Ну, ты знаешь: чуть мельче, чуть глупее. Даже если бы ты вновь вернул ее, было бы не так, как раньше; было бы иначе. Он снова подождал. На этот раз он услышал ответ.
— Ну и ладно!
— Куда бы ты хотел отправиться? — продолжал он. — На Марс? Ладно, значит, на Землю.
— Нет, — ответил Барни Майерсон. — Я эмигрировал добровольно. Я уже сыт по горло; для меня все кончено.
— Ну хорошо. Не на Землю. Посмотрим. Гм… — Он задумался. — На Проксиму, — сказал он. — Ты никогда не видел систему Проксимы и проксов. Я — мост? Между двумя системами. В любой момент они могут попасть в Солнечную систему — через меня. Но я их не пускаю. Хотя им очень, понимаешь, не терпится.
Он захихикал.
— Они выстраиваются в очереди. Как дети за мороженым.
— Преврати меня в камень.
— Зачем?
— Чтобы я ничего не чувствовал, — ответил Барни Майерсон. — Я больше ничего не хочу.
— Ты не хочешь быть вместе со мной частью одного, единого организма?
Ответа не последовало.
— Ты помог бы мне реализовать мои планы. А у меня их много, они обширны — планы Лео по сравнению с ними ничто.
«Конечно, — думал он, — Лео скоро меня убьет. Скоро — в тех категориях, в которых измеряется время вне моих миров».
— Я познакомлю тебя с одним из своих планов — из числа не самых важных. Возможно, это тебя заинтересует.
— Сомневаюсь, — сказал Барни.
— Я собираюсь стать планетой. Барни рассмеялся.
— Ты считаешь, это смешно? — Его охватила злость.
— Я думаю, ты чокнутый. Не важно, человек ты или существо из межзвездной бездны, но ты сошел с ума.
— Я еще не объяснил, — с достоинством ответил он, — что я под этим понимаю. Я хотел сказать, что намерен стать всеми жителями планеты. Ты знаешь, о какой планете я говорю.
— О Земле.
— Нет, черт побери. О Марсе.
— Почему именно Марс?
— Потому что он… — Элдрич пытался найти подходящие слова. — Он новый. Нецивилизованный и полон возможностей. Я собираюсь быть каждым из колонистов, которые туда прилетят. Я поведу их к цивилизации; я буду их цивилизацией.
Молчание продолжалось.
— Ну давай. Скажи что-нибудь.
— Как это так получается, — спросил Барни, — что ты можешь стать всем, даже целой планетой, а я не могу стать даже табличкой на стене моего кабинета в «Наборах П. П.»?
— Гм, — пробормотал он, сбитый с толку. — Ну хорошо, хорошо, ты можешь быть этой табличкой, какое мне, черт возьми, до этого дело? Становись чем хочешь — ты принял наркотик и имеешь на это право. Это, естественно, иллюзия. Такова правда. Я открываю тебе самый большой секрет: все это галлюцинации. Лишь из-за некоторых пророческих черт эти видения кажутся реальностью, подобно снам. Я перемещался в миллионы этих так называемых миров и вернулся из них; я познакомился со всеми. И знаешь, что они собой представляют? Ничего! Это то же самое, что электрический импульс, с помощью которого лабораторная крыса раз за разом раздражает определенные участки своего мозга. Это отвратительно.
— Понятно, — сказал Барни Майерсон.
— И зная об этом, ты хочешь закончить свои дни в одном из них?
— Именно так, — подумав, ответил Барни.
— Хорошо! Я сделаю тебя камнем и положу на берегу моря; можешь лежать так миллион лет и слушать шум волн. «Идиот, — со злостью думал он. — Камень! Господи!»
— Это промывание мозгов, да? — вдруг спросил Барни. — Для этого тебя прислали сюда проксы?
— Никто меня не присылал. Я появился здесь по собственной воле. Это лучше, чем жить в пустоте среди далеких звезд. — Он захихикал. — Ты наверняка не страдаешь избытком серого вещества — и хочешь быть камнем. Послушай, Майерсон, ведь на самом деле ты вовсе не хочешь стать камнем. Ты хочешь умереть.
— Умереть?
— Хочешь сказать, ты об этом не знал? — недоверчиво спросил он. — Перестань!
— Нет. Не знал.
— Это очень просто, Майерсон; я перенесу тебя в мир, где ты будешь гниющим трупом пса, которого переехала машина; подумай, какое настанет для тебя облегчение. Ты станешь мной; ты — это я, и Лео Булеро тебя убьет. Это и будет дохлый пес, Майерсон; это и будет труп в канаве.
«А я буду жить, — подумал он. — Вот мой дар для тебя, и помни, что gift — по-английски дар — по-немецки означает яд. Через несколько месяцев я позволю тебе умереть вместо меня, и будет установлен тот памятник на Сигме 14В, но я продолжу жизнь, в твоем теле. Когда ты вернешься с Марса, чтобы снова приступить к работе в Наборах П. П.», ты окажешься мной. Таким образом я избегну своей участи.
Это так просто".
— Ладно, Майерсон, — закончил он, утомленный разговором. — Вперед и с песней, как говорится. Можешь считать, что я тебя оставил в покое; мы больше не единый организм. Наши пути разойдутся, так, как ты этого хотел. Ты находишься на корабле Коннера Фримана, стартующем с Венеры, а я — снова в Чикен-Покс, у меня там небольшой огород, и в любой момент я могу пофлиртовать с Энн Хоуторн. Лично меня такая жизнь вполне устраивает. Надеюсь, тебе понравится и твоя.
В следующее мгновение он оказался на Марсе.
Он стоял в кухне своей квартирки в Чикен-Покс и жарил на сковородке местные грибы…, в воздухе чувствовался запах масла и приправ, а из комнаты доносились звуки симфонии Гайдна из магнитофона. «Все спокойно, — удовлетворенно подумал он. — Именно это мне и нужно; немного покоя и тишины. Все же я привык к этому там, в межзвездной пустоте».
Он зевнул, потянулся и сказал:
— Удалось.
Сидевшая в комнате Энн Хоуторн оторвалась от газеты с последними новостями информационного агентства ООН и спросила:
— Что удалось, Барни?
— Положить приправы в самый раз, — радостно сказал он. «Я — Палмер Элдрич, и я здесь, а не там. Я переживу нападение Лео и стану здесь наслаждаться жизнью, на что Барни не был способен. Посмотрим, как ему это понравится, когда орудия корабля Лео разнесут его корабль на атомы. Тогда он пожалеет о своем выборе».
Барни Майерсон зажмурился от падавшего сверху света. Мгновение спустя он понял, что находится на корабле; помещение выглядело как спальня, совмещенная с гостиной, но он заметил, что вся мебель тщательно привинчена к полу. Кроме того, сила тяжести была совершенно иной; создаваемая искусственно, она мало походила на земную.
Неподалеку он заметил иллюминатор, ненамного больше ячейки пчелиных сот, но за ним виднелась пустота, простиравшаяся за толстым пластиком. Он подошел и посмотрел. Большую часть обзора занимало ослепительное Солнце, и он потянулся к переключателю, чтобы включить фильтр. При этом он взглянул на свою руку. На свой искусственный, металлический, прекрасно работающий протез.
Он сразу же вышел из каюты и направился по коридору к закрытым дверям рубки управления; постучал стальными пальцами, и тяжелая перегородка отодвинулась в сторону.
— Да, мистер Элдрич? — спросил молодой пилот, уважительно кланяясь.
— Пошли радиограмму, — сказал он. Пилот достал ручку и поднес ее к блокноту, закрепленному на краю пульта.
— Кому, сэр?
— Мистеру Лео Булеро.
— Лео… Булеро, — быстро записал пилот. — Это надо передать на Землю, сэр? Если так, то…
— Нет. Он где-то здесь, на своем корабле. Передай ему… — Он замолчал и задумался.
— Вы хотите с ним поговорить, сэр?
— Я не хочу, чтобы он меня убил, — ответил он. — Именно это я собираюсь ему сказать. Тебя это тоже касается. И всех, кто, кроме нас, находится на борту этой огромной тихоходной жестянки.
«Это безнадежно, — подумал он. — Кто-то из организации Феликса Блау, предусмотрительно оказавшийся на Венере, видел меня на борту этого корабля; Лео знает, что я здесь. Это конец».
— Вы хотите сказать, что конкуренты готовы на все? — побледнев, удивленно спросил пилот.
Появилась Зоя, его дочь, в тирольской юбке и туфлях на меху.
— Что происходит?
— Поблизости находится Лео, — ответил он. — У него вооруженный корабль и поддержка ООН; мы попали в ловушку. Не надо было лететь на Венеру. Хепберн-Гилберт наверняка об этом знал. Попробуй связаться с Лео, — сказал он пилоту. — Я возвращаюсь в каюту.
«Я все равно ничем не могу себе помочь», — подумал он и направился к выходу.
— Черт побери, — выругался пилот, — поговорите же с ним.
Ведь это вы ему нужны.
Он встал с кресла, демонстративно покидая свое место. Барни Майерсон сел и, тихо вздохнув, настроил передатчик на частоту экстренной связи, взял микрофон и сказал:
— Лео, ублюдок ты этакий. Ты до меня добрался; ты заманил меня сюда, и теперь я у тебя в руках. У тебя и у твоего проклятого флота, который ждал меня с тех пор, как я вернулся с Проксимы. Ты опередил меня уже на старте.
Он был больше зол, чем испуган.
— На этом корабле нет никаких средств защиты. Ты будешь стрелять в безоружных. Это транспортный корабль.
Он замолчал, пытаясь что-нибудь придумать. Может, сказать, что он — Барни Майерсон и что Элдрича никогда не захватить и не убить, поскольку тот постоянно будет перемещаться из одного бытия в другое? И что Лео в действительности убьет человека, которого знает и любит?
— Скажи что-нибудь, — поторопила Зоя.
— Лео, — сказал он в микрофон. — Позволь мне вернуться на Проксиму. Прошу тебя.
Он ждал, прислушиваясь к трескам в динамике.
— Хорошо, — наконец сказал он. — Я отказываюсь от своих слов. Я никогда больше не покину Солнечную систему, и тебе не удастся меня убить, даже с помощью Хепберн-Гилберта или кого-нибудь еще из ООН.
— Ну как? — сказал он Зое. — Как тебе это нравится? С меня хватит.
Он с треском опустил микрофон.
Первый выстрел лазерного орудия почти расколол корабль пополам.
Барни Майерсон лежал на полу рубки, прислушиваясь к свисту уходящего воздуха и грохоту закрывающихся перегородок. «Я получил, что хотел, — подумал он. — По крайней мере, чего хотел по мнению Палмера Элдрича. Смерти».
Истребитель Булеро не спеша занимал позицию, готовясь ко второму, решающему выстрелу. На экране перед креслом пилота он видел пламя его дюз. Корабль был действительно близко.
Он лежал, готовясь к смерти.
Внезапно он оказался в своей комнате на Марсе, а навстречу ему шел Лео Булеро.
Энн Хоуторн встала с кресла и с интересом сказала:
— Значит, это вы — Лео Булеро. У меня много вопросов, в основном насчет вашего продукта, Кэн-Ди…
— Я не произвожу Кэн-Ди, — сказал Лео. — Я категорически отрицаю подобные слухи. Я не занимаюсь никакими нелегальными делами. Послушай, Барни, ты уже принял это…, ну, ты знаешь, — хрипло прошептал он, наклонившись к Майерсону. — Да или нет?
— Я выйду на минутку, — понимающе сказала Энн.
— Не надо, — буркнул Лео и посмотрел на Феликса Блау, который кивнул. — Я знаю, что ты работаешь на Феликса, — сказал он ей и со злостью ткнул Барни в бок. — Вряд ли он это принял, — сказал он как бы про себя. — Я обыщу его.
Он начал шарить в карманах Майерсона, а потом залез ему под рубашку.
— Есть, — он вытащил ампулу с токсином. — Нетронутая, — с отвращением сказал он Феликсу Блау, открыв пробку и заглянув внутрь. — Вот почему Фейн не получил от него никаких сообщений. Он струсил.
— Я не струсил, — сказал Барни. «Я был далеко отсюда, — думал он. — Не знаете?» — Это из-за Чуинг-Зет, — пробормотал он. — Я был очень далеко.
— Да, ты был без сознания около двух минут, — презрительно сказал Лео. — Мы пришли сюда сразу же после того, как ты заперся; какой-то тип — Норм или как его там — открыл нам универсальным ключом; кажется, это он главный в бараке.
— Вы должны помнить, — сказала Энн, — что субъективное течение времени после приема Чуинг-Зет не совпадает с реальным; для него могли пройти часы или дни.
Она сочувственно посмотрела на Барни.
— Правда?
— Я умер, — сказал Барни и сел, его тошнило. — Ты убил меня.
Наступила многозначительная тишина.
— Ты обо мне говоришь? — наконец спросил Феликс Блау.
— Нет, — ответил Барни.
Это не имело значения. По крайней мере, пока он снова не примет наркотик. Когда он сделает это, наступит конец; Палмер Элдрич выживет, одержит победу. И именно это было невыносимо; не его собственная смерть — которая когда-нибудь все равно должна наступить — но тот факт, что Палмер Элдрич станет бессмертным. «Смерть, — подумал он, — где твоя победа над…, этим!»
— Я чувствую себя оскорбленным, — заявил Феликс Блау. — Что это должно означать? Тебя кто-то убьет, Майерсон? Черт побери, мы вытащили тебя с того света. А путешествие сюда было трудным и, по моему мнению, рискованным для мистера Булеро, моего клиента; это район, где орудует Элдрич.
Он подозрительно огляделся вокруг.
— Пусть он примет токсин, — сказал он Лео, — и возвращаемся на Землю, прежде чем не случилось нечто ужасное. А я чувствую неладное.
Он направился к двери.
— Примешь, Барни? — спросил Лео.
— Нет, — ответил он.
— Почему?
— Жизнь слишком много для меня значит. — «Я решил, что с искуплением вины пора кончать», — подумал он.
— Что с тобой случилось во время перемещения?
Он встал; голова у него кружилась.
— Он ничего не скажет, — произнес от дверей Феликс Блау.
— Барни, — сказал Лео, — у нас нет другого выхода. Я вытащу тебя отсюда, даю слово.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31