— Но что плохого в том, чтобы стать членом общества и выполнять свою задачу? — возмутился Эрик.
Он спохватился и попытался перевести в шутку этот дурацкий психотерапевтический сеанс, перевести разговор на более простой предмет, привычный и бытовой, в районы, ясно определенные в его уме, когда он наблюдал ее чистую голую бледно-зеленую грудь, мерцающую, как телевизор, люминесцентным светом.
— Это подло, — сказала Кэт. При этих словах внутри что-то сломалось.
Такое же чувство Эрик испытал сейчас, рассказывая Молу о той встрече. Казалось, Молинари услышал его безмолвный стон, потому что молчаливо кивнул в ответ.
— Так ты прячешься от людей, — продолжала Кэт. — Взять хотя бы меня.
И тут, видимо, пожалев его, она сменила тему, за что он был признателен ей. Но почему их разговор так обеспокоил Эрика, оставил рубец в душе?
Позже, когда они поженились, первым требованием Кэт стало, чтобы он держал свою коллекцию подальше от их семейной жизни, в рабочем кабинете, и чтобы ей не попадалась на глаза ни одна из кассет. «Твоя коллекция раздражает меня», — заявила жена, но ничего не объяснила.
Однажды вечером, ощутив сосущую тоску и пустоту в душе, он понял, что соскучился по старику Винтерсу, и захотел поставить одну из кассет.
Кэт выразила недовольство.
— Но почему? — удивился Мол.
Эрик не знал, что ответить. Он понятия не имел и до сих пор оставался в неведении, что с ней стряслось.
Случай оказался первой ласточкой, дальше пошло хуже. Основной ошибкой Эрика в семейной жизни и в обращении с женщинами было то, что он не предвидел последствий. И у него имелась потаенная мечта овладеть когда-нибудь способностью заглядывать в будущее.
Благодаря стараниям Кэт, ее недюжинной энергии, Эрик поступил на службу к Вергилию Аккерману. Тогда он был ей благодарен — каждый на его месте чувствовал бы то же самое. Его основные амбиции были удовлетворены — он состоялся.
Средства, которыми он достиг нынешнего положения, не смущали Эрика: жена часто играет роль лифта, обеспечивая головокружительный взлет там, где другим в течение долгих лет приходится одолевать этаж за этажом. И наоборот, муж тоже бывает большим подспорьем для супруги. И все-таки...
То, что Эрику казалось естественным, странным образом задевало Кэт. Хотя идея пропихнуть его к Вергилию принадлежала ей.
— Так это она устроила вас сюда? — Мол нахмурился. — И после того как помогла, стала этим же попрекать? Ну что ж, пожалуй, картина достаточно ясна.
Джино прикусил губу, лицо его помрачнело.
— И вот однажды ночью... когда мы улеглись... — Эрик замялся: все-таки это было чересчур приватно. К тому же совершенно омерзительно, ужасно неприятно пересказывать.
— Я хочу знать, — не отступал Мол. — И все остальное. Сказав «А», говори «Б».
Эрик пожал плечами.
— В общем, она сказала нечто насчет стыда за то, что мы живем. «Стыдом» она, конечно, назвала мою работу.
Лежа в постели, нагая, с волосами, разбросанными по плечам (в те дни они у нее были длиннее), Кэт заявила:
— Ты женился на мне, чтобы получить работу. Ты ничего не стараешься сделать сам. А мужчина должен выбирать свой путь в жизни.
Глаза ее тут же наполнились слезами, и она уткнулась в подушку, рыдая — или изображая рыдания.
— Не стараюсь? — ошеломленно повторил он.
— Подняться выше, найти работу лучше — вот что она имела в виду, — вмешался Мол.
— Но мне нравится именно то, чем я занимаюсь!
— Ты просто неудачник, который утешает себя тем, что у него есть! — сказала Кэт. Затем, не переставая всхлипывать, добавила: — И в постели ты просто ужасен.
Эрик выскочил из постели, в которой его назвали неудачником и неумехой, и бодрым шагом ушел в гостиную где, посидев некоторое время, перешел в кабинет и поставил кассету драгоценного Джонни Винтерса. Некоторое время он смотрел, как Джонни примеряет одну шляпу за другой и становится совершенно иным человеком под каждой из них. И тут...
В дверях появилась Кэт. Она не потрудилась одеться и стояла в чем мать родила, с зареванным злобным лицом.
— Ну как? — издевательски спросила она.
— Что «как»? — он нажал на пульте кнопку «пауза», останавливая запись.
— Ну как же, это ведь кассета, которую я испортила.
Эрик смотрел на жену, не веря своим ушам.
— Пару дней назад я сидела дома одна, было скучно, и я поставила твою кассету, — дерзко заявила Кэт, с отвращением глядя на мужа. — Я сделала все правильно, в точности как ты показывал. Но в ней что-то сломалось. Хрустнуло.
— Хрустнуло? — переспросил Эрик потерянным голосом.
— Да. И потом на ней что-то стерлось. Наверное, я что-то не то нажала.
Мол хмыкнул:
— Надо было сказать: «Ничего, дорогая, подумаешь, какие пустяки».
Эрик знал, что так надо было поступить. Но вместо этого севшим голосом переспросил:
— Что за кассета?
— А, я не помню, — махнула она рукой.
Эрик повысил голос, теряя контроль над собой:
— Какую, черт побери, кассету ты испортила?!
Он бросился к полке, где стояла коллекция. Схватил первую коробку, открыл и вставил кассету в видеомагнитофон.
— Я знала, что кассеты значат для тебя больше, чем я, — всхлипнула Кэт.
— Скажи мне, какая кассета! — заорал он.
— Большая и толстая!! !
— Так она и сказала, — задумчиво пробормотал Мол — Еще бы, женщина с характером. О-очень умная дама. Чертовски умная.
— Нет, — срывающимся голосом бросила Кэт в лицо Эрику. В глазах ее светилась ненависть. — Если тебе интересно, я рада, что все так случилось. Мне доставило большое удовольствие испортить твою кассету. Знаешь, что я собираюсь сделать в дальнейшем? Уничтожить их все, одну за другой.
Эрик тупо уставился на жену.
— Так тебе и надо, — сказала Кэт. — За то, что ты все время прячешься и не отдаешься мне полностью. Ты как будто бережешь себя, как суслик, при всяком случае кидающийся в нору. Посмотри на себя, ты близок к истерике! У мальчика сломали любимую игрушку! Бедный, он без нее не сможет жить!
— Но записи мое хобби, я этим занимаюсь всю жизнь, — попытался объяснить он.
— Как ребенок, который печет куличи в песочнице, — прокомментировала Кэт.
— Пойми, их не восстановить. У меня единственные в мире копии этих фильмов. Уникальная запись с шоу Джека Паара!
— И что дальше? Знаешь, Эрик, почему ты любишь смотреть мужчин по телевизору?
Фраза была двусмысленной. Мол прыснул, но Эрику было не до смеха.
— Ну-ну, и что же она сказала? — лицо генерального секретаря расплылось в предвкушении.
— Потому что ты латентный педик, — сказала Кэт.
— Ого! — лукаво прищурился Мол.
— Потому что ты латентный гомосексуалист, только не отдаешь себе в этом отчета. Но мне-то со стороны виднее. Это объясняет и твое поведение в постели. Посмотри же на меня! Я привлекательная женщина с совершенным телом, в любое время доступная в постели!
— Причем бесплатно, — сухо бросил в сторону Мол.
— А ты сидишь здесь и ковыряешься со своими пленочками, вместо того чтобы заниматься мною в спальне!
Эрик стоял с удрученным видом, слушая ее, не в силах пережить порчу кассеты.
— Ты испортила не только кассету, но и эту ночь.
Кэт несколько успокоилась, и когда схлынуло охватившее ее возбуждение, продолжала:
— Надеюсь, Эрик. Я очень надеюсь, что испортила ее как следует. А теперь наслаждайся просмотром, — она развернулась: — Спокойной ночи. Развлекайся сам с собой. Можешь дрочить на своего комика дальше!
Теперь голос ее стал ровным, спокойным и холодным.
Тогда Эрик бросился за женой и настиг уже в гостиной, схватил, впиваясь руками в нежные плечи, и развернул лицом к себе.
Не ожидавшая такого поворота событий Кэт захлопала ресницами.
— Я тебя... — здесь Эрик осекся. Он чуть не сказал «убью» — но тогда бы она точно никогда не простила его и превратила его жизнь в настоящий кошмар. Словно сам Бог шепнул на ухо: «Эту не трогай». Таким стервам известны приемы, как довести человека до белого каления и до белой горячки. И она отомстит тысячу раз. В том мудрость ее, унаследованная от змея в райском саду. Не говоря о прочих вещах, которые всегда под рукой у умной женщины.
— От-це-пись! — отчетливо, с тихой ненавистью выговорила Кэт. Глаза ее дымно сверкнули.
И Эрик отпустил ее.
После паузы, потерев руку и посмотрев, не осталось ли синяка, она ровным голосом сказала:
— Чтобы этой коллекции завтра здесь не было. Или здесь не будет меня.
— Хорошо, — покорно кивнул он.
— И еще, — продолжала она голосом, в котором бушевала злоба. — С завтрашнего дня ты начинаешь искать работу с более высоким окладом. В другой компании. Я не хочу, чтобы ты путался у меня под ногами. А еще... ну это потом, посмотрим. Может, мы останемся вместе. На новых основаниях, которые будут устраивать и меня, не только тебя, — теперь голос ее звучал спокойно и рассудительно, правда, говорила она все те же жестокие и непоправимые слова.
— И вы... — не закончил Мол.
— На следующий день я перевез видеоархив, — кивнул Эрик. — Последнее, что осталось от прежней жизни. Можно сказать, «бэбиленд», как у старика Вергилия.
— И последующие годы вы провели в страхе и тщательно скрываемой ненависти к собственной жене?
Эрик вновь кивнул.
— Потому что ненавидели самого себя. Боялись маленькую слабую женщину. Впрочем, правильнее сказать — личность. Очень сильную личность.
— Дело в том, что эти удары ниже пояса — когда она стерла мою пленку... — начал Эрик.
— Удар ниже пояса состоял не в том, что она стерла пленку, а в том, что она отказалась сказать какую, — оборвал его Мол. — И в признании, что она сделала это почти нарочно. Если бы она сожалела... но женщины, особенно такого сорта, никогда не раскаиваются в своих поступках. Никогда, — он замолк на некоторое время. — И все-таки вы не развелись.
— Мы сплавились воедино, как два закоротившие провода. Эта искра объединила нас. Теперь нам необходима помощь. Кто-то должен разорвать эти провода. Ведь дальше будет хуже: мы начнем вместе ржаветь, разлагая друг друга, пока не превратимся в прах.
«Но на это могут уйти десятилетия».
Так что Эрик мог понять Молинари, жаждущего смерти: в ней оба видели освобождение.
После этой беседы между ними протянулась невидимая нить.
— Один из нас испытывает невыносимые муки в семейной жизни, пряча их от посторонних глаз, — заговорил Мол. — Другой умирает, как раненый гладиатор, перед целым амфитеатром, выставляя страдания напоказ цирку. Странно, такие две совершенно противоположные судьбы. Микрокосм и макрокосм.
Эрик кивнул.
— Простите, — сказал Мол, выпуская руку и похлопывая доктора по плечу. — Я причинил вам боль своими расспросами. Ладно, доктор Арома, перейдем к делу. Откройте дверь, — сказал он телохранителю. — Мы закончили.
— Погодите, — вмешался Эрик. Но тут же остановился, понимая, что не знает, как сформулировать словами свою мысль.
Мол поспешил на помощь.
— Как вы посмотрите на то, чтобы поступить ко мне на работу? Формально вы будете числиться поступившим на военную службу — чтобы мобилизация вам не грозила — и исполнять обязанности моего личного врача.
От неожиданности не сразу овладев собой, Эрик сказал, стараясь, чтобы голос звучал как можно будничнее:
— Интересная перспектива.
— Вам не стоит все время быть при жене. Встречайтесь реже. Ваше новое назначение даст такие возможности и послужит превосходным предлогом к постепенному разрыву отношений.
— В самом деле, — Эрик благодарно кивнул. Все получалось как нельзя лучше. И самое интересное — именно к этому подталкивала его Кэт эти годы.
— Мне нужно будет обговорить с женой, — начал он и тут же покраснел. — То есть с Вергилием, — пробормотал он. — Пустая формальность, никто не против.
Мол посмотрел на него из-под бровей, ставших вдруг огромными, наводящими ужас.
— Это шаг назад, — мрачно изрек он. — К тому же имейте в виду, что вас ждет военная служба. Вы все поймете, когда встретитесь с нашими так называемыми союзниками. Вас может ожидать моя судьба и мои муки, даже худшие, вплоть до сумасшествия. И вы не сможете вылечить себя, несмотря на то, что вы доктор.
ГЛАВА ПЯТАЯ
По возвращении с Вашинга-35 Эрик Арома застал жену дома, у границы Сан-Диего. Встреча была неизбежна.
— А вот и гость с красной планеты, — проговорила Кэт, не успел он закрыть дверь. — Чем занимались?
Она вызывающе расселась на кушетке с бокалом коктейля, волосы она стянула в пучок на затылке, отчего стала похожа на девочку-подростка. На ней был черный халатик, не прикрывавший выставленных напоказ длинных ног без единого волоска, с тонкими хрупкими лодыжками. Чулок она не надела, отчего на каждом ногте на ногах можно было увидеть рисунок — цветную сценку из эпохи Вильгельма Завоевателя. Эрик не стал разглядывать крошечные картинки на мизинцах и пошел повесить на место пиджак.
— Мы выходим из войны, — сказал он.
— В самом деле? Вы с Филлидой Аккерман? Или с кем-то еще?
— Мы все. Не только Филлида.
Он задумался, что бы соорудить на обед. В желудке урчало — он сильно проголодался с дороги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30