Эх!.. Что ж, извольте, скажу все. Сослали меня за то, что сжег усадьбу вашего папаши. Тогда вы вот такой еще были, как эти мальчонки. Ну, я и пожалел вас с матерью. Ну, а на суде вы меня признали…
Жирбеш переводил американцам слова деда Коптяя. Поддер торопливо записывал в блокнот.
— Спросите, — обратился он к Жирбешу, — что заставило его совершить это преступление?
Жирбеш перевел старику вопрос.
— И это скажу, если желаете. Случилось это вот так же, как сейчас. Наехали каратели с ихним папашей во главе и стали стрелять в народ. Что народу положили в нашем селе! Ну вот я и хотел хоть немного отквитать…
Бледнолицый офицер ударил по столу.
— Лжешь! Ты убил моего отца!
— Не довелось быть такому счастью. Говорили, что его кузьминские мужики пришибли, когда он в ту ночь бросил вас с матушкой, а сам шкуру свою спасти хотел.
…Солнце зашло. Комната слабо освещалась алым отблеском заката. Ординарец Жирбеша внес зажженную лампу. Пока он устанавливал ее на столе среди тарелок и арбузных корок, в комнате стояла тишина. Вошел дежурный офицер. Щелкнув шпорами, он отрапортовал:
— Поиски второго партизанского мальчика-разведчика пока не увенчались успехом. По всем дорогам разосланы патрули, усилены секреты. Задержано восемь подозрительных крестьян, шедших в село из тайги.
Коля крепко сжал руку Суна и шепнул:
— Хотели Левку поймать!
— Не разговаривать! Увести этих оборвышей!
— Берись за шею, донесу, — сказал Коля еле стоявшему на ногах Суну.
Коля поднял Суна и вынес его из комнаты.
Бледнолицый офицер продолжал допрос деда Коптяя.
— Вижу, что за долгие годы ты совсем не раскаялся, — сказал он.
— Неправда, ваше благородие. Был такой грех — раскаялся. Как зверь в лесу, один жил. Думал, что плетью обуха не перешибешь, а вышло, что без меня перешибли. Пока я в тайге хоронился, народ всем миром поднялся. Теперь вам крышка, господа. Я народ предавать не буду… Такого греха на душу не приму, — старик шагнул к столу.
Несколько офицеров выхватили револьверы. Брынза и ординарец Жирбеша схватили было деда Коптяя за руку, да отлетели оба в разные стороны. Дек Коптяй был страшен в эту минуту, от его голоса дрожали стекла.
— Погубили всех! Сына, жену, брата. Помощи теперь просите, Иуды! Будьте вы прокляты! — Коптяй внезапно умолк и, помолчав, уже совсем тихо сказал:
— Это мое последнее слово.
Над головой деда Коптяя стреляли из пистолета, ему связали руки и били шомполами, но он молчал. Поздно ночью его втолкнули в сарай. Коля и еще кто-то из арестованных помогли ему добраться до вороха сена. И только здесь дед Коптяй, наконец, заговорил.
— Развяжите руки, — попросил дед Коптяй.
Коля, обламывая ногти, стал развязывать узлы веревок на руках деда и утешать его, передавая рассказанное Суном:
— Вот увидишь, дедушка, Левка приведет шахтеров! Ну, тогда мы дадим перцу белякам и американцам! Ишь, гады, по двадцать человек на одного набрасываются!
— Нет ли табачку у кого? — попросил дед Коптяй. — Мой-то отобрали.
Табак нашелся. Старик закурил.
Несколько раз за ночь кого-нибудь уводили на допрос или приводили с допроса. Коля и Сун дремали возле деда Коптяя. Но лишь звенел дверной запор, они вскакивали с одной мыслью: «Не Левку ли поймали?» Наконец под утро все в сарае забылись тревожным сном. Не спали только дед Коптяй да учитель с женой. Женщина плакала. Муж утешал ее, повторяя:
— Пойми же, Валя, пойми, иначе я не мог! Не мог я поступить иначе!..
Необыкновенно медленно проходила эта ночь. Но прошла и она. По стенам побежали солнечные зайчики, запахло дымом, где-то за дверью смеялись солдаты, звенела бадья, лилась в колоду вода, фыркали кони…
На площади, еще серебряной от инея, металась зловещая тень от виселицы: десять солдат под руководством Брынзы поднимали ее под лучами ласкового утреннего солнца.
А по широкой сельской улице разъезжал ординарец Жирбеша. Он так же, как и вчера, останавливался возле каждого третьего дома и кричал веселым голосом:
— Эй, христьяне, все на сход! Большие и малые! Кто не пойдет — пятьдесят шомполов, пятьдесят шомполов!
НА ПЕРЕВАЛЕ
После побега из села Левка недолго плутал по тайге. Он нашел дорогу, но не пошел по ней, а стал пробираться обочиной. Предосторожность оказалась не лишней. Вскоре послышался топот, и вдали на дороге показались три конных белогвардейца. Минут через пять они повернули назад и опять проехали мимо Левки, возвращаясь в село. Левка подождал, пока затихнет конский топот, вышел на дорогу и побежал по ней.
В десяти километрах от села, занятого карательным отрядом, немного в стороне от дороги, находилась знакомая деревня. В ней ночевал отряд Острякова по дороге на Коптяевскую заимку. Там Левка надеялся разузнать что-нибудь о партизанах. К деревне он подошел уже затемно, но в деревню не вошел, а свернул к речке, где горел костер. К Левке с лаем бросились собаки, но Левка так решительно шел вперед, что псы уступили дорогу.
Возле костра с печеной картошкой в руках сидели два мальчика.
Левка спросил:
— Ребята, у вас не стоят шахтеры?
— Шахтеры? — удивился мальчик в картузе с поломанным козырьком. — Какие шахтеры?
— Не бойся, — успокоил товарища второй мальчик и улыбнулся Левке, как старому знакомому.
— Я и не боюсь! А каких ему шахтеров надо?
Мальчики повели между собой разговор о Левке так, как будто того здесь не было.
— Ты что, не узнал его?
— А когда я его видел?
— Помнишь, партизанский отряд ночевал? Помнишь парня в красных штанах?
— Еще бы! Он у меня еще полтинник выиграл.
— Ну, а этот — его дружок.
— Дружок?
— Ну да. Командирский сын…
Мальчик в фуражке долго смотрел на Левку, потом улыбнулся и сказал:
— Ну вот теперь и я узнал. Хочешь картошки?
Левка отказался.
Мальчики снова начали совещаться.
— Сказать ему, что ли? — спросил мальчик в фуражке.
— Надо. Может, у него сообщенье какое.
— Сообщенье? А какое сообщенье, пусть скажет!
— Скажите, ребята, очень надо, — сказал мальчикам Левка. — Белые наших захватили, а партизанам хотят ловушку устроить.
— Кого захватили?
— Деда Коптяя, Кольку Воробьева и Суна.
— Второго твоего дружка? — спросил мальчик в фуражке. — А третьего парня, пулеметчика, не захватили?
— Нет.
— Ну так что? — спросил мальчик в фуражке у товарища.
— Надо ехать! Ты оставайся, а мы с ним поедем, а то он один еще не найдет пасеку.
— Лови Красотку, а я поймаю Цыганка, — согласился мальчик в фуражке.
Не прошло и десяти минут, как Левка мчался в кромешной тьме, низко пригнувшись к шее Цыганка. Временами его проводник сдерживал лошадь и спрашивал:
— Ну как, не сбросил тебя Цыганок?
— Нет, — отвечал Левка, и скачка продолжалась.
— Нагибайся ниже: веткой сшибет!
— Ладно!
На пасеку, где ночевал партизанский отряд, они добрались к полуночи.
…Всю ночь дежурили секреты карательного отряда, выставленные вокруг села. Под утро солдат разморило. Они задремали, доверившись обманчивой тишине тайги. А тайга не спала! Пядь за пядью, бесшумно скользя между деревьями, ползли к часовым партизаны-пластуны. Вскоре тишину прорезал осторожный свист-сигнал: «Путь свободен». Пригнувшись к самой земле, от куста к кусту, от дерева к дереву перебегали партизаны к темневшему невдалеке селу.
К рассвету человек тридцать партизан подобрались к северной окраине села. Замаскировавшись в стогах сена, в картофельной ботве, они ждали сигнала с южной стороны села, откуда наступали главные силы отряда. Но там произошла заминка.
Разведчики, посланные снять секрет возле дороги у въезда в село, наткнулись на очень бдительную охрану. Здесь находилось трое белогвардейцев и два американских солдата.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29